В начале шестидесятых годов Эрнесто Гевара де ла Серна, министр промышленности, руководитель комиссии по планированию, дипломат, президент Национального банка Республики Кубы, но в душе по-прежнему верный солдат мировой революции, почувствовал неладное. Еще не угас энтузиазм «строителей социализма», еще верилось в светлое кубинское Завтра… но уже медленно, как гангрена, росло число чиновников, управленческий аппарат раздувался непомерно, бывшие бесстрашные бойцы Сьерра-Маэстра превращались в бездушных взяточников… В общем, несгибаемая Куба постепенно становилась слепком с Советского Союза.

И в марте шестьдесят пятого Че плюнул на все, принял кардинальное решение: он оставил занимаемые им посты в руководстве страны, отказался от портфеля министра, от звания команданте, даже от кубинского гражданства. Он исчез с политической арены — и вообще из поля зрения. Журналисты в панике: арестован? Убит? Болен? Бежал? И только узкий круг друзей и соратников знает правду: несокрушимый Че, оседлав своего Росинанта, вновь отправился раздувать мировой пожар.

(Уже потом, после гибели Гевары, историки и биографы задавались непростыми вопросами. Например: почему команданте после его смерти захоронили тайно? То есть настолько тайно, что место погребения стало известно лишь три десятка лет спустя — взлетно-посадочная полоса небольшого аэродрома неподалеку от Валье-гранде. Зачем убийцы сняли с него посмертную маску и отрубили кисти рук? И почему Аргедас, тогдашний министр внутренних дел Боливии, лишь спустя два года, в обстановке жуткой секретности передал Фиделю восковую маску его лица, кисти рук и фотокопию дневника? Чего добивались боливийские (читай — американские) спецслужбы, окружая смерть Эрнесто покровом тайны? Что они искали?..

Историки и биографы до сих пор не знают ответа.)

А ответ прост, как колумбийский апельсин: вместе с Геварой, в свое время главным, не забывайте, банкиром Кубы, исчезла вся тайная партийная касса — список номеров счетов на предъявителя, открытых в банках Швейцарии, Германии, Франции.

Фидель в ужасе, но он вынужден молчать: нельзя подрывать веру народа и планеты в сплоченность кубинских партийных рядов…

А через полтора года Че объявляется в Боливии — самой слаборазвитой стране «беременной революцией» Латинской Америки, в нищей, терзаемой бесконечными путчами, отрезанной от внешнего мира Боливии. Вот куда надо вкладывать деньги, вот где обездоленный народ поднимется на борьбу, вот откуда начнется новая волна социального преобразования мира!..

Не получилось.

Местные индейцы не доверяли белым, особенно иностранцам. Местная компартия всячески уклонялась от любой помощи горстке повстанцев, высокопарно называющих себя Армией Национального Освобождения Боливии — АНОБ. Президент Линдон Джонсон лично дал ЦРУ «добро» на начало операции «Синтия» — уничтожение боевой группы Эрнесто Че Гевары. СССР предпочел не вмешиваться.

И в ущелье Эль-Торо, преследуемые боливийскими и американскими солдатами, Че и его отряд попали в ловушку.

И были разгромлены.

Из мясорубки спаслось всего семеро. Среди них — Мартинес Камилос, который, как сейчас выяснилось, знал, где находится тайник с номерами счетов. Среди них — советский военный советник, которому Москва приказала всюду сопровождать команданте, куда бы тот ни направился, чтобы попытаться выпытать, где находится тайник с номерами счетов… Бегство Гевары с острова Свободы было столь поспешным, что Кремль просто не успел внедрить в его окружение профессионального разведчика, и пришлось Борисычу переквалифицироваться во внедренного агента… Но не повезло: координаты тайника Че Гевара унес с собой в могилу. По крайней мере, так думали все.

