Глава 10. Доктор сказал – в морг!

Теперь по собачим делам, не зарядившись граммами двумястами, Игнатик даже не рыпался. Когда пребывавший в очень деятельном расположении духа младший лейтенант Игнатик добрался до питомника на проспекте Славы, охранник, рослый детина лет двадцати восьми, уперся рогом и категорически отказался пускать его на территорию. Отмахнувшись от летехи и, казалось, раз и навсегда отвернувшись, боец ласково ворковал в телефонную трубку:

– Ничем не напоминает драку псов во дворе, когда стоит лай и гнусавый визг. Собаки искренне борются, обычно молча, не лают и не скулят, лишь иногда подстегивают себя грозным рычанием. Для них соперник – не враг, а, скорее, компаньон в азартной игре…

Игнатик малость удивился, что в бывшем типовом НИИ «Азбест» на вахте парится не матерая вохровка в годах и диоптриях, а этакое мускулисто-велеречивое диво. Еще младшему лейтенанту не понравилось, что стены фойе благородной бедностью не блещут. Здесь явно обитали богатенькие шустрики, которых не возьмешь на арапа.

– Что это за сервис! А если я клиент?!

– Какой ты, ешкин кот, клиент? – соизволив полуобернуться, белозубо оскалился охранник, – видел бы ты наших клиентов! – И продолжил охмурять неизвестно кого. – Если пара подобрана правильно и собаки имеют примерно равную квалификацию, то обе они получают от боя несравненное удовольствие. В предвкушении схватки они даже виляют хвостами. А как трогательно бывает, когда молодые собаки, устав, облизывают и подбадривают друг друга…

– Ладно, – с угрозой набычил шею лейтенант Игнатик, – а если я из милиции?

Охранник, поколебавшись, опять повернулся с выражением, будто к нему пристает продавец иллюстрированных энциклопедий:

– Ордер гони… – и по связи, – а, между прочим, бесстрастная статистика говорит о том, что число людей, покусанных коккер-спаниелями, во много раз превосходит пострадавших от бойцовых собак…

– Какой тебе, ешкин медведь, ордер? – обиженно решил брать на горло Михаил Игнатик и предъявил не успевшее зачухаться удостоверение, – до ордера дойдет, если не пустишь!

Детина засомневался, пообещал неизвестно кому: «Я перезвоню». Попробовал по местному сообщить о наглом визите куда следует, но оказалось непробиваемо занято, белозубый поскреб ногтями в больших сомнениях подбородок и, наконец, тяжело вздохнул:

– Обойдемся без ордера, пожалуйте.

Лейтенант пожаловал.

– Кстати, – застрял он в турникете, – ты, дружище, не в курсе, где тут знаменитого Климыча найти можно?

Детина изменился в лице:

– Орехового? Да вон там, – он махнул рукой в сторону внутренней двери. Отдельный дом во дворе, не двухэтажный. Это кухня.

– Кухня? – презрительно переспросил Игнатик, – я-то думал, он дрессировщик, а оказывается – поварешка.

– Ореховый спецовые рецепты знает, и к котлам не подпускает никого чужого. Специалист высокого полета, – доверительно шепнул детина и неожиданно улыбнулся в подхалимажно-швейцарском стиле.

– А-а, собачий допинг, – продвинуто нахмурился лейтенант, – а у тебя рожу-то чего перекосило?

– Клиентура его крута больно. Сегодня один такой прошел мимо меня – так аж поджилки затряслись. – И детина почему-то ткнул большим пальцем себе в крепко-дубовую шею.

Преодолевший вахту на понтах, раздутый от важности лейтенант Игнатик порулил в сторону кухни. От его проницательного взора не ускользали подробности местного достатка: нерастрескавшийся асфальт, добросовестно вскопанные клумбы, чистота повсюду прямо стерильная, на стоянке лендроверы да мерсы.

Следопыт браво ударил носком ботинка в свежеокрашенную под хаки дверь строения, буркнул что-то насчет халявщиков, которые толком здание спроектировать не могут, потер онемевший затылок, и обиженно потянул ручку на себя. Ступив за порог, потенциальный крутой Уокер царским взглядом обвел короткий коридор, в конце которого дверь отсутствовала, и угадывалось хирургически-блестящее пространство пищеварительного царства. Крутой Игнатик мужественно направился туда. Хотя пребывал в нечищеных ботинках, ему почудилось, что на евоных сапогах бряцают шпоры. Уперев руки в бока, визитер остановился в дверном проеме. И тут та часть, что еще оставалась зеленым младшим лейтенантом Игнатиком, помянула чью-то матушку и решила завязывать с алкоголем.

На полу перед разделочным столом лежал человек почему-то в солнцезащитных очках системы «Черные капли». Красиво. А на нем, в свою очередь, восседал Сергей Ожегов и свирепо душил жертву длинными узловатыми пальцами. Красиво. Тот, который снизу, сучил ногами, пытаясь дотянуться рукой до обильно рассыпанных вокруг колющих или режущих прибамбасов.

– Ожегов! Ты арестован! – гаркнул лейтенант.

Сергей на долю секунды отвел глаза, дабы оценить изменившуюся обстановку, но его противник был еще тем профессионалом. Мгновенья хватило, чтобы скинуть с себя Пепла и вскочить на пружинистые ноги. Увы, при этом очки брыкнулись с лица об пол, ладно – не на осколки. Лейтенант, крутеющий на глазах, решил не оставаться вне консилиума, в тот же момент ловко выхватил пистолет и направил вперед, переводя поочередно то на одного, то на другого. Однако цели оказались подозрительно похожи, и Мишка заподозревал, что двести грамм играют с ним злую шутку.

– Я обещал, что вернусь? Теперь и дальше в молчанку играть будем?! – обратился Пепел к Пеплу, продолжая разговор, начатый еще до прихода Игнатика. – Где подростки?

– Ни фига не понимаю, – лейтенант искренне тряхнул головой.

– Зря ты поторопился вернуться из Австралии, тебе же предлагали тигриную охоту! – в ответ процедил Пепел Пеплу.

– Из Новой Зеландии, пан пшек, из Новой Зеландии. Эльфы – наше все! С одного удара крушу не меньше, чем по две башни! – Пепел коварно улыбнулся.

– Вы оба арестованы! – возгласил оттопыренный младший лейтенант, наконец, найдя выход из буквально двусмысленного положения. – Гендольфы направо, Сауроны налево! Братства кольца нет, когда я здесь!

