Глава одиннадцатая
Единственным недостатком оказалось то, что песня была слишком короткой. У меня мелькнуло искушение досочинить еще один куплет, но так можно было испортить общее впечатление, поэтому я не стала этого делать. Слегка сожалея, я пропела мои любимые строки:
If you touch me, you'll understand what happiness is.
Look, a new day has begun, —
и еще раз подумала, что песня не могла быть написана специально для кошек. Наверно, причиной был пунш — наверняка он! — но казалось, что гости на суаре наслаждались нашим выступлением не меньше, чем итальянскими ариями. Во всяком случае, они восторженно аплодировали, а я, пока леди Бромптон пробиралась сквозь ряды гостей, наклонилась к Гидеону и прочувствованно сказала:
— Спасибо! Это так мило с твоей стороны. И ты замечательно играешь!
Он снова подпер голову рукой, как бы не в силах понять, что это он только что совершил.
Леди Бромптон обняла меня, а мистер Мерчант экзальтированно расцеловал в обе щеки, назвал «золотым горлышком» и потребовал спеть на бис.
У меня было такое чудесное настроение, что я тут же с удовольствием продолжила бы, но Гидеон очнулся из оцепенения, встал и крепко взял меня за запястье.
— Я уверен, Эндрю Ллойд Вебер пришел бы в восторг, если бы узнал, что его музыку здесь так высоко ценят, но моей сестре необходимо отдохнуть. До прошлой недели у нее было сильнейшее воспаление горла, и врачи рекомендовали щадящий режим — иначе она может навсегда потерять голос.
— Боже упаси! — воскликнула леди Бромптон. — Почему вы раньше не сказали? Бедная девочка!
Я же, довольная, мурлыкала себе под нос «I fell pretty» из «Вестсайдской истории».
— Я… У вас действительно особый пунш, — сказал Гидеон. — Мне кажется, он искушает людей забыть о предосторожностях.
— О да, он искушает, — сказала леди Бромптон с сияющим лицом. Чуть понизив голос, она добавила: — Вы только что разгадали тайну моего успеха как хозяйки дома. Весь Лондон завидует настроению на наших приемах, все стремятся получить приглашение. Но мне понадобились годы, чтобы усовершенствовать рецепт, и я собираюсь раскрыть его только на смертном одре.
— Какая жалость, — сказала я. — Но это правда: ваше суаре прекраснее, чем я себе представляла! Меня уверяли, что речь идет о скучной, закостенелой…
— … Ее гувернантка несколько консервативна, — перебил меня Гидеон. — И можно сказать, что жизнь общества в Дербишире несколько… отсталая.
Леди Бромптон хихикнула.
— О да, я уверена! О, а вот наконец и лорд Аластер!
Она смотрела на дверь напротив, где лорд Бромптон приветствовал нового гостя. Это был мужчина предположительно среднего возраста (трудно было точно сказать из-за парика, который был на нем), в камзоле, настолько щедро украшенном блестящей вышивкой и камнями, что казалось, он весь искрится. Этот эффект усиливал мужчина в черной одежде, стоящий рядом. На нем была черная накидка, волосы его были черны как сажа, кожа — оливкового цвета и даже издали были заметно, что его глаза, как и глаза Ракоци, были похожи на огромные черные дыры. В ярко одетом и богато украшенном обществе он смотрелся как инородное тело.
— Я уже думала, Аластер не окажет нам сегодня эту честь. Что, с моей точки зрения, не было бы трагедией. Его присутствие не способствует раскрепощенности и веселью. Я попытаюсь заставить его выпить бокал пунша, а потом отправить к карточным столам…
— А мы попытаемся поднять его настроение пением, — сказал мистер Мерчант и уселся к спинету. — Окажите мне честь, леди Лавиния. Cosi fan tutte?
Гидеон положил мою руку на свою и отвел меня на пару шагов в сторону.
— И сколько же ты, черт побери, выпила?
— Парочку бокалов, — призналась я. — Наверняка один из тайных ингредиентов что-то другое, а не алкоголь. Может, абсент? Как в том грустном фильме с Николь Кидман «Мулен Руж».
Я вздохнула.
— The greatest thing you'll ever learn is just to love and be loved in return. Могу поспорить, ты и это можешь сыграть.
— Запомни раз и навсегда: я ненавижу мюзиклы, — сказал Гидеон. — Как ты думаешь, ты продержишься еще пару минут? Наконец-то прибыл лорд Аластер, как только мы его поприветствуем, нам можно будет уйти.
— Уже? Как жалко! — сказала я.
Гидеон только покачал головой.
— Похоже, ты полностью потеряла чувство времени. Если бы я мог, я бы засунул твою голову под холодную воду.
К нам подошел граф Сен-Жермен.
— Это было… особенное выступление, — сказал он и посмотрел на Гидеона, задрав бровь.
— Мне очень жаль, — сказал Гидеон со вздохом и посмотрел туда, где стояли оба новоприбывших. — Лорд Аластер выглядит несколько полнее, чем обычно.
Граф засмеялся.
— И не надейся. Мой враг в отличной форме. Ракоци видел его сегодня после обеда фехтующим у Джиллиано — ни один из глупых юнцов не имел и малейшего шанса против него. Следуйте за мной, я уже горю от нетерпения увидеть его лицо.
