Расим
В школе начались каникулы, но в отпуск Расим не пошел. Нужны были деньги, и он подвизался ремонтировать физкабинет с коллегой-физиком.
Вечером его встретила соседка и сказала:
— Мы же с вами договорились, что ваши друзья не будут мне больше досаждать. Работаю вашим посредником последний раз.
И она протянула Расиму записку.
«Здравствуй, друг, — было написано там, — ждем тебя у фонтана с лебедем в 19 часов 1 августа. Одногрупники».
Как филолог, он обратил внимание, что слово «одногруппники» было написано с одной «п», но не придал этому значения. Конечно, это не могли быть его одногруппники. Если бы была круглая дата окончания вуза или еще какое-нибудь мероприятие… А так — ни то, ни другое. Скорее всего, кто-то один из одногруппников написал наспех эту записку и желает встретиться. Какие проблемы, завтра первое, сходим «к лебедю».
На следующий день минут за пятнадцать до назначенного времени он был у фонтана в Октябрьском сквере. Людей там было много, но через четверть часа более половины из них скрылись в здании театра Янки Купалы, и Расим смог даже найти свободное место на лавочке.
Прошло еще пятнадцать минут. А потом еще. Никто не подходил к нему.
Расим выругался, поднялся с лавочки и пошел по направлению к остановке 57-го автобуса, чтобы уехать на улицу Волоха, где снимал квартиру.
Он перешел главный проспект столицы через подземный переход, спустился вниз до улицы Янки Купалы и стал ждать автобуса.
— Привет одногруппникам, — раздался рядом знакомый голос.
Расима бросило в жар — это был голос Эрдемира.
— Стоило выеживаться, — разозлился вдруг Расим.
— Стоило, стоило! — сказал Эредимр с ударением на последнем слоге. — Я рад тебя видеть.
— Не могу сказать того же самого, — нашелся Расим. — Уж очень по-шпионски ты появился.
— Разве шпионы бывают такими, как я? — спросил Эрдемир и предложил: — Пойдем, посидим где-нибудь на лавочке в парке Купала.
— Купалы, — поправил его Расим. — Пойдем, посидим.
Они прошли за чугунную ограду, миновали памятник Купале, фонтан и уселись на длинной лавочке с изогнутой спинкой.
Расим почти пришел в себя.
— Давно у нас? — спросил он.
— Нет, — ответил Эрдемир. — Две недели.
— И в качестве кого ты здесь?
— В качестве сотрудника представительства Каморканы в Беларуси.
— Как там Фарук?
— Трудно сказать, с тех пор, как мы отдыхали вместе в Турции, я его не видел.
— Как ты меня нашел?
— Пусть это останется моей маленькой тайной. Важно, что я тебя нашел и мне приятно с тобой встретиться.
— Ты уже про это говорил.
— Никогда не мешает сказать это еще раз, — заявил Эрдемир. — Как твои дела? Ты ушел из турфирмы, почему?
— Потому, что не сработался с начальником.
— Теперь работаешь в школе?
— Да.
— Как у тебя с деньгами?
— Ты хочешь помочь мне или, наоборот, потребовать возвратить долг? Кстати, он не вырос за это время? Может быть, в Каморкане принято ставить должников на счетчик?
— Что есть «на счетчик»?
— А, значит, цивилизация до вас еще не дошла…
— Пусть будет по-твоему, — сказал Эрдемир. — Пусть будет не дошла. Я встретился с тобой, чтобы вырвать тебя из суеты обыденности. И чтобы ты не думал, что я шпион и встречаюсь с тобой по-шпионски. Вот приглашение на прием в представительство Каморканы. Временный поверенный будет давать этот прием.
— А ты какое место занимаешь в иерархии представительства?
— Не последнее, не последнее, — вдруг жестко сказал Эрдемир. — Когда мы помогали тебе там, мы не выеживались, как ты говоришь, и не разговаривали с тобой через губу, как это делаешь ты здесь. Ведь так?
Расиму стало неловко, и он произнес:
— Так.
— Ну, то-то, до встречи, — сказал Эрдемир и пошел прочь.
— А куда мне явиться? — спросил Расим вдогонку.
— Там все напечатано, — ответил Эрдемир.
Там, то есть в приглашении, действительно было напечатано все. И время приема и адрес. Расим не поленился заранее посмотреть на Каморканское представительство. Оно размещалось по Логойскому тракту в здании бывшего детского садика.
К назначенному часу он одетый в светлый костюм был у входа в представительство.
