32. Вдали от линии фронта, в Южной Америке
Аргентина, Буэнос-Айрес, июль 1941 года, второй месяц гитлеровской агрессии против Советского Союза. Недавно прибывший в эту страну наш агент-нелегал получает из Центра важное задание. Ему предлагается организовать диверсионную работу по срыву снабжения немцев стратегическим сырьем из стран Южной Америки, принять любые другие меры, чтобы сократить и приостановить поток таких грузов через океан в Европу для противника, подбирать агентуру для засылки с разведывательными целями в оккупированные гитлеровцами и нейтральные страны.
Директива эта пришла к разведчику кружным путем: из Москвы в нью-йоркскую резидентуру по радио, шифром, там ее содержание нанесли тайнописью и частично шифром (уже другим) между строк обыкновенного бытового письма и направили его авиапочтой в Буэнос-Айрес в адрес некоего господина Ф., через которого послание поступило по назначению. Проявив тайнопись, разведчик несколько неожиданно для себя обнаружил в конце текста приписку — Центр поздравлял его с награждением орденом Красной Звезды за недавнее участие в выполнении специального задания. Он понял — речь шла о так называемом мексиканском деле 1940 года.
Кто же в Буэнос-Айресе был получателем этого письма из Нью-Йорка? Здесь мы должны отослать читателя к предыдущему, третьему тому очерков, где в числе лиц, нападавших на дом Троцкого в Мехико в мае 1940 года, фигурировал под псевдонимом «Фелипе» один из активных участников этой операции.
Напомним, что в тот раз ликвидировать Троцкого не удалось. Мексиканская полиция организовала интенсивный поиск нападавших, а их было не менее 20 человек. Почти всех их выявили, многих арестовали, некоторых потом судили. В ходе дотошного следствия полиция получила достаточно подробное описание характерных пример «Фелипе», был составлен и появился в газетах его фоторобот.
Разведчику пришлось уйти в глубокое подполье, он часто менял адреса проживания в столице, с помощью грима несколько изменил внешность. В критический момент вынужден был искать убежище… в частной клинике для душевнобольных, где провел около двух месяцев. Много позже, вспоминая былое, «Фелипе» с присущим ему чувством юмора писал: «Хотя я вел себя в этом заведении как обычно, никого из себя не изображал, ни обслуживающий персонал, ни мои «коллеги» — душевнобольные, к большому удивлению, нисколько не сомневались, что я стопроцентный псих. Сначала это меня удивляло и забавляло, а потом стало смущать и беспокоить: как бы не задержаться здесь излишне долго…»
С помощью имевшихся связей «Фелипе» обзавелся новым заграничным паспортом (его прежний документ к тому времени оказался просроченным). Получив транзитную кубинскую визу, в августе 1940 года «Фелипе» морем направился в Гавану. Там задержался на несколько месяцев, находился в контакте с прибывшим на Кубу Эй-тингоном (Том) — своим руководителем по Мексике. Они решили, что «Фелипе» уедет в Аргентину, где он жил до 1936 года, и станет ожидать дальнейших указаний Центра.
В декабре 1940 года «Фелипе», благополучно прибыв в Аргентину, обосновался в столице, вступил пайщиком в небольшое предприятие и в июле 1941 года получил из Центра задание, о котором читателю уже известно.
Начинать его выполнение предстояло с подбора кадров, то есть людей полностью надежных и способных вести эту весьма специфическую работу. В этих целях «Фелипе» прежде всего связался с друзьями, известными ему по совместной борьбе в годы Гражданской войны в Испании. Установил также контакт с одним видным деятелем прогрессивного крыла массового политического движения. По их рекомендациям встречался и беседовал с десятками кандидатов, определяя их пригодность и возможности для намечаемых дел.
Первым в организацию был привлечен 27-летний аргентинец «Тинто», интеллигентный, широко образованный человек. В студенческие годы принимал участие в левом молодежном движении, а затем в деятельности ряда общественных организаций. Коренной местный житель, он отлично ориентировался в обстановке, хорошо знал город, страну, располагал связями в самых разнообразных общественных слоях. Этот рассудительный, строго организованный человек в высокой степени владел логикой убеждения и пользовался непререкаемым авторитетом у товарищей, с которыми ему доводилось сотрудничать. Его жена «Дора» полностью разделяла антифашистские убеждения мужа и в последующем стала очень ценным работником.