Некоторое время висела такая тишина, что было слышно, как в дальнем углу что-то бормочет под нос Вовка, разглядывая банки с нитрокраской. Борисыч отдышался и тихо продолжил:

— Но деньги партии, которые Рамон… простите, Че Гевара за полтора года разбросал по банкам Европы, — эти деньги никуда не делись. Они так и лежат, ждут, когда появится человек со счетами на предъявителя. А о тайнике, где Че схоронил все номера счетов, знали только он сам — и бедный Мартинес Камилос.

— Ясно, — сказала Люба. И обвела тяжелым взглядом присутствующих. — Кто еще замешан в каких-нибудь играх с такими ставками? Говорите, говорите, теперь уже можно, теперь уже все равно…

— Сколько там было бабок? — облизнув губы, спросил Михаил старика.

— Восемь миллиардов американских долларов, — преспокойно ответил Борисыч.

— Сколько?!! — услышав такое число, бизнесмен невольно дал петуха.

Повторно назвать сумму Борисыч не успел.

— Внимание! — Алексей резко поднялся, отбросил стул ногой. — Шухер! Кажется, нас засекли.

К нему рванулись все, прильнули к щелям. И увидели спину невысокого мужика, ленивой походкой уходящего вдаль. Мужик как мужик. В широкополой шляпе.

— Это уже второй. И оба косякнули так, совсем уж невзначай, в сторону лавки.

— Думаешь, подходы рисует? — нервно вытер губы ладонью Михаил.

— И за той вон оградой напротив башка мелькнула, — мрачно добавил Алексей.

— Вычислили, — без тени сомнения констатировала Любовь. — Хулио этот сдал или сами такие умные, теперь уж неважно… Черт, я думала, у нас форы часа три как минимум… — И сказала решительно: — Надо уходить.

— А если крышу стерегут? — сказал Борисыч.

— Ну… Тогда кранты.

— Славяне, у меня идея! — воскликнул Вовик.

На сей раз его не одернули — просто не обратили внимания. Все, кроме Михаила. Бизнесмен Сукнов, кардинально переменивший свое отношение к «ботанику», решил все-таки заслушать гения и отошел с ним в сторонку. Ему одному Вовик и принялся излагать свою идею, пока другие совещались, как станут отходить.

— Магазин этот — атомная бомба. Хиросима и Нагасаки. Ядерный полигон в Семипалатинске.

— В смысле? — опешил Миша.

— В смысле компонентов. Взрывчатки и детонатора.

Мишка подозрительно принюхался:

— Ты че, ботаник, опять насосался?

— Старик, кругом химия, — терпеливо объяснил Вовка. — Которая не только «не давайте детям», но и «не подносите к открытому огню…».

Тут до Сукнова стало понемногу доходить.

— То есть ты, что ли, можешь из этой барыжной дребедени сварганить типа зажигательную бомбу?

— Ты не вкалываешься, мэн! — Вова едва не подпрыгивал от возбуждения. — Гораздо круче сам магазин превратить в бомбу — в такую, что и вон ту ограду напротив повалит! Зыкинско получится!

— А сработает?

Вовик презрительно скривился.

— Если б вы, люди двадцать первого века, заучили хотя бы школьные учебники по органической и неорганической химии, то глупые вопросы отвяли бы сами собой. Раз плюнуть.

Но Михаилу некогда было терзаться по поводу школьных прогулов и троек с минусом по химии.

— Сколько надо времени? — с жаром спросил он, торопливо напяливая на себя майку с кроликом.

— Если я один буду кашеварить, то провожусь полчаса. Толпой навалимся — за пятнаху минут сделаем.

— Братва! — воззвал Михаил. Тут же обернулся к Вовику и перешел на шепот: — Лехина девка расстроится. — И сам ответил на свои сомнения: — Я этому Хулио потом вышлю оплату ущерба. Но сперва пробьем, не он ли, падла, нас сдал. Тогда разговор другой будет. Эй, братва!..

Взять русских, засевших — в чем уже не оставалось никаких сомнений — в магазине Игнасиаса, Диего Марсиа решил по методу антитеррористических подразделений. Джипом протаранить дверь, засадить внутрь десяток гранат со слезоточивым газом, ворваться, лишних положить, единственно нужного забрать.