— Он сегодня так мил, — шепнула я Гидеону, когда мы шли за графом. — Знаешь, в прошлый раз он меня сильно напугал, но сегодня у меня такое чувство, будто он мой дедушка или что-то в этом роде. Он мне даже нравится. И как здорово, что он подарил тебе Страдивари. Она же стоит целое состояние, если продавать ее на eBay. У-упс, пол все еще шатается.
Гидеон обнял меня за талию.
— Клянусь, я убью тебя, как только это всё закончится, — пробормотал он.
— Интересно, я шепелявлю?
— Еще нет, — сказал он. — Но я уверен, что скоро будешь.
— Разве я вам не сказал, что он вот-вот появится? — Лорд Бромтон положил одну руку на плечо мужчины в блестящем золоте, а другую — на плечо графа. — Мне сказали, что вы уже знакомы. Лорд Аластер, вы никогда ни слова не проронили, что лично знаете знаменитого графа Сен-Жермена.
— Это не то, чем я обычно хвастаюсь, — сказал лорд Аластер надменно, а мужчина в черной одежде с оливковой кожей, стоявший чуть позади него, добавил хриплым голосом: «Так оно и есть».
Его горящие глаза буквально прожигали дыры в лице графа, так что нельзя было сомневаться в том, как сильно он ненавидит противника. На какую-то долю секунды мне показалось, что у него под накидкой шпага, которую он сейчас вытащит. Я вообще не могла понять, почему он был в накидке. Во-первых, было слишком тепло, а во-вторых, в такой праздничной обстановке она смотрелась неуместно и странно.
Лорд Бромптон весь сиял, как будто не замечал враждебной атмосферы.
Граф сделал шаг вперед.
— Лорд Аластер, какая радость! Пусть мы познакомились много лет тому назад, я вас никогда не забывал, — сказал он.
Так как я стояла за графом, то не могла видеть выражение его лица, но по голосу мне казалось, что он улыбался. Его голос звучал дружелюбно и весело.
— Я помню наши беседы о рабстве и морали и какое удивление я испытал, увидев, с каким совершенством вы умеете отделять одно от другого — точно, как ваш отец.
— Граф никогда ничего не забывает, — сказал лорд Бромптон мечтательно. — У него феноменальный мозг! За последние дни в его обществе я выучил больше, чем за всю свою жизнь. Известно ли вам, например, что граф способен изготовлять искусственные драгоценные камни?
— Да, мне это известно. — Взгляд лорда Аластера стал холоднее, если это было вообще возможно, а его спутник тяжело дышал, как кто-то, готовый вот-вот впасть в неистовство.
Я зачарованно смотрела на его накидку.
— Наука не относится к любимым занятиям лорда Аластера, насколько я помню, — сказал граф. — О, как невежливо с моей стороны. — Он сделал шаг в сторону, открывая взгляду лорда Гидеона и меня. — Я хотел вам представить этих двух очаровательных молодых людей. Честно говоря, это было единственной причиной моего сегодняшнего пребывания здесь. В моем возрасте избегают общества и ложатся рано в постель.
При взгляде на Гидеона глаза лорда расширились.
Лорд Бромптон занял пространство между Гидеоном и мной своим массивным телом.
— Лорд Аластер, разрешите представить вам сына виконта Баттена. И воспитанницу виконта, обворожительную мисс Грей.
Мой реверанс был по двум причинам менее почтительным, чем предписано этикетом: во-первых, я боялась потерять равновесие, во-вторых, лорд был настолько надменным, что я совершенно забыла, что я играю роль бедной воспитанницы лорда Баттена. Эй, я сама была внучкой лорда из старого и прославленного рода, к тому же происхождение в наше время вообще не имело значения — все люди равны, или нет?
Взгляд лорда Аластера заморозил бы кровь у меня в жилах в любое другое время, но сегодня пунш был отличным антифризом, и поэтому я ответила на его взгляд насколько смогла величественно. Он все равно на меня недолго смотрел, Гидеон — вот от кого он не отрывал глаз, пока лорд Бромптон что-то радостно тараторил.
Никто не потрудился представить одетого в черное спутника лорда Аластера и, казалось, никто не обратил внимания, что он уставился на меня из-за плеча лорда и прорычал:
— Ты! Демон с сапфировыми глазами! Ты скоро отправишься в ад!
Что-что? Это было уже слишком. В ожидании помощи я оглянулась на Гидеона, на лице которого красовалась слегка напряженная улыбка. Но он заговорил только тогда, когда лорд Бромптон собирался пойти за своей женой — и парочкой бокалов пунша:
— Не трудитесь, лорд Бромптон, — сказал он. — Нам все равно пора уже уходить. Моя сестра еще несколько слаба после болезни и не привыкла так долго бодрствовать. — Он снова положил руку мне талию, а другой взял меня под локоть. — Как вы видите, она еще несколько неуверенно держится на ногах.
О как он был прав! Пол подо мной действительно неприятно шатался. Я благодарно оперлась на Гидеона.
— О, я сейчас же вернусь! — крикнул лорд. — Моя жена наверняка сумеет вас уговорить остаться.
Граф Сен-Жермен с улыбкой смотрел ему вслед.
— Он такой радушный человек, его потребность в гармонии пострадала бы, если мы начнем ссориться.
Лорд Аластер смотрел на Гидеона с неприкрытой враждебностью.
