«Бог войны» — Наполеон — говорил: «Большие стратегические планы всегда содержат глубокие государственные или политические идеи».

Старая королевская французская школа болела отсутствием движения в военном интеллекте. Великий полководец дал ей революционную реорганизацию, и французская армия пошла к победам.

Первая мировая война в самый разгар своих кровавых действий зарыла армию в землю. Начался декаданс военного искусства. После окончания кампании победители погрузились в самодовольную военно-консервативную статику. Германия же, проигравшая Первую мировую войну, вследствие своего полного разоружения и невозможности искать военного реванша на полях сражений старыми классическими методами, заставила свою военную мысль искать в тиши законспирированных военных кабинетов новые методы боя и новую организацию вооруженных сил. Германская военная мысль, переработав боевой опыт прошлой кампании, пошла за революцией техники. Она силою мотора поборола косность земли. Танковые дивизии и люфтваффе стали главным оперативным оружием маневренной кампании. Воскресший германский Генеральный штаб поразил западные демократии этой оперативной внезапностью, революционной тактикой танковых войск и глубокой оперативной координацией между ними и штурмовой авиацией. Началась эпоха «блицкригов». Западные демократии дорого заплатили за свою военно-консервативную статику и за свою психологию тогдашней кампании. За линию Мажино. И, прежде всего, за упорное нежелание революционно учиться.

Правда, передовые умы западной военной мысли предсказывали грядущие события. Английский генерал Фуллер, английский военный писатель Лиддел Гарт и французский генерал де Голль взывали к своим правительствам и к своим парламентам. Требовали реорганизации армии. Но их не хотели слушать. Западным демократиям за ошибки своих политиков и генералов пришлось расплачиваться кровью своих солдат.

И хочется мне снова задать вопрос, исторический вопрос: будет ли теперь учиться военно-консервативная демократия или она проспит, как некогда проспала германскую, теперь военно-революционную работу советского Генерального штаба?

Конечно, мне могут сказать, что Германия и Россия — это континентально думающие народы. И что в войне на земле, на море и в воздухе их военная мысль не смогла охватывать в прошлом и не охватит в будущем общей и генеральной координации стратегического взаимодействия всех родов войск и во всех трех стратегических измерениях. На это я отвечу, что сегодня в советском Генеральном штабе отлично понимают и учитывают, что в обеих мировых прошедших кампаниях оба раза морские державы поставили на колени континентальные нации. Поэтому теперешняя морская программа советского правительства может рассматриваться как ответ опыту истории.

Ведь еще знаменитый американский адмирал Махан сказал, что господство на морях базируется не только на силе морского флота, но и на динамизме нации, географическом положении, профиле берегов, величине территории и на характере правительства.

И в этом случае, мне кажется, что динамизм нации и характер правительства сыграют первенствующую роль. А в силе первого и второго, как показывает нам советская история, сомневаться не приходится. Морской же флот строится за золото. А этого ископаемого достаточно в горах Уральского хребта.

Я позволил себе малое отступление, чтобы глубже ввести читателя в понятие темы, темы о новых технологических и революционных оружиях боя.

Времена, когда война велась профессионалами, военными кастами, оторванными от своих наций, ушли безвозвратно в историческое прошлое. Сегодня единство фронта, технологии и тыла имеет исключительное значение.

Значение внешнее, политическое, экономическое и социальное. Без прочного национального тыла — нет сильного самоотверженного фронта. Моральное состояние нации непосредственно отражается на психике действующей армии. Надо глубоко понять, что тыл снабжает армию не только техникой, боеприпасами, одеждой и снабжением, — нет, но и дает действующей армии живое пополнение. Живых, мыслящих и действующих солдат.