Диего, устроивший наблюдательный пункт на втором этаже одного из домов этой улицы, был уверен, что русские за улицей следят. Но они ничего не успеют предпринять за те считаные секунды, что будут в их распоряжении, когда увидят вырвавшийся из-за угла на полной скорости джип. Одновременно с этим Лопес с тремя бойцами перепрыгивают ограду и забрасывают в дверной проем гранаты с газом. Осечки не будет. Осечки быть не должно.

Оставалось дать сигнал к началу штурма. И Диего сигнал дал. И все прошло так, как и задумывал Марсиа: джип, гранаты с газом, Лопес и трое бойцов в противогазах, ворвавшиеся в задымленный магазин.

Сержант Лопес мог бы отказаться, сославшись на стрессовое состояние после плена. Но тогда для Диего и парней навсегда пропал бы прежний Лопес, тот Лопес, которого они знали и уважали. Нет, он еще не был готов столь резко ломать свою жизнь. Хотя спроси его кто: чего он хочет сейчас больше всего на свете, — и сержант без колебаний ответил бы: «Забраться в какую-нибудь деревушку, вроде той, где мы ждали русских, снять домик на берегу моря, взять в жены ненадоедливую деревенскую простушку, вроде той, что спуталась с русским мачо по имени Льоша, вбить возле самой воды два столбика, повесить между ними гамак, покачиваться в нем, смотреть на океан и ничего, ничего не делать целый год».

Однако сержант Лопес надел противогаз, взял в руки AR-15 и, как всегда первым, ворвался в окутанный слезоточивым дымом магазин. Заученно упал на пол и откатился, готовый к стрельбе на поражение. За сержантом в лавку Игнасиса влетели трое парней из отряда Диего, грамотно рассредоточились, чтобы не попасть под пули своих же товарищей, сразу же разбили помещение на сектора.

Но парням, как и Лопесу, дела не нашлось. Потому что внутри магазина никто не исходил слезами и соплями. Также никто не несся навстречу свежему воздуху, бросив оружие. Никто не ощупывал руками стены в поисках выхода, крепко зажмурив глаза. И никто не лупил вслепую очередями и одиночными.

Магазин был пуст, пустее некуда. Что с каждой новой секундой становилось все более очевидным — ядовитая белесая пелена рассеивалась, дым уходил на улицу.

И сквозь дым Лопес увидел бегущую по полу желтую дорожку, над которой весело вспыхивали искры, напоминающие бенгальские огни. Дорожка подбиралась к сваленным друг на друга в углу мешкам из армированной ткани, в каких обычно хранят сыпучие вещества. С полок над ними свешивался шланг, на конец которого был насажен душевой распылитель, — резиновая кишка тянулась из туалетной комнаты. «Водопроводный дождик» орошал мешки, а те были взрезаны, и в разрезах пузырилось и шипело некое желтоватое вещество. И только теперь Лопес обратил внимание, что и пол чем-то залит, что-то чмокает под ладонями, локтями, коленями. Не иначе, содержимое валяющихся по всему залу пустых бутылей…

Дорожка быстро добежала до мешков, вернее, до тазика перед мешками, в центре которого стоял плотно набитый чем-то пакет, обложенный паклей. Пакля вспыхнула, занялась и бумага…

Прежний Лопес, завидев искры, давно уже летел бы прочь, под защиту ограды напротив. Прежний Лопес не стал бы гадать, декорация перед ним, как тогда на дороге, или не декорация.

Правда, и нынешний Лопес не гадал. Нынешнему Лопесу вдруг стало безразлично, что сейчас произойдет. Или не произойдет. Странная апатия накатила на Лопеса нынешнего — так океанская волна накатывает на берег и лижет столбы, между которыми натянут гамак.

Произошло.