— Тогда он был неким маркизом Веллдауном, если я верно помню. А сегодня — сын виконта. Как и вы, ваш протеже имеет склонность к мошенничеству. Какая жалость.
— Это называется дипломатический псевдоним, — сказал граф, все еще улыбаясь. — Но вы в этом ничего не смыслите. Как бы то ни было: я слышал, вы получили удовольствие от фехтования при вашей встрече одиннадцать лет назад.
— Я получаю удовольствие от каждого поединка, — сказал лорд Аластер. Он продолжил, как будто не слышал, как его спутник прохрипел: «Разгромите врагов Господа мечами Ангелов и Архангелов!». — И за это время я научился некоторым трюкам. Зато ваш протеже за эти одиннадцать лет почти не постарел, и, как я сам имел возможность убедиться, не имел времени поработать над своей техникой.
— Сам имел возможность убедиться? — презрительно улыбнулся Гидеон. — Для этого вам надо было прийти самому. Но вы лишь послали своих людей, а для них моей техники вполне хватило. Что снова доказывает — лучше делать все самому.
— Вы… — Глаза лорда Аластера сузились. — О, вы говорите об инциденте в Гайд-Парке в прошлый понедельник. Правильно. Лучше бы я сам взялся за дело. Это все равно была спонтанная идея. Но без помощи черной магии и… девчонки вы вряд ли бы сумели выжить.
— Я очень рад, что вы прямо говорите об этом, — сказал граф. — Ибо с тех пор, как ваши люди захотели лишить жизни моих юных друзей, я стал немного несдержанным… Я думал, что ваша агрессия направлена на меня. Уверен, вы понимаете, что я не потерплю подобного еще раз.
— Делайте то, что считаете нужным, а я буду делать то, что я считаю нужным, — ответил лорд Аластер, а его спутник прохрипел: «Смерть! Смерть демонам!», причем так своеобразно, что я уже не исключала наличие лазерного меча у него под накидкой. Он явно был слегка сумасшедшим. Я считала более невозможным игнорировать его поведение.
— Хотя нас и не представили друг другу, и я вынуждена признать, что сегодняшние правила общения слегка проблематичны для меня, — сказала я, смотря ему прямо в глаза. — Но эти разговоры о смерти и демонах я считаю абсолютно неуместными.
— Не обращайся ко мне, демон! — грубо сказал Дарт Вейдер. — Я невидим для твоих сапфировых глаз. А твои уши не могут слышать меня.
— Я бы не возражала, — сказала я и внезапно захотела домой. Или хотя бы назад на диван, какой бы неудобной ни была спинка. Вся комната шаталась подо мной, как корабль в океане.
Гидеон, граф и лорд Аластер выглядели так, как будто потеряли нить разговора. Они прекратили бросаться таинственными фразами и удивленно смотрели на меня.
— Мечи моих потомков пронзят вашу плоть, флорентийский Альянс отомстит за зло, причиненное моему роду, и сметет с лица Земли то, что неугодно Богу! — сказал Дарт Вейдер, ни к кому конкретно не обращаясь.
— С кем ты разговариваешь? — шепнул Гидеон.
— С этим вот, — сказала я, ухватившись за него покрепче, и показала на Дарта Вейдера. — Кто-нибудь должен ему сказать, что его накидка — фуфл… не соответствует последней моде. И что я — между прочим — никакой не демон и мечи его потомков не пронзят мою плоть и не сметут меня с лица Земли. Ай!
Гидеон стиснул мою руку.
— Что это за комедия, граф? — спросил лорд Аластер и поправил аляпистую брошь на шейном платке.
Граф не обращал на него внимания. Его взгляд из-под тяжелых век остановился на мне.
— Это интересно, — сказал он тихим голосом. — Очевидно, она способна заглянуть прямо в вашу черную заблудшую душу, дорогой Аластер.
— Она выпила такое количество вина, что я боюсь, это всего лишь фантазии, — сказал Гидеон и прошипел мне на ухо: — Заткнись!
Мой желудок больно сжался в комок от ужаса, когда я мгновенно поняла, что никто больше не видит Дарта Вейдера, и не видит потому, что он — проклятый призрак! Если бы я не была так пьяна, то очевидность этого бросилась бы мне в глаза раньше. Можно ли быть большей идиоткой? Ни его одежда, ни прическа не подходили для этого столетия, и самое позднее — в тот момент, когда он хрипел свой пафосный бред, я должна была заметить, кто или — вернее — что стоит передо мной.
Лорд Аластер запрокинул голову и сказал:
— Мы оба знаем, чья душа здесь принадлежит дьяволу, граф. С Божьей помощью я помешаю тому, что эти существа вообще появятся на свет.
— Пронзенные мечами святого флорентийского Альянса! — добавил Дарт Вейдер высокопарно.
Граф рассмеялся.
— Вы так и не поняли законы времени, Аластер. Сам факт, что эти двое стоят перед вами, доказывает, что ваши планы не сбудутся. Может, вам не стоит так сильно уповать на Божью помощь в этом деле. Как и на мое долготерпение в дальнейшем.
В его голосе и взгляде внезапно появился ледяной холод, и я заметила, что лорд отпрянул. На короткое мгновение с него слетела вся надменность, и только страх был в его лице.
— Изменив правила игры, вы проиграли свою жизнь, — произнес граф тем же голосом, которым в прошлую встречу напугал меня до смерти, и внезапно я снова была уверена, что он кому-то собственноручно перерезал горло.