Другим помощником у «Фелипе» был итальянец «Марчелло». Родину он покинул в 1926 году из-за преследования за прогрессивную деятельность. Там его арестовывали, он сидел в тюрьме, одно время находился на полулегальном положении. В Буэнос-Айресе устроился на скромную работу механика в мастерских. Ко времени описываемых событий ему было 46 лет. Вот как «Фелипе» характеризовал его после войны: «…Идеальный подпольщик, внешность самая обычная, без особых примет. Скромен, неутомим, на редкость вынослив. У него неисчерпаемые связи в городе. Легко сдруживается и располагает к себе простых людей: портовиков, ремесленников, сапожников, уличных торговцев и т. д. Шутник, балагур. Надежный друг, замечательный товарищ».
Оба помощника «Фелипе» также занялись подбором людей, и уже к осени 1941 года было положено начало комплектованию нелегальной организации.
Поначалу, однако, предстояло выяснить, какое конкретно стратегическое сырье, в каких объемах и какими способами закупается для немцев, как и куда транспортируется перед отправкой через океан. Для сбора такой информации были использованы все имевшиеся у подпольщиков связи в деловых кругах Аргентины. Одновременно аналогичная задача решалась и по Чили, где у «Фелипе» было несколько надежных друзей и куда он несколько раз выезжал в течение военных лет.
Через некоторое время ситуацию удалось прояснить. Оказалось, что в Германию вывозилась главным образом чилийская селитра — исходный материал для изготовления взрывчатых веществ. В 1942 году, например, немцы импортировали из Чили около 100 тысяч тонн этого сырья. Кроме того, закупались индустриальные масла, зерно, хлопок, табак, отдельные виды продовольствия. Грузы переправлялись в Европу как из чилийских портов, так и — в особо больших количествах — из Буэнос-Айреса, наиболее крупного и технически оснащенного порта атлантического побережья.
Поскольку использовать морские суда под своим флагом немцы не могли из-за плотной англо-американской блокады морских коммуникаций, перевозчиками служили корабли государств, которые официально объявили о своем нейтралитете — Португалии, Испании, Швеции. В основном грузы следовали в порты самой Германии, но некоторая их часть выгружалась в Португалии и Испании, откуда судами каботажного плавания или тяжелогрузным автотранспортом доставлялась в оккупированную немцами Францию.
Начались длительные раздумья о наиболее подходящих способах проведения диверсий. Ни «Фелипе», ни его товарищи ранее никогда подобными делами не занимались. Кроме самых примитивных представлений о технике организации пожаров, взрывов, почерпнутых из американских кинобоевиков, ни у кого не было ясного представления о том, какими могут быть диверсионные средства. Рассматривались самые различные варианты, порой явно нереальные, иногда даже наивные. Вычитали как-то из сельскохозяйственного пособия, что зерновые подвержены некоторым грибковым заболеваниям. Возникла идея — организовать таким методом порчу зерна на складах, где оно хранилось в ожидании отправки в Германию. В одном из писем в Центр в 1942 году «Фелипе» писал: «…Пытаемся устроить заражение пшеницы лишаем…». Однако замысел остался нереализованным. В этих же целях намечалось использовать… саранчу. Для определения ее способности пожирать большие массы зерна провели эксперименты: специально отловленная саранча выпускалась в зерновой «склад», оборудованный в подвале одного городского дома. И хотя первые опыты дали обнадеживающие результаты, от этой задумки пришлось отказаться: основные зерновые склады располагались на периферии, а там трудно было подбирать надежных исполнителей.
В конце концов решили, что самым подходящим способом диверсий может стать поджог. Приняли вариант зажигательного сна' ряда с воспламенителем на основе химической реакции и с возможностью регулирования момента зажигания во времени. Определили основные объекты диверсий: грузы, находящиеся на складах и в пути из хранилищ в порт Буэнос-Айреса, а также сами суда-перевозчики.