«Может, так будет лучше. Отдых и покой…» — успел подумать сержант Лопес, когда мир превратился в растущий, грохочущий огненный шар…

— Получил последнюю съемку со спутника. — Сэм отъехал вместе с креслом от компьютеров, повернулся ко второму сотруднику аналитического отдела. — Сейчас будешь смотреть?

— Сначала закончу этот проклятый отчет. — Джуди притворно замахнулась на дисплей.

— Я пошел за кофе. Тебе прихватить?

— Со сливками.

Когда Сэм вернулся, то, как и ожидал, застал Джуди в его кресле перед его компьютером, а ее отчет — брошенным. Коллега увлеченно листала на экране кадры, снятые одним из сотен американских спутников-шпионов. Наконец она закончила просмотр, задумчиво прикусила губу.

— Любопытно, черт меня дери. Любопытно.

— Кофе стынет, — напомнил Сэм. — Что, опять твой русский корабль и встревоженные латиносы дона Мигеля?

— И не только они, Сэм. Ты сам-то хоть смотрел?

— А зачем? Я просто бедный дядя Сэм, который хочет закончить дежурство и при этом не слишком устать, чтобы вечером не уснуть в кресле перед телевизором. Поэтому я и пальцем не пошевельну без приказа.

— Когда я стану твоей начальницей, ты у меня ни минуты не останешься без приказа.

— Вспомни тогда, кто носил тебе кофе со сливками.

— Я здесь выделила семь фрагментов, распечатай мне снимки. Пойду к боссу. — Джуди потерла кончик прелестного, как она считала, носика. — Попробую еще раз.

— Попробуй-ка наконец его соблазнить. У Моники Левински же получилось с этим сексофонистом. И отлично получилось. — Сэм собрал в стопку снимки, выползшие из принтера. — Вот ваш заказ, мэм. Привет от меня боссу можете не передавать.

Билл Лонгард, начальник разведсектора «Джи-Би-4», подразделения, отвечающего за Колумбию, слушал эмоциональный доклад своей сотрудницы, и по его лицу, всегда одинаково бесстрастному, нельзя было догадаться, о чем он думает и что, соответственно, ждет подчиненного — поощрение или разнос.

— …Как вы помните, с «Академика Крылова», разведывательного судна русских, отчалила подводная лодка, аналог нашей «Джойки», подошла к колумбийскому берегу. Предположительно с нее была произведена высадка десанта. Возможное количество людей — до четырех. Хотя… вы же знаете, мистер Лонгард, русские, нисколько не считаясь с безопасностью, умудряются втискивать в небольшие пространства уйму людей. А спустя несколько часов было совершено дерзкое нападение на колумбийскую пограничную заставу, в чью зону ответственности входит интересующий нас район… — На слове «нас» Джуди споткнулась: пока происходящее в том районе интересовало только ее. — Судя по всему, атакующих было не меньше батальона, поскольку личный состав заставы не смог не то что отбить атаку, но и вообще не успел сделать ни одного выстрела. Откуда взялись нападающие, пока загадка. Подозреваю участие в акции каких-нибудь бандформирований, которых полно в тех лесах. Ну, как бы то ни было, с погранзаставы был угнан средний вертолет береговой охраны. Точка приземления вертолета пока остается неизвестной. Предполагаю, где-то в окрестностях Текесси.

Джуди держала руки на коленях, а пальцы — сцепленными в замок: так она старательно отучала себя от дурной привычки бурно жестикулировать (видимо, давала себя знать примесь испанской крови).