Терминатор снисходительно чуть повернул челюсть на оголтелый окрик младшего лейтенанта, но, в отличие от злоупотребившего Игнатика, мышцами шуршал он гораздо быстрее. Примитивно, но ловко, сложив пальцы в чашечки, двойник шандарахнул третьего-лишнего Игнатика по ушам. Пепел успел оценить, что бил Терминатор не в полную силу, видимо, оставляя лейтенантскую жизнь на десерт. Сраженный Игнатик упал к ногам двойника, но и Пепел не отказался воспользоваться заминкой, буквально насев на свою копию, сжимая локтями вражьи плечи и сдавливая шею, авось в пальцах достанет силы. Однако вскоре Серега начал понимать, что придушить Терминатора будто гниду не так просто, по крайней мере руками: тот казался действительно сделанным из железа и наштукатуренным оливковым маслом – что там выпендриваться, ловок и скользок, как анаконда, оказался неоднояйцевый близнец. А ведь еще полагалось выжать из двойника признание.

– Ты мне скажешь, как миленький, где заныкал малолеток! – Ожогов рычал не хуже дикого зверя, хотя и горный баран просек бы, что с кондачка зеркальное отражение не испужаешь.

– Холера ясная, ты даже не представляешь, против кого попер! – С той стороны тоже работали на страх. Значит: ноль-ноль.

– Ты мне и это расскажешь! – прохрипел Серега, пока не придумал ничего гипнотичней.

Пепел чувствовал, как под спецовкой врага колобродят мускулы, к дьяволу пустые слова. Терминатор напрягся и отбросил Сергея к стене, Серега только успел зафутболить ствол летехи под плиту, больше ничего и не успел. Теперь уже близнец превратился в атакующую сторону, и, плотно-липко-душно-жарко обхватив Пепла, учено-дрочеными мышечными жгутами зажав его, как тисками, Терминатор, по-паучьи отягощенный весом пленника, двинулся в сторону алюминиево-лоснящегося разделочного стола.

– Скажешь, кто на меня вывел, умрешь легко! Иначе позавидуешь рыбам в аквариуме, в который сунули кипятильник!

– Тебя сдали твои собачки! – Пепел царапал опору каблуками и все безнадежно, разделочный стол приближался, – В таксопарке я охотился не на тебя, а на них. Знал, что ты отправишься покупать следующих в лучший питомник, и при тебе не будет твоей банды!

Ядовитая правда тоже имеет силу, противовес дрогнул – пан пшек застыдился прокола. А вот мы теперь на его поддавшиеся мышцы свои напряжем. Притаранив Ожогова к столу, близнец потянулся за тесаком, Пеплу удалось юрко выскользнуть из-под, как же это?.. разящей длани, захватить предплечье Терминатора, резко вмазать ребром ладони по локтевому суставу и, гальванически-надежным жимом отведя предплечье в сторону, развернуть двойника спиной к себе. Алло – вы не заплатили за кредит доверия:

– Теперь моя очередь из тебя сок давить. Где малолетки, кому они в нашем тухлом мегаполисе понадобились!?

– Пся крев!

Подтолкнув двойника вперед, Сергей прижал его поджаро-втянуто-прессовым животом к широкой жаровне, уперся ладонью в одеколонно-бычью шею Терминатора, и, как железный прут, стал гнуть ее вперед и вниз. В застеночном отдалении, будто чувствуя неладное, завыли на всякие-разные голоса собаки. Младший лейтенант благостно оставался в отключке, пуская слюни по воротнику. Лужа прогорклого масла шипела на жаровне. Здоровый чан, в котором варилась нитратно-особая собачья биодобавка, расточал невозможную вонь. Пепел в который раз оценил магниевую кремниевость двойника. Тот не собирался сдаваться «ни за ядовитые мухоморы», хотя находился, мягко говоря, в менее выгодной, чем у Пепла, позиции.

– Покрошу на пазлы!!! – огнетушительно зарычал Сергей и ребром ботинка с оттягом засандалил по лодыжке зазеркального злодея, и, без паузы, с силой наступил на подъем ноги двойника. Карма подсказала.

Все таки на мгновенье Терминатор дал слабину, и этого хватило Пеплу, чтобы, сломив горб противника, попытаться припечатать ненавистно-похожую рожу к бешено пузырящейся жаровне. В последний момент Терминатор успел повернуть голову, но едино плита зашипела, распространяя запах жженого мяса и паленого волоса.

– В сторону!

Пепел застыл на полусогнутых. Слепая ярость стекла с полушарий Серегиного мозга горячим шоколадом и просочилась сквозь плиты пола, словно мертвая вода, в никуда. Нитроглициринившая грудь злость ушла в песок.

– Руки!

Боковым зрением Пепел насчитал трех молодцев, двое в таких же, как у Терминатора, хирургических салатно-кушеточных спецовках. Они появились с черного входа, проворные будто пузыри в кока-коле. Один целился в Сергея из «Глока» тридцать восьмого калибра, второй держал на перевес пистолет-пулемет незнакомой модели; третий, вдруг одетый в больничный халат и клеенчатый передник, строил из себя наблюдателя, типа штурман-наводчик.

– Грабли поджал, кому сказали!?

– Ты ошибся, амиго, я никогда не хожу один, – болезненно, но победно улыбнулся Терминатор и отступил от источающей жар и рыбно-жирные миазмы плиты.

В голливудском боевике хороший парень выбил бы стволы ногой из рук двух плохих дядек одновременно; как он при этом не схлопотал бы пулю в лобешник – загадка. Попробовать можно, правда, если обломишься – противник уже не будет колебаться и шлепнет на месте.

– Старшой, – обратился тот, который с «Глоком», к фальшивому Пеплу, – что с ним делать?

Терминатор не ответил, может, потому, что не смог разжать от злобы зубы. Кожа на его щеке вздувалась уродливым красно-синим волдырем, в вытаращенных глазах пучились шаровые молнии. Взгляд двойника остановился на залапанной бутылке подсолнечного масла.

– Понятно, – отозвался самый любопытный.

Пользуясь чужой болтовней, Пепел огляделся. Прикрыться Терминатором, как живым щитом, возможности не светило, даже если бы тот не успел отскочить на безопасное расстояние: на безропотного заложника оппонент не тянул. Лейтенант же валялся далековато.

– Климыч, кинь пушку, – обратился Терминатор к штурману, – я сам.

Штурман недовольно покачал головой, дескать, «ребята, вы мне создаете лишние проблемы», но потянулся за пазуху. Пепел резко обернулся, схватил за обжигающие ручки чан с собачьей бурдой, оказавшийся значительно тяжелее, чем надеялось – чугунок. Но жажда уцелеть, возведенная в матюкратную степень ненавистью, удесятерила жилы, и Сергей плеснул варево на пособников. Самый любопытный, на которого попало особенно от души, взвыл козлиным тенором.

– Пушку! – крикнул Терминатор штурману, которому тоже досталось.

