40. Венгерские мотивы на турецкой земле
1943 год знаменовал коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Фашистская Германия терпела неудачи на всех театрах военных действий, однако главные поражения она понесла на Восточном фронте. Выход советских войск к границам государств Восточной и Центральной Европы стал лишь вопросом времени. Крах Третьего рейха был не за горами. В этих условиях союзники и сателлиты гитлеровской Германии начали лихорадочно искать пути к выходу из войны и заключению сепаратного мира с Англией и США.
Первой эту задача решила Италия, которая после серии переговоров с союзниками СССР по антигитлеровской коалиции в сентябре 1943 года вышла из войны. В это же время представители королевской Румынии пытались установить неофициальные контакты с советским правительством. Тогда же активизировалась монархофашистская Болгария, которая направляла одного за другим своих эмиссаров в Стамбул, Касабланку, Каир для секретных встреч с англо-американцами. То, что Германия уже не в состоянии выиграть войну, понимали и в ближайшем окружении регента Венгрии Хорти. Там решили, что пора последовать примеру других союзников Германии, и начали предпринимать настойчивые попытки к налаживанию тайных связей с представителями Англии и США для обсуждения условий выхода Венгрии из войны.
Перед советской разведкой была поставлена задача внимательно следить за тайными переговорами представителей союзных Германии государств с англо-американцами и всесторонне освещать их содержание.
Устремления своих союзников не были, конечно, секретом и для Гитлера. Об этом красноречиво говорят записи в дневнике министра пропаганды Германии Геббельса. Он писал: «Финская, румынская и венгерская печать сообщила о предательстве Италии без каких-либо комментариев. Совершенно ясно, что Финляндия, Румыния и Венгрия заняли выжидательную позицию…» Через несколько дней в его дневнике появилась следующая запись: «Что касается возможного предательства со стороны других государств, то ясно, что Хорти (регент Венгрии) определенно хочет отойти от нас. Но фюрер уже принял необходимые меры против этого…»
Летом 1944 года немецкие и румынские войска потерпели тяжелое поражение в ходе Ясско-Кишиневской операции, в которой армии 2-го и 3-го Украинских фронтов полностью разгромили группу армий «Южная Украина». Были уничтожены 22 немецкие и почти все румынские дивизии, находившиеся на фронте. Румыния выпала из вражеской коалиции. 23 августа 1944 года в Бухаресте вспыхнуло народно-освободительное восстание, диктатура Антонеску была свергнута. Сам диктатор был арестован дворцовой охраной и изолирован от своих сторонников. Король Михай был скрытно доставлен на конспиративную квартиру компартии Румынии, где ему была обеспечена безопасность. Там он дождался победного окончания восстания.
Внешняя разведка своевременно информировала советское руководство об обострении противоречий между румынским королем Михаем и Антонеску. Она докладывала о нарастании недовольства населения в связи с огромными потерями, которые несла румынская армия на Восточном фронте, поведением немцев и действиями военной администрации.
Гитлер был вне себя от ярости, он приказал бомбить Бухарест, отыскать и спасти Антонеску, арестовать изменившего ему Михая, но было уже поздно: советские войска стремительно приближались к Бухаресту. 12 сентября Румыния подписала с государствами — союзниками по антигитлеровской коалиции соглашение о перемирии и выступила против Германии.
19 сентября 1944 года пришла очередь Финляндии — она разорвала отношения с Берлином и вышла из войны. Десятью днями раньше в результате всенародного восстания пал монархо-фашистский режим в Болгарии, куда вошли войска 3-го Украинского фронта. Болгарская армия не оказала сопротивления, а народ радостно приветствовал своих освободителей. Болгария прекратила войну 9 сентября.
Последним вассалом гитлеровской Германии в центре Европы оставалась Венгрия, солдаты которой продолжали сражаться против Советской Армии. В Будапеште все еще рассчитывали, что Венгрии удастся без особого труда договориться с англо-американцами о сепаратном мире с учетом общей заинтересованности в том, чтобы не допустить советские войска в пределы Центральной Европы. Там надеялись на У. Черчилля, помня его планы высадки англо-американского десанта на Балканах.