Поэтому современная стратегия не может основываться исключительно на учете количества дивизий и мобилизационного военного потенциала. Современный оперативный расчет должен знать, что его военный потенциал находится в прямой зависимости от моральных, политических и социальных сил нации, а также от естественных богатств страны. От ее промышленности, технологии и военных изобретений. Отрыв чисто военного потенциала от всех вышеуказанных факторов лишает оперативный расчет всякого практического военного значения.

В эпоху тотальных войн действующая армия, ее военная машина и ее тыл должны быть непосредственно связаны в одно нераздельное целое.

Но не так было на германском Восточном фронте во время Второй мировой войны.

Германский оперативный и стратегический тыл был расстроен и отделен от действующей армии оперирующими массами советских партизан.

Оперативный принцип фон Мольтке Старшего «врозь идти, вместе драться» — теперь стоит перед новой дилеммой: как врозь пройти, чтобы потом вместе драться, пройти сквозь районы и зоны, оккупированные солдатами «зеленых армий» и находящиеся под политическим контролем жестокого противника?

Как провести оперативную концентрацию, когда горят пути сообщения, а все боевые склады и запасы горючего летят в воздух? А ведь современная война — это война бензинного мотора.

Пассивная оборона рубежей, при такой же интенсивности огня, требует также глубокой эшелонированной системы обороны.

Какими же боевыми методами можно будет сегодня добиться свободы оперативного решения и свободы маневра в обоих указанных положениях, если на операционных линиях и в глубоком тылу жестоко «гуляют» партизанские бригады?

На все вышеуказанные вопросы, если не ответит политика, то должна ответить классическая стратегия. Другого выхода нет, и быть не может.

Советская военная наука утверждает, что Вторая мировая война была грандиозным историческим вступлением в эпоху новых революционных войн, когда классическая стратегия будет перемешиваться со стратегией «малой войны».

Что будущая мировая война будет войною и национальной, и классовой.

Регулярные сражения будут чередоваться революционными восстаниями. Проволока и мины траншей переплетутся с баррикадами гражданского населения. И здесь чрезвычайно важно отметить, что старый военный тезис, что действующие регулярные армии не могут свободно маневрировать, не имея обеспеченных коммуникаций, является истиной, и то только относительной истиной для регулярных армий. Но «зеленые армии», партизанские бригады могут воевать без обеспеченных коммуникаций, без твердого и постоянного тыла.

Правда, история знает некоторые исключения, но ведь поговорка гласит, что именно исключения и доказывают правду истины.

И тут встает вопрос во всей его исторической глубине. Права ли советская военная доктрина, которая говорит, что сегодня можно воевать без стабилизированного тыла?

Опыт последней мировой войны показал, что регулярные армии, во всяком случае, могут некоторое время «висеть в воздухе». Держать связь, получать пополнение, технику и снабжение по сравнительно мало уязвимым «небесным путям». Конечно, для этого должно быть завоевано, хотя бы временно, местное, тактическое воздушное пространство.

В «Демянском котле» почти три германских корпуса проседали около 9 месяцев, будучи полностью отрезанными от своих оперативных баз.

Польская национальная подземная армия (АК — Армия Крайова) организовывалась, снабжалась, а потом восстала в Варшаве, в городе, не только отрезанном от своих оперативных баз, но и больше того — оккупированном неприятелем. Все вооружение и снабжение шло почти исключительно из Лондона по «воздушному мосту».

Последним грандиозным организационным опытом было снабжение по воздуху столицы Германии, блокированного советскими войсками Берлина. Англо-американский воздушный флот прорвал эту наземную советскую блокаду.

Аэроплан и парашют — это, конечно, новая связь и новый вид транспорта. Но в какой мере эта связь и этот транспорт окажутся действительными в боевой обстановке, на этот чрезвычайно жизненный вопрос сможет дать исчерпывающий ответ только всесторонний боевой опыт. Корейские «огневые маневры» не могут быть полностью приняты во внимание, ибо они проходили при тотальном воздушном превосходстве одной из воюющих сторон.