Пепел, не шибко надеясь на пуленепробиваемость котла, но, понимая, что другого выхода не корячится, выставил чугун вперед, и по-спецназовски, делая быстрые зигзагообразные скачки вправо и влево, двинул к выходу с кухни. «Гости» успели опомниться, открыли пальбу, большинство пуль засвистело мимо, наводя набатный переполох в дебрях посуды и приправ. Только несколько чиркнули по касательной, а одна отрикошетила. Тот, что с «Глоком», оказавшийся особо рьяным, кинулся к Пеплу. С поворота Пепел размахнулся и наградил смельчака чаном по кумполу. Наглец закачался и раскоординировался. Пепел отбросил котел, пленил бренное тело и прижал к себе, впрочем, не очень рассчитывая на честь и достоинство соратников заложника. Так оно и оказалось: оставшиеся пропороли товарища огнем вкривь и вкось, будто петеушница швейной машинкой, стараясь достать Пепла.

А Пепел на пару со жмуром в темпе вальса почесал вперед по узкому коридору. В конце маячил выход на улицу, но соваться туда было почти самоубийством, если не знаешь, как натаскана и вооружена здешняя охрана. Прикрываясь уже не живым провисшим щитом, Пепел толкнул боковую дверь и оказался в следующем коридоре, отличавшемся от предыдущего разве еще большей длиной. Дверь дешево закрывалась лишь на хлипкий шпингалет, и Пепел цинично, не забыв изъять запасную обойму, забаррикадировал вход вялым телом. Завоеванный «Глок» грел ладонь.

Коридор оказался галереей, предусмотрительно соединявшей кухню с питомником. Где-то на середине, когда в заблокированную дверь уже вовсю ломились, Ожогов споткнулся и еле удержал равновесие: какой-то урод посеял собачий поводок, и нога Пепла попала, словно в удавку. Пока он отбрыкивался, коридор осветился тусклым светом из наконец распечатанной двери. Экстрим подхлестнул, в несколько прыжков Пепел достиг входа в питомник и захлопнул за собой дверь, будто специально, такую же несерьезную. Пущенная вслед очередь прошила тонкую деревяшку, и Пепел не первый раз в жизни порадовался кошачьей реакции.

При виде Пепла упакованные в клетки собаки завыли оглушительно. Эта какофония была на руку: выстрелы останутся не замечены вахтой. Проектировщик питомника задумал так, что ряды собачьих камер-одиночек заканчивались довольно широким пятачком, периметр которого также ребрился клетками. Отсюда было можно просочиться либо на улицу, либо тем же ходом в кухню. Пепел вжался за последнее собачье стойло и головой слегка коцнулся об железо. Обернувшись, увидел, что стоит под нехитрым пультом.

Терминатор с подручными оказались людьми вежливыми и не заставили себя ждать, отстав на каких-то несколько собачьих тявков. Спутник вскинул пистолет-пулемет, и Пепел не мог не удивиться болезненности, с которой наводчик-штурман в заплямканом халате прикрикнул:

– Осторожней, здесь же собаки! Вы мне все оплатите!!!

Пепел столь нежных чувств по отношению к братьям меньшим не испытывал, и без зазрения совести пальнул. Судя по крайне экспрессивному воплю, он заставил обделаться одного из преследователей.

– Мы на это не договаривались! – истерично запричитали во вражьих рядах.

– Цыц, пся крев! – Приструнил слабака двойник и, судя по звуку шлепка, отвесил оплеуху. – Теперь ты вписан в мокруху, одна дорога – только с нами!

Бультерьер – порода, памятная Пеплу по совсем свежим событиям – парящийся как раз в последней клетке, отчаянно скребся, взбудораженный выстрелами. Когда мерзкая псина в очередной раз подпрыгнула, рискуя перевалить через борт стойла, Пепел с чистой совестью пожертвовал пулю, добавив к тигровой масти немного красного, и подхватил пса за шкирятник. Мужик с пистолетом-автоматом совершил последний рывок в сторону Пепла. Стоило дулу показаться из-за борта клетки, Пепел ловко ткнул в него труп бультерьера. «Не броник, но амортизатор», – подумал он, радуясь, что у архаровца импортная трещетка, а не укороченный калаш, пробивающий с приличной дистанции рельсу.

Стрелок среагировал мгновенно, и шкурку собаки уже стало невозможно пустить на воротник. Воспользовавшись запрограммированной ошибкой автоматчика, Пепел пальнул гонцу в выдвинувшуюся кисть. И когда тот, с раздробленным запястьем, потерял нюх и сам по-собачьи завыл от боли, Пепел двинул ребром ботинка в обнаружившееся колено. Удар он выучил на зоне: амбец связкам коленного сустава и звиздец хрящам. Автоматчик квакнулся на пол. Серега по-доброму прекратил его мучения, подарив еще одну пулю. «Экономно», – оценил он сам себя.

При всей насыщенности и результативности, действо заняло считанные секунды. Паре других охотников Пепел не оставил времени вмешаться.

Импортная трещотка упала достаточно близко, чтобы дотянуться руками, и достаточно далеко, чтобы при попытке ее подобрать не подстрелили самого Пепла. Тогда неунывающий Ожогов поддел бультерьера носком и голкиперски безупречным навесом заслал вверх и вперед. И пока зеваки пытались смекнуть, что бы сие значило, Серега наугад по-русски дернул первый попавшийся рычаг над головой. Помещение озарилось ярким, режущим светом люминесцентных ламп. Пепел прищурился и дернул рычаг обратно, полутьма, перемежаемая блеклым светом из окон, казалась более кстати. Но враги посчитали, что загнанный Ожогов из последних сил валяет Ваньку, дабы на авось потянуть время, и двинули в атаку. За три удара сердца Пепел не по-русски удосужился окинуть взглядом надписи на консоли. Один рычаг назывался «Все. Для уборщиков», и, продолжив ассоциативный ряд, получалось «Клетки – все – открыть/закрыть», Пепел дернул фартовый рычаг.

Он не ошибся. Хорошо смазанные дверцы стойл отъехали, и засидевшиеся, заждавшиеся, взмыленные и заведенные собственным воем псы рванули наружу. Рванули и бестолково заметались по помещению. Оставшийся при Терминаторе Ореховый завопил:

– Они же…!!!

Ну а Пепел, угадавший момент суматохи, успел подцепить ногой пистолет-автомат и, подтянув, присвоить.

– Не хочу, не буду!

– Исполнять!

И когда оставшийся, вписавшийся на свою голову в историю не по зубам Климыч, по пинку Терминатора бросился в сторону Пепла, его правильнее уже было бы называть смертником. Пиф-паф, в остатке только со своей стороны промазавший Терминатор. А вся свора, оставляя клочья свалявшейся шерсти на прутьях клеток, прыснула в разные двери, лишь бы подальше от пороховой гари и шальных пуль. И чудеса – под шумок испарился и Терминатор.