Первые попытки установить неофициальные контакты с представителями Англии и США были предприняты венграми в 1943 году в Лиссабоне, Берне, Стокгольме и Ватикане, но они не дали конкретных результатов. По инициативе Будапешта дальнейшие шаги к переговорам с англо-американцами были сделаны в Стамбуле, деловом и финансовом центре Турции.
Эта страна как место для тайных контактов была избрана венграми не случайно. В годы войны Турция, несмотря на официально провозглашенный нейтралитет, занимала откровенно прогерманскую позицию. 18 июня 1941 года, то есть за четыре дня до нападения фашистской Германии на Советский Союз, турецкое правительство заключило с Берлином пакт о дружбе и ненападении, явно направленный против СССР. В 1941–1942 годах правящие круги Турции вели с Германией переговоры о возможном участии турецких войск в войне против СССР и готовились к ней.
То, что в итоге Турция все же не была втянута в войну против СССР, объясняется поражениями немцев под Сталинградом и на Кавказе. Под влиянием побед Красной Армии и под нажимом США и Англии турецкое правительство 24 февраля 1945 года, всего за два с половиной месяца до капитуляции Германии, объявило о том, что Турция находится в состоянии войны с Германией и Японией. Президент Турции Исмет Иненю 1 ноября 1945 года откровенно признавал: «Наше вступление в войну против немцев произошло лишь по желанию союзников. Должно быть, они были в этом заинтересованы, если они потребовали от нас этого».
В годы войны в Турции действовали резидентуры советской разведки в Стамбуле и Анкаре, а также разведпункт в Карсе у советскотурецкой границы. Главной считалась стамбульская резидентура. Центр требовал направить силы и средства резидентур на добывание информации о военных планах и приготовлениях Турции на нашей границе. Турецкие власти делали все, чтобы блокировать деятельность советской разведки, и условия для работы советских разведчиков были тяжелыми.
В 1941 году «легальную» резидентуру в Стамбуле возглавил Георгий Иванович Мордвинов. Он родился в 1896 году в Забайкалье в бедной крестьянской семье, с малых лет работал подсобным рабочим на заводе, служил посыльным в магазине в Чите. Во время Первой мировой войны в 1915 году был призван в армию и сражался на фронте в составе команды конных разведчиков. В 1918 году он работает в Забайкальской ЧК, а с 1926 года — в ЧК Крыма. После перехода на работу во внешнюю разведку был командирован в Монголию, а затем в Китай. В 1937 году был уволен из органов безопасности за несогласие с арестом одного из сотрудников, за которого он поручился. По тем временам это был поступок, который требовал большого гражданского мужества. В 1938 году он учился в Институте красной профессуры и работал в Исполкоме Коминтерна.
В 1940 году Мордвинов снова во внешней разведке. Вскоре его направили в Турцию, где он поначалу испытывал значительные трудности: сказывалось незнание турецкого языка и местных особенностей. Постепенно он включился в активную работу, руководил проведением ряда острых операций, сам участвовал в них.
В феврале 1942 года, по имеющимся данным, немецкие спецслужбы во взаимодействии с турецкими организовали инсценировку покушения на германского посла фон Папена. Преследовались две цели: подорвать официальный нейтралитет Турции и подтолкнуть турецкое правительство к вступлению в войну против СССР, а также скомпрометировать советских представителей, выставив их в качестве террористов.
В последнее время в некоторых публикациях получила распространение версия о причастности советской разведки к организации покушения на фон Папена, повторяющая утверждения турецких властей. В архиве СВР России документов, свидетельствующих в пользу этой версии, нет.
24 февраля 1942 года в Анкаре на бульваре Ататюрка прогремел взрыв, при этом погиб человек, который нес взрывное устройство. У погибшего, который оказался болгарином, полиция обнаружила пистолет с холостыми патронами. В момент взрыва фон Папен находился за пределами радиуса поражения осколками бомбы. Тем не менее турецкие власти сразу же объявили, что было предпринято покушение на германского посла. Между тем примерно в ста метрах от места происшествия фон Папена поджидала автомашина германского военного атташе. Вызванные потом в суд в качестве свидетелей немецкие представители утверждали, что эта автомашина оказалась там «совершенно случайно».