— Ваши угрозы не действуют на меня, — прошептал лорд Аластер, но лицо его говорило другое. Бледный, как покойник, он схватился за кадык.
— Неужели вы уже хотите уйти, мои дорогие? — К нам подошла леди Бромптон, шурша юбками и радостно улыбаясь.
Черты лица графа Сен-Жермена разгладились, и в его лице не осталось ничего, кроме любезности.
— А вот и наша очаровательная хозяйка. Я должен сказать, вы полностью соответствуете тому, что о вас говорят, миледи. Я уже давно не получал такого удовольствия.
Лорд Аластер потер шею. На его щеки постепенно возвращалась краска.
— Сатана! Сатана! — рассерженно закричал Дарт Вейдер. — Мы разгромим всех вас, собственноручно вырвем ваши лживые языки…
— Мои юные друзья сожалеют так же сильно, как я, что нам нужно уйти, — продолжил граф с улыбкой. — Но вы скоро снова встретитесь, на балу у лорда и леди Пимплботтом.
— Прием всегда настолько интересен, насколько интересны его гости, — сказала леди Бромптон. — Поэтому я была бы очень рада, иметь возможность снова приветствовать вас в ближайшее время. Как и ваших прелестных юных друзей. Встреча нам всем доставила огромное удовольствие.
— Мы тоже были очень рады, — сказал Гидеон и осторожно отпустил меня, как будто был не уверен, смогу ли я стоять самостоятельно.
Хотя комната еще шаталась, как корабль, и мысли в моей голове явно страдали от морской болезни (чтобы оставаться в теме), мне удалось при прощании собраться и не посрамить Джордано и, в первую очередь, Джеймса. Только лорд Аластер и все еще выкрикивающий страшные угрозы призрак не удостоились моего взгляда. Я сделала книксен перед лордом и леди Бромптон, поблагодарила за чудесный вечер, и у меня не дрогнула даже ресница, когда лорд Бромптон оставил на моей руке слюнявый след от поцелуя.
Перед графом я присела в очень глубоком реверансе, но не решилась еще раз посмотреть ему в лицо. Когда он тихо сказал: «Мы увидимся вчера после обеда», я только кивнула и ждала с опущенными глазами, пока Гидеон снова подошел ко мне и взял под руку. Полная благодарности, я дала ему увести себя из салона.
— Черт возьми, Гвендолин — это же не школьная вечеринка! Как ты могла?! — Гидеон грубо набросил мне шаль на плечи.
Казалось, охотнее всего он сейчас встряхнул бы меня со всей силы.
— Извини, — сказала я в очередной раз.
— Лорда Аластера сопровождают только паж и кучер, — шепнул Ракоци, возникший позади Гидеона, как черт из коробки. — Дорога и церковь проверены. Все входы в церковь охраняются.
— Тогда идем, — сказал Гидеон и взял меня за руку.
— Я могу понести юную даму, — предложил Ракоци. — Кажется, она не слишком уверенно стоит на ногах.
— Замечательная идея, но не надо, спасибо, — сказал Гидеон. — Пару метров ты сумеешь одолеть, не так ли?
Я решительно кивнула.
Дождь усилился. После ярко освещенного салона Бромптонов обратный путь в темноте был еще более жутким, чем в первый раз. Опять виднелись ожившие тени, опять я выглядывала за каждым углом чью-то фигуру, которая готова броситься на нас. «…сметет с лица Земли то, что неугодно Богу!» — казалось, шептали тени.
Гидеону тоже было не по себе на обратном пути. Он шел так быстро, что я лишь с трудом поспевала за ним, и не произнес ни слова. К сожалению дождь не помог разобраться с мыслями, да и земля все еще шаталась под ногами. Поэтому я почувствовала бесконечное облегчение, когда мы добрались до церкви и Гидеон усадил меня на скамью перед алтарем. Пока он о чем-то говорил с Ракоци, я закрыла глаза и чертыхалась из-за своего безрассудства. Да, конечно, пунш имел и приятные побочные явления, но в общем и целом мне было бы лучше придерживаться нашего с Лесли пакта о неупотреблении алкоголя. Все мы крепки задним умом.
Как и в момент нашего прибытия, на алтаре горела одна-единственная свеча, и кроме этого крохотного трепещущего островка света вся церковь была погружена во мрак. Когда Ракоци удалился — «Мои люди охраняют все окна и двери до момента вашего обратного прыжка», — меня охватил страх. Я подняла глаза на Гидеона, подошедшего к скамье.
— Внутри так же жутко, как и снаружи. Почему он не остался с нами.
— Из вежливости. — Он скрестил руки. — Он не хочет слышать, как я на тебя буду орать. Но не волнуйся, тут никого нет. Люди Ракоци обыскали каждый уголок.
— Как долго еще до нашего прыжка?
— Не очень долго. Гвендолин, тебе уже ясно, что ты вела себя прямо противоположно тому, чего от тебя ожидали? Как всегда, собственно.
— А ты не должен был оставлять меня одну! Могу поспорить, что это тоже было прямо противоположно тому, что ты должен был делать!
— Не надо делать из меня виноватого! Сначала ты напиваешься, потом поешь песни из мюзикла, а в конце ведешь себя как сумасшедшая — и как нарочно именно перед лордом Аластером. Что это был за лепет о мечах и демонах?