Не надо забывать и обратного опыта, что в осажденном Сталинграде германским дивизиям пришлось сдаться, ибо люфтваффе не смогла победоносно разрешить поставленную ей вермахтом тактическую задачу.

Поэтому на поставленный в заглавии вопрос, носит ли уже, при теперешних технических возможностях, «малая война» потенциальные зародыши стратегии, ответить окончательно не представляется возможным.

Партизанское движение товарища Тито оттянуло на себя несколько германских и итальянских корпусов. Оно подарило союзникам огромную территорию. Территорию чрезвычайно важную в оперативном отношении. Это, уже, конечно, зародыш стратегии.

Польское восстание в Варшаве не было поддержано союзниками. Поэтому исторически оно оказалось тактическим эпизодом. Однако и этот тактический эпизод в течение 6 недель связывал оперативно германское фронтовое командование и, конечно, при иных политических обстоятельствах это восстание могло бы сыграть роль оперативного, а, может быть, и стратегического характера.

О советском партизанском движении исчерпывающе говорилось в отделе «О тактике» и «Об оператике», и мы видели, как из тактического фактора гражданской войны, оно, на Восточном фронте, в эпоху последней кампании, стало оружием оперативного влияния. И нет оснований не считать, что при благоприятных геополитических, военных и социальных условиях, а также при четкой организации и достаточном насыщении сил, «малая война» может перейти в область решающих элементов классической стратегии.

На основании всего вышеизложенного и нашего боевого опыта, я разрешаю себе придти к нижеследующим дисциплинам стратегического характера.

1. «Малая война», достигшая большой численности бойцов и высоко национального и политического напряжения, может выполнять боевые задачи не только тактического значения или оперативного характера, но даже покушаться на решение таковых и в области стратегии.

Партизанское движение. Национальное восстание. Гражданская война. Под влиянием политической агитации или социальной революции, выход из коалиции одного из союзников или переход его во вражеский лагерь, — все вышеуказанные факторы являются, конечно, уже элементами стратегического характера.

2. «Малая война» может вестись на пространстве от прифронтовой тактической полосы до оперативного предполья, а при благоприятном развитии даже до стратегического тыла вражеских столиц или оккупированных стран.

3. Разнообразие условий — национальных, военных, политических, экономико-социальных, психологических и географически-топографических — требует совершенно разных методов и форм подготовки и ведения малой войны. В зависимости от этих условий «малая война» может носить характер тактических, оперативных или даже стратегических действий.

4. Саботаж, террор, диверсия, партизанское движение, открытое восстание или революция — все это только степени развития «малой войны», степени тактические, оперативные или даже стратегические.

5. Современная военная техника, пустота тактического и оперативного предполья, национальные шовинизмы, национальные революции в колониях, политические и социальные брожения в капиталистических государствах являются, конечно, факторами, благоприятствующими развитию «малой войны» от тактики через оператику до стратегии.

6. Дальнейшее развитие воздушной техники и техники связи даст неограниченные возможности централизации, расширения, углубления и гибкости управления «малой войной».

Координация действий воздушных десантов, регулярных войск с военно-политическими акциями партизанских движений может также привести «малую войну» к разряду факторов стратегического значения.

Но об этом положении я буду говорить несколько ниже.

Уже вышеуказанный английский военный мыслитель Лиддел Гарт в своих воспоминаниях пишет: «Ведя войну, надо думать о будущем мире. Нельзя тотально уничтожать неприятеля. Надо думать о его торговле, о нашем будущем рынке экспорта. Надо сохранить покупную силу побежденного неприятеля». Это характерное мышление англосаксонца. Но ведь сохранение рынка — это сохранение хозяйственных объектов. Сохранение промышленности внутреннего рынка, а быть может, и экспортного потенциала. Но ведь в каждую промышленность входит и сугубо военная промышленность. Тяжелый экономический совет Генеральному штабу. Какие же объекты подлежат бомбардировке?