Проявив невиданную оперативность, полиция уже через сутки задержала студента Абдурахмана и парикмахера Сулеймана, которые, как и погибший при взрыве, сразу же были объявлены коммунистами, причастными к террористическому акту. Вскоре были арестованы работники торгпредства СССР Павлов и Корнилов (сотрудники резидентуры). Им было предъявлено обвинение в том, что они «замешаны в организации покушения». Советское генконсульство в Стамбуле и посольство в Анкаре были оцеплены жандармерией, был организован налет на наших дипкурьеров, в прессе поднята новая волна антисоветской шумихи. Был арестован и Мордвинов.
Судебное разбирательство в анкарском уголовном суде сопровождалось грубейшими нарушениями процессуальных норм. Обвиняемым не дали возможности ознакомиться с материалами предварительного следствия, показания «свидетелей» не переводились на русский язык. Так, обвиняемый Абдурахман давал показания в суде в течение шести часов, а перевод этих показаний для Павлова уместился в 15 минут. Прокурор демонстративно игнорировал свидетельские показания и документы, которые могли быть истолкованы в пользу советских граждан.
Показания турецких граждан, как обвиняемых по делу, так и многочисленных свидетелей, были полны противоречий, вымыслов и очевидного стремления оговорить Павлова и Корнилова. К примеру, один из свидетелей «опознал» в Павлове нанимателя квартиры, хотя на самом деле эту квартиру снимал Корнилов, а Павлов, по словам владелицы квартиры, ни разу там не был. Тот же Абдурахман утверждал в суде, что видел Корнилова в Анкаре в сентябре 1941 года, тогда как последний оказался в турецкой столице лишь в январе 1942 года.
В конце концов суд выполнил то, что от него требовалось, и признал Павлова и Корнилова «организаторами покушения на фон Па-пена». Они были приговорены к 20 годам тюремного заключения каждый. Вторичное судебное разбирательство, назначенное по решению кассационного суда, завершилось сокращением срока наказания до 16 лет и 8 месяцев. Мордвинов был осужден на 6 лет лишения свободы.
Во время следствия и суда советские разведчики отвергли предъявленные им сфабрикованные обвинения, держались стойко и достойно. Тем не менее провокация с покушением на германского посла и последовавшие судебные процессы над советскими гражданами не могли не отразиться на активности советской разведки в Турции, и резидентуры с согласия Центра были вынуждены временно свернуть разведывательную деятельность.
Тем временем гитлеровская Германия на фронтах Великой Отечественной войны терпела одно поражение за другим, и турецкий меджлис 2 августа 1944 года принял решение о разрыве дипломатических отношений с Германией. В тот же день он утвердил постановление об освобождении из тюрьмы Павлова, Корнилова и Мордвинова. Они провели в заключении более двух лет. Правительство СССР и советские диппредставительства в Турции все это время пытались добиться их освобождения.
После ареста Мордвинова резидентуру возглавил его заместитель Михаил Матвеевич Батурин. У него за плечами были годы работы в органах контрразведки в Азербайджане и Грузии. В 1929 году он закончил в Москве Высшую пограничную школу, а в 1937 году поступил в Московский институт востоковедения, где изучал турецкий и французский языки, причем турецким овладел в совершенстве. В 1940 году Батурин был направлен в Турцию.
Опыт службы в органах безопасности помог Батурину быстро приобрести навыки вербовочной работы за рубежом, и через некоторое время ему удалось привлечь к сотрудничеству с разведкой несколько полезных источников информации.
Хотя решить все поставленные задачи не удалось, тем не менее советская разведка в Турции сумела добыть полезные документальные материалы и надежные сведения, в том числе о связях турецкой разведки с разведками США и Англии, их совместных мероприятиях против СССР, об английской агентуре в Турции, а также и о тайных контактах союзников СССР с эмиссарами сателлитов Германии, которые появлялись в Стамбуле.
