Внешность Нобунага ему описывали многие, начиная с Хидейоши. Сам Артем до этого видел его только издали — дело было в монастыре. И вот Артем увидел даймё Нобунага вблизи.

В человеке, который неотступно преследовал Артема с самого первого дня пребывания в Японии, который практически подчинил своей власти целую провинцию, — в этом человеке не было ничего демонического. А, признаться, Артем подспудно ожидал чего-то эдакого — глаз, угольями горящих в глазницах, высокого, изрытого глубокими складками лба, угольно-черных бровей вразлет, густых иссиня-черных, с седыми прядями волос до плеч. Да нет, человек как человек.

Нобунага было примерно лет сорок. Крепко сбитый, среднего японского роста. Лицо самое обыкновенное, узкая полоска усов над верхней губой и небольшая борода. Никаких особых примет на лице: ни шрамов, ни сломанного носа, ни выбитого глаза. Словом, достаточно заурядная внешность у даймё. Выделялись разве что кисти рук — очень крупные, которыми он, наверное, мог бы при желании сжимать сразу две рукояти двух мечей.

И тем не менее, как вывел Артем за время своего пребывания в Японии, нет сейчас в этой стране более опасного для ее жителей человека. Нобунага — это своего рода древнеяпонский Ленин, который готов расколоть страну на части, затеять войну, пролить реки крови и все токмо ради ублажения своего неуемного тщеславия.

— Я — Белый Дракон, — еще раз повторил Артем. — Ты, кажется, звал меня? Вот я и пришел.

Он принялся разматывать тряпицы, которыми было замотано лицо. Этими тряпицами стер с лица сажу и пот. Отбросил тряпки в сторону.

— Хочешь, Нобунага-сан, увидеть на спине Дракона, о котором говорилось в твоем указе?

Артем быстро скинул с себя куртку и штаны. Под ними было трико, с вышитым на спине белой блестящей нитью изображением дракона. Гимнаст пальцем показал себе за спину.

— Вот он — дракон на спине.

Самураи выжидательно молчали, потому что даймё ничего им не приказывал и сам ничего не делал. Даймё с любопытством следил за тем, что проделывает Артем.

— Сейчас покажу тебе, Нобунага-сан, для чего я пришел! Сейчас увидишь!

Артем опустился на одно колено, положил на пол оружие яма-буси, быстро скинул с плеч узкий, но вместительный мешок. (Разумеется, он держал ситуацию под контролем, не полагаясь только на Омицу. Ситуация пока была спокойной, но Артем отлично понимал, что у него в запасе считанные секунды покоя.)

Артем достал из заплечного мешка ножны с мечом.

— Вот! — Артем поднял над собой меч в вытянутой руке. — Я — воплощение Белого Дракона в человеческом теле. Я наделен его могуществом. Я ношу в себе частицу его пламени. Моя внешность столь необычна, чтобы сразу видели — это Белый Дракон! Я пришел по твоему зову, и я вызываю тебя, даймё Нобунага. Если воплощение Бьяку-Рю явилось в обличье человека, то человек этот победим мечом, как и всякий другой. Я оказываю тебе честь этим вызовом. — Ты можешь победить меня и прославить себя в веках. Твое имя прогремит по всей стране Ямато и за ее пределами. Твои дети и дети твоих детей станут гордиться твоим подвигом. Ты принимаешь вызов? Ты готов? Или нам продолжать неблагородный бой?

«Он примет вызов, он слишком тщеславен, чтобы устоять перед возможностью всего одним поединком прославить себя, — говорила ему Ацухимэ. — Он умен и вряд ли поверит в то, что перед ним действительно воплощение Белого Дракона. Но он знает, что остальные-то не особо умны. И эти остальные поверят, что даймё победил воплощение Белого Дракона. Эти остальные начнут превозносить его, разнесут рассказы о его подвиге по всем провинциям, станут сочинять о нем песни и легенды. Остальные очень скоро станут говорить, что даймё победил даже не воплощение, а самого Дракона. Это вознесет авторитет даймё на невиданные высоты. Даймё очень умен, и он в два вдоха-выдоха все это обдумает. И поймет все выгоды, какие даст ему поединок. И его ум вместе с его тщеславием погубят его. Тебе самому, главное, успеть сказать ему все, что мы обговорили...»

Артем успел.

— Я принимаю твой вызов, Бьяку-Рю, — сказал Нобунага. И поклонился.

Артем тоже поклонился.

— По всему замку прекратить схватки! Бегом! — рявкнул даймё, обращаясь к своим самураям. И двое из них тут же рванули выполнять приказ господина.

— Там отравленные шипы в коридоре! — Омицу крикнула вовремя. Ее крик застал самураев у самого начала коридора. Самураи, как показалось Артему, несколько беспомощно оглянулись на своего господина.

— Ножнами отодвиньте в сторону и проходите! — распорядился даймё. — Мы тоже сейчас пойдем. Биться будем не здесь. Во дворе...

... Даймё выбрал для поединка площадку между сакурами. По кругу через каждые пять шагов в землю воткнули факелы. Артему это смутно что-то напоминало. Ах да! Многосерийную телепередачу «Последний герой». Там, помнится, в круге факельного света игроки в дикарей решали, кто из них лишний. В общем-то здесь сейчас будет происходить то же самое.

Два человека. Один из них лишний.

Две катаны. Одна из них лишняя.

Отсюда были видны распахнутые настежь ворота замка. Девочка Суйко открыла ворота и впустила в замок подмогу, которую возглавляла Ацухимэ. Кто-то может сказать: не бог весть какая подмога — пять женщин и семеро детей. Да вот только женщины эти могут стрелять из лука по меньшей мере ничуть не хуже самураев, а дети из тростниковой трубочки легко попадут отравленным шипом в оголенный участок шеи. И сразу отпадет желание недооценивать подмогу...

