Часть первая
В ЯПОНИИ ВЕСНА

Голод, он и в 1235-м голод. В дремучем доисторическом году брюхо, представьте, сводит точно так же, как и в 2005-м от Рождества Христова.

А между тем, не будь Артем голоден до сиреневых кругов перед глазами, обязательно досмотрел бы представление до конца. Как-никак выступали его коллеги — цирковые артисты. Пускай бродячие, пускай древнеяпонские, но все ж таки — цирковые. Братья по цеху, ёх тибидох, родственные души. Вряд ли при виде кого-то еще в этих неприветливых краях Артем мог испытать теплые чувства. А сейчас он как раз эти чувства и испытывал... помимо профессионального интереса, понятно.

И все же не следовало откладывать задуманное, как бы ни хотелось досмотреть. Уж больно момент сложился удобный. Жаль было упускать...

Разумеется, Артем заблудился. Это ему только так казалось, что он без труда отыщет дорогу из монастыря в Долину Дымов. Дескать, до города Ицудо он легко доберется, расспрашивая встречных-поперечных, дальше пойдет шпарить по солнцу, как по спутниковому навигатору, а там и места пойдут знакомые. Да, немножко поплутает, не без этого, но рано или поздно выйдет в заданную точку, то бишь в Долину Дымов...

Дудки! Полные и категорические дудки. Не то что до Долины Дымов, даже до города Ицудо он пока не сумел добраться.

Первый населенный пункт на своем пути, деревеньку, находящуюся в десяти ри от монастыря, пришлось обойти стороной. Завидев в отдалении крытые тростником домишки, Артем свернул с дороги, отыскал подходящий взгорок с подходящим кедром (из каких, наверное, и делают барабаны-тайко), играючи (как-никак воздушный акробат) забрался на дерево и с него внимательно все осмотрел. Худшие предположения оправдались — в одном из дворов Артем заметил лошадь.

Лошадь вообще редкость для здешних мест, а в хозяйстве малоимущего крестьянина сие есть роскошь просто-таки невозможная. Даже редкий самурай может позволить себе иметь лошадь, чего уж говорить о простолюдинах. Для простолюдина лошадь примерно такое же дорогое и недоступное удовольствие, как в России-2005 для деревенского тракториста — иметь личный вертолет.

Собственно, удивляться не приходилось, а приходилось ожидать чего-то подобного. Наверное, любой разумный человек на месте Нобунага так бы и поступил — не ограничился легкой засадой в монастыре, а оставил бы еще парочку самураев на единственно возможном пути следования треклятого гайдзина, так, на всякий случай. Мало ли, вдруг ловкий гайдзин выскользнет из засады... И, что характерно, ведь выскользнул.

Что еще более характерно: и на сей раз чертов гайдзин не попал в расставленные силки. Он, гайдзин Артем, просто обошел деревеньку по лесу, потом вновь вышел на дорогу и продолжил путь к равнине. А расспросы встречных-поперечных про путь к городу Ицудо решил отложить на потом — до следующих обитаемых мест.

Сначала дорога была единственной стезей, ответвлений не имела, даже захочешь — не свернешь. С выходом же на равнину все изменилось. Косяком пошли развилки, и вдобавок любое, какое ни выбери, ответвление петляло самым немыслимым образом. Выдержать движение «строго на юг» на поверку было нелегко, если, конечно, не переть по пересеченке, а переть по ней — ну его на фиг, Артем это удовольствие уже испил сполна за время своей японской эпопеи.

А тут еще и встречных-поперечных не попадалось, да и с населенными пунктами как отрезало. Одно радовало — дожди, ливмя поливавшие все последние дни и надоевшие хуже горькой редьки, закончились. Днем уверенно светило и грело солнце, все вокруг цвело, дорога подсыхала прямо под ногами, травка лезла кверху прямо на глазах, птички там всякие чириканьем зажигали по-весеннему бойко. Словом, отмахивать пешедралом японские версты было не так уж и отвратительно...

Первый встречный попался лишь на второй день пешеходного странствия.