Объектами разведывательного проникновения наших резидентур в Стамбуле и Анкаре были, в частности, загранучреждения Венгрии. Как немцы, так и венгры чувствовали себя в Турции раскованно и свободно. Стамбул представлял собой идеальный город для встреч, которые могли быть скрыты от любопытных взоров. Там одновременно находились представители воюющих сторон: США, Великобритании, СССР и Германии, а также ее сателлитов — Венгрии, Болгарии и других стран. Стамбул кишел иностранцами. В кривых, узких улочках, среди бесчисленных лавок и лотков торговцев, множества контор и различных агентств, толчеи пестрого восточного базара нетрудно было затеряться. Правда, турецкая контрразведка активно использовала торговый люд и ремесленников Стамбула для наблюдения за тем или иным иностранцем, если он попадай в поле ее зрения.
Венгры облюбовали для дружеских встреч стамбульский ресторан «Тироль», который славился мясными блюдами. Здесь, в узком кругу «своих», венгерские дипломаты, коммерсанты, сотрудники пароходного агентства «Дунай» и визитеры, приезжавшие из Будапешта, обсуждали служебные дела, вели откровенные беседы и обменивались мнениями по политическим вопросам. Агент нашей резидентуры был одним из «своих» в этом кругу и фиксировал все, что могло представить интерес для советской разведки. Он же время от времени посещал ресторан «Анталия», где собирались и по-дружески болтали жены тех, кто сидел за столом в «Тироле». Нередко он там и получал полезные сведения.
Советской разведке стало известно, что венгры избрали Стамбул местом для конфиденциальных контактов с англо-американцами. Один из агентов резидентуры, дипломат иностранного представительства, закончив дела, сложил в портфель копии документов, которые в последние дни прошли через его руки, и вышел на улицу. Стамбул жил своей обычной жизнью, гудел порт, кричали торговцы, зазывая покупателей, разносчики газет сновали между автомашинами и пролетками извозчиков, на фоне голубого неба высились минареты знаменитых стамбульских мечетей. Дипломат не спеша прогулялся по торговым рядам, зашел в кафе выпить чашечку душистого, заваренного по-турецки крепкого кофе. Посидев за столиком и просмотрев вечерние выпуски газет, он продолжил свой путь, взял такси и попросил шофера отвезти его в другой конец города. У въезда в кривую улочку пассажир расплатился и скрылся за поворотом.
Навстречу ему шел иностранец в шляпе с таким же, как у нашего героя, портфелем в руке. Это был сотрудник нашей резидентуры Сергей, который, не обращая внимания на идущего ему навстречу дипломата, внимательно наблюдал за тем, что происходило у того за спиной. Все было, говоря профессиональным языком, «чисто». Поравнявшись, они невзначай на мгновение коснулись друг друга. В руке Сергея уже был портфель дипломата с документами, а тот удалялся с портфелем разведчика, где находилась обусловленная сумма в английских фунтах стерлингов. Свернув в боковой переулок, Сергей сел в поджидавшую его автомашину и направился в резидентуру.
Батурин, ознакомившись с доставленными документами, похвалил разведчика. «Намечается серьезная политическая игра, Сергей, — сказал он. — Важно ничего не упустить и быстренько доложить в Москву. За спиной Советского Союза ведется подозрительная возня, союзники проявляют себя двурушниками. Нам надо сделать так, чтобы последний сателлит Германии — Венгрия не договорилась о сепаратном мире с ними». «Все ясно, — ответил Сергей. — Уверен, что наш источник не подведет. Он свое дело знает, Михаил Матвеевич!»
В полученной информации говорилось о визите в Стамбул известного венгерского ученого-биохимика, лауреата Нобелевской премии профессора Альберта Сент-Дьерди в феврале 1943 года. Он прибыл в Стамбул с согласия регента Хорти и главы венгерского правительства Каллаи и выступал в контактах с представителями Англии и США в качестве посланца либеральных и демократических организаций Венгрии. Во время бесед с ними профессор зондировал отношение англо-американцев к предложению правящих кругов Венгрии о ее выходе из войны на определенных условиях. Сент-Дьерди сообщил партнерам по переговорам, что в Будапеште готовы начать военные действия против немецких войск, как только дивизии союзников окажутся на южных границах Венгрии. Он намекнул, что, возможно, возглавит новое демократическое правительство Венгрии.