И то, что трудно решить сверху, при падении воздушных бомб, то с большой точностью может быть указано в наземных партизанских боевых задачах.

Посмотрим же, как велась партизанская борьба в процессе их боевых акций против экономики и хозяйства оккупанта или в глубине территории неприятеля.

Статистика Второй мировой войны еще полностью не составлена. Поэтому трудно еще определить, где нанесла и на каком фронте свой главный удар «малая война». В сфере ли военных операций или в сфере военно-национального хозяйства. Своими ли акциями саботажа и диверсии или своими открытыми боевыми налетами.

Во всяком случае, наш боевой опыт говорит, что во время Второй мировой войны партизанские бригады наносили удары по экономической стратегии противника так же жестко, как и по оперативным тылам действующих армий. Тем более, что обстановка им благоприятствовала, ибо вследствие союзных воздушных бомбардировок большая часть германской военной промышленности была перенесена в оккупированную зону на восточные земли. Кроме того, многие центры стратегической промышленности, связанные на месте с восточным сырьем, в принципе находилось на Востоке.

Военные акции против экономики начались почти что с первыми выстрелами партизанских бригад.

Партизаны мешали уборке зерна. Статистика показала, что на Украине и в Белоруссии около 40 процентов было уничтожено. Лесоразработки почти прекратили свою рабочую деятельность.

Политический террор партизанских бригад заставил полностью крестьян прекратить свои доставки. Как, например, по плану 1943–1944 гг. из намеченных 500 000 тонн зерна была доставлена немцам только одна четвертая часть.

В Польше из-за саботажа и диверсии военная промышленность работала с невероятными перебоями. До 60 процентов сырья и готовых изделий портилось или исчезало по дороге. Нефтяные поля юго-восточнее Кракова находились под постоянным ударом партизанских террористических набегов. Продукция нефти снижалась катастрофически. Рабочие на фабриках и в поле работали под непрестанной угрозой террора диверсионных партизанских бригад, а потому количество и качество их работы постоянно ухудшалось и непрерывно шло на убыль. В конце концов, рабочие и крестьяне начали разбегаться. Боясь репрессий со стороны германской оккупационной власти, они, естественно, бежали в лес, и этим пополняли действующие партизанские бригады. Очень часто партизаны открыто нападали и жгли активно работающие заводы.

Из отчета польской секретной информационной службы мы видим, что в районе только одной Ченстоховы было сожжено 32 крупных завода и уничтожено 400 более мелких.

Не лучше обстояло дело и в «союзной» Словакии.

Туда, в долины и ущелья, была перенесена сравнительно большая часть военной германской промышленности, уходившей от воздушного террора англо-американской авиации. Невероятно интенсивная «малая война» в «союзной» Словакии заставила германскую хозяйственную администрацию уйти обратно в Германию, предпочитая террор «Эр-форса», чем наземные террористические акции советских партизан.

«Малая война» оказалась страшнее воздушного оружия.

В Судетах «зеленая армия» сожгла и уничтожила до 60 процентов фабрик и заводов, работавших на германскую военную промышленность.

Приблизительно та же тяжелая картина разворачивалась на Балканском полуострове.

Вот краткий исторический обзор, поверхностный обзор советских партизанских акций на Восточном фронте, направленный против германского национального хозяйства.

Углубляясь в этот вопрос, можно было бы привести большое количество статистических данных, но это перегрузило бы внимание читателя вопросами военной экономики, что не является, конечно, целью этой книги.

Но уже из этих выдержек, кратких статистических данных, совершенно ясно вырисовывается картина партизанских военных действий против вражеской военной экономики.

Картина могущества «малой войны».

Развитие в будущей огневой кампании вышеуказанных партизанских действий, против национального экономического потенциала воюющего противника, конечно, будет относиться к области военно-политических акций и потерь государственной стратегии.

Старая военная истина, гласящая, что партизанское оружие является оружием слабейшего, не выдерживает, в свете новейшей истории, военной критики.