– Врешь, теперь никуда от меня, мастер маскировки, не спрячешься! – закусив губу, Пепел ринулся следом.

– Ну? – осклабисто зевнул развалившийся в кресле худой перец, в определенных кругах известный, как Константин Эдуардович Мурзенко, хозяин тени, в которой промышляют разным – от абортов до торговли медтехникой тайваньского производства.

– Следующая остановка – Терминатор-три, Площадь Восстания машин, – верный советник Костика по самым мутным вопросам Гриша Наумкин, для чужих – консиглиори, пожал плечами, положил диск в кормушку DVD и кнопкой заслал внутрь. – Конечно, фуфло дремучее, но для образования посмотреть стоит.

– Точнее?

– К сожалению, Джонатан Мостоу , не Ойстрах. Да и Кристианна Локен – не крошка из «Тату». Металлическую даму плющат, дырявят, рвут на части. Типа – воплощая потаенные мечты сильной половины.

Третья конспиративная квартира господина Мурзенко, куда они переселились после вчерашнего просмотра актуальной телепередачи «Криминальный репортер», по убранству уступала второй незначительно. Чуть проще лепнина, дешевле картины маслом в строгом багете, меньше водоизместимость джакузи и теснее балкон. Зато телетехника оставалась на высоте, очень уж любил Мурзенко проводить время у экрана в уютном кресле.

– Поклонники терминатологии получили именно то, чего хотели, – продолжал вещать Гриша, – буйный расцвет спецэффектов, неповторимое обаяние Арни, знакомые запутки сюжетной линии… Но кайф пропал, не тот режиссер.

Костик Гришу ценил безмерно. Наумкин не только умел смачно говорить, он никогда бы не решился подсидеть своего шефа, на равных обретающегося в мирах богатых нарков. Пришлось бы тоже колоться и нюхать, а при виде шприца Гриша постыдно отключался; так он боялся любого нарушения родной кожной оболочки, что лучше конские яблоки жевать. Посему кредит доверия у господина Мурзенко Гриша Наумкин имел безграничный.

– Красиво говоришь, врубай.

Гриша нажал кнопку на пульте, и домашний кинотеатр стал показывать третью историю про железку из будущего.

…На экране повзрослевший вождь будущих подпольщиков вписался в аварию на лесной дороге, дабы не зашибить косулю. И этому лоху предстояло возглавить человечество против киберов? Гриша взял с журнального столика загодя забитый косяк, прикурил, и передал шефу, шеф брал заряженные беломорины только из рук Гриши, больше никому не доверял.

Не очень интересуясь завязкой на экране, Костя выдохнул кольцо дыма:

– Ну?

– Копаем потихоньку. Ежу понятно, на этом Лунгинском заводике должны работать не кондитеры и пекари, а граждане с фармацевтическим образованием. Когда заводик открылся? С год тому. Вот я и заслал ребят по рекрутинговым конторам , чтоб подняли коллекции резюме за последние полтора года, да всех искавших работу аптекарей взяли на карандаш.

– Ну? – Костя расслабленно выпустил следующее кольцо дыма.

Гриша доверительно облокотился на спинку кресла с ловящим кайф шефом:

– Конечно, еще потрясем вузы и институты, кто из спецов в это время увольнялся и хвастал, что нашел денежную работу. Только на этой дороге заминка образовалась.

– Ну!

– Есть версия, что Эсера, Модного, Стрельцова и Гриднева порешил специально обученный товарищ по заказу Баева. Еще тот псих, не просто киллер, а балдеющий от этого, как ты от травы. И теперь этот шакаленок к нашей поляне тропинку ищет.

– Гриша, ты ж у меня – На-Умкин. Придумай, капкан для шакаленка.

– Кое-какие соображения по этому поводу есть. Сделаем, как в лучшем кино.

Чтобы не отсвечивала, личная охрана Кости была поселена в квартире напротив. И по раз и навсегда установленным Гришей правилам один из бойцов обязывался пасти трансляцию с приныканного в подъезде глазка телекамеры. И, ежу понятно, в условиях войны дежурный зритель обязывался докладывать мобильным звонком о всех посетителях, не важно, подвалила ли это осточертевшая старуха почесать язык к товарке в семьдесят шестую квартиру, или завернул опорожнить мочевой пузырь за мусоропроводом вонючий бомж. Поэтому звонок в дверь без опережающей тревоги радости у Кости с Гришей не вызвал.

Стволы в руках у обоих появились раньше, чем рожи главарей сурово вытянулись. Конечно, имело резон вырубить звук телека, дабы послушать, какие шорохи царят за дверью, но, видимо, уже в другой раз, если этот другой раз будет. Со стволами, плашмя прижатыми к сердцам, Костя и Гриша влипли спинами в стену по обе стороны двери.

И тут у Наумкина наконец запиликала мобила – хит группы «Ленинград». Гриша трижды глубоко вдохнул и левой рукой приложил к уху средство связи. В серьезную металлическую дверь не менее серьезно забухали кулаком.

– Орлы говорят, что у них на камере изображение отрубилось, – испуганным шепотом доложил Гриша.

– Пусть один в дверной глазок позырит. Только осторожно! – держа беломорину в левой руке на отлете, потребовал старший.

– Веня, ну-ка осторожненько глянь в дверной глазок… – прошептал Наумкин в трубку, – …Говорят, какой-то плюгавый и одинокий штымп к нам ломится.

– И больше никого?

– Они без камеры лестницы не пасут. А там хоть взвод спрячется.

Удары в дверь прекратились, и снова затренькал дверной звонок. Мурзенко глотнул дыму, и его скулы побелели:

– Ладно, погибать, так под фанфары. Передай бойцам, что ты незаметненько отопрешь дверь, и на счет «три» они должны ломануть сюда. И с разгону втащить гонца, ты мигом дверь на запор, а мы здесь голубя сизокрылого допрашивать начнем.

Разъяснение хитрого плана заняло секунд тридцать. Все это время звонок надрывался, порой даже перекрикивая грохот с телеэкрана.

– Раз, два…

На счет «Три» дверь распахнулась, и верные мушкетеры Кости – Веня Портер и Чеснок – с диким грохотом внесли в хату неказистого товарища. Замок клацнул за спиной чудо-тройки, отрезая товарищу выход.

