Глава 22. Пощечина

После допроса впечатлений у всех было выше крыши. У Ирины не возникло желания идти на работу, под шквал взглядов коллег, прекрасно знающих, где она была. Они снова уселись на сдвинутых скамейках в кустах и подбили бабки…

Потом мальчики сбегали за кофе и пряниками. Потом стемнело…

Ирина подумала, что после вчерашнего разговора видеться с Татьяной Сергеевной ей не хочется. Разговор! Выволочка это была! Монолог! Приговор без права обжаловать и вставить хоть слово! Татьяна Сергеевна была хорошим человеком, но страшной паникершей. Всю жизнь она ожидала худшего. Переговорив с подружками и собрав новости за время своего отсутствия, она ужаснулась и обрушилась на Ирину, которая опять влезла в эту грязь!

Эта грязь! Смертельная опасность и вирус Эбола в одной пробирке под кодовым названием «эта грязь!». Она была против замужества Ирины, так как кто-то из родственников мужа в незапамятные времена отсидел пару лет за хулиганство — рецидивисты, караул, какая грязь! Она была против доцента пединститута, который повадился провожать Ирину после развода, а подружки донесли, что он живет с лаборанткой, — вся кафедра в курсе! Ужас, уму непостижимо, какая грязь! И приятельница Алина из статистики, которая увела мужа из семьи с тремя детьми, тоже была «грязь и ну никакой совести!». Уверения Ирины, что детей не было вовсе, и вообще, познакомилась Алина с будущим мужем после его развода… Кому это интересно! Не надо ее оправдывать!

Иногда Ирина думала, что именно поэтому она такая… как бы это выразиться… такая неприспособленная, плаксивая, шарахающаяся во все стороны, как пуганая ворона…другая, как сказал Дельфин. Другая она благодаря стерильной атмосфере непримиримой борьбы с «этой грязью» во всех ее проявлениях и вечным страхом заразиться.

И Эмилий Иванович… Она невольно улыбнулась. В полудетских одежках, из которых давно вырос, в разных носках. Мама сказала, мама не разрешает, мама считает… Мамы нет, но заветы работают до сих пор. Мама ходит на вечера и сидит рядом — как же, а вдруг, упаси боже, алкоголь! Или драка! Или девочка из плохой семьи! Опасность подстерегает на каждом шагу, эта грязьтолько и ждет, чтобы наброситься и испачкать так, что не отмоешься.

Услышав от добрейшего Эмилия про его маму, Ирина содрогнулась и подумала, что Татьяна Сергеевна… Нет, нет и нет! Прочь крамольную мысль! Мамочка — замечательный человек, правда, излишне щепетильный, тонкий и ранимый. Ирина тоже излишне… это самое. Мама — одинока почти всю жизнь, она, Ирина… увы. Шкурка слишком тонкая для этого грубого мира.

Эмилий сказал, что принимал все как должное, ему и в голову не приходило взбунтоваться. Ей, Ирине, тоже не приходило… до вчерашнего дня. А тут все сразу свалилось — и Дельфин, и арест папы Карло, и осиротевшие спикеры, и недовольный директор библиотеки. А что с премьерой? Где искать нового папу Карло? Да и Виталя Вербицкий вполне может отказать от дома… Хотя нет, Виталя любит скандалы, его театр вечно в ореоле скандалов. Удивительно, что он до сих пор не позвонил, чтобы выразить поддержку и узнать подробности.

Расставшись со спикерами, Ирина побродила по парку, потом посидела около театра, потом перекусила в «Детинце», потом отправилась в «Мегацентр» поглазеть на бутички. Несколько раз звонила Татьяна Сергеевна, но Ирина сбрасывала звонок, а потом и вовсе отключилась, хотя знала, что за произвол придется ответить.

Часы на площади пробили десять. Ирина уселась в крошечной кофейне на втором этаже «Мегацентра». От запаха кофе ее уже мутило.

Разноцветная стекляшка «Мегаценра» напоминала аквариум — прозрачные стены, посетители как неторопливые рыбы, разноцветные нарядные магазинчики как разноцветная галька. Она помешивала в чашке пластиковой ложечкой, чувствуя, как устала, — впору свалиться на пол и закрыть глаза. Ирина представила, как падает на пол, и засмеялась.