В 1943–1944 гг. Советская армия на Восточном фронте не была слабейшим союзником среди воюющей демократии и, конечно, в данное историческое время сильно превосходила германский вермахт как по количеству дивизий, так и по качеству военной техники.

И все-таки эта могущественная армия, сумевшая отступить до Сталинграда с тем, чтобы потом пойти вперед и, пройдя тысячи километров, войти во вражескую столицу, эта армия не пренебрегала ни организацией «малой войны», ни развитием этой революционной военной доктрины, а на полях сражений доказала, что в будущем классическая стратегия должна будет сочетать свои действия с действиями революционной стратегии.

Советская военная наука подтвердила на опыте, что рядом с национальной войной можно вызвать к бою элементы идеологической деморализации, политического брожения, экономического саботажа и социальных беспорядков. И что если представится благоприятная возможность, то, суммируя все вышеуказанные элементы, можно будет раздуть бурю гражданской войны и этим создать новые глубокие факторы политического и стратегического значения.

Перейдем теперь к краткому обзору современных партизанских действий на основании последнего боевого опыта, проведенного во время так называемой освободительной войны в Корее.

Передо мною лежат советские газеты. Посмотрим, что говорят эти мастера партизанского дела о «зеленых» корейско-китайских акциях на Дальнем Востоке.

Москва пишет: «На юге оккупированной Кореи нет ни одного уезда, ни одного малого селения, ни леса, ни гор, где бы американские интервенты чувствовали себя совершенно спокойно. Земля горит под ногами западных империалистов и их пособников. Вся северная и южная Челла, Кенсан и северная часть Чунчена являются сегодня огромными очагами партизанского движения.

Организован второй фронт, фронт зеленой армии, против которой брошено в бой четыре северо-американских дивизий, одна канадская сводная бригада и многочисленные полицейские части Лисынмана.

Недавно южно-корейское национальное собрание в письменной форме обратилось к генералу Ван Флиту, главнокомандующему союзных войск в Корее с просьбой усилить карательную армию, сражающуюся против партизанских войск, и генералу пришлось снять с фронта пятую дивизию и отправить ее в горы».

Московская «Правда» отмечает, что за последнее время полностью захвачены следующие области — Намвен, Ченын, Хасун, Коксен, Чанхын, Курэ, Сачем и Сакчен.

Мне кажется, что к этому сообщению добавить нечего. Все дальнейшие комментарии будут излишними.

Дальше советская информация повествует о некоторых подробностях партизанской акции. В боях против войск УНО, как говорят Советы, за последнее время было уничтожению несколько десятков вражеских полков и спущено под откос сотни транспортных поездов, военных эшелонов, автоколонн и взорвано множество военных складов. Советские газеты пишут: во многих южнокорейских губерниях и областях, в тылу оперирующих американских войск, восстановлена власть Северо-корейского правительства, как, например, в губерниях Кваньян, Тянхич, Хамян и даже в самом Цусане взрываются американские военные арсеналы и поджигаются склады боевого снабжения.

Для нас, прошедших Вторую мировую войну на Восточном фронте в рядах германского вермахта, выше нарисованная партизанская картина хорошо знакома. Она указывает на то, что в тылу американских войск организована власть «малой земли», и что «зеленая армия» координирует свои военно-политические акции с оперативными действиями регулярных китайских масс. Масс медленно, но верно «всплывающих» с северо-корейских высот на простор полей Южно-Корейской Республики.

Генерал Эдвард М. Альменд в своих воспоминаниях по поводу корейской кампании пишет: «Не будем себя обманывать — опасность Корее вырисовывается совершенно ясно. Мой боевой опыт меня убедил в том, что наш будущий эвентуальный противник является врагом наиболее коварным, бессердечным и наименее поддающимся угрызениям совести. Он чрезвычайно жесток, даже в отношении своих собственных людей. Это наиболее страшный противник, которого знает наша новейшая история. А цена, за которую мы сражаемся, является высокой ценою, ибо это — наша Родина, наши дома, наши семьи и наша форма современной культурной жизни».