— Эти факты — уже история, скажем так. Теперь факты свежие. Вот, пожалуйста, посмотрите, мистер Лонгард. Данные спутниковой съемки, произведенные по моему запросу. Отобранные снимки я расположила в хронологическом порядке. Это город Текесси. Входит в сферу жизненных интересов Медельинского Картеля и не раз мелькал в наших сводках — главным образом в связи с расположенной поблизости базой, на которой хранят и с которой отправляют коку на переработку. Смотрите: на первом снимке запечатлен взрыв дома в центре города. Взрыв большой разрушительной мощности, по предварительным оценкам эквивалентной девяти-десяти килограммам тринитротолуола. После чего начался пожар, перекинувшийся на соседние дома. Следующий снимок. Крыша одного из домов. Сэм по моей просьбе сделал максимальное увеличение и подкорректировал четкость, поэтому хорошо различимы фигуры людей с оружием, видите? Их расположение и позы указывают на то, что они держат круговую оборону и ведут огонь по наземным целям. Семь человек. И вполне допустимо, что с русской лодки высадилось как раз семеро. Это затемнение на снимке, мистер Лонгард, — дым от пожара. Забегая вперед, скажу, что люди на крыше выжидали, когда дым накроет ближайшее к ним строение, чтобы под его завесой уйти с этой позиции, где их, судя по всему, окружили…

Ветер, совсем слабый ветер, оказывается, был. Иногда он менял направление, и тогда крышу ненадолго заволакивало дымом. Тогда возникала резь в глазах, текли слезы, дым забивал легкие, вызывал кашель. Но приходилось терпеть.

Вокруг пылали дома. Иногда в них что-то взрывалось, взмывали столбы огня, опутанного черными клубами, летели в стороны дерево, камень, железо. Трещали пожираемые пламенем балки, с грохотом проваливались крыши.

— Никому не высовываться! Бить одиночными! — уже не в первый раз прокричал Алексей и невольно пригнулся, когда пули пошли выколачивать крошку из штукатурки в полуметре над его головой.

Какой-то проворный латинос опасно засел на крыше дома через улицу. И тот, и этот дома двухэтажные, но дом напротив несколько выше, что превращает его, по-армейски говоря, в высотку. Хорошо еще, дым мешает латиносу выцеливать живые мишени. Хорошо, что горит соседнее здание, — скоро огонь вынудит беспокойного стрелка уносить ноги со своей высотки. Плохо, что до этого момента он может кого-нибудь зацепить. Но, разумеется, не Борисыча.

Уже зацепило Мишку. Бандитская пуля угодила ему в запястье, и если б не часы Лопеса, то пришлось бы бизнесмену воевать одной правой рукой. Впрочем, кожу все-таки ободрало осколками стекла, и Мишка обмотал кровоточащее запястье лоскутом, оторванным от майки с кроликом. Борисыч гвоздем разодрал штанину и поцарапал ногу, а Любе обожгло лицо, когда обвалилась стена дома, мимо которого они пробирались, — она заслонила собой Вовика.

Сейчас они находились на крыше углового дома. Их обложили со всех сторон, но подобраться могли лишь через люк или с крыши единственного примыкающего к их дому строения. Люк они сразу же закидали найденным наверху железом, и если латиносам вздумается-таки начать штурм через люк, то, продираясь сквозь заграждение из кроватных сеток и сломанных самокатов, они плотно и навсегда завалят этот выход своими телами.

Что там бандиты прикидывали насчет люка — неизвестно, а вот по крышам подбирались. Спокойно жить и двигаться им не давали Миша с Борисычем. Бизнесмен с эмигрантом постреливали одиночными, заставляя колумбийских «духов» прятаться за парапет, за трубы и за надолбы вентиляционных выходов.

Патроны следовало беречь. А для того чтобы попридержать бандитов, хватит и одиночных. Ясно, что латиносы сейчас просто стараются подобраться поближе, а вот когда наползет дымовая завеса, тогда уж под ее прикрытием они планируют ломануть всем скопившимся на соседнем доме коллективом с крыши на крышу, которые разделяет метра полтора.

С дымовой завесой были связаны и планы сводного русско-колумбийского отряда. Летисия уже привязала один конец прихваченного из магазина каната к основанию телеантенны, оставалось сбросить вниз бухту, спуститься по канату во двор и проходом между пристройкой и сараем уйти из «котла», в который они угодили. Им главное пересидеть до дыма, не дать себя убить или ранить. А потом уйти раньше, чем латиносы совершат массовый прыжок в длину.