Ворота представительства были открыты, и два крепких черноголовых охранника вежливо проверяли приглашения и указывали на дверь, ведущую в здание.
Расим прошел внутрь и немного успокоился — он был не один, в холле с огромными вазонами, в которых были живые цветы, собралось человек пятнадцать тех, кто не был похож на каморканцев. Среди них было несколько известных в Беларуси людей, Расим часто видел их по телевизору. Они стояли группами вокруг большого овального стола, на котором были расставлены вазы, прикрытые ажурными салфетками, и переговаривались.
Расим посмотрел на часы — было ровно восемнадцать.
«Точность вежливость королей», — подумал он.
В это время часы пробили, после шестого удара двойные двери, ведущие в холл с противоположной от входа стороны, отворились, и в проеме показался Временный Поверенный Каморканы с супругой. Все сдержанно оживились. Дамы с любопытством смотрели на супругу Поверенного, она была в хиджабе серебряного цвета.
— Ее зовут Меймуна, — прошептал женский голос сзади Расима.
Меймуна, сделав несколько шагов с супругом, остановилась, а Поверенный прошел дальше, к краю овального стола.
Он сделал паузу, а потом стал говорить по-каморкански. Возникший за его плечами переводчик переводил речь на русский.
Поверенный, как и предписывал дипломатический этикет, поблагодарил собравшихся, затем произнес протокольную речь и пригласил всех в смежную с холлом комнату.
В этой комнате был небольшой кинозал. Гости уселись в кресла, свет в зале погас, и на экране стали демонстрировать фильм о Каморкане, который через микрофон переводил переводчик.
Когда фильм закончился и зажегся свет, Меймуна по-русски пригласила всех в холл.
За время отсутствия гостей салфетки с блюд были убраны, и перед присутствующими предстали насаженные на маленькие шпажки бутерброды с сыром и ветчиной, скрученные рулетики из солонины, фрукты свежие и сушеные, орехи и, конечно, огромное количество маленьких пирожных, самой различной формы — от кубиков до шариков и звездочек.
В кувшинах багрово темнел напиток, который все приняли за красное вино. Однако это был гранатовый сок. В Каморкане не было принято подавать алкоголь на официальных приемах.
Гости приступили к трапезе, и вскоре, несмотря на отсутствие спиртного, разговор пошел оживленнее. Вокруг стола образовались микроколлективы, которые жили своей жизнью и прерывали свое общение только для того, чтобы пообщаться с Поверенным, который подходил к каждой такой группе.
Возле Расима оказалась бойкая девица с блокнотиком и диктофоном.
— «Знамя юности», — произнесла она. — Вы представляете…
— Самого себя, — ответил Расим.
— А как вы сюда попали?
— Из любопытства, — сказал Расим. — В студенчестве мне были любопытны произведения Ахундова…
— А кто такой Ахундов? — спросила девица.
— Это азербайджанский просветитель, — произнес чей-то голос.
— О, как интересно, — прощебетала девица, отвела Расима в сторону и стала спрашивать, перескакивая с литературы прошлого на литературу современную.
— Минуточку внимания, — произнес чей-то голос.
Расим оглянулся. Сзади него стоял переводчик и Поверенный.
— Наш друг, — переводчик представил Поверенному Расима, — исследователь восточной поэзии.
— Ошень приятно, — сказал Поверенный по-русски, пожал Расиму руку и двинулся к следующей группе гостей, не обратив внимания на журналистку.
Немного ошарашенный тем, что его знает переводчик, Расим хотел продолжить разговор с корреспонденткой, но та, оскорбленная невниманием Поверенного, отошла от него.
Внезапно перед ним возник рослый брюнет в безукоризненном костюме и на ломаном русском языке, но довольно ясно сказал:
— Эрдемир-бей просил извиниться перед вами, срочные дела вынудили его ехать в Москву. Но послезавтра он ждет вас в представительство в восемнадцать часов и компенсирует вам то внимание, которое вы не получили на сегодняшнем приеме.
— Да нет, — сказал Расим, — я вполне доволен приемом.
После сказанного брюнета вдруг замкнуло. Он открыл рот, но ничего не мог сказать. И Расим догадался, почему. Брюнет не мог понять, доволен Расим приемом или нет. Сочетание таких слов, как «да» и «нет», ввело его в ступор.
— Все хорошо, — четко произнес Расим. — Передайте Эрдемир-бею, что я очень доволен приемом и буду у вас в представительстве послезавтра в восемнадцать часов.
— Меня зовут Бахадыр, — сказал брюнет, — я все передам Эрдемир-бею.