Вот свидетельство фронтового солдата. Солдата, перенесшего на своих плечах всю тяжесть Корейской кампании.

Смело можно повторить исторические слова германского императора Вильгельма II: «Народы Европы, оберегайте ваши священные права!»

Несколько изменяя, скажем: Народы западных демократий, оберегайте вашу свободу, иначе в модном лозунге «кровь за кровь» захлебнутся ваши нации и ваша христианская цивилизация. Азия просыпается. Азия, зажженная коммунизмом, встает. Время политических и экономических колоний сдается в архив.

Был бы не полон краткий послевоенный обзор современных партизанских движений, если бы не вспомнить о том, сколько труда и крови стоила регулярной английской армии борьба с партизанскими войсками на Малайском полуострове.

И в заключение скажем откровенно, что ведь в Индокитае французская регулярная армия проиграла колониальную войну исключительно потому, что не понимала и не умела воевать против тактики малой войны, согласно которой, в принципе, воевали не только туземные иррегулярные силы, но и пришедшие к ним на помощь китайские «добровольцы».

Трудно, конечно, уже сегодня говорить о чисто стратегических возможностях «малой войны». Однако, изучая советскую партизанскую тактику, тактику как в обороне, так и при наступлении и просматривая наш боевой опыт — опыт Второй мировой войны на Востоке, где партизанские действия разворачивались в широких оперативных масштабах, не только можно, но и должно предположить, что «малая война», достигшая известного количественного и качественного напряжения, начнет влиять на планирование и развертывание классической стратегии.

Уже сейчас следовало бы подчеркнуть заслуживающие внимания нижеследующие военные положения.

1. Углубление координации между оперативными действиями фронтовых войск и боевыми акциями партизанских бригад, при соответствующих боевых масштабах, сможет стать фактором стратегического значения.

2. С точки зрения стратегии, заслуживает внимания вопрос совместных боевых действий партизанских бригад с регулярными тыловыми десантами воздушных войск.

Но об этом подробнее я буду говорить ниже.

3. Блокирование подвижными крепостями, то есть партизанскими очагами целых областей и районов в тылу у противника и этим нарушение коммуникации или уничтожение путей оперативного сообщения является, конечно, предметом специального изучения. Развернутый до широких размеров, этот боевой фактор может нарушить все нормальные оперативные расчеты и калькуляцию классической стратегии.

4. Военная разведка должна внимательно следить за подготовкой противником будущего театра военных действий. Размеры подготовки этого внутреннего фронта могут ответить на роковой вопрос: быть или не быть гражданской войне? А ведь гражданская война или поголовное национальное восстание являются, несомненно, элементами стратегического характера.

5. Факторы психологического и организационного вида партизанского движения, а также усовершенствование партизанского вооружения при дальнейшем развитии военнополитических доктрин партизанского дела, должны явиться военно-политическими положениями большого значения. Все вопросы, связанные с принятием контрпартизанских мер или, вернее, методов борьбы против малой войны, должны быть предметом старательного их изучения. Изучению их должно быть посвящено достаточно времени, ибо, как показал боевой опыт, в особенности на азиатских лесных и горных «просторах», они смогут сыграть решающую оперативную роль и глубоко потрясти все стратегические планы военных кампаний.

Конечно, вышеприведенный краткий перечень не исчерпывает всей разносторонности партизанской проблемы. И я повторяю, что от глубокого изучения их не имеет права уклоняться ни один Генеральный штаб западных держав.

Так как ни одно правительство и ни одно военное командование не смеет пренебречь теми военно-политическими преимуществами, какие не может дать организация «малой войны» против каждого потенциального противника. А потом нельзя не понимать ту огромную опасность, которую сможет создать полный динамики революционный неприятель, вооружая в тылу воюющих демократий весь ненадежный для них государственно-политический элемент.