– Я и объясняю, – как ни в чем не бывало, утер ладонью сопли товарищ, – Приборов-то новых, мля, тыщу понаставили, а проводка старая. Чуть что – контакты горят. Предупреждаю в последний раз, если кофеварки с джакузями одновременно включать станете, сгорит проводка к историческому материализму и его дедушке Карлу Марксу! Вон, по соседнему стояку гикнулось, шутишь, два дня ремонту.

Верные бойцы держали типчика за закорки. Гриши прислушивался к творящемуся за дверью, и его рожа сигнализировала, что там тишь да гладь.

– Ты кто? – для успокоения нервов Мурзенко глубоко затянулся.

– Электрик здешний, разве по фасаду не понятно? – невинно пожал плечами мужик.

– Откуда ты взялся в подъезде, если с улицы не входил?

– Я здесь живу на пятом, только стояк вырубило, я – как штык по боевой тревоге за свободу, равенство и братство. Иначе бы до морковкиного заговенья ждали.

Костя надумал взять клиента за шиворот да прижечь папиросиной мозолистую лапу, чтобы тот не юлил. Да спросить конкретно. Но стало жаль папиросного заряда:

– Оттащите этого высоковольтного дурака к себе, да тряхните с пристрастием, кто и что, только без внешних повреждений. Результаты доложите. И собирайте манатки, через пару часиков возвращаемся на хату номер два, там с проводкой нет проблем.

Чеснок и Веня Портер дружно взялись за непыльную работу.

– Ну? – очнулся расслабившийся в кресле Мурзенко через минуту после того, как пленника увели.

На экране Терминатор висел на крюке мчащего по городу автокрана, и Шварценеггером рушили стены. Наумкин продолжил, будто и не было ложной тревоги:

– Увы, хороших фильмов сейчас – раз, два и обчелся. Почти все, – Гриша кивнул на стопку свежих дивидишных дисков, – Барахло. «Матрица – два» – только обдолбанным и смотреть. Нео кромсает агентов Матрицы и параллельно крутит любовь со своей боевой подругой. «Национальная безопасность» – вообще чума полная. Наглый и беспринципный негр, извиняемся, афроамериканец, всячески издевается над белым полицейским. Почему белый не пристрелил афроамериканца в первом же кадре?

– Полная фигня?

– Пару раз улыбнуться.

– Ладно, – шеф жадно дотянул беломорину и расплющил в пепельнице, – Досмотрим это Ледовое побоище, переселимся и следующей «Матрицу» покрутим.

Чеслав психовал, не мог себе простить, что вляпался так дешево: прокололся на любви к лучшему. Оставшись без собак, предсказуемо явился в лучшую контору по бойцовой дрессуре четвероногих друзей человека. Баржицкий уже врубался, что никакой особой таинственной силы за плечами у Ожогова нет, что исчезновение младшего Лунгина – не провокационный ход загадочных игроков, а глупое стечение обстоятельств. И для успеха операции осталось лишь растереть в прах того, под кого Чеславу Баржицкому сделали нехитрую пластическую операцию. Чеслав психовал, но работал как робот. От удара носком ботинка в живот Пепел согнулся, и получил добавку – коленом по фейсу.

Это помогло выпрямиться, и у Пепла образовалась соблазнительная возможность для ответки ребром ладони ниже ребер. В качестве затравки хватило. Терминатор покачнулся, и теперь подошла его очередь получить добавку по ключице. Терминатор осел на колени и на компот схлопотал основанием ладони по подбородку. Однако тут же рукояткой ствола двойник, которого, отдадим должное, было не так просто вывести из строя, двинул Пеплу по почкам.

– Холера ясная?

– Пан пшек!

Галерея, соединявшая кухню со зданием питомника, шла по кругу, и до двери кухни, в которую совсем недавно входил лейтенант Игнатик, оставались считанные метры. Пепел пересек их меньше, чем за удар сердца, понимая, что это уже не бегство, а разумнейшая передислокация в свете замеченной на подступах местной охраны.

Крепкий орешек–Терминатор, поднявшись, бросился за ним. Зря, что ли, было затрачено столько усилий, дабы завлечь одинокого уркагана в вроде бы халявное турне? Та часть операции проканала безупречно. Мастер маскировки ни разу не прокололся, анонимно подсовывая рекламные проспекты заманчивого путешествия. И когда Пеплу предложили путевку, он был стопудово обречен заглотить крючок. И как некстати на лайнере случился карточный игрок рангом выше Ожогова.

– Пан пшек?

– Холера ясная!

Первым достигнув порога кухни, Пепел буксанул у двери, подхватил остывший котел, и, как только двойник перешагнул порог, нахлобучил гулкую чугунину на близняшный череп. Терминатор ввалился внутрь кухни, а по коридору уже мчались явно неэкономно вооруженные охранники. Пепел быстро затворил тяжелую железную дверь, и тут же обнаружил, что замок она имеет только со стороны входа, а со стороны самой кухни – украшена, иначе не сказать, обычной ручкой. Возиться было некогда, и Пепел молниеносно заблокировал дверь пистолетом-пулеметом, как обычным засовом. И вовремя: в дверь уже начали ломиться.

По груди лейтенанта Игнатика, постепенно двигаясь к голове, путешествовала белая лабораторная мышь. «Варят их здесь, что ли?», – не понял Пепел и переступил через лейтенанта.

– Пан пшек?

– Холера ясная!!!

Не до конца оклемавшийся Терминатор отскочил на шаг, схватил со стола мясницкий нож и попытался принять боевую стойку. Но, не упустив шанс, Пепел успел вцепиться и стал выкручивать держащую нож руку, заодно поймав вторую. Пепел знал, что это очень больно, но выдержки и силы двойнику было не занимать… И все же, когда Пеплу удалось, плюща со всей мочи, отвести нож в сторону от себя, Терминатор не мог не выронить оружие.

Белая мышь устроилась на ментовском подбородке и с жадностью, алчно шевеля носом и усами, облизывала лейтенантовские губы: наверное, была алкоголичкой. Игнатик негромко икнул.

Терминатор быстро собрался и по инерции отведенной руки ударил Пепла в висок, рассчитывая, что если даже удар придется мимо, то болезненно заденет по уху. Такая идея не являлась тайной для Пепла, и он отвернул голову, одновременно наклоняя ее влево. Для полной вырубки противника Сергей воспользовался коронным ударом Майка Тайсона: нижний апперкот, дублирующий верхний и левый крюк. Терминатор согнулся пополам и осел на пол.

– Кто говорит – плагиат, а я говорю – традиция, – устало выдохнул Пепел, горюя, что допросить поверженного врага нет времени, тут успеть бы убраться восвояси. Хорошо еще, менты получат труп того, на кого с такой прытью охотились – коварного и ужасного похитителя подростков Сергея Ожогова.