Вскоре выяснилось, что миссия Сент-Дьерди была лишь пробным шаром. В дальнейшем он в переговорах с англо-американцами участия не принимал. (По окончании войны ученый-биохимик выехал в США и получил американское гражданство.)
Не меньший интерес для советского руководства представили переговоры с представителями союзников секретаря министерства иностранных дел Венгрии Ласло Вереша и венгерского военного атташе в Турции Отто Хатца (Хатцеги). Их результатом стала договоренность о приезде в Стамбул для продолжения тайных контактов с англо-американцами группы венгерских военных экспертов, а также о налаживании радиосвязи между Будапештом и Стамбулом.
Однако время шло, а конкретных результатов в переговорах с венграми союзники получить не могли, и это начинало раздражать англичан. Планы У. Черчилля о высадке англо-американского десанта на Балканах становились призрачными, а Советская Армия тем временем приближалась к Румынии и в короткий срок могла выйти к границам Венгрии.
Вот какой представлялась канва событий из донесений советской разведки. В августе 1944 года Ласло Береш вновь неожиданно появился в Стамбуле и заявил англичанам, что представляет в переговорах с ними премьер-министра Каллаи, министра внутренних дел Керестеш-Фишера, начальника генерального штаба Сомбатхельи и заместителя министра иностранных дел Масака. Он сказал также, что перед отъездом в Турцию его приняли Каллаи и Масак, которые уполномочили его заявить партнерам, что они искренне стремятся договориться с союзниками о сепаратном мире. Англичане, однако, настороженно отнеслись к словам Ласло Вереша и перепроверили его полномочия через связанного с ними венгерского консула в Стамбуле Ужвари. Последний подтвердил, что эмиссару из Будапешта действительно поручено вести переговоры и что у него имеется при себе конфиденциальное послание правительства Венгрии.
Убедившись, что венгерская сторона на этот раз настроена серьезно, англичане подключили к переговорам с Ласло Верешем советника своего посольства Стерндаля. В присутствии консула Ужвари Береш вручил Стерндалю послание своего правительства. Венгрия, говорилось в нем, согласна на безоговорочную капитуляцию, а венгерская армия готова защищать границы страны от вероятного вторжения немцев и помочь союзным войскам вступить в пределы Венгрии. Будапешт согласился предоставить англо-американским войскам аэродромы и все другие военные объекты, какие будут необходимы в ходе операции.
9 сентября советник Стерндаль вручил Верешу следующий ответ:
«1) Правительство Его Величества желает видеть в качестве представителей Венгрии некоторых высших и уполномоченных на переговоры лиц, имена которых могут быть опубликованы, когда венгерское правительство сочтет это удобным.
2) Правительство Его Величества ожидает, чтобы правительство Венгрии объявило в удобный момент о том, что оно согласно безоговорочно капитулировать, и как можно скорее приступило бы к мерам, которые предложило венгерское правительство в своем послании.
3) Если венгерское правительство считает, что время для объявления о безоговорочной капитуляции не наступило, то тогда оно, очевидно, должно будет в ближайшем будущем порвать с Германией и оказать помощь союзным силам, чтобы задержать действия немцев и воспрепятствовать актам саботажа с их стороны.
Если венгерское правительство принимает третий пункт, то правительство Его Величества готово сообщить о формах и средствах его осуществления через венгерского военного представителя в Стамбуле, как это рекомендовал Береш».
Послание английской стороны требовало от венгров радикальных решений, и Береш заверил Стерндаля, что немедленно отправится в Будапешт для доклада премьер-министру Каллаи и надеется на положительный результат. Он предложил поддерживать контакт во время его отсутствия с помощью радио. Однако после отъезда Вереща в англо-венгерских переговорах наступила пауза. Причина состояла в разногласиях в правящей верхушке Венгрии, и 29 сентября 1944 года Береш радировал англичанам из Будапешта, что регент Хорти и премьер-министр Каллаи проинформированы о содержании переговоров, которые он вел в Стамбуле, и «принимают во внимание все возможные последствия своих эвентуальных решений». Он сообщил также, что консул Ужвари вызван в Будапешт для обсуждения проблемы в целом и вернется в Стамбул с подробной информацией. Береш счел нужным подчеркнуть в радиограмме, что аппаратура радиотелеграфной связи установлена в МВД и находится под личным контролем министра.