Артем повстречал его на шатком деревянном мосту, переброшенном через, по всей видимости, в обычном состоянии неширокую и тихую, но сейчас переполненную талыми водами, бурлящую речушку. Мост был без перил, на его краю сидел лохматый человек, болтал ногами и смотрел на воду. Надо сказать, Артему он сразу показался не вполне нормальным. Слишком уж оборванный, одежда свисает лоскутьями, вдобавок босой, а на шее болтается немыслимое количество амулетов (всяких там звериных лапок, дощечек и позвякивающих металлических пластинок на плетеных шнурах). Слишком уж грязным был сей подданный императора страны Ямато — особенно омерзительно это выглядело на фоне полноводного речного потока. Никаких дорожных вещей рядом с ним не наблюдалось, а какой нормальный человек отправится в путь без хотя бы махонького узелка? Между тем среди хорошо просматривающихся окрестностей никакого населенного пункта, откуда мог заявиться на мост гражданин хороший, не наблюдалось. И при этом сей гражданин, похоже, пребывал в состоянии полной, а стало быть, ненормальной беззаботности — вон как азартно болтает ногами и как весело похихикивает! Да и на Артема обратил внимание, лишь когда тот подошел вплотную и громко окликнул его: «Эй, добрый человек!»

Разговор подтвердил подозрения Артема.

— Я иду от монастыря на горе Энку, где долгие годы жил послушником, все эти годы не покидая обитель, — выдал Артем заготовленную легенду. — Я иду к городу Ицудо. Подскажи мне, какой дороги следует держаться, чтобы...

— Ты ёсиносуке из Хираката? — не дал договорить Артему оборванец. Он вскочил на ноги и попытался заглянуть Артему под шляпу. А сделать это, надо сказать, было не так-то просто.

Артем подошел к выбору дорожного наряда тщательно и вдумчиво, не абы что нацепил на себя. Длинная, доходящая до пяток, сплетенная из осоки накидка-мино позволяла незаметно горбиться, уменьшая свой рост, чтобы не выделяться среди малорослых японцев. Широкая, конусообразная шляпа-амигаса из рисовой соломы (Артем отыскал в монастыре шляпу самого большого размера) полностью закрывала лицо, разглядеть, кто под шляпой, каков там разрез глаз и цвет кожи, можно было, только приподняв ее или сбив. А как ни заглядывай — не увидишь.

— Нет, я не ёсиносуке, — сказал Артем чистую правду.

— Я знаю, кто ты! — Оборванец мелко захихикал, тряся неряшливой лохматой бородой. — Ты — Иё-но усиони, ты пришел с Сикоку.

Оборванец потянулся к шляпе, Артему пришлось отодвинуться.

— Нет, я — не Иё-но усиони, я — другой, — смиренно, как и положено бывшему послушнику, отвечал гимнаст. — Так все-таки, какой дороги следует держаться, чтобы...

— Я знаю, кто ты! — вдруг выпалил этот ненормальный, показав на левое плечо Артема. — Ты — Бьяку-Рю!

И начал пятиться. Пятился, пятился, вдруг сорвался и стремглав бросился наутек, шлепая босыми пятками по гладким бревнам моста, отполированным ногами, временем и дождевой водой. Признаться, сей типус оставил Артема малость озадаченным. Оно конечно, странствующему сумасшедшему вроде бы и положено нести всякую чушь. Но вот почему он вдруг понес чушь про Бьяку-Рю, сиречь Белого Дракона? Артем невольно взглянул на свое левое плечо. Все нормально, нет никакой дыры в накидке, через которую юродивый мог бы увидеть татуировку. «Может, он видит сквозь солому и ткань? Сумасшедшие зачастую обладают возможностями, превышающими обычные человеческие, — пришла на ум совсем уж бредовая мысль. — Да ну, чушь! Нечего ломать голову над ахинеей, которую несут всякие юродивые. Как верно подмечено классиком: "Ну сумасшедший — что возьмешь!" Вот и весь сказ. Все, выкидываем из памяти...»

К вечеру этого дня, отличившегося лишь встречей на мосту, у Артема закончилась прихваченная из монастыря еда. Да немного ее и было, к слову говоря. Экономь, не экономь, надолго не растянешь. Поэтому Артему ничего не оставалось, как забыть на какое-то время о городе Ицудо и направиться в ближайший населенный пункт, где следовало раздобыть правдами-неправдами хоть какую-то еду. Артем не думал, как станет ее добывать, положившись на принцип «что-нибудь придумаю». Сперва же (и срочно, черт возьми!) надлежало разыскать этот проклятый ближайший населенный пункт. Где же еще встречные-поперечные японцы?! Почему никто не ходит по дорогам?!