— Это не я начала. Это тот черный ужасный призр… — Я прикусила язык. Невозможно было ему об этом рассказать, он и так считал меня чокнутой.
Гидеон понял мое внезапное молчание абсолютно неправильно.
— О нет! Только не вздумай рвать! А если не можешь сдержаться, отойди подальше! — В его взгляде была брезгливость. — Черт возьми, Гвендолин, я понимаю, что можно в кайф напиться на вечеринке, но не на этой же!
— Меня не тошнит. — Пока, во всяком случае. — И я никогда не напиваюсь на вечеринках — что бы Шарлотта ни рассказывала.
— Она вообще мне ничего не рассказывала, — сказал Гидеон.
Я усмехнулась.
— О не-е-ет, конечно, нет. Она не рассказывала, что я и Лесли перепробовали каждого парня в нашем классе, да и каждого из старших классов. Или?
— С чего бы она должна такое рассказывать?
Дай-ка подумать… может, потому что она подлая рыжая ведьма? Я попробовала почесать голову, но пальцы не проходили через гору волос. Поэтому я вытащила заколку и ею почесалась.
— Мне очень жаль, правда. О Шарлотте можно говорить что угодно, но она в жизни бы не подумала даже понюхать этот пунш.
— Это правда, — сказал Гидеон и неожиданно рассмеялся. — Зато все остальные в жизни бы не услышали Эндрю Ллойда Вебера — на двести лет раньше, что было бы очень жаль.
— Правильно… даже если я завтра, скорее всего, от стыда захочу провалиться сквозь землю. — Я спрятала лицо в ладонях. — Если хорошо подумать, я уже хочу.
— Это хорошо, — сказал Гидеон. — Это значит, что действие алкоголя слабеет. Но у меня есть еще один вопрос: зачем тебе была нужна щетка для волос?
— Как замена микрофону, — промямлила я сквозь пальцы. — О боже! Я — ходячий ужас!
— Но у тебя приятный голос, — сказал Гидеон. — Даже мне, записному ненавистнику мюзиклов, понравилось.
— А почему ты так хорошо играл, если ты ненавидишь мюзиклы? — Я сложила руки на коленях и посмотрела на него. — Ты был невероятен! Есть ли что-нибудь, чего ты не умеешь?
Боже, я говорила, как малолетняя фанатка!
— Нету! Ты спокойно можешь считать меня божеством! — Он ухмыльнулся. — Хммм, очень мило с твоей стороны… Поднимайся, время почти настало. Нам нужно перейти на нужное место.
Я встала и постаралась держаться как можно прямее.
— Сюда, — указал Гидеон. — Перестань, не смотри так удрученно. По сути вечер оказался грандиозным успехом. Возможно, немного иначе, чем планировалось, но все шло по плану. Эй, стой! — Он обнял меня за талию двумя руками и притянул к себе, пока моя спина не прижалась к его груди. — Ты можешь опереться на меня. — Он помолчал. — И прости меня за то, что я только что был так груб.
— Уже забыто. — Что несколько не соответствовало правде. Но это был первый раз, когда Гидеон попросил прощения за свое поведение, и может причиной тому был алкоголь или его ослабевающее действие, но я была очень тронута.
Какое-то время мы стояли молча и смотрели на мерцающую свечу, оставшуюся далеко на алтаре. Тени между колоннами шевелились и создавали темный узор на полу и потолке.
— Этот Аластер… почему он так ненавидит графа? Это что-то личное?
Гидеон начал играть с локоном, упавшем мне на плечо.
— Как посмотреть. То, что называется так помпезно — «флорентийский Альянс», на самом деле на протяжение сотни лет — семейный подряд. Путешествуя в шестнадцатый век, граф случайно оказался в конфликте с родом Конте ди Мадроне во Флоренции. Или, можно сказать, его способности были полностью неверно истолкованы. Путешествия во времени противоречат религиозным убеждениям семейства Конте, кроме того, было какое-то недоразумение с дочкой, во всяком случае, он был убежден, что видит перед собой демона, и решил, что Бог его призвал, чтобы он уничтожил это порожденье ада. — Его голос оказался вдруг совсем близко от моего уха, и перед тем как продолжить, он коснулся губами моей шеи. — Когда Конте ди Мадроне умер, его сын перенял клятву и так далее. Если хочешь, Лорд Аластер — последний в череде охотников за демонами, много о себе мнящий фанатик.
— Понимаю, — сказала я, что не совсем соответствовало правде. Но оно укладывалось во впечатление от всего ранее услышанного и увиденного. — Скажи-ка, ты что, целуешь меня как раз?
— Нет, только почти, — пробормотал Гидеон, ведя губами по моей коже. — Я ни в коем случае не хочу злоупотребить тем, что ты сейчас пьяна, а меня считаешь божеством. Но мне очень трудно…
Я закрыла глаза и запрокинула голову так, что она оказалась на его плече. Он крепче прижал меня.
— Я же говорил, ты не облегчаешь мне задачу. В церквях у меня постоянно возникают глупые идеи, когда ты рядом…
— Есть кое-что, что ты обо мне еще не знаешь, — сказала я с закрытыми глазами. — Иногда, я вижу… я могу… ну, людей, которые давно умерли… иногда я могу их видеть и слышать. Как сегодня вечером. Я думаю, тот мужчина, которого я видела рядом с лордом Аластером, может быть тем самым итальянцем Конте.