Те латиносы, что ползали по крышам, и те, что перемещались внизу, почти не стреляли — спасибо ценной фигуре Борисыча. Зато гад, засевший на доме через улицу, имел возможность видеть, кого именно берет на прицел — женщину, мужчину или ребенка, но только бы не старика. Хорошо, не вся крыша открыта ему как на ладони, спасают бортики по краям, всякие выступы и корыто спутниковой антенны. Но стоит сдвинуться на лишний сантиметр, и тут же окажешься в простреливаемой зоне. Этого стрелка напротив Леха пытался снять, но пока не получалось. Эх, гранатометик бы сюда…

— Восемь миллиардов. Американских зеленых баксов США.

Теперь Михаил произнес астрономическую сумму спокойно, смакуя, с расстановкой, словно речь шла о месячной задолженности мелкооптового торговца бананами. И крикнул Борисычу, от которого его отделяла будка вентиляционного выхода:

— И ты типа знаешь, где это «золото партии» заныкано?!

— Знаю! — крикнул в ответ Борисыч, загнав в автомат новый магазин. — Таня, умоляю, не высовывайтесь! Стреляйте, как договорились!

Таня, всем телом прижимаясь к ограде, подняла над собой автомат, положила ствол на край парапета, зачем-то закрыла глаза, пальцами двух рук надавила на спуск, шмальнула в белый свет как в копеечку — условно в направлении основных колумбийских сил — и ойкнула, когда отдача чуть не вырвала оружие из рук.

— Но, ясный хрен… — Миша выглянул из-за парапета, увидел латиноса, пытающегося перебежать на более удобную позицию, выстрелом отогнал его на прежнее место. — Но, ясный хрен, не скажешь!

— Отчего же! — крикнул Борисыч. — Мартинес написал мне в письме! Как чувствовал, что мы можем и не свидеться! Счета, Мишаня, здесь! В Текесси! Могу точно сказать где!..

— Ну не томи, батя, бляха-муха!

— В городской ратуше!

— Значит, все это время наши колумбийские друзья гонялись не за химиком, а за тобой! — прокричал Алексей, переползающий на другую позицию. Леха, как щитом, прикрывался спутниковой антенной, свинченной гаечным ключом, который Борисыч протаскал в кармане со времен гонки на джипе. — Значит, это ты тот крутой русский, который прилетел в Ла-Пальма и которого надо доставить Падре целым и невредимым?!

— Получается, что так! — виноватым голосом ответил Борисыч и выпустил короткую очередь по крыше, где засел стрелок, давая тем самым возможность Леше миновать опасный участок. — Каким-то образом Падре узнал, что старому известно, где спрятаны деньги… Вряд ли он, Мартинес Камлос, даже под пытками указал на ратушу! Не тот он был человек! Но в забытьи мог выдать, что я лечу к нему! Мог, ох мог!.. Вот сволочь!

Стрелок на крыше попытался-таки подстрелить Леху, но пулю приняло на себя спутниковое корыто. Раздалось громкое «бдыньс!». Борисыч дал еще одну очередь в прежнем направлении, успокаивая неугомонного стрелка.

— Нет, погодите! — вскинулась Люба, контролирующая люк и Вовика. — Я же проверяла всех, кто прилетал и собирается прилететь в Ла-Пальма! Ни одного россиянина, кроме Вовки… Ах, зар-раза. — Она стукнула себя кулаком ко лбу. — Дура я, дура… «Русский» ведь еще не значит «россиянин»!

— Ты же говорил, что воевал в Великую Отечественную! — вдруг вспомнил Алексей.

— Что воевал — верно, Леша, говорил! — поправил моряка Борисыч, снял кепку с прожженным козырьком и вытер ею лицо. — Но про ту войну я ни словом не упоминал! Сколько мне лет, по-твоему? Я ж тогда под стол пешком ходил… Но войн, Леша, и потом немало было!

— Врешь, говорил про Отечественную, я помню!