Стрелять в безоружного как-то не к лицу, особенно когда есть руки. Пепел опустился на колено, бережно приподнял за виски такую зеркально-родную голову и крутнул вбок и вверх. Терминатор только предсмертно захрипел, и этот хрип прозвучал не громче выстрела из пистолета с глушителем. Пепел встал на ноги и отряхнул колени.

Скипнуть отсюда незамеченным труда не составит. Мазнем побелкой по прическе, чтоб малость осветлить патлы. Где-то тут солнцезащитные очки валяются – тоже почетная декорация. И не в падлу одежкой с зазеркальным глухарем поменяться, а то, пока воевал, замарался, и не разберешь, где человечья кровь, а где – псиная. Правда, при обмене шмотьем матню неоднояйцевому близнецу Серега застегивать погнушается, облегчая труды судмедэксперта.

Вот так съездишь в турне на белом теплоходе перекинуться в картишки в штормовом казино, а когда возвращаешься, оказывается, из тебя куклу залимонили…

Младшего лейтенанта привели в сознание мощные удары в дверь. Сначала он увидел потолок и у самого глаза страшную зубастую пасть, венчаемую розовым усатым пятачком. Потом затемнение, потом Игнатик осознал себя сидящим на полу, привалившись спиной к ножке разделочного стола. Уличный свет ослепил не настолько, чтобы не разглядеть подковой выстроившихся настороженно-испуганных охранников. Еще он учел трупака с перекошенной шеей и почему-то расстегнутой ширинькой.

– Все в порядке, ребята. Не занимайте помещение, милиция уже на месте, – героически сообщил Михаил Игнатик и снова рухнул. Его подхватили под руки, бесцеремонно обшарили карманы и, найдя удостоверение, гораздо бережней, чем прежде, усадили на табурет.

Боец, первым углядевший труп, подошел к покойнику, взял его за подбородок, повернул на свет.

– О, фак… Пепла замочили… – обалдел Михаил Игнатик, и его еще трепетно-подростковое сердце постепенно стало наполняться шумной и бурлящей радостью. Настя, я лечу к тебе! Лейтенант нагло выхватил у ближайшего охранника рацию, ловко переключился на нужную волну и выкрикнул тоном «Пионерской зорьки», – Пепел мертв!

Широко и радостно вздохнув полной грудью, не вникая, в какие сверхважные оперативные доклады и переговоры вмешался, он дал отбой.

Бизнес бизнесом, но жизнь дороже, полагал восседающий рядом с шофером в BMW 525i 2003 года выпуска господин Шафаревич. Серебристый автомобиль увозил сухонького дельца подальше от творящегося в городе беспредела в Мурманск, где у Олега друзья котировались в порту не последними людьми. Конечно, Шафаревич отбывал не навсегда, а максимум на месяц, потом вернется и осмотрится.

Город кончился, и пошла Мурманская трасса, вся в бурых лужах, с обильно усыпанными жестяными банками кюветами. И только господин Шафаревич облегченно вздохнул, в перспективе на обочине вырос одинокий гибедедешник, властно заперший дорогу полосатым жезлом.

– Сколько мы шли? – поморщился Олег.

– Семьдесят.

– И чего он к честным гражданам пристает?

– Ясно чего, семья у него большая, да в семье один кормилец, – в тон подыграл шофер, – Будем тормозить, или задавим?

– Ну его к черту, не хочу машину по грунтовым дорогам гробить, – вздохнул Шафаревич, – Тридцать пять евроштук как-никак, тормози.

Затормозили. Веер бурой воды из под колеса вырос и потух.

– Старшина облгибедеде Каменский, – козырнул служивый и не взял у шофера протягиваемые в приспущенное окошко документы. – Пожалуйста, покиньте автомобиль.

– Ладно, – обозлился Шафаревич, – Я ему сейчас «выйду»! – Нажал кнопку и неловко выбрался на мокрый асфальт.

Шофер выкарабкался из уютного салона со своей стороны. Сырой ветерок тут же постарался согреться, забираясь легко прикинутым путешественникам под одежду.

– Старшина Каменский? – надменно начал Шафаревич, – Ты из какого отдела? Из десятого – организации дорожно-патрульной службы в Ленинградской области?

– Я просто исполняю свои обязанности, – хмуро и вроде бы уже жалея, что связался, сообщил старшина.

– А Николай Васильевич Усов – твой непосредственный начальник?

– Я просто исполняю свои обязанности, – продолжал заведенно долдонить гибедедешник.

Шафаревич выудил из кармана сотовую трубу и нашел в меню нужный телефон:

– Приветствую, Шафаревич… Да, конечно, как-нибудь загляну. Похмелье – не звезда на погоны, за выслугу лет само собой не приходит, его заслужить надо… Ладно, сейчас другая проблема. Еду всего под семьдесят за чертой города, а тут один из твоих долдонов тормозит и еще требует, чтобы мы вышли из машины… – Шафаревич дослушал и протянул трубку старшине, – Вас, господин Каменский, ожидает душеспасительная беседа с начальством, – в голосе Олега было столько яда, сколько не изготовить из трех тонн алказельцера, которым он торговал.

Старшина покорно принял трубку и прижал к уху:

– Да, Николай Васильевич… Нет, действительно не больше семидесяти… слушаюсь… слушаюсь… А вот это – фигушки… С тобой разговариваю, чмо лупоглазое… Кто, кто? Конь в пальто… Иди ты на хутор бабочек ловить, – и, вместо того, чтобы вернуть мобилу законному хозяину, гибедедешник сунул ее в один из уймы карманов форменной куртки.

Первым заподозрил неладное шофер и потянулся под кивер к наплечной кобуре. Поэтому он и схлопотал пулю первым – из ствола с глушаком в кадык. Выстрел выдал профессионала, не оставлявшего бронежилету шансов спасти жертву. Вторая пуля вскрыла с затылка черепную коробку ринувшегося бежать к безнадежно далеким кустам Шафаревича.

– Привет от Баева, – несколько запоздало произнес ряженый в форму Кандид. Ему очень не хотелось возиться с трупами – грузить в багажник, отвозить в лес, копать яму… скукотища, но именно за это ему и платили.

Прежде чем начинать неприятный ритуал, Кандид достал пополнение коллекции и устроил музыкальную паузу. «Марш веселых ребят» – не то, чтобы самое то, но оригинальненько. И тут Кандид в сердцах сплюнул:

– Блин, опять забыл спросить о заводике Лунгина!

Фургон «Скорой помощи» Сергей узнал по номеру и царапине на правом крыле – та самая машина, которая дежурила возле милицейского отдела в злопамятную ночь, еще когда Эсер не откинул копыта. Ни коим образом не веря в случайность, Пепел постучал костяшками пальцев левой руки в окрашенное блеклым солнцем окно водителя и устало буркнул:

– Шеф, не подбросишь? – бубнилось это с такой интонацией, что вполне могло сойти и за непритязательную шутку между своими после трудового подвига.