Гидеон молчал. Наверное, он как раз обдумывал, как бы потактичнее посоветовать мне хорошего психиатра.
Я вздохнула. Надо было мне промолчать. Сейчас он еще ко всему прочему считает меня сумасшедшей.
— Начинается, Гвендолин, — сказал он, немного отодвинул меня от себя и повернул, так чтобы я могла его видеть. Было темно, чтобы разглядеть выражение его лица, но я видела, что он не улыбается. — Было бы неплохо, если бы ты удержалась на ногах в те несколько секунд, когда меня не будет. Готова?
Я покачала головой.
— Вообще-то нет.
— Я сейчас отпущу тебя, — сказал он и в то же мгновение исчез.
Я стояла одна в церкви, среди темных теней. Но спустя всего пару секунд я ощутила в животе привычное чувство и тени закружились вокруг меня.
— А вот и она, — произнес голос мистера Джорджа.
Я моргала от яркого света. Церковь была залита светом, а галогеновые лампы по сравнению с золотистым светом от свечей в салоне леди Бромптон неприятно резали глаз.
— Все в порядке, — сказал Гидеон, бросив на меня испытующий взгляд. — Вы можете закрывать свой саквояж, доктор Уайт.
Доктор Уайт прорычал что-то неразборчивое. Действительно, на алтаре лежало много разных штуковин, которые обычно лежат на передвижном столике в операционной.
— О господи, доктор Уайт, неужели это зажимы для артерий? — Гидеон засмеялся. — Полезно знать, что вы думаете о суаре в восемнадцатом веке.
— Я хотел быть готовым к любым неожиданностям, — сказал доктор Уайт, складывая инструменты в докторский саквояж.
— Мы с нетерпением ждем вашего отчета, — сказал Фальк де Вилльер.
— Прежде всего, я счастлив снять с себя эту одежду. — Гидеон развязал шейный платок.
— Всё… получилось? — спросил мистер Джордж, искоса бросив на меня нервный взгляд.
— Да, — сказал Гидеон, срывая с себя платок. — Все прошло точно по плану. Лорд Аластер пришел несколько позже, чем ожидалось, но вовремя, чтобы еще застать нас. — Он улыбнулся мне. — И Гвендолин отлично справилась со своим заданием. Настоящая воспитанница виконта Баттена не сумела бы лучше себя вести.
Я не могла сдержать проступивший на моем лице румянец.
— Мне доставит огромную радость сообщить об этом Джордано, — сказал мистер Джордж, явно гордясь, и подал мне руку. — Не то чтобы я ожидал чего-то другого…
— Нет, конечно, нет, — пролепетала я.
Каролина разбудила меня шепотом:
— Гвенни, прекрати петь! Это уже неловко! Тебе нужно в школу!
Я резко села в кровати и уставилась на нее.
— Я пела?
— Что?
— Ты сказала, чтобы я перестала петь.
— Я сказала, что тебе пора вставать!
— Значит, я не пела?
— Ты спала, — сказала Каролина, качая головой. — Поспеши, ты уже опаздываешь. Мама просила передать, что она ни в коем случае не разрешает тебе пользоваться ее гелем для душа!
Под душем я постаралась вытеснить все воспоминания о вчерашнем дне. Но толком мне это не удалось, отчего долгие минуты я провела, упершись лбом в дверь душевой кабинки и бормоча «Мне это только приснилось!». Головная боль не улучшала ситуацию.
Когда я наконец спустилась в столовую, завтрак, к счастью, почти закончился. Ксемериус висел вниз головой на люстре и раскачивался.
— Ну, протрезвела, маленькая пьянчужка?
Леди Ариста окинула меня взглядом с головы до ног.
— Ты специально накрасила только один глаз?
— Э-э-э… нет.
Я хотела повернуться и уйти, но вмешалась мама:
— Сначала завтрак! Ресницы можно накрасить и позже.
— Завтрак — самая важная трапеза каждого дня, — добавила тетя Гленда.
— Ерунда! — сказала бабушка Мэдди. Она сидела в халате в кресле возле камина, подтянув коленки, как маленькая девочка. — Завтрак можно и пропустить — при этом экономишь кучу калорий, которые вечером можно инвестировать в бокал вина. Или в два бокала. Или в три.
— Похоже, любовь к алкогольным напиткам — это семейное, — сказал Ксемериус.
— Да-да, что сразу можно увидеть по ее фигуре, — шепотом сказала тетя Гленда.
— Я, может быть, несколько полновата, но ни в коем случае не глуха, — сказала бабушка Мэдди.
— Тебе лучше было бы остаться в кровати, — сказала леди Ариста. — Завтрак не проходит так напряженно, когда ты долго спишь.
— К сожалению, это зависело не от меня, — сказала бабушка Мэдди.
— У нее сегодня ночью снова было видение, — объяснила мне Каролина.
— Вот именно, — сказала бабушка Мэдди. — Это было ужасно. Так печально. Я страшно расстроилась. Там было прекрасное сердце из граненого рубина, оно сверкало на солнце… Оно лежало высоко-высоко на выступе скалы.
Я не была уверена, что хочу слышать, что было дальше.
Мама улыбнулась мне:
— Съешь что-нибудь, дорогая. Хотя бы фрукты. И не слушай, что она говорит.
— И тут пришел Лев… — Бабушка Мэдди вздохнула. — С шикарной золотой гривой…
— Уг-у-у-у, — выдал Ксемериус. — И могу поспорить — с сверкающими зелеными глазами.
