— Мне кажется, что ты как-то уж очень несерьезно стал относиться к нашему сотрудничеству, — сказал Эрдемир Расиму.

— Эрдемир, мне трудно определить, что такое серьезное сотрудничество, а что несерьезное. Ты даешь мне задания, я их выполняю. Конечно, если бы я имел на связи таких же людей, я бы мог подтвердить или опровергнуть твой тезис, но я не знаю того, что называется критериями серьезного сотрудничества. Возможно, я не способен к такому сотрудничеству, ведь это ты нашел меня, а не я пришел к тебе с предложением взять меня на работу.

— Меня все время удивляет твое знание разведывательного сленга… Вот ты сказал «на связи», так может говорить только человек, который знаком с терминологией и даже сленгом разведки.

— Эрдемир, я в отличие от других твоих людей много читал и читаю, и при случае могу даже прикинуться профессионалом. Но это не показатель того, что я профессионал.

— Ты выполнил мое задание, связанное с мелкомасштабными картами. Но наши эксперты дали заключение, что там есть неописанные зоны, и именно эти зоны интересны нам. Это наводит на размышления.

— Если наводит, надо размышлять. Я ведь тоже размышляю. Зачем, например, Каморкане эти зоны? Они могут оказать существенное влияние на ее безопасность?

— Расим, — сказал Эрдемир, — разведка сейчас не только государственное, но и коммерческое предприятие. Каморкане, как говорят у вас, до лампочки многое, что происходит в Беларуси, но есть разведки, которые купят эту информацию или обменяют ее на ту, которая нужна нам.

— Значит, информация про авиаполк, самолеты которого имели право носить под крылом ракеты средней дальности, не имела никакого значения для Каморканы?

— Да, мой друг.

— Но эта информация могла представлять интерес для коллег из Европы?

— Да, и не только из Европы. Кстати, ты получил информацию о том, что полк перебазировался в Россию, но не сообщил данных, где он дислоцируется там.

— Эрдемир, я не Господь Бог! С моими ли куцыми возможностями знать такое.

— Это ранее ты не имел возможностей, а теперь ты вполне оперился, приобрел опыт…

— Знаешь, в России в советское время был очень популярным сериал про Штирлица.

— Я видел этот сериал.

— Ты видел его один раз, а мы смотрели по многу раз и отдельные реплики запомнились нам дословно. Так вот главный герой жалуется радисту Эрвину, что там, в Центре, ему дают невыполнимые задания. «Они что там, — говорил он, — считают меня вторым человеком после Гитлера? А может, мне самому стать фюрером?»

— Резидент не должен говорить о таких вещах с радистом, — категорически произнес Эрдемир.

— Это у вас в Каморкане резиденты не говорят по душам с радистами, а в России сплошь и рядом.

— Почему ты все время проводишь параллели с русскими, ты же татарин?

— Я на Ифтар привел в представительство Каморканы настоящего татарина, человека, который, как говорят ученые, идентифицирует себя с татарами этнически. Но ты почему-то потребовал, чтобы я больше его не приводил…

— Я потребовал этого, потому что ты проявил ненужную инициативу, которая находилась вне рамок заданий тебе.

— Неправда, ты поручил мне написать статью о страданиях малых народов. Но я не смог и привел к тебе на смотрины человека, который мог это сделать. Его зовут Ильяс, и он помешан на своих этнических корнях.

— Этот человек ненадежен, — сказал Эрдемир, — тебе бы надо уже разбираться в людях.

— Человек не может быть идеальной машиной для какого-либо вида деятельности. Не идеален и мой земляк, но почему он ненадежен? Ты можешь видеть человека насквозь?

— В определенной степени, да. Твой земляк далеко впереди себя выставляет, как это говорят у вас в Беларуси, шильду своей национальной принадлежности. Он как бы всем говорит: смотрите, кто я есть.

— Это плохо?

— Для жизни этот факт является нейтральным, а для конспиративной работы нежелательным. Такой человек внутренне слаб и не самодостаточен. Потому он и вынужден все время давать сигналы окружению о том, что он самый, самый.

— Но это единственный человек в моем окружении, который мог бы написать статью.

— Этот человек может написать такую статью, впрочем, как и любую другую. Это интересный тип приспособленца. Когда вокруг него национальные доминанты, он националист, когда интернациональные — он мгновенно меняет свою окраску.

— Ну, это свойственно людям вообще…

— Людям, да. Но для конспиративной деятельности такие люди не подходят.

— Почему же? Мне кажется, все наоборот… Они хорошо приспосабливаются к внешним условиям.

— Они приспосабливаются для решения своих задач, которые порождены их внутренней неуверенностью, неудовлетворенностью своим положением. А те, кто работает в разведке или на разведку, выполняют задачи организаций, государственных или негосударственных.

— А если их устремления и устремления государства совпадают?

— Они могут совпадать, но чаще всего не совпадают. Или в какой-то период совпадали, а потом перестали совпадать. И что потом делать с такими сотрудниками? Колоду к ногам и в колодец?

— Ты говоришь страшные вещи, Эрдемир!

— А ты думал, что в разведке только конфетки.

— Ты сегодня все время подбиваешь меня к тому, что я либо плохо работаю, либо перестал хорошо работать. И приводишь примеры, где я не смог чего-то сделать, но у меня есть примеры хорошей работы…

— Не зазнавайся, Расим, — сказал Эрдемир. — Я знаю, что ты имеешь в виду. Но это не основное направление нашей деятельности.

— Мне показалось, что основное…

— Тебе неправильно показалось. И ты, пожалуйста, этими разговорами не отвлекай меня на негодный объект. Как у тебя идут дела с установлением контактов с оппозицией?

— Никак, это не мой профиль. Этим мог бы заняться Ильяс.

— Про Ильяса мы уже говорили. Нас интересуют лидеры оппозиции. У вас сейчас проходят выборы, а вдруг оппозиция их выиграет?

— Оппозиция не может их выиграть. Она достаточно дискредитировала себя в глазах социума в начале девяностых.

— Для того чтобы выиграть выборы, необязательно набирать больше голосов, чем у твоего оппонента. Нужно только в конце выборной кампании одному из кандидатов заткнуть рот, а второго через СМИ объявить победителем. Примеров этому великое множество.

— Эрдемир, политика не моя сфера.

— Вся наша жизнь — политика, — сказал Эрдемир, — и рано или поздно ты созреешь для понимания этого.

— Уже понимаю, тем более, что к нам пришел Его Величество Интернет, который позволяет узнавать не только официальные газетные новости, но и неофициальные, не газетные.

— Например?

— Например — о перевороте в Турции в позапрошлом году и подготовке нового переворота в будущем генералом К., которого считают руководителем служб безопасности теневого правительства.

— А ты откуда это знаешь?

— Интернет знает все. Даже то, что в 1997 году премьер-министр заблокировал запрос парламентской комиссии, пожелавшей заслушать показания генерала К., а вскоре после этого он был повышен в звании. Парадоксально, но в Турции армия, как бы ни хотелось это тебе, Эрдемир, не стоит на позициях ортодоксальных исламистов. Поэтому за последние несколько десятков лет именно армия сместила четыре правительства и запретила ряд партий, в основном тех, кто проводил ортодоксальную происламистскую политику.

— Зачем ты выудил из Интернета эту информацию? — спросил Эрдемир.

— Затем, что там, в Анталии, Фарук сказал мне, что его друг Эрдемир близко знаком с генералом К.