Виктор Сергеевич
Жена Виктора Сергеевича никогда не была за границей, потому что Виктор Сергеевич, работая в других странах, отдыхал только дома.
Виктория Павловна за четыре десятилетия жизни с Виктором Сергеевичем притерпелась к его частым командировкам. Жили они в доме, который можно было назвать служебным, многие его сотрудники знали друг друга по совместной работе, и ей не было необходимости говорить окружению, что муж у нее инженер-нефтяник и работает вахтовым методом в Сибири.
Мужа она встретила ровно, сразу же увезла его на дачу, где нужно было подвязывать помидорные кусты, а она не могла делать этого из-за болей в спине.
— Где ты так успел загореть? — в первый же день спросила она.
— В Москве, — ответил он ей, — в центральном госпитале. Там не только лечат, но и по желанию назначают разные курортные процедуры, солярий, например.
— Ну-ну, — сказала жена. — А чего ж это ты из Москвы мне ни разу не позвонил.
— Неправда твоя, — ответил Виктор Сергеевич. — Я же звонил тебе от Ветковского.
На третий день пребывания в дачном поселке под Дзержинском, Виктория Павловна вдруг вспомнила, что Виктору Сергеевичу звонил молодой человек с нерусским именем.
— И как же ты могла не сказать мне об этом сразу? — заволновался Виктор Сергеевич. — Ты хоть имя его записала?
— И имя, и телефон, но все это осталось дома на тумбочке. Его зовут, по-моему, Рустамом.
Уже на следующий день Виктор Сергеевич был дома и разыскал лист с записями жены. На нем было записано «Расим — 1988», а далее шел номер телефона.
Он тут же набрал его. К телефону долго никто не подходил, а потом все же трубку взяли.
— Здравствуйте, — произнес Виктор Сергеевич.
— Здравствуйте, — ответил старческий голос с легким акцентом.
Конечно, это не был тот, кто был ему нужен, и Виктор Сергеевич попросил пригласить Расима.
— Если вы Виктор Сергеевич, то я ему передам, что вы звонили, — ответил старческий голос, и трубку положили.
Конечно, Виктор Сергеевич мог обидеться на некоего Расима, но он не сделал этого. Шестым чувством разведчика он понял, что парень или мужик шифруется не просто так. Значит, тому есть причины.
Пока он рассуждал так, раздался телефонный звонок.
— Здравствуйте, Виктор Сергеевич, — произнес молодой голос, но все с таким же легким акцентом, как и тот старик, который отвечал ему только что по телефону. — Я учился у вас в 1988 году в «поле».
Все стало на свои места. «Полем» называли подразделение Высших курсов, которое готовило контрразведчиков-запасников на военное время. Собственно, именно в 1988 году оно и перестало существовать. Истеблишмент СССР ждал прихода «социализма с человеческим лицом», а зачем такому социализму контрразведка, да еще в военное время?
— Я звоню вам из автомата.
— У тебя проблемы? — догадался Виктор Сергеевич.
— Да.
— Где мы встретимся?
— Боюсь, что я под колпаком.
— Ты не хочешь прийти ко мне домой?
— В ваш дом нет.
— Понятно, тогда завтра на Жданах в одиннадцать часов.
— Боюсь, мне на Жданах вас не найти.
— Хорошо, ты можешь перезвонить мне через пятнадцать минут?
— Попробую, — сказал Расим и повесил трубку.
Виктор Сергеевич тут же набрал номер своего коллеги-пенсионера по фамилии Ухналев. На его счастье тот оказался дома.
— Коллега, — сказал ему Виктор Сергеевич, — есть необходимость в конспиративной встрече на твоей территории.
— А свою почему не используешь? — проворчал Ухналев.
— Ты мог бы не спрашивать, у меня дом служебный, а ты живешь в нормальном человеческом доме, и никто не знает о твоей принадлежности к…
— Дело настолько серьезно?
— Угу.
— И в какое время тебе нужна территория?
— Я тебе об этом позже скажу, мне сейчас от тебя только принципиальное согласие получить надо.
— Лады, считай, что ты его получил. С тебя, разумеется, причитается. И не думай бутылкой отделаться.
— Хорошо, хорошо, — я тебе сейчас перезвоню.
Виктор Сергеевич дождался звонка Расима, договорился с ним о времени встречи и вновь набрал телефон Ухналева.
— Валера, в общем, так, завтра я приду к тебе в одиннадцать ноль-ноль. Все остальное обговорим на месте…