— Да ладно тебе! — подал голос Михаил. — Все тут крутили, как наперсточники. Вон Вовика взять! Нет чтоб сразу сознаться, что спец по наркоте!

Может быть, пожар в городе Текесси был бы чуть поменьше, но Вовик прихватил из магазина бутыль с ему одному понятными жидкостью и этикеткой. Соорудив из бутыли «коктейль Молотова», он по пути зашвырнул сосуд на бензозаправку. А сейчас из выданного ему пистолета биохимик пытался попасть во флагшток, установленный через два дома на третьем, над котором реял колумбийский флаг. Вовик рассчитывал, что падение флага деморализует противника.

— Так ты ж говорил, что по-ихнему не сечешь?! — не унимался Алексей, вдруг вспомнивший про еще одну нестыковку. — Как же ты у них военным советником служил, а? Врешь, да?

— Не вру! Мы общались через переводчика! Переводчика звали Мартинес Камилос! Наверное, отчасти поэтому мы с ним и стали друзьями! И мне он доверял как самому себе!

— Значит, двигаем в ратушу! Не в джунгли! — безапелляционно сообщил Миха. — Эй, Танька! Спроси у Летисии, где у них ратуша? И чего она там в смысле укрытия, пока пацаны не подгребут? И в смысле незаметно срыть из нее куда подальше? Вкурила, Танька?

— Вкурила! — криком же ответила Татьяна.

А пожар приближался, и дым приносило уже не порывами ветра — занялась сама крыша.

— Приготовиться! — скомандовал Алексей. — Сейчас накроет, и будем уходить, как собирались!..

— То были свежие факты, мистер Лонгард. А теперь факты наисвежайшие.

Джуди отчаялась удержать руки на коленях и принялась помогать себе жестами. Говорить стало намного легче.

— Через час, когда спутник вышел из «тени», по моему запросу вновь была проведена съемка. Пожар пробирается к окраинам, застроенным в основном дощатыми лачугами. Они загорятся вмиг, и Текесси окажется в огненном кольце. В центре города наблюдаются лишь локальные очаги пожара. Там много домов с внутренними дворами. Если дворы просторные, они не дадут огню добраться до строений. Судя по всему, местные пожарные дружины не способны бороться с возгораниями подобной степени сложности. Вы же знаете плачевное материальное состояние муниципальных служб Колумбии. Тем более что на некоторое время пожарные Текесси лишились одной из своих немногих машин. Посмотрите на этот снимок, мистер Лонгард. Здесь зафиксировано, как дорогу пожарной машине преграждают два человека с оружием. И, смотрите, вот я маркером отметила: слева и справа к машине двигаются опять же вооруженные люди. А теперь взгляните на следующий снимок, сделанный спустя минуту. Убегающие люди в униформе и блестящих предметах на головах — это, бесспорно, пожарные Текесси. А в машину, обратите внимание, забираются люди с оружием. Я не успела провести компьютерную идентификацию, но нет сомнений, что это те же самые люди с крыши, числом семеро. Судя по тому, с какой дерзостью и уверенностью они действуют, одновременно выбирая в сложной обстановке верные решения, — это специально подготовленные люди. Профессионалы. Еще раз позволю себе напомнить вам, мистер Лонгард, о русской субмарине и высаженном с нее десанте. И вот, пожалуйста, последний снимок. Та же самая пожарная машина, брошенная у дверей ратуши. Предполагаю, захватившие ее люди с оружием проникли в ратушу на площади Сан-Луис-Потоси.