Стало необходимым подобрать специалиста, способного разработать химическую основу и конструкцию зажигательного снаряда. Такого человека нашел «Марчелло», ему присвоили псевдоним «Доминго». Это был аргентинец, имевший, по его собственному утверждению, «незаконченное высшее химическое» образование. По специальности не работал, переключился на коммерцию, но успеха не достиг. По собранным отзывам, это был честный, скромный, не очень молодой человек с не до конца сформировавшимися политическими убеждениями. В то же время являлся пацифистом, осуждал фашизм как систему с ее агрессивной сущностью. «Марчелло» углубил с ним отношения и предложил ему оказывать помощь «подпольному антифашистскому движению». Разъяснил, что конкретно от него ожидается. Получил согласие, и организация пополнилась ценным специалистом, преданным работником. (Забегая вперед, отметим, что все последующие участники диверсионной группы привлекались к работе исключительно на антифашистской основе. Ни к каким иным мотивам — материальная заинтересованность и др. — не прибегали.)
После долгих недель кропотливого труда «Доминго» разработал химическую смесь и принципиальную схему устройства зажигательного снаряда. Опуская здесь технические детали, укажем лишь, что компоненты зажигательной смеси можно было найти в свободной продаже, а конструкция позволяла «заводить» снаряд на заранее заданный срок, с замедлением от 1–2 суток до двух недель. Корпус снаряда изготовлялся из латуни. Собиралось изделие при строгом соблюдении последовательности операций: установка детонатора, заливка зажигательной смеси и т. д. Положение при переноске снаряда — вертикальное. С момента его поворота в горизонтальное положение начиналась химическая реакция, после чего через заданный промежуток времени зажигательная смесь вспыхивала. Под давлением газов и высокой температуры латунный корпус разрушался и пламя вырывалось наружу.
…Значительно позже в Центре решили проверить действительную способность этих снарядов. В техническую службу НКГБ СССР передали рабочий блокнот «Доминго» с соответствующими записями и чертежами. Вот выписка из экспертного заключения специалистов от апреля 1945 года: «…Представлены чертежи и описание зажигательного снаряда кустарного изготовления, состоящего из… (следует перечень деталей устройства. — Прим. авт.).
Вывод: приспособление может служить для зажигания горючих и трудновоспламеняемых материалов».
Из письма «Фелипе» в Центр от 29 мая 1942 года: «Для работы с термитными бомбами организовал лабораторию, где имею двух человек, занятых специально в этом деле».
Только после войны стали понятнее эти скупые строки военного донесения. «Лаборатория» — это, конечно, непроизвольное преувеличение. В действительности это было полутемное подвальное помещение, походившее скорее на склад давно отслуживших свой век вещей. Там и хозяйствовал «Доминго» со своим помощником.
Изготовлением металлической оснастки занимался аргентинец «Оскар», квалифицированный слесарь. Знающий себе цену, солидный, семейный человек, он по совету «Тинто» устроился работать в морской арсенал в порту, на объект, который сам по себе представлял разведывательный интерес. По переданным ему чертежам он в короткий срок освоил изготовление металлических частей снаряда и деталей для детонатора. Затем сам постоянно совершенствовал их. Учитываемый в арсенале дорогостоящий металл — латунь — доставал методом, который законодательством всех стран квалифицируется как хищение. На случай вопроса со стороны мастера, который заметил бы на станке постороннюю деталь, имелось объяснение: поделка для дома или «левая» работа. Обычная в те годы жизненная ситуация.
Для оперативных надобностей «Марчелло» подобрал в столице восемь помещений. Содержал их обслуживающий персонал состоятельных домовладельцев: дворники, садовники, смотрители зданий. Чаще всего это были семейные пары и в их распоряжении всегда находились нежилые помещения — подвалы, сараи, чуланы.
Важнейшим звеном формировавшейся организации должны были стать непосредственные исполнители диверсионных акций. Подбирали их с особой тщательностью, и в результате удалось скомплектовать группу из восьми смельчаков. Упомянем их здесь, чтобы сохранить для истории имена этих отважных борцов с фашизмом на далеком фронте.
Вержбицкий Феликс Клементьевич, поляк, уроженец Западной Украины, рабочий-ремонтник в портовых доках. Одновременно был помощником «Доминго» по сборке зажигательных снарядов. Почти ежедневно он приходил в «лабораторию» — рано утром или по вечерам, в зависимости от смены в порту, здесь же проводил выходные дни. Кузнецу по профессии, получившему лишь начальное образование и имевшему прежде дело лишь со сваркой и ковкой металла, ему непросто было переключиться на «тонкую» работу с аптекарскими весами при подготовке зажигательных смесей, действовать при этом в резиновых перчатках, чтобы на металле не оставлять отпечатков пальцев. Он отменно справлялся с этим делом.