Здесь я должен еще сказать и подчеркнуть, что при изучении всех вышеуказанных дисциплин партизанского движения, с точки зрения государственной стратегии, надо помнить, что «малая война» является, прежде всего, национальным фактором борьбы, и только потом уже эвентуально революционным. Вернее, это национально-революционный продукт новой техники боя. Партизаны в принципе вырастают на родной земле. Партизанский боец — это, прежде всего, боец внутреннего отечественного фронта. И вот почему партизанский вопрос является вопросом, непосредственно связанным с политикой каждого государства. Он является вопросом государственной стратегии. Решением этого вопроса должна заниматься та часть Генерального штаба, в ведении которой находятся вопросы так называемой военной политики. Об этой военной политике несколько подробнее будем говорить ниже. Но уже сейчас я считаю нужным заметить, что партизанский вопрос, вернее, огонь партизанских восстаний, нельзя тушить ведением исключительно военной акции. Военные действия против партизан должны идти совместно и параллельно с соответствующей политикой оккупационной власти. Соответствующими мерами оккупанта. Мерами моральных, политических, экономических и социальных реформ. В ходе «малой войны» надо много глубже усматривать, чем в нормальной классической кампании, теснейшую связь между войной и политикой, о которой впервые сказал германский военный философ генерал фон Клаузевиц.

Припомним основные требования классической стратегии. Вот их краткий перечень:

а) цель (военно-политическая цель войн, поставленная политикой своей стратегии);

б) идея операции;

в) план;

г) координация управления;

д) маневр;

е) концентрация;

ж) экономия сил (выделение резервов);

з) элементы внезапности;

и) обеспечение свободы своего решения и свободы своих действий;

к) бой или успех сражений;

л) преследование противника с целью полного использования достигнутой победы или победа;

м) эвентуальная организация отхода.

Все вышеуказанные элементы классической военной науки являются и принципом успеха партизанского дела. Успеха тактического, оперативного или политико-стратегического.

Ведение классической войны, как известно, строится на строгой философско-логической связи между стратегической интуицией, оперативным мышлением и решительным волевым исполнением.

В партизанском деле, в переводе на меньший масштаб, успех базируется на боевой интуиции, глазомерном расчете и на решительности внезапного удара.

Мы живем в век грандиозной механизации военных действий. Однако, как бы ни была совершенна, технологически совершенна, современная военная машина, победа достигается исключительно совокупными действиями: искусной стратегией, опирающейся на все роды войск и виды оружия, и на все оперативные и тактические факторы маневра и огневого шока. Решающего, стратегически решающего войну оружия не было и, по всей вероятности, никогда не будет. Только координация всех вышеуказанных элементов может дать конечную победу.

Конечно, надлежит понимать, что военная машина, как и каждая машина, приводится в движение человеческими руками, и что от морального состояния этого человека, то есть бойца, приводящего военную машину в движение, зависит боевое совершенство этой машины. Будет ли ее механизм работать дисциплинированно, без перебоев и остановок, или она постепенно, засоряясь «саботажным» и «деморализационным» песком, начнет давать перебои и, в конце концов, отказываясь действовать, постепенно замирая, решительно и бесповоротно остановится.

Партизанское движение в тылу у противника — это песок, песок в механизме военной машины каждой регулярной армии. И надо знать, как ему противодействовать. А для этого надо старательно изучать военно-политические доктрины малой войны.

Корейская кампания показала, что при известном насыщении одной стороны (в данном случае, американского фронта) техникой, а с другой стороны, то есть коммунистического фронта корейско-китайской человеческой массой, наступает момент «подвижного боевого равновесия». Равновесия между машиной и человеческой массой.