Через дорогу сиял неоном самый крутой городской ресторан «Английский клуб» — он был виден как на ладони. Ирина подумала, что никогда не бывала в «Английском клубе» — вот бы прийти со спикерами! Но увы — «Английский клуб» не для спикеров. Алина рассказывала, что была там, один раз всего, она до сих пор закатывает глаза: ах, интерьеры! Ах, обслуга! Ах, десерты! Ах, цены!

Ирина рассеянно рассматривала посетителей, которые собирались у входа в ресторан, где стоял громадный деревянный бык с крутыми отполированными боками — посетители ресторана и просто прохожие непременно норовили его погладить. Перед рестораном стояла группа — женщины в вечерних платьях и мужчины в смокингах, не то иностранцы, не то корпоратив.

И вдруг Ирина увидела Дельфина! Высокий, в темном костюме, он деликатно придерживал за локоть пышную блондинку в коротком красном платье. Ирина, не поверив глазам, привстала и почти ткнулась носом в оконное стекло. Дельфин что-то говорил, наклоняясь к женщине; она запрокидывала голову, встряхивая длинными волосами, и хохотала. Ирина стояла во весь рост, как на витрине, открытая с ног до макушки, растерянная, опустив руки. Дельфин? Не может быть! Он же уехал! Должно быть, он почувствовал ее взгляд, так как оглянулся, шаря глазами по толпе, по окнам, по противоположной стороне улицы. Ирина отшатнулась, но было поздно — Дельфин заметил ее! Он смотрел на Ирину в упор, на его лице промелькнуло странное выражение — оторопь, досада, удивление. А может, это была лишь игра света, и он ее не видел. Ирина повернулась и почти побежала из кафе. Последняя капля…

— Нашли? — переспросил Федор. — Как? Кто?

— Работаем! — самодовольно сказал капитан Астахов.

— Часы?

— Часы. Он вставлял новую батарейку и выбрал самую дорогую. Часовщик его запомнил и узнал часы — такие не скоро забудешь, единственные в городе, цена сумасшедшая. Зовут его Болотник Анатолий Семенович — он оставил мастеру визитку. Адвокат, причем очень успешный. Замешан в нескольких аферах с продажей собственности и четыре года назад проходил свидетелем по делу о продаже земель Еловецкого заповедника. Жук еще тот, и репутация соответствующая.

— Кто его опознал?

— Коллеги. Болотник живет один, женат никогда не был. Коллеги показали, что он встречался с женщиной, ее зовут Алевтина Рудольфовна Берг, работает врачом во второй городской поликлинике.

— Вы с ней беседовали?

— Беседовали. Она говорит, что «встречались» — слишком сильно сказано, они два раза ужинали в «Прадо» и один раз были в филармонии. Анатолий пригласил ее посмотреть загородный дом, который он собирался купить, упоминал прошлую субботу, но почему-то не перезвонил. И вообще, с пятницы не звонил.

— Что она за человек?

— Очень серьезная, спокойная, в очках. Перед тем как сказать, думает, горячку не порет. Лишнего не говорит, четко отвечает на поставленный вопрос. Предложения Анатолий ей не делал, они не в тех отношениях. Он человек очень порядочный и воспитанный, дарил цветы. Знаешь, — сказал Коля, — не понимаю я таких баб! Ну, прямо солдат в юбке — ни тебе улыбки, ни волнения. Она даже не спросила, что случилось с Болотником!

— Ты сказал ей, надеюсь? — спросил Федор.

— Я спросил, где она была в ночь с пятницы на субботу. Она была дома, смотрела кино. И снова ни о чем не спросила, представляешь?

— Сильная женщина.

— Упаси бог от таких сильных! Женщина — она всякая, как моя Ирка, например. Плачет, смеется, радуется, врет — и все сразу! Шубу вот купила… — Капитан вздохнул. — И только под занавес спросила, что с Анатолием. Не с Толиком, а с Анатолием. Удивительная женщина!

— Ты сказал?

— Сказал.

— Ну и?..