— У тебя на лице следы фломастера, — сказала я Нику.
— Тс-с-с, — ответил он. — Становится интересно.
— И когда Лев увидел лежащее сердце, он сильно ударил его лапой, и сердце упало в пропасть, глубоко-глубоко, — сказала бабушка Мэдди и драматически прижала руки к груди. — При ударе оно разбилось на сотни маленьких кусочков, и когда я посмотрела пристальнее, я увидела, что это были капли крови…
Я сглотнула. Внезапно меня затошнило.
— Упс! — сказал Ксемериус.
— А дальше? — спросила Шарлотта.
— Ничего дальше, — ответила бабушка Мэдди. — Это всё. Достаточно для ужаса.
— О, — сказал Ник разочарованно. — Так хорошо начиналось.
Бабушка Мэдди сердито сверкнула на него глазами.
— Я не пишу сценарии, мой мальчик!
— И слава богу, — пробормотала тетя Гленда. Потом она повернулась ко мне, открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же его снова закрыла.
Вместо этого заговорила Шарлотта:
— Гидеон рассказывал, что ты неплохо справилась с суаре. Я должна признать, что почувствовала облегчение по этому поводу. Я думаю, все почувствовали облегчение.
Я игнорировала ее и вместо этого укоризненно смотрела на люстру.
— Я хотел вчера тебе рассказать, что эта выскочка встречалась с Гидеоном за ужином. Но… как бы это получше сказать? Ты была… несколько… не расположена, — сказал Ксемериус.
Я фыркнула.
— А что я могу сделать, если твой драгоценный камушек приглашает ее остаться на ужин? — Ксемериус оттолкнулся от люстры и полетел над столом к пустому месту, где обычно сидит бабушка Мэдди. Там он уселся, аккуратно сложив свой хвост ящерицы вокруг лап. — Я хочу сказать, на его месте я бы тоже так поступил. Во-первых, она целый день была нянькой для его брата, а потом еще навела порядок в его квартире и погладила ему рубашки.
— Что?!
— Я ж говорю — что я могу сделать? Во всяком случае, он был так благодарен, что тут же решил продемонстрировать, как быстро умеет готовить спагетти для трех персон… Нужно сказать, у него было отличное настроение! Можно было подумать, что он что-то принял. А сейчас захлопни рот, а то все смотрят на тебя.
Действительно, все смотрели на меня.
— Я пошла красить второй глаз, — сказала я.
— И можешь наложить немного румян, — сказала Шарлотта. — Просто совет.
— Я ее ненавижу! — сказала я. — Я ее ненавижу. Я ее ненавижу!
— Ой-ой-ой! Только потому, что она погладила его дурацкие рубашки? — Лесли смотрела на меня, качая головой. — Это действительно… глупо.
— Он для нее готовил ужин, — убивалась я. — Она целый день была в его квартире.
— Хорошо. Но тебя в церкви он обнимал и целовал, — сказала Лесли и вздохнула.
— Нет!
— Но он хотел.
— Он Шарлотту тоже целовал!
— Но только на прощание, в щечку, — рыкнул Ксемериус прямо мне в ухо. — Если я еще раз должен буду это повторить, я лопну. Я ухожу. Эти девичьи страдания меня когда-нибудь убьют.
Ударив пару раз крыльями, он взлетел на школьную крышу и удобно уселся там.
— Я не хочу больше слышать ни слова на этот счет, — сказала Лесли. — Намного важнее, чтобы ты сейчас вспомнила всё, о чем вчера говорилось. И я имею в виду важные вещи, ты понимаешь — те, в которых речь идет о жизни и смерти!
— Я все, что знаю, рассказала, — заверила я ее и потерла лоб. Благодаря трем таблеткам аспирина голова больше не болела, но виски еще давило.
— Хм-м-м. — Лесли склонилась над своими записями. — Почему ты не спросила у Гидеона, при каких обстоятельствах одиннадцать лет назад он уже встречался с лордом Аластером и о каком фехтовальном бое шла речь?
— Я не спросила его о много-много большем, поверь мне!
Лесли опять вздохнула.
— Я напишу тебе список. Ты можешь каждый раз выяснять по одному вопросу — когда это стратегически будет подходить и твои гормоны тебе позволят. — Она спрятала блокнот и посмотрела на школьные ворота. — Нам нужно идти наверх, а то опоздаем. Я обязательно хочу присутствовать при том, когда Рафаэль Бертелин первый раз зайдет в класс. Бедный парень, наверное, школьная форма ему кажется арестантским костюмом.
Мы еще сделали крюк, чтобы пройти мимо ниши Джеймса. В утренней суете никто не обращал внимания, когда я с ним разговаривала, тем более, что Лесли специально становилась так, чтобы можно было подумать — я разговариваю с ней.
Джеймс прижал надушенный платок к носу и оглянулся, что-то ища.
— Я вижу, на этот раз ты не взяла с собой своего невоспитанного кота.
— Представь себе, Джеймс, я была на суаре у леди Бромптон, — сказала я. — И я делала книксен точно так, как ты меня научил.
— Леди Бромптон, так-так… — сказал Джеймс. — Нельзя сказать, чтобы у нее была репутация хорошего общества. Говорят, ее приемы проходят очень бурно.