Однако Ужвари в Стамбуле не появился, и Береш снова радировал партнерам, что венгерский представитель в Стокгольме проинформировал Будапешт об установлении контакта с союзниками. В связи с этим он спрашивал, что бы это могло означать? Англичане поняли, что венгры тянут время и что страх перед вступлением Красной Армии в Венгрию у них переплетается с боязнью карательных акций со стороны немцев, если секретные переговоры выйдут наружу.
6 октября Береш сообщил английским партнерам, что возвращение Ужвари в Стамбул намечено на 15 октября, и подчеркнул, что «дело продвигается с трудом» из-за колебаний в Будапеште, где опасаются жестких мер со стороны немцев, а также учитывают стремительное наступление русских и медлительность союзников в Италии. Более того, в радиограмме Вереша содержался намек на возможное заключение мира между нацистами и русскими. Было ясно, что венгры хотели бы поторопить англо-американцев с принятием решения о сепаратном мире без объявления со своей стороны о безоговорочной капитуляции.
На следующий день англичане направили в Будапешт ответ: «Ваше любезное сообщение показывает, что положение серьезное. Мы неоднократно информировали Лондон о том, что Будапешт должен сейчас сделать выбор между союзниками и Германией. Если Будапешт теперь неожиданно откажется, то Лондон может отвергнуть в будущем все попытки, и мы никогда больше не сумеем убедить Лондон в серьезности Будапешта. Если Ужвари потеряет время, то мы боимся, что Лондон порвет все связи. Эти действия Каллаи и некоторых его друзей могут причинить такой ущерб Венгрии, от которого она не оправится в течение нескольких поколений. Лично Вы выполнили свою задачу смело и превосходно». Англичане подкрепили свои угрозы делом: через несколько дней на города Венгрии англо-американская авиация обрушила тонны фугасных бомб.
Добытые разведкой сведения об англо-венгерских тайных переговорах 13 октября 1944 года были доложены Сталину, Молотову и Берии. Что касается Ласло Вереша, то он оказался в советском плену и во время допросов утверждал, что всегда был противником войны и «сочувствовал вступлению Красной Армии в Венгрию».
Наряду с конфиденциальными контактами с англичанами, венгры еще в сентябре 1943 года начали секретные переговоры с американскими представителями в Турции. В этих целях из Софии в Стамбул прибыл венгерский военный атташе в Болгарии Отто Хатц.
«Господа, — обратился он к помощнику американского военноморского атташе и сопровождавшим его офицерам, — я не уполномочен вести политические переговоры. Я могу лишь доложить о беседе с вами своему руководству. Если мне будет поручено продолжить переговоры, то я вскоре вернусь в Стамбул для возобновления контакта». Американцы задали Хатцу несколько уточняющих вопросов о немецких войсках в Венгрии и предложили венгру поддерживать дальнейшую связь с помощью портативных радиостанций, которые они готовы предоставить.
О содержании беседы с американцами был проинформирован шеф венгерской военной разведки, который одобрил действия Хат-ца и рекомендовал продолжить контакт. Через некоторое время Хатц был переведен из Софии в Стамбул. Он получил задание в ходе переговоров с американцами попросить их передать ему требование о выходе Венгрии из войны в письменном виде, а также обеспечить присутствие на дальнейших встречах с ним представителя руководства американской разведки.
Во время очередной встречи с американцами Хатц заявил им, что Венгрия ищет выхода из войны, но в настоящий момент она не может порвать с Германией, поскольку силы союзников находятся далеко от ее границ, а нацисты при обострении обстановки немедленно оккупируют Венгрию. Отозвать же венгерские дивизии с фронта для противодействия немцам сейчас невозможно по объективным причинам.