— Ну и ничего. Спросила, можно ли его проведать.

— Я бы посмотрел дела, которые он вел два-три последних года.

— Смотрим.

— Когда он закончил работу в пятницу?

— В восемь. И пошел ужинать в свой любимый ресторан «Прадо».

— Один?

— Официант говорит, что сначала Болотник был один, а потом к нему подсел мужчина. Они все знают Болотника, помнят даже его подругу Алевтину.

— Что за мужчина?

— Он был у них впервые. Высокий, прекрасно одетый — «козырный», как сказал один из официантов. Лет слегка за сорок. В очках с затемненными стеклами. Он подошел к Болотнику, попросил разрешения присесть. Болотник, по словам официанта, сначала возражал, потом разрешил. Ушли они вместе.

— Кого-то мне этот незнакомец напоминает, — заметил Федор. — Нужно показать официанту портрет Чужого. Черный внедорожник «Чероки» и неизвестный «козырный» мужчина. Обыск у Болотника в квартире был?

— Обыск был, но ничего интересного не дал. Документы, деньги, ювелирные изделия.

— Как он, кстати?

— Без перемен. Раскачивается и воет. На вопросы не отвечает и вообще ни на что не реагирует.

— Что говорят психиатры?

— Ничего не говорят. Они не знают. Может, придет в себя, но уверенности нет.

— Пациент скорее мертв, чем жив.

— Вот именно! Он в неврологическом диспансере, у дверей охранник… на всякий случай. Медсестра сказала, когда выключили свет, он стал кричать. Пришлось снова включить.

— Странная история, — сказал Федор. — Не припомню ничего подобного в анналах города. Работал профессионал, артист. Какая связь между Малко, Бурым и Болотником? Если есть…

— Ты думаешь, есть?

— Не поручусь, но скорее да, чем нет. Что-то их связывает. Хотя бы очень короткий промежуток времени между убийствами. Уже одно это говорит в пользу связи между ними. Тем более это не банальные убийства. Почти на виду, не прячась, следуя сложному плану… удивительное нахальство! За пять дней убийца разобрался с троими. Джокер, стрела, закрытая темная камера. Как сказал кто-то из спикеров, тюрьма. Намек на что-то. Плюс магнитофонная запись.

— Месть?

— Пожалуй. Смысл убийства, как правило, — убрать мешающего человека. А в нашем случае — не просто убрать, а убрать сложно, затрачивая лишние усилия, с риском для исполнителя. Вот скажи, капитан, почему он не боится рисковать?

— Потому что собирается свалить, ежу понятно. Или уже свалил. Если, конечно, разобрался со всеми. Пока мы будем копать, он замочит остальных по списку, и только его и видели.

— Я бы покопался в их прошлом. Может, проходили по общему делу, надо бы проверить в судебном архиве.

— Они не были знакомы… во всяком случае, ничего не указывает, что они знали друг друга.

— Ничего не указывает, возможно, из-за недостатка информации. Сегодня их явно ничего не связывает, они из разных социальных групп и, по-видимому, не общались. Но это не значит, что они не пересекались в прошлом. Чужой увез Малко и через два часа «высадил» на троллейбусной остановке…

— Как он его увез?

— Элементарно. Тот тормозил тачку, и Чужой подхватил его. Почти два часа они «разговаривали», иными словами, он его допрашивал. И Малко что-то ему рассказал. После чего был убит. А раз так, то искать нужно в прошлом. Даже тот факт, что жертвы не общались, говорит о том, что их может связывать общее прошлое, нечто такое, после чего они навсегда разбежались. Какое-нибудь резонансное нераскрытое убийство, взорванный соперник, отжатый бизнес с жертвами… Еще недавно братки разбирались с помощью бомб и бейсбольных бит, у нас тут, помнишь, орудовали шустрые ребята из группировок Чалого и Беляка. Стрелок Бурый как нельзя лучше вписывается в расклад, да и Болотник с его репутацией… Кстати, я бы еще раз допросил друзей Бурого и официантов «Будапешта». Возможно, кто-то из них обратил внимание на мужчину, подходящего под описание Чужого.

Капитан кивнул. Федор взглянул на часы и поднялся…