— Да, это так. Я надеялась, что это, возможно, норма.
— Слава богу, нет! — Джеймс уязвленно сжал губы.
— Ну, как бы то ни было, в следующую субботу я приглашена на бал к твоим родителям — лорду и леди Пимплботтом.
— Не могу себе представить, — сказал Джеймс. — Моя мать придает очень большое значение безукоризненному обществу.
— Большое спасибо, — сказала я и повернулась, чтобы уйти. — Ты настоящий сноб!
— Я не хотел тебя обидеть, — крикнул Джеймс мне вслед. — А что такое «сноб»?
Рафаэль стоял уже в дверях, когда мы подошли к нашей классной комнате. И он выглядел таким несчастным, что мы остановились.
— Эй, меня зовут Лесли Хей, а это моя подруга — Гвендолин Шеферд, — сказала Лесли. — Мы познакомились в пятницу перед кабинетом директора.
Слабая улыбка осветила лицо Рафаэля.
— Я очень рад, что хотя бы вы меня узнали. У меня были проблемы, когда я стоял перед зеркалом.
— Да, — согласилась Лесли. — Ты выглядишь, как стюард на одном из круизных пароходов. Но к этому привыкаешь.
Улыбка Рафаэля стала шире.
— Ты только должен следить, чтобы галстук не оказался у тебя в супе, — сказала я. — Со мной это происходит постоянно.
Лесли кивнула.
— Еда, кстати, здесь ужасная. Во всем остальном — не так уж плохо. Я уверена, скоро ты почувствуешь себя как дома.
— Ты никогда не была в южной Франции, да? — спросил Рафаэль немного с горечью в голосе.
— Нет, — ответила Лесли.
— Заметно. Я никогда не буду себя чувствовать как дома в стране, в которой круглые сутки идет дождь.
— Мы, англичане, не любим, если кто-то постоянно ругает нашу погоду, — сказала Лесли. — О, вон идет миссис Каунтер. Она — на твою удачу — немного франкофил. Она будет тебя любить, если ты время от времени, как будто случайно, будешь вставлять в свою речь французские слова.
— Tu es mignonne, — сказал Рафаэль.
— Я знаю, — сказала Лесли, затаскивая меня в класс. — Но я не франкофил.
— Ты ему нравишься, — сказала я и бросила книги на парту.
— Да ради бога, — сказала Лесли. — Но он не в моем вкусе.
Я не сдержала смеха.
— Ну да, конечно!
— Ах, перестань, Гвен, достаточно, что одна из нас не в своем уме. Я знаю таких типов. С ними только проблемы. Кроме того, он интересуется мной только потому, что Шарлотта сказала, что меня легко завоевать.
— И потому, что ты выглядишь, как его собака Берти, — сказала я.
— Точно, и поэтому. — Лесли рассмеялась. — Да он забудет меня тут же, как только на него набросится Синтия. Смотри, она явно специально пошла в парикмахерскую и мелировала волосы.
Но Лесли ошибалась. Рафаэль совершенно очевидно не интересовался разговором с Синтией. Когда мы на перемене сидели на нашей лавочке под каштаном и Лесли в очередной раз изучала записку с кодом из «Зеленого всадника», Рафаэль подошел к нам, сел рядом не спросясь и сказал:
— О, класс, геокэшинг!
— Что? — Лесли недовольно посмотрела на него.
Рафаэль показал на записку.
— Вы не знаете, что такое геокэшинг? Это современный вариант игры «зайцы и собаки» с GPS. Цифры выглядят точно как географические координаты.
— Нет, это только… что, правда?
— Дай-ка посмотреть. — Рафаэль взял у нее записку. — Да. Предположим, что ноль перед буквой — это ноль в верхнем регистре, то есть обозначает «градус». А черточки — минуты и секунды.
До нас донесся громкий крик. На лестнице Синтия что-то говорила Шарлотте, яростно жестикулируя, отчего Шарлотта зло смотрела в нашу сторону.
— О боже! — Лесли пришла в возбуждение. — Это означает 57 градусов, 30 минут, 41.78 секунд северной широты и 0 градусов, 08 минут, 49.91 секунд восточной долготы?
Рафаэль кивнул.
— То есть, это обозначает какое-то место? — спросила я.
— Ну да, — сказал Рафаэль. — Какое-то очень маленькое место, приблизительно четыре квадратных метра. И что там находится? Тайник?
— Если бы мы знали, — сказала Лесли. — Мы даже не знаем, где это место.
Рафаэль пожал плечами.
— Ну, это просто.
— Как? Для этого нужен GPS-прибор? И как он работает? Я не имею понятия об этом, — сказала Лесли возбужденно.
— Зато я имею понятие. Я мог бы тебе помочь, — сказал Рафаэль. — Mignonne.
Я опять посмотрела на лестницу. К Синтии и Шарлотте присоединилась Сара, и они втроем смотрели в нашу сторону со злостью. Лесли ничего не замечала.
— Хорошо. Но это нужно сделать сегодня после обеда, — сказала она. — Мы не можем терять времени.
— Я тоже, — сказал Рафаэль. — Встречаемся в четыре в парке. До этого времени я как-нибудь избавлюсь от Шарлотты.
— Не думаю, что это будет легко. — Я сочувственно посмотрела на него.
Рафаэль ухмыльнулся.
— Я думаю, ты меня недооцениваешь, маленькая путешественница во времени.