Фурдас Григорий Иванович, украинец, в портовых доках выполнял малярные работы.
Яремчук Григорий, украинец, двоюродный брат Фурдаса, матрос на портовых баржах.
Борисюк Павел Степанович, украинец, портовый разнорабочий.
Яков (фамилия не установлена), выходец из Западной Украины, рабочий припортового склада.
«Матис», испанец, по совету «Тинто» покинул прежнюю работу в городе и устроился грузчиком в порту.
«Флориндо», аргентинец, отец взрослых детей. Состоял функционером профсоюза грузчиков в порту. Был бригадиром по обслуживанию причальных кранов. Имел возможность беспрепятственно проходить на все находившиеся в порту суда.
«Бонито», аргентинец, портовый грузчик.
К весне 1942 года организационная работа была завершена. Общее руководство группой обеспечивал «Тинто», связь с исполнителями в порту осуществляли Вержбицкий и Борисюк.
Первую боевую акцию провели не в порту, а в центре Буэнос-Айреса, на главной столичной магистрали Корриентес. Там находился крупный книжный магазин «Гёте», являвшийся штаб-квартирой нацистского пропагандистского центра, который широко распространял по стране периодику и литературу фашистского толка. Исполнителем была избрана знакомая «Марчелло» молодая немка Грета. Через нее изучили режим работы магазина, возможности посещения находившегося там же склада печатной продукции. В назначенный день и час зажигательный снаряд, помещенный в хозяйственную сумку, «Марчелло» передал «Грете». Девушка посетила магазин, купила какую-то книжку и, улучив подходящий момент, зашла на склад и пристроила сумку за кипу книг. Склад загорелся поздно ночью, как и было рассчитано. По газетным сообщениям, причины пожара остались невыясненными, нанесенный огнем ущерб оценивался в 25–35 тысяч ам. долларов. Пропагандистскому аппарату немцев был нанесен ощутимый удар.
Одной из наиболее значительных диверсионных акций подпольщиков явился поджог в 1942 году крупного припортового склада, принадлежавшего немецкой фирме «Гофман и К°». Он находился в районе Авелльнеда на берегу глубоководной протоки Риачуэло, о которой морские корабли проходили под погрузку непосредственно к складу. В отдельные периоды там скапливались десятки тысяч тонн чилийской селитры. Возник план: уничтожить на месте сразу большой запас сырья. На работах при складе был занят Яков. В заранее обусловленный день ему передали зажигательный снаряд. Закладка прошла благополучно. Все с нетерпением ждали результата. Однако расчетное время прошло и ничего не случилось. Подпольщики остро переживали неудачу, корили Вержбицкого за негодно собранный снаряд. Но от намеченного плана не отступили. Был изготовлен снаряд-дубль, два связанных между собой устройства. Надеялись, что какое-то из них обязательно сработает. Так оно и вышло.
Глубокой ночью раздался взрыв огромной силы, возник сильный пожар. Пламя взметнулось на большую высоту и сразу охватило весь склад. Быстро сбить огонь не удалось, горело более двух суток. Позже ремонтные рабочие рассказывали, что отдельные конструкции склада были разбросаны на расстояние до полукилометра. Происшествие долго и широко освещалось всей столичной печатью. Как сообщали газеты, пожар уничтожил 40 тысяч тонн селитры, ущерб составил 150 тысяч ам. долларов. Проведенное расследование причину загорания не выявило. Виновные поджога найдены не были, а в том, что это была кем-то организованная диверсия, полиция не сомневалась.
Основные усилия подпольщиков были направлены на боевые операции в порту. Эта работа велась практически непрерывно с весны 1942 года до середины 1944 года. Каждая планировавшаяся акция предварительно подробно обсуждалась. Определялось, кто получит снаряд со склада, кто пронесет на территорию порта, кому и куда конкретно предстоит его заложить.
Чаще всего зажигательные снаряды помещались в трюмы грузившихся судов, то есть когда уже были известны сроки их отплытия. Пожары обыкновенно возникали в открытом море, хотя зафиксировано несколько случаев, когда груз начинал гореть лишь в портах назначения, в Испании в частности.