К вечеру следующего дня Артем выбрался-таки к населенному пункту. Пошел по наиболее истоптанной и разбитой дороге: шел, шел и вышел. А вот куда именно вышел, так и осталось неизвестным. Табличек «Добро пожаловать в...» на въезде в город не стояло, спрашивать аборигенов: «Не подскажете ли, как зовется ваш чудный город?» — Артема что-то не тянуло. Он вообще хотел свести общение с местными аборигенами до самого что ни на есть крайнего минимума.

Одно можно было сказать: подвернулся некий городишко. Намного меньше города Ицудо, который Артем видел издали, зато намного больше деревни, где главным был дзайти рёсю Симадзу Ядзиро и которую Артем прошел под конвоем из конца в конец.

Надо сказать, Артем несколько волновался. Не будет ли он привлекать внимание? Хотя бы тем, что всех своих они тут узнают издали, по походке. А раз чужак идет, не надо ли его незамедлительно проверить на вшивость, а, товарищи? Не надо ли догнать его и шляпу его грибообразную приподнять, дескать: «Ну-ка, ну-ка, кто это у нас?!»

Зря, выяснилось, волновался.

Как это ни странно, но на него ровным счетом никто не обращал внимания. Даже самураи. Он уже прошел мимо двух самураев, а те не то что не бросились к нему, радостно выдирая клинки из ножен, — даже взглядом не удостоили. Видимо, в своем соломенном обмундировании, с коробом за спиной и в полусогнутом положении Артем представлял собой настолько заурядную человеко-единицу, что и смотреть-то было не на что. Ну и славненько. Нет ничего приятнее для нелегала в тылу врага, кем в данный момент Артем себя ощущал, чем слиться с окружающей средой, как какой-нибудь хамелеон или палочник-богомол...

Да, собственно говоря, особенно много Артем по поселку и не бродил. Таково уж было его везение, что он прибыл в населенный пункт аккурат в тот день и час, когда здесь начала свое выступление труппа саругаки.

Выступали они на площадке между домами и фруктовым садом. Площадка как нельзя лучше подходила для всевозможных затей на свежем воздухе. Просторно, ровно, не дует, — что еще нужно, чтобы приятно провести вечер, глядя на циркачей?

Только начало темнеть, и все было еще прекрасно видно, но уже зажгли расставленные вокруг импровизированной арены фонари-укидару. Ареной служили расстеленные на траве толстые (чтобы мягче падать), двойные или тройные циновки. Артисты выступали в набедренных повязках — в таких же, какие Артем видел в предыдущей жизни на сумоистах, которых, в свою очередь, видел, понятно, исключительно по телевизору.

Зрители расположились кругом, сидели прямо на земле или на принесенных с собой соломенных ковриках. Артем устроился позади всех, так сказать, в последнем зрительском ряду. А прямо перед ним сидел японец, рядом с которым на земле стоял заплечный плетеный короб. Похоже, тоже скиталец. Стало быть — здраво рассудил Артем и изъяна в своих рассуждениях не нашел — в корзине должна быть еда. А где же еще?!

Чем дальше, тем все чаще Артем переводил взгляд с артистов на корзину, и чем дольше он на нее смотрел, тем невыносимее становились муки голода. Он воображал себе жирные куски говядины... Ах да, японцы же мясо не едят, черти! Мясо придется исключить! Но что, скажите, мешает грудиться в коробе пышным булкам или лепешкам с сыром? Или пусть даже без сыра? Годится даже сыр без лепешек. Все годится, что съедобно.

Совесть Артема не мучила. Слишком хотелось жрать, чтобы еще и совестью мучиться. А как по-другому раздобудешь еду? Даже выменять, и то не на что. В конце концов не жизнь он отнимет, а всего лишь хлеба ломоть...

Для того чтобы идти на дело, момент сейчас сложился как нельзя более подходящий. Японец всецело был поглощен представлением, похохатывал вместе со всеми, за корзиной не приглядывал. Его и остальных увлек номер с тарелками. Номер — заговорил в Артеме профессионал — простенький. Крутит человек на двух гибких прутьях деревянные тарелки, перебрасывает их с одного прута на другой, иногда роняет тарелочку, но, не давая коснуться земли, ловит ее носком ноги, ногой же подбрасывает снова вверх, подхватывает кончиком прута и продолжает раскручивать. В общем-то Артем запросто сейчас может выйти и повторить трюк, даже усложнив его.

