Глава XV. ПРЕДСТОЯЩЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
Добрый доктор, принявший решение отправить девочку по имени Хайди на родину, шел по широкой улице к дому Зеземаннов. Стояло солнечное сентябрьское утро, такое светлое и чудесное, что, казалось, все люди должны ему радоваться. Но доктор смотрел лишь на белые каменные плиты у себя под ногами и ни разу даже не взглянул на ярко-голубое небо. Лицо его было бесконечно печальным, а волосы еще больше поседели. После смерти жены у доктора никого не осталось, кроме дочери. И дочь была его единственной отрадой. Но вот несколько месяцев назад его дочь, цветущая юная девушка, умерла. С тех пор доктор утратил интерес к жизни.
На его звонок дверь с величайшей предупредительностью отворил Себастиан и сразу же отвесил доктору глубокий поклон, ибо доктор был не только лучшим другом хозяина дома и его дочки, но благодаря своему всегдашнему дружелюбию еще и добрым другом всех обитателей дома.
— Все по-старому, Себастиан? — как обычно, осведомился доктор своим мягким голосом и стал подниматься по лестнице.
Себастиан следовал за ним, не переставая отвешивать поклоны, хотя доктор не мог их видеть, ведь лакей кланялся у него за спиной.
— Вот хорошо, что ты пришел, доктор! — приветствовал старого друга господин Зеземанн. — Необходимо еще раз подробнейшим образом обсудить вопрос о поездке в Швейцарию. Я хочу услышать, по-прежнему ли ты тверд в своих рекомендациях и в том, что они решительно пойдут на пользу Клерхен.
— Дорогой мой Зеземанн, что прикажешь о тебе думать? — спросил доктор, усаживаясь рядом с хозяином дома. — Право слово, я предпочел бы, чтобы здесь была твоя матушка. С нею сразу все стало бы ясно, мгновенно дело пошло бы на лад. С тобой каши не сваришь, ты нынче уже в третий раз вызываешь меня с тем, чтобы я опять повторил все то же самое.
— Да, ты совершенно прав, такое кого угодно раздосадует, но ты же должен понять, друг мой, — и господин Зеземанн, как бы прося о снисхождении, положил руку на плечо доктора, — мне будет мучительно трудно отказать девочке в том, что я так твердо обещал и о чем она денно и нощно мечтает вот уже сколько месяцев! Даже это последнее тяжелое время Клерхен переносит так терпеливо в надежде, что путешествие в Швейцарию уже близко и она сможет наконец навестить в Альпах свою подружку Хайди. Ну как мне сказать ребенку, что все надежды и мечтания должны быть разом перечеркнуты… У меня на это попросту не хватит мужества.
— Зеземанн, это необходимо, — твердо заявил доктор, а так как его друг был совершенно подавлен, он, помолчав, продолжал, — подумай сам, как обстоят дела. У Клары давно уже не было такого скверного лета, как это, последнее. Сейчас о подобном путешествии просто не может быть и речи, последствия могут оказаться роковыми. К тому же сейчас уже сентябрь и там, в Альпах, конечно, очень красиво, но может быть и очень холодно. Дни уже короткие, а ночевать там Кларе никак нельзя. Таким образом, она сможет проводить на лугах не более двух часов. Дорога же от Бад Рагатца тоже займет не один час, ведь Клару придется нести туда в портшезе. Короче говоря, Зеземанн, это невозможно! Но я пойду с тобой к Кларе, и мы вместе поговорим с ней, она же разумная девочка, и я расскажу ей, какой у меня созрел план. В мае она поедет в Бад Рагатц, где пройдет курс лечения ваннами, притом длительный курс. В горах тем временем потеплеет, все расцветет, и вот уж тогда она сможет бывать на пастбище подолгу, более того, я убежден, что эти прогулки в горы освежат и укрепят ее после лечения, и доставят ей радости куда больше, чем это могло бы быть сейчас. Ты же отлично понимаешь, Зеземанн, если мы хотим сохранить надежду на улучшение здоровья твоей дочери, то мы обязаны быть крайне осмотрительными, должны всячески щадить ее и тщательнейшим образом за ней ухаживать.
Господин Зеземанн, до сей поры сидевший молча, с выражением печального смирения на лице, вдруг вскочил:
— Доктор! — воскликнул он. — Скажи мне честно: ты вправду надеешься, что ее состояние улучшится?
Доктор пожал плечами:
— Не слишком, — тихо проговорил он. — Но друг мой, хоть на минуту подумай обо мне! Разве нет у тебя любимой дочери, которая нуждается в тебе, ждет, радуется, когда ты приезжаешь домой после долгого отсутствия? Тебе не приходится возвращаться в опустевший дом и сидеть за столом в полном одиночестве. Твоей дочери тоже хорошо дома. И пусть даже она лишена многого из того, что радует других детей, зато у нее есть другие радости, и их немало, поверь мне! Нет, Зеземанн, вам с Кларой грех жаловаться, вам еще повезло, вы можете быть вместе. Подумай о моем одиноком доме!
Господин Зеземанн встал и принялся большими шагами мерить комнату, как он всегда делал, если какая-то мысль сильно его занимала. Внезапно он остановился рядом с доктором и похлопал его по плечу:
— Доктор, у меня есть идея! Я не могу видеть тебя таким, ты очень переменился, старина! Тебе полезно будет немножко вылезти из своей скорлупы и знаешь, каким образом? Ты просто обязан совершить небольшое путешествие и от имени всех нас проведать малышку Хайди в ее Альпах.
Доктор, ошеломленный таким предложением, хотел было уже отклонить его, но господин Зеземанн попросту не дал ему на это времени. Он был так обрадован и увлечен своей идеей, что схватил старого друга за руку и потащил в комнату дочери.
Появление доброго доктора всегда было радостью для больной девочки, ибо он неизменно был ласков и дружелюбен с ней и всякий раз рассказывал ей что-нибудь интересное и веселое. Она прекрасно знала, отчего он теперь так переменился, и ей очень бы хотелось хоть чем-нибудь ему помочь, чтобы он стал таким, как прежде.
Она протянула доктору руку, и он сел рядом с ней. Господин Зеземанн тоже пододвинул свой стул поближе к ним и, взяв Клару за руку, заговорил о путешествии в Швейцарию, о том, как он сам был бы рад поехать туда. Однако о главном, о том, что сейчас это путешествие невозможно, он упомянул лишь вскользь, уж очень он боялся слез дочери. Затем он поспешно перешел к новой идее и обратил внимание Клары на то