Часть снарядов закладывалась непосредственно в грузы на их пути со складов до борта судна. Здесь использовалось то обстоятельство, что нехватка в порту механизированных причалов компенсировалась загрузкой «с воды», с портовых самоходных барж. Баржи доставляли груз к судам, а в трюмы он перемещался подъемными механизмами пароходов. «С воды» работа шла только в светлое время суток. Те баржи, которые днем не успевали разгрузить, оставались на ночь на приколе. Для их охраны за отдельную плату нанимали сторожей.
Будучи штатным матросом на одной из барж, Яремчук довольно часто соглашался работать в ночную смену. В это время он закладывал снаряды в стандартные брезентовые мешки с селитрой, предназначенные для погрузки «с воды». При каждой операции распарывал мешок, изымал оттуда килограмм-полтора сыпучей массы, освобождая место для снаряда, и снова зашивал. Все это делалось ночью, почти на ощупь. Таким образом, груз на борт корабля поступал уже с «начинкой». Иногда случалось, что на судно доставляли сразу два-три обработанных Яремчуком мешка, попадали они в разные трюмы, и это увеличивало шансы на безусловное загорание.
Использовался еще один прием закладки: непосредственно на суда к моменту их выхода из доков после ремонта. Делал это Вержбицкий, работавший, как уже упоминалось, в порту на ремонте судов. Парадокс состоял в том, что несколько раз он участвовал в устранении на них последствий пожаров, организованных его товарищами или же им самим.
Сведения о каждом пожаре в океане подпольщики справедливо считали своим реальным успехом. Дело в том, что в борьбе с огнем трюмы горевших судов неизбежно подтапливались морской водой. В результате грузы приходили в негодность, о чем имелись многочисленные свидетельства моряков, возвращавшихся из рейсов в Буэнос-Айрес.
Окончательные итоги деятельности диверсионной группы подводились после окончания Великой Отечественной войны. Будучи уже в Москве, «Фелипе» признавал, что в ходе дел он не особенно заботился об учете проведенных операций. Хранить подобные записи он не мог по конспиративным соображениям. Его текущая отчетность была предельно краткой и нерегулярной из-за несовершенства системы связи. В результате проверки всей сохранившейся документации и бесед с некоторыми приехавшими в СССР участниками основные итоги работы группы на морских коммуникациях были сведены к таким показателям.
В диверсионной работе было использовано 140–170 зажигательных снарядов. Наибольшее число закладок произвели «Матис», «Фло-риндо», Яремчук и Фурдас.
На судах, перевозивших стратегическое сырье для Германии, произошло большое количество пожаров. Имеется список этих судов — четырнадцать названий. Однако это не полный перечень, названия некоторых транспортов, «обработанных» подпольщиками, они за давностью времени не могли припомнить.
Два трансатлантических грузовых судна с 10 тысячами тонн селитры на борту каждого были потоплены. (Любопытно отметить, что газетные сообщения маскировали факт перевозки этими судами селитры. В одном случае говорилось о партии льна, в другом — о продовольственных товарах. А причиной гибели последнего назывался не пожар, а «столкновение в океане с плавучей миной».)
В акватории порта были сожжены три самоходные баржи с селитрой, а также несколько тонн казеина в трюмах парохода, готовившегося к рейсу через океан.
В результате действий подпольщиков к середине 1943 года вывоз чилийской селитры через порт Буэнос-Айрес существенно сократился. Немцы вынуждены были часть транспортных операций перенести в порт Монтевидео в Уругвае.
Подсчитать с определенной долей точности нанесенный противнику материальный ущерб не представилось возможным. В любом случае его можно оценить как значительный.
В то же время согласно представленному «Фелипе» в Москве в январе 1947 года финансовому отчету, расходы на организацию диверсионной работы составили 2 тысячи ам. долларов. Это — приобретение химикалиев, инструментов и материалов для изготовления зажигательных снарядов, аренда необходимых помещений, оплата содержателей конспиративных квартир и адресов для переписки с Центром, транспортные расходы при выполнении оперативных заданий. Отчет Центром был утвержден. При этом выделили некоторую денежную сумму для расчетов по имевшимся долгам, которые возникли из-за задержек курьеров из Нью-Йорка с деньгами.