Ну все, надо начинать. Закончится представление — японец забросит короб на плечи и почапает по своим делам. И что тогда прикажете делать? Идти за ним по пятам и напасть на пустынной дороге? Это уже выйдет разбой. Преступление против личности, а не против короба. К тому же не факт, что японец непременно отправится шататься по темным переулкам, а не пойдет целенаправленно куда-нибудь на постоялый двор или в гости. К тому же не обязательно он уйдет отсюда один. А ну как с широкоплечими дружками? То, что рядом с ним никого нет, еще ни о чем не говорит.

Артем сидел на коленях, на коленях же начал по миллиметрику, по миллиметрику продвигаться к японцу. Так и приблизился на необходимое расстояние... И вроде бы не спугнул гражданина. Тот всецело был увлечен крутящимися на прутьях тарелками. Артем наклонился, запустил пальцы за матерчатые лямки короба, потянул на себя. Вот так. Теперь остается только встать, забросить чужую вещь себе за плечи и уйти...

Артем краем глаза стеганул по «арене». Всей своей труппой, насчитывавшей двух человек, бродячие японские циркачи, закончив с тарелками, начали работать акробатический номер. Их акробатика в основном состояла из кручения «колес», из трюков на гибкость, из сальто вперед (сальто назад ни один из них не выполнял — или не умели, или считали, что нечего зря усложнять программу, хватит и простых трюков) и из сольных акробатических этюдов на руках. Вот в последнем элементе они демонстрировали вполне достойное мастерство. («Даже я не все мог бы повторить... с первого раза», — признал Артем.) Они и просто ходили на руках, и делали стойку на одной руке, при этом выделывая ногами всевозможные замысловатые кунштюки, в частности крутя ими бамбуковый шест, и перепрыгивали с руки на руку. А один из них, приземистый крепыш, даже умудрялся, стоя на одной руке, выбивать ногами, обутыми в деревянные гэта, какой-то ритм, который хлопками в ладоши подхватывали все зрители. За исключением Артема, понятно.

Цирковые выступали по очереди — пока один трудится, другой отдыхает. Парой они почему-то не работали (видимо, боялись быстро устать), а это, естественно, сужало возможности. «Словом, — пришел к выводу Артем, — им есть куда развиваться, есть чем разнообразить программу. А мне есть что им подсказать. Оно, конечно, можно было бы прибиться к труппе, предложить временное партнерство за долю малую, да вот только не предпочтут ли они сдать властям находящегося в розыске, преступника за обещанную коку риса? А если даже не узнают во мне того самого преступника, что мало вероятно, то, скорее всего, просто испугаются связываться с гайдзином. Так что ну их! И нечего дальше пялиться, не до того. Надо добывать себе хлеб насущный делами неправедными...»

Медленно и плавно — главное, действовать как можно естественней, никаких резких, дерганых движений, побороть желание схватить и бежать — Артем встал, поднимая с земли и короб, повернулся и не спеша пошел прочь от «арены». Отлично. Все идет отлично. Не бежать. Очень хочется припустить, но пока не следует. Вот доберемся до фруктовых деревьев, а там уже можно рвануть.

Между прочим, Артем поступил благородно, почти по-робингудовски — оставил ограбленному товарищу свой заплечный короб. Пусть пустой, зато более вместительный, в него можно будет положить много-много ценных вещей. А то и бесценных...

Артем оглядывался через каждые два шага. Выпускать ситуацию из-под контроля ему не хотелось. И что уж греха таить, ему было любопытно взглянуть хоть одним глазком, что там работают его коллеги по ремеслу. А коллеги, к слову, закончили с акробатикой, забрались на короткие ходули и что-то там на них выделывали...

Твою душу! Японец вдруг — будто шилом его кольнули! — вздрогнул, бросил взгляд на то место, где до недавнего времени стоял его короб, не увидев его, завертел головой, ну и, разумеется, выцелил глазенками уходящего прочь Артема.

Всё. Изображать простого непричастного прохожего уже не было никакого смысла. Теперь оставалось только бежать, а вернее сказать, драпать, как Наполеон из России, то бишь со всех ног...