Джуди отдала боссу последний снимок и снова положила руки на колени, как прилежная ученица колледжа. Перевела дух и продолжила:

— Теперь, если позволите, мистер Лонгард, я перейду к выводам и предложениям. События последних суток, отслеживаемые нами, — я имею в виду небывалое оживление всех и вся в окрестностях города Текесси — вызваны, полагаю, некой разведывательной акцией, которую проводила русская разведка. А сейчас русские приступили к силовой части акции. Думаю, в дело вступили знаменитые русские «морские ежи». Подобная бесцеремонность на чужой территории не свойственна русским в последние годы. Что вынудило их решиться на столь дерзкую операцию? В чем цель, ради которой они пошли на такой риск? Они же рискуют не только осложнить свои отношения с Колумбией, но и в целом себе жизнь на арене международной дипломатии! И в первую очередь испортить отношения с нами, ведь Соединенные Штаты всегда подчеркивали, что Колумбия входит в сферу их жизненно важных интересов. В той тонкой игре, что ведут наши президенты, любой, даже самый мелкий козырь на руках оппонента значительно усиливает его позиции… Видимо, русские пришли к выводу, что цель оправдывает риск.

Увы, мистер Лонгард, у меня недостаточно данных, чтобы выдвинуть хотя бы одну более-менее серьезную версию. Возможно разобраться только на месте. Поэтому, как считала, так и считаю: нам необходимо вмешаться. Сейчас подходящий момент, было бы обидно его упустить. Текесси объят огнем, пожарные службы не справляются. Под видом оказания помощи мы можем направить туда хоть полк…

— Не можем, Джуди, — покачал головой Билл Лонгард. Впервые за время доклада Джуди он пошевелился в своем кресле и открыл рот. — Не можем.

Босс подвинул стопку снимков к Джуди.

— Но ты отлично поработала, девочка. Я знаю, что меня с моего места выдавишь именно ты… Что ж, такой преемник меня устраивает.

Джуди хотела горячо возразить, но босс поднял руку, останавливая ее.

— Как всегда было, так всегда и будет, Джуди. Лопата всегда останется лопатой, даже если ты назовешь ее прожектором. Речь не об этом. Да, еще месяц назад, уже после первого твоего доклада, я, не задумываясь, отправил бы в этот чертов Текесси парней из пятого отдела. Мы привлекли бы к контроперации столько народу, сколько потребовалось. О технике я уж промолчу… Но сегодня все переменилось. Мы, как ты знаешь, в состоянии войны с Ираком. Все силы приказано бросить на Ирак.

— Но мы же колумбийский отдел! — не выдержав, перебила шефа Джуди.

— Отдел колумбийский, а выделяемые конторе средства общие.

— Слушайте, шеф, это уже становится смешным…

Билл Лонгард покачал головой: мол, не следует в этом кабинете говорить лишнее.

— Приказ с самого верха: заниматься только Ираком, и ничем другим, кроме Ирака, — непреклонным тоном отчеканил босс. И добавил уже менее начальственно: — Самому верху не объяснишь, что колумбийский отдел заниматься Ираком просто не в состоянии. Особенно трудно что-либо объяснять нынешнему верху.

При косвенном намеке на Буша-младшенького с его лихой администрацией легкая гримаса презрения пробежала по лицу дипломата и разведчика Билла Лонгарда.

— Ну а как же простое любопытство? — Джуди не зря считали упрямицей, она не привыкла сдаваться до тех пор, пока ее не положат на лопатки, не свяжут по рукам и ногам, не закуют в кандалы.

— Джуди, крошка, простое любопытство я запретить не в силах, тем более женское любопытство, но, — Лонгард развел руками, — не более чем. Фиксируйте, отслеживайте, анализируйте, документируйте. Но не более того.

— А если через месяц или когда в Ираке все закончится, нас спросят, почему вы…

— Ну-ну, Джуди! Неужели ты считаешь, что я занимаю это кресло только потому, что моя задница подходит к нему по ширине? Естественно, после первого же твоего доклада я изложил ситуацию тем, кто надо мною. И мне однозначно дали понять, можно даже выразиться — приказали: на время засунь свою провонявшую кокаином Колумбию себе в ухо. Сейчас не существует ничего, кроме Ирака. К тому же кто тебе, Джуди, сказал, что через месяц в Ираке все закончится, когда ничего еще толком не началось? Буш сказал?

Босс нажал кнопку на пульте. Вошел секретарь.

— Сделай нам кофе, Марти. Джуди, тебе со сливками, правильно?