Диверсионная работа в Аргентине была прекращена в середине 1944 года по указанию Центра. Основания для столь решительного распоряжения у Москвы были серьезными. К этому времени от агентуры нашей разведки в Великобритании были получены сначала информация, а затем документальные материалы британской и американской спецслужб, свидетельствовавшие о том, что они напали на след нашей подпольной организации в Аргентине. Оказалось, что еще в ноябре 1941 года британская военная цензура на Бермудских островах перехватила письмо из Нью-Йорка в Буэнос-Айрес (то есть из Центра к «Фелипе») с тайнописью и шифром. Затем были проконтролированы еще два аналогичных письма, а также пять писем от «Фелипе» в Нью-Йорк. Начался поиск лиц, причастных к работе на советскую разведку. О масштабе принятых мер говорит тот факт, что к данной разработке были подключены большие силы спецслужб США и Великобритании в странах Латинской Америки. В какой-то момент они были близки к цели, но воспользоваться благоприятной ситуацией не сумели. А произошло следующее.
Читатель знает, что наряду с диверсионной работой «Фелипе» поручался подбор людей для засылки в оккупированные фашистами и нейтральные европейские страны. Во время одной из своих поездок в Чили «Фелипе» познакомился там, имея рекомендацию надежного человека, с кубинским послом в Чили. После непродолжительного контакта «Фелипе» попытался завербовать посла и заручиться его согласием выехать в Европу «в интересах борьбы с фашизмом». Договориться с дипломатом, однако, не удалось, и «Фелипе» прекратил с ним всякие отношения, не придав своей неудаче существенного значения (даже не сообщил об этом своевременно в Центр). Ошибочность такого рода действий стала очевидной, когда в Центр поступили упомянутые документы из Великобритании, где, в частности, говорилось: «В начале 1943 года русский нелегальный представитель в Аргентине, личность которого не известна ни нам, ни кубинскому послу, связался с последним… и предложил ему поехать в нейтральную страну. Они особенно интересовались Турцией». Прояви спецслужба большую расторопность — могли возникнуть опасные для подпольщиков последствия.
Полученное из Москвы указание было выполнено точно. Диверсионная группа в порту, включая «Доминго» и «Оскара», была распущена (участникам объяснили: надобность отпала, в Европе в июне 1944 года открыт второй фронт). «Марчелло» позаботился о «закрытии» конспиративных квартир. Прекратилась оперативная переписка с Нью-Йорком, содержатели почтовых адресов в Буэнос-Айресе получили нужный инструктаж. Вержбицкому поручили ликвидировать склад, где хранились зажигательные снаряды.
Для каждого подпольщика «Фелипе» и «Тинто», который был переключен на другую линию работы, нашли добрые слова и сердечно поблагодарили за участие в патриотической деятельности. «Фелипе» смог выделить 50 ам. долларов для «Марчелло», ему был куплен костюм «за долгую и верную службу». 100 ам. долларов премиальных получила портовая группа Вержбицкого. Из этих денег «Матису», одному из самых активных боевиков, приобрели часы. (Повторим, что никто из подпольщиков денежного вознаграждения не получал. Все жили на свои весьма скромные заработки.)
С сожалением приходится сообщить, что ликвидация аргентинского «хозяйства» не обошлась без чрезвычайного происшествия. Это случилось в конце октября 1944 года на конспиративной квартире, где последнее время хранились боеприпасы. Вержбицкий и два его товарища занимались разборкой зажигательных снарядов. Перемещая с места на место емкость с зажигательной смесью, Вержбицкий неосторожно сдвинул металлический инструмент, что вызвало искру, за которой последовал сильнейший взрыв.
Распростертый на полу, весь в крови, теряя сознание от полученных увечий, Вержбицкий приказал друзьям немедленно покинуть квартиру. Через полчаса туда прибыла полиция. Произвели обыск, раненого арестовали и под конвоем отправили в госпиталь. Он сразу же попал на операционный стол. Врачи вынуждены были ампутировать ему левую руку выше локтя и удалить левый глаз. О возможности сохранения, хотя бы частично, зрения на правый глаз ничего утешительного не говорилось. С этого времени в возрасте 36 лет Ф.К. Вержбицкий на всю жизнь остался слепым.