– А где остальные? – кажется, не заподозрил подмены водила и открыл дверь.

– Остались там, они больше не нужны, – забираясь на пухлое сидение, небрежно отмахнулся Ожогов.

– А где новые собачки?

– Больше нам никто не нужен, – поморщился, будто проснулись старые раны, Сергей. – Пепел мертв, трогай, холера ясная.

Настроение водилы подскочило, как давление в мочевом пузыре после четырех кружек пива.

– Ого!

На удивление плавно заработал мотор, «Скорая помощь» сползла с тротуара и покатила по сырому асфальту в сторону центра. Любой средней руки механик догнал бы, что движок у тарантаса не родной и не дешевый.

– Докладывай о подвиге Васильевичу, – шофер протянул Сергею мобилу.

Пепел потянулся правой рукой к телефону, но опять его физиономию перекосило от болевой судороги:

– Холера ясная, руку повредил. Отзвонись сам.

– Да вроде как не положено.

– Я же говорю – локоть ушиб, пальцы не сжимаются. Если б ты только видел, какой концерт нам этот уголовник под занавес устроил… Отзвонись сам, порадуй большого начальника.

– Ладно, сам на месте доложишь, – так и не решился нарушить субординацию водила.

Что это за «место», Пепел, ясен пень, не имел ни малейшего представления, поэтому в невинном на первый взгляд базаре постарался обойтись без таких конкретных слов, как «офис», «хата», «контора» и иже с ними. Также опасно было употреблять слова «папа», «шеф» и «босс». Мало ли – в кругу кукловодов Терминатора в почете другие позывные.

– А сам на месте?

– С утра у него процедуры, значит на месте. Кстати, ты такой замурзаный, может, сначала заедем, приведешь себя в порядок?

Пепел отметил, что шофер – наблюдательная зараза. Из-за очков Серега просканировал портрет говоруна: нос картошкой, рожа рябая, ухмылка простецкая. Но по манере речи у рулевого за плечами институт, следует поменьше распускать язык:

– Сначала – доложить.

– Может, пробку у вокзала объедем через Обводный канал?

– А на Обводном разве пробок нет? – кажется, Сергей стал догадываться, где находиться конечный пункт назначения, но делать решительные выводы еще было рановато. Верняк, под «вокзалом» шофер имел ввиду Московский бан.

– Как скажешь, – пожал плечами водила.

И только сейчас Серега врубился, какого лешего его донимают пустяковыми вопросами. Конечно же, водилу терзало не подозрение в подмене пассажира, а жгучее любопытство. Простому извозчику хотелось посмаковать подробности приключившегося в собачьем питомнике, и шофер так и сяк пытался разговорить угрюмого Терминатора.

По мере приближения к Суворовскому проспекту подозрения Сергея насчет финальной точки путешествия только крепчали. Похоже, вот кто являлся реальным шефом Терминатора – генеральный директор страховой компании «Взаимопомощь» Захар Васильевич Караванец. И хотя попутчик упомянул «процедуры» и отчество «Васильевич», а по слухам Караванец серьезно болел, чуть ли не саркомой, в этом скользком вопросе Сергей тоже решил не лезть поперед всех в пекло.

Как и предполагалось, «Скорая» тормознула у бизнес-центра, адрес которого Пеплу называл сам Захар Васильевич, не столь давно приглашая под теплое крылышко вкупе с Лунгиными. Серега был бы не прочь, чтобы шофер превратился в пешего провожатого, но тот лишь спросил в спину:

– Мастер маскировки, сигареткой не угостишь?

Вопрос вполне мог оказаться ловушкой: в салоне «Скорой» запаха табака не замечалось; не известно, курил ли покойный близнец; и последнее – то, что Терминатор – мастер маскировки, по всем законам жанра не полагалось знать рядовому шоферюге. И хотя водила мог курить не в салоне, а только на улице банально из чистоплюйских соображений, Сергей вопрос проигнорировал. Пусть думает, что не расслышал, или безмерно устал.

Охранник в фойе давил тетрис на мобиле и мазнул по Сергею узнающим взглядом, уже хорошо. Еще повезло, что здесь дорогу преграждала не биометрическая система запоров , а электронно-карточная , а Терминатор по понятиям не имел права таскать при себе любые фишки, позволяющие отследить его контакты тем или иным образом. Охранник, не вставая со стула, расплющил кнопку, и дверь из бронированного стекла покорно пропустила Сергея. Мимолетно срисовав из-под очков висящую над головой нерадивого бойца схему пожарной эвакуации, Пепел уверенно протопал дальше. Для кого – план эвакуации, а для кого – подробный план незнакомого здания, жаль, без намека на адрес директорских апартаментов.

И тут же два однозначно расшифровываемых товарища в серых пиджаках, доселе мирно по креслам листающих прессу, подхватились и порулили следом за Ожоговым, сохраняя дистанцию в два метра. Было бы нелепо считать, что в выпирающих под пиджаками наплечных кобурах у ребят домашние бутерброды.

Конечно, это сразу осложнило расклад. Теперь Сергей лишался права на малейшую ошибку в маршруте, его почивший в бозе двойник был должен прекрасно ориентироваться, где тут сортир, а где кабинет директора. И если поводыри срисуют замешательство гостя, игра окончится.

Фойе подарило Сергею еще одну расплывчатую подсказку. На доске объявлений две бумажки оповещали: «Выплата страховых компенсаций в 366-м кабинете» и «Прием на работу страховых агентов – 324 кабинет». Значит, из общего числа кабинетов эти два можно вычеркнуть, причем, любой босс ни за что не разрешит вести прием на работу рядом со своей вотчиной. Искать пенаты следует как можно дальше от кабинета триста двадцать четыре.

Два бойца зашли в лифт следом за Сергеем и уставились на носки вычищенных до жемчужного сияния ботинок. Пепел выдержал паузу, позволяя им нажать нужную кнопку лифта, и лифт поехал на третий этаж.

Сергей вступил в мир офисных перегородок, за стеклами девушки и дамы преклонного возраста в белых блузах добросовестно прели над мониторами компьютеров и заучено завлекали клиентуру по телефонам:

– …Всего же Страховое общество «Взаимопомощь» вправе осуществлять в соответствии с выданными государственными лицензиями Минфина семьдесят восемь видов обязательного и добровольного страхования…

– …Наша новая программа страхования жилых комплексов «Защита кондоминиума» обеспечивает страховую защиту не только частной собственности жильцов, но и общественного имущества…

– …При повреждении квартиры водой возмещаются убытки от аварии водонесущих систем как в самой застрахованной квартире, так и от воды, проникшей из соседних помещений или при тушении пожара в соседних квартирах, что чаще всего не страхуется другими компаниями…

И, как ни жаль, солнцезащитные очки пришлось снять, слишком нелепо они бликовали в хилом освещении. Ладно, Сергей постарался расслабить мышцы лица, дабы хоть так погасить стальной блеск глаз. На его пути столкнулись две девицы:

– Ты в курилку?