Это динамично-боевое равновесие может быть опрокинуто введением в акцию партизанского движения. А наш прошлый боевой опыт показывает, что непонимание вышеуказанного положения и военно-консервативный способ мышления не раз приводили регулярные армии в борьбе против иррегулярных сил к проигрышам не только отдельных сражений, но и целых оперативных кампаний.

Западная военная мысль любит верить в военные «монополии».

В Первую мировую войну классическая стратегия безнадежно влезла в «позиционный тупик», и после этого уверовала в монополь «непроходимых линий».

Во Вторую мировую войну немцы прошли церемониальным маршем не только «непроходимые линии», но и железобетон укрепленных полос линии Мажино.

Великобританская империя веками веровала в «морскую монополь» и в свою связанную с ним неуязвимость.

Германские люфтваффе нарушили и этот «морской монополь», и неуязвимость Великобританских островов. Этот же великобританский «морской монополь» не помешал вырастить первоклассные морские державы и Соединенным Штатам Америки, и Японии. В результате Великобритания потеряла целый ряд своих колоний и свое монопольное военно-политическое положение.

Германский «монопольный танковый блицкриг» с его блестящим тактическим воздушным прикрытием выдохся где-то на российских необозримых просторах между Москвой и Сталинградом.

И надо смело подчеркнуть, что не «воздушный монополь» или «морской» во время Второй мировой войны дал англо-американскому миру окончательную победу над Германией.

Эта победа была получена только координацией действий всех элементов войны и всех родов войск: войны моральной, политической, психологической и действием наземных морских и воздушных войск и, конечно, морем пролитой крови советских, читай русских, армий.

В Корее американский воздушный стратегический и тактический монополь повис в воздухе. Грандиозное воздушно-американское превосходство не дало войскам УНО желательную и решительную стратегическую победу.

И вот теперь западные демократии желают упорно верить в новый монополь. В монополь атомно-водородных бомб.

Американская военная мысль заболела новым «блицкригом». Заболела атомным воздушным «блицкригом». Американцы забывают, что желаемое далеко еще не является действительностью. Первоклассные германские армии заплатили государственной смертью за веру в желаемое без твердых к тому и реальных оснований.

Вера — великий и важный принцип военного дела. Но она должна быть построена на твердо обоснованном оперативном расчете. «Вера без дел — мертва есть». И вера в победу, без достаточного к этому приготовленной армии, является политической фантазией.

Военная история учит нас, как часто ход революционных движений изменял процесс военного мышления и вводил в методы борьбы новые формы огневого боя. Формы часто совершенно неожиданные и глубоко революционные. Вспомним хотя бы, в качестве анекдота, как австрийский военный совет возмущался стратегией Наполеона, уверяя, что генерал Бонапарт не воюет по классическим правилам военного искусства. Эти претензии не помешали, однако, Наполеону разгромить Австрию, а потом и всю коалицию, и сделаться на долгие годы властителем Европы.

Военные профессионалы должны, как общее правило, изучать войну во всей ее многогранности и совокупности. Малая война подлежит глубокому изучению. Она сделалась одним из решающих факторов современной военной и политической кампании. Можно рискнуть, высказать положение, что малая война — это современный ответ революции на психологическое взаимоотношение между человеком и техникой. Она ищет равновесия между военной технологией и человеческой массой, и возвращает нас к старому виду чистого пехотного боя.

Ее кровь учит нас и подтверждает принцип, что современная война является, прежде всего, общевойсковой кампанией, где гармоничное развитие операций, операций всех родов войск и всякого вида военной техники, при целеустремленном взаимодействии стратегии с политикой, как внешней, так и внутренней, сможет дать сознательно воюющей стороне полный и окончательный успех.

«Малая война» является как бы звеном, связывающим на полях сражений боевую акцию с акцией чисто политического характера.

Поэтому надо помнить и рассматривать современную советскую военно-политическую доктрину «малой войны» доктриной военно-политической и социальной, глубоко научной и исторически сдавшей свой военно-политический кровавый экзамен.