В госпитале раненый находился под охраной две недели, затем его перевели в тюремную больницу. Начались изнурительные допросы. Как мог, он защищался и отрицал практически все: и прямые улики (а их было достаточно), и причастность к «заговорщической» организации, и наличие сообщников, чем особенно интересовались следователи. Через жену Вержбицкому передали совет привлеченного к этому делу юриста — отказываться от дачи любых показаний и ссылаться на свою физическую неспособность, вызванную тяжелым ранением головы (аргентинское законодательство такую возможность предусматривало). Эта новая позиция подследственного приводила следователей в бешенство.
Тюремщики вознамерились оказать на арестованного моральнопсихологическое воздействие. Его поместили в камеру с уголовниками, осужденными пожизненно на каторжные работы и ожидавшими отправки на Огненную Землю. Но расчеты следствия не оправдались. Эти преступники, приняв в свою среду «политического террориста», были поражены его силой воли, выдержкой, убежденностью. Тот рассказывал им о международных событиях, о военных действиях на фронтах Второй мировой войны, о людях советской России. Сокамерники стали относиться к нему с уважением, как могли, защищали его от произвола тюремщиков.
В результате принятых мер, с помощью упомянутого юриста удалось избежать передачи дела в суд и добиться освобождения Вержбицкого под залог. Поскольку его дальнейшее пребывание в стране было небезопасным, он был нелегально переправлен в соседний Уругвай. Через две недели туда же перевезли его жену с детьми. В этой стране семья жила до выезда в Советский Союз в 1956 году.
…Итак, сохранившийся в архиве документальный материал, положенный в основу этого повествования, исчерпан. Естественно, что многие подробности не умещались в скупые строки донесений военных лет и остались как бы «за кадром».
Прошли годы, и нам удалось пополнить информацию свидетельствами некоторых бывших подпольщиков, прибывших в Советский Союз в 50-60-е годы после выполнения других разведывательных заданий. Их воспоминания позволили восстановить некоторые эпизоды, лучше представить условия, в которых проходила деятельность группы.
Так, подтвердилось, что наиболее опасным делом была доставка зажигательных снарядов на территорию порта. Трудности усугубились, когда на судах начались пожары. Порт стал охраняться более строго, увеличилось число контролеров, ввели жесткую пропускную систему. Практиковался личный обыск, перетряхивались сумки с продовольствием. У трапов судов, даже у трюмов выставлялась дополнительная охрана. Были задействованы собаки, видимо, натасканные на взрывчатку.
В этих условиях приходилось исхитряться. Например, снаряды прятались в продовольственных сумках и маскировались пакетами из-под йерба-мате, эти упаковки подозрений не вызывали. Затем «Оскару» поручили готовить корпуса снарядов более плоскими и удлиненными. Их прикрепляли с помощью бинта к внутренней стороне ноги, выше колена. Расчет был точен: при личном досмотре, а такое случалось, охранники прощупывали одежду в основном по линии боковых карманов, на полицейский манер. Использовался и такой прием: изготовлялись корпуса снарядов в форме крупного банана. Подобная конструкция помещалась на шее как полуожерелье, а горло плотно закутывалось шерстяным шарфом. В таком виде рабочий, спешащий утром в порт, не привлекал к себе особого внимания.
За все время работы диверсионной группы не было ни одного случая срыва намеченной операции из-за невозможности пронести в порт снаряды.
Случалось, что Вержбицкому предстояло передавать исполнителям снаряды рано утром. Он брал их со склада накануне вечером и в течение ночи держал дома… под кроватью. «Флориндо» однажды хранил у себя заряд около недели, так как возникла непредвиденная задержка отправления судна, на которое его следовало заложить.
Вспомнился эпизод, когда только находчивость «Доминго» помогла избежать неприятностей. На личной автомашине он вез на конспиративную квартиру пакет с химикалиями. По непонятной причине они вдруг воспламенились. И это днем, на оживленной улице! Сохраняя хладнокровие, «Доминго» покинул машину, забежал в магазин, купил несколько сифонов с газированной водой и самостоятельно справился с огнем. Обошлось без вмешательства полиции.
Между членами подпольной группы — людьми многих национальностей, разного возраста, образования, социального положения — сложились и окрепли истинно дружеские отношения. Каждый в меру возможности старался помочь другому. Когда тяжело заболела жена Фурдаса, был организован сбор средств на оплату врачей и медикаментов. При нужде в деньгах одалживались «до получки». Аргентинцы помогали в многочисленных житейских делах своим друзьям украинцам, полякам, которые не в полной мере свыклись с местными особенностями, недостаточно владели испанским языком.