– Ага, – щебетнула вторая, и девицы поворотом бедер подсказали Пеплу, что ответвление коридора направо ведет в курилку.

Любой директор не позволит устраивать курилку рядом с родными пенатами, Ожогов решительно повернул направо и спокойно минул зал под номером триста двадцать четыре, где дюжина пожилых дородных теток слушала разглагольствования сухопарого очкарика:

– …Также сейчас ведется разработке закона «Об обязательном страховании ответственности организаций, эксплуатирующих опасные производственные объекты». Так что работы непочатый край…

Поводыри равнодушно соблюдали дистанцию, значит, пока все правильно. Еще две дамы томились на пороге очередной стеклянной клетки:

– Сегодня Смирнову впаял выговор сам генеральный, – шепнула одна другой и тревожно оглянулась.

В какую сторону оглянулась, Сергей не преминул отметить тоже.

– Смирнов тоже хорош, у них месячный план процентов на десять недовыполнен, – вторая сплетница тоже оглянулась, но ее подсказка поворотом головы была для Ожогова менее интересна. Тетки еще оторопело уставились на салатно-хирургический костюмчик Сергея, но это не имело для него совсем никакого значения.

А на следующем повороте отпали последние колебания. Прячется большой начальник за мощной ореховой дверью, вход в которую стережет секретарша, или – за больнично-белой, отгадал бы и впервые оказавшийся в городе монгол.

– Юленька, – изгибал хребет над столом секретарши лопоухий человечек с жирным пятном на галстуке, – Эти документы важно подписать сегодня же. Обрати внимание Захара Васильевича, что на каждом экземпляре по три подписи. По три!

– Меня ждут, – перебив, сыграл внагляк Пепел, гадая, называл ли Терминатор секретаршу «Юленькой», «Юлией и по батюшке», или вообще игнорировал.

– Да, конечно, – отмахнулась Юленька от лопоухого, – Проходите.

Два поводыря, только лопоухий убрался восвояси, без лишних извинений обшарили Сергея. Прощай, верный тридцать восьмой «Глок».

– Я повредил правую руку, – сумрачно вздохнул Пепел, не представляющий, принято ли здесь после согласия секретарши толкать дверь или предварительно стучаться. Кажется, он вел себя правильно, поскольку два годблина в сером уже потеряли к Сергею интерес и синхронно усаживались в мягкие объятия дивана для посетителей.

Лишь Сергей засек скользнувшую по смазливой мордашке Юленьки тень недовольства, тем не менее, она выкатилась на офисном кресле из-за стола, встала, одернула куцую юбку, трижды стукнула кулачком в лакированный орех и повернула дверную ручку.

Кабинет Караванца поражал простором и минимализмом обстановки. Огромные окна, стол с плоским монитором, и ореховый круглый стол в кольце вишневых кресел.

– Садись, Чеслав, чего застрял в дверях, будто принес дурные вести?

– Руку поранил, – на всякий пожарный отмазался Пепел.

– Очнулся, гипс? – ерничая, но без наезда, Захар Васильевич покинул персональное место за монитором и не погнушался лично выдвинуть гостю вишневое кресло, – Чай, кофе? Чеслав, ты не представляешь, как я за последнюю неделю замотался, хочу на море, где все цветет.

Вопрос заставил задуматься, и Пепел мягко ушел от ответа:

– Пепел мертв.

Захар крякнул, вызвал кнопкой секретаршу и крикнул в на секунду образовавшуюся дверную щель:

– Юля, нам по пятьдесят коньяку!!! – Захар Васильевич подсел за общий стол через два кресла от Сергея, побарабанил пальцами по ореху. – Не спорь, – повернулся он к Ожогову, – это дело обязательно следует сполоснуть.

Из последнего реверанса Сергей сделал вывод, что двойник насчет алкоголя вел здоровый образ жизни, и подыграл:

– Пся крев.

– Рассказывай.

– Он мертв. Мои люди тоже. Рука за пару дней заживет.

– А труп?

– Достался ментам.

– Так ведь теперь нам никто лишний и не нужен? Мои ребята надежно схоронят засвеченные стволы… Операция продолжается?

– Операция продолжается.

Юля, виляя попой, внесла на подносе и поставила перед каждым по рюмке, шоколада и лимонов здесь не предлагали. Также виляя, будто у нее развал схождения колес, секретарша отчалила и плотно прижала за собой ореховую дверь. Караванец пересел на ближайшее кресло и чокнулся:

– Сейчас почистишь перышки, отдохнешь, сдается мне, что ты не только руку, а и челюсть повредил, бубнишь через нос. А вечером тебя ждет еще одна маленькая работа, – не торопясь хлопнуть коньяк, заговорил он приглушено. – Этот шофер, что сюда тебя привез… – Караванец положил перед Сергеем взамен «Глоку» «Макара». – Здесь один патрон, на шоферюгу хватит. Перед выстрелом обязательно скажешь: «Это твой билет в Пекин». Ну, вздрогнули, пан поляк?

Пепел, дернувшись к рюмке правой, скривился, потянулся левой и с демонстративным неудовольствием проглотил солнечную жидкость. И почти одновременно без стука в апартаменты ввинтилась этакая вечно не стареющая тетушка в кремовом легкомысленном костюмчике. Ценой, приблизительно, в штуку зеленых.

– Захарушка, ты не забыл принять таблетки? А это что – коньяк? В это время дня? Ты сам подтачиваешь свое последнее здоровье.

– Чеслав принес хорошие вести, – Захар Васильевич не стал корчить Пеплу рожу, чтобы тот быстрей сгреб с глаз долой пистолет, посему и Сергей не стал стесняться.

– День добрый, Чеслав, вы отрицательно влияете на моего сына. О, у вас брючина в крови, был трудный день?

– Не без того.

– Вы простыли? А как ваши собачки? Знаете, вы меня убедили, я решилась. Я обязательно заведу парочку бойцовых собачек. Вы мне поможете выбрать щенков?

– Чеславу пока не до твоих причуд, мама. Сегодня вечером в двадцать один ноль-ноль у Чеслава встреча с гражданином Бурининым в Сиверской, не доезжая километр до асфальто-битумного завода. – Захар шевелением бровей показал, что рандеву закончено.