Ацухимэ сейчас была здесь, стояла за сакурой. Стояла она отдельно — не с группой яма-буси и не с группой самураев. Артему вдруг стало ее нестерпимо жалко. Это, похоже, ее участь — всегда быть между и быть одной. Как и в Мацудайра-рю она была одна, так и сейчас.

Артем — в трико, в таби, с недовытертыми полосами сажи на лице — направился к центру очерченного факелами круга. С другой стороны ему навстречу двинулся Нобунага.

Артем сжимал ножны левой рукой посередине. Правую руку он положил на рукоять катаны... Рукоять «Света восемнадцати лун» была обтянута кожей акулы, а поверх нее еще и тончайшим шелком. Но главное — ладонь в рукояти ни малейшим образом не скользила, даже если запотевала.

Артем мало держал в руках японских мечей. Считай, и вовсе их не держал. Стало быть, сравнивать ему было не с чем. Однако интуитивно он чувствовал, что «Свет восемнадцати лун» — меч и вправду уникальный. Подобная мысль посещала его, когда он, бывало, вытягивал из ножен клинок катаны и смотрел, как тот сверкает. А по клинку «Света восемнадцати лун» катились синеватые переливы. И эти переливы клинка завораживали, как завораживает огонь человека. «Сколько ж всего голов ты снес, интересно?» — такой вопрос возникал у Артема в эти минуты...

Артем и даймё остановились в двух шагах друг от друга. Нобунага вперился взглядом в противника.

А противник, то бишь Артем, взгляд, наоборот, отвел. Опустил его в землю, на которой плясали отсветы факелов...

В тот раз, когда на ромашковой поляне Ацухимэ впервые похвалила его за успехи в иайдзюцу, он не сказал, как у него все так здорово получилось. Не раскрыл секрета. А секрет на самом деле был прост. Артем тогда впервые поменял медитативный образ. До этого он представлял себе предложенные Ацухимэ неподвижный снег и воронье перо, а тут решил: «Дай попробую — сменю!» И сменил удачно.

Вот и сейчас Артем представил себе все ровно то же самое, что и на ромашковой поляне. Он представил ту пещеру горы Энку, куда отправили его монахи на Испытание. Лес сталактитов и сталагмитов, полумрак, стоячий неживой воздух, ненормальное беззвучие... лишь где-то вдалеке с большими перерывами разбивается о пол капель.

Образ не замещал мир целиком. Ты словно находился внутри прозрачного камня, а за его прозрачными стенами горели факелы, темнели сакуры, стояли в ожидании исхода люди. Стояла Ацухимэ...

Враг находился рядом не в образе неизвестного, задрапированного в черные одежды. Враг представал сейчас внутреннему взгляду Артема в образе того самого Дракона, что явился ему в пещере горы Энку. В серебристой сверкающей чешуе. В открытой пасти мелькает длинный раздвоенный язык. Морщинистые веки смыкаются-размыкаются, открывая вертикальный змеиный зрачок.

Дракон пошевелил лапой, стал поднимать ее...

А потом Дракон прыгнул на него. Как и тогда в пещере.

Тогда Дракон сбил его с ног и придавил лапой. Сейчас Артем должен был остановить его в полете, снеся проклятую драконью голову...

... Потом Артему рассказали, как выглядело это со стороны.

Они стояли друг против друга. Артем отвернул голову и смотрел в землю. Даймё же смотрел прямо на него.

Вокруг стояла тишина. Ну, разве что трещали факелы. И еще со стороны стены доносился стрекот цикад.

Рука Нобунага опустилась на рукоять. Сжала ее.

Артем оставался совершенно неподвижен, будто изваяние, а не человек. И смотрел все так же в землю, отвернув голову.

Тянулись мгновение за мгновением. И ничего не происходило.

Из темноты вдруг вырвалась и пролетела над головами летучая мышь. Но никого из поединщиков ее появление не заставило вздрогнуть или пошевелиться.

Еще прошли какие-то мгновения.

И вдруг Нобунага рванул катану из ножен...

... Его клинок остался вытащенным наполовину. Ровно наполовину.

Синеватой молнией сверкнула сталь. Словно и в самом деле вдруг молния проскочила от одного человека к другому. И все. Поединок был окончен.

Отсеченная голова даймё повисла на тонкой ниточке кожи.

У Артема так получилось не специально. Случайно вышло. Но эта ниточка кожи многое решила.

Оказывается, здесь у них, у средневековых самурайски заточенных японцев, наивысшим проявлением фехтовального мастерства считается срубить голову так, как это сделал Артем. Потому как голова повисает на ниточке кожи, а не катится по земле, что есть неэстетично. А когда на ниточке — это очень даже эстетично. Так они считают. И считают за великую жизненную удачу оказаться свидетелями поединка, заканчивающегося таким фехтовальным шедевром. Потом передают рассказы об этой схватке из поколения в поколение.

В общем, эта ниточка кожи убедила многих из тех, кто еще сомневался, что их даймё бьется не с кем-нибудь, а с человеческим воплощением Белого Дракона. И всех без исключения поразила — до ступора, до онемения...

В обстановке всеобщего столбняка Артем поднял над головой окровавленный «Свет восемнадцати лун».

— Даймё умер! Я — ваш даймё. Белый Дракон! Вы, самураи, не останетесь без господина. Кто из вас сделает харакири, тот умрет предателем. Он предаст императора, которого нужно спасать от варваров. Я поведу вас спасать родину от варваров! Варвары уже идут, уже грузятся на корабли! Небо выбрало меня!

И Артем неожиданно для самого себя закричал в полную глотку, задрав голову вверх и потрясая мечом:

— Небо выбрало меня!