Повседневный быт подпольщиков отмечен умеренностью и скромностью. Не допускалось излишеств, экономилось каждое песо. Случалось, что курьер из Нью-Йорка с деньгами задерживался. Тогда «Фелипе» приходилось прибегать к займам у знакомых.
Большую пользу принесли жены подпольщиков. «Луиза» — жена «Фелипе» — отвечала за техническую сторону переписки с Центром (работа с шифром, тайнописью и др.), вела учет финансовых расходов. Как и «Дора» — жена «Тинто», — поддерживала конспиративную связь с членами организации.
Жена «Марчелло» и их дочь передавали по назначению зажигательные снаряды. Дочь-художница переносила их в ящичке для красок.
Мария Григорьевна Вержбицкая необыкновенно стойко вела себя, когда подвергалась многочасовым допросам о «преступных» связях мужа. Как могла, запутывала следствие. При посещении раненого в больнице и тюрьме «прихватывала» с собой двух близняшек грудного возраста, что несколько смягчало отношение к арестанту со стороны администрации.
…Со времени описанных событий прошло свыше полувека. Большинства подпольщиков из аргентинской группы уже нет. Однако до сих пор жива светлая память о делах патриотов, их вкладе в дело победы над фашизмом.
«Фелипе» в послевоенное время еще в течение нескольких лет вместе с «Луизой» находился на нелегальной работе за границей.
«Тинто» и «Дора» после многолетней успешной работы за рубежом прибыли на постоянное жительство в СССР.
Григорий Иванович Фурдас в 1954 году с дочерью Марией-Луизой возвратился на родину, во Львов. Работал на местном автомобильном заводе. Дочь получила высшее педагогическое образование. Г.И. Фурдас умер в марте 1990 года во Львове.
Павел Степанович Борисюк в 1957 году с женой Марией возвратился на родную Волынщину. Работал в Ковеле на предприятии пищевой промышленности, его жена трудилась швеей-мотористкой. П.С. Борисюк скончался в 1986 году.
Феликс Клементьевич, Мария Григорьевна Вержбицкие, их дети — близнецы Луис и Анхелика и дочь Соня, родившаяся в Уругвае в 1951 году, обосновались в подмосковных Люберцах. Феликс Юіемен-тьевич работал штамповщиком в Люберецком учебно-производственном предприятии Всероссийского общества слепых. Его жена, наряду с трогательным уходом за мужем, хлопотливыми заботами о детях длительное время работала швеей на Ухтомском предприятии галантереи. Стали взрослыми их дети, двое старших получили высшее образование. Луис окончил Московский институт физкультуры, работает в системе спортивных организаций. У них с женой Людмилой двое детей. Первенец в честь деда назван Феликсом. Ф.К. Вержбицкий скончался в 1986 году, жена пережила его на шесть лет.
Участники аргентинской группы по представлению Комитета госбезопасности СССР были отмечены государственными наградами.
«Фелипе» награжден орденом Красного Знамени, «Тинто» — орденом Красной Звезды, их жены, а также М.Г. Вержбицкая — военными медалями.
Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 1 марта 1968 года «за мужество и самоотверженность, проявленные в борьбе против фашистской Германии в период Второй мировой войны», Ф.К. Вержбицкий был награжден орденом Отечественной войны I степени. Одновременно ему вручили медали «За победу над Германией» и «20 лет победы над Германией». Торжественная церемония награждения состоялась 13 марта 1968 года в зале заседаний КГБ, на Лубянке, в присутствии большого количества сотрудников разведки.
…В период наиболее активной деятельности аргентинской группы в Центре возникли опасения, достаточно ли надежно там закрепился сам «Фелипе», поскольку сведений от него на этот счет не поступало. Направили ему запрос. Вот его ответ от 30 апреля 1943 года: «Я Вас прошу лично обо мне никогда не беспокоиться. Сижу здесь прочно. Лишь глубоко сожалею, что в эти тяжелые дни для нашей священной Родины мне не удалось до сих пор принести более существенной пользы».
«Фелипе» и его товарищи достойно выполнили боевую задачу, стоявшую перед ними в годы Великой Отечественной войны.