Американцы, однако, требовали, чтобы Венгрия решилась на разрыв с Германией и выступила против нее. От каких-либо обещаний венграм они воздержались. Это вызвало разочарование в Будапеште, и там сочли за лучшее постепенно свернуть тайные переговоры с американцами.
О неофициальных контактах венгров с американцами в Стамбуле стало известно абверу, и его шеф Канарис «пожурил» своих венгерских коллег «за наивность», он рекомендовал им «оставить пустые затеи, дабы не спровоцировать негативные последствия». Со своей стороны венгры оправдывались, подчеркивая в беседе с Канарисом, что «они хотели в переговорах с американцами только выведать планы англо-американского вторжения в Венгрию».
Несомненно, что встреча с Канарисом повлияла на позицию венгров, и Хатц заявил американцам, что дальнейшие контакты с ними становятся «крайне рискованными» и что впредь переговоры следует вести по дипломатическим каналам. Реакция американцев была недвусмысленной: «Это означает, что вы решили порвать с нами. Учтите, что бомбардировки венгерских городов нашей авиацией последуют немедленно». Хатц вздрогнул, услышав это, но что он мог поделать? Он лишь выполнял приказ.
В ноябре 1944 года он перешел линию фронта и сдался представителям Советской Армии. После войны Хатц служил в генеральном штабе новой венгерской армии и скончался в середине 70-х годов.
Несмотря на изменившуюся ситуацию и провал переговоров в Стамбуле, хортистское руководство Венгрии не оставляло попыток договориться с англо-американцами до последнего момента. В сентябре 1944 года генерал-полковник Надай, доверенное лицо Хорти, вступил в контакт с представителями штаба союзных войск в Европе. Но ему было сказано: «Красная Армия ведет бои на венгерской территории, и любые переговоры теперь целесообразно вести с ее командованием». Этот совет был принят, и через несколько дней Будапешт за спиной немцев направил в Москву венгерскую делегацию во главе с бывшим военным атташе Венгрии в СССР Габором Фараго. Она пыталась выторговать для венгров оптимальные условия выхода из войны. В Москве, конечно, поняли, что венгры торгуются, чтобы выиграть время: они хотели под прикрытием переговоров вывести с минимальными потерями свои войска, попавшие в «Трансильванский мешок» благодаря совместным действиям Советской Армии и перешедших на ее сторону румынских частей.
Венгерской делегации было однозначно заявлено, что речь может идти исключительно о капитуляции венгерской армии и выводе ее дивизий из Румынии, Югославии и Чехословакии. В конце сентября 1944 года войска 2-го Украинского фронта вошли в приграничный венгерский городок Мако.
В зимние дни конца 1944 — начала 1945 года шли ожесточенные бои в районе озер Веленце и Балатон, где наши войска выдержали три мощных контрудара врага. В общей сложности бои на венгерской земле продолжались около полугода. Окруженной венгерско-германской группировке был предъявлен ультиматум с предложением сложить оружие во избежание излишнего кровопролития.
Спустя годы маршал Р.Я. Малиновский вспоминал, как в штаб блокированных войск противника с обращением советского командования пошли парламентеры: от 3-го Украинского фронта капитан И.А. Остапенко, от 2-го Украинского фронта — капитан Миклош Штейнмец. «С Миклошем Штейнмецем, — рассказывал маршал Малиновский, — мы встретились еще в Испании. Он венгр по национальности, но жил с отцом в Советском Союзе. И гражданином нашей страны воевал в Испании так же, как Мате Залка… А потом вместе воевали на его родной венгерской земле… Я сам проводил его с обращением, сам пожал ему руку на счастье. Он ушел веселый, ликующий, благодарный нам за поручение».
Нацисты и их венгерские приспешники отвергли ультиматум: И.А. Остапенко и Миклош Штейнмец были подло убиты выстрелами в спину. Возмездие не заставило себя ждать: на венгеро-германские позиции обрушился шквал артиллерийского огня.
Несмотря на подписанное 20 января 1945 года соглашение о перемирии между СССР, США, Великобританией и Венгрией, будапештская группировка противника продолжала оказывать ожесточенное сопротивление. После освобождения Будапешта 13 февраля двойной игре венгров был положен конец. Сепаратного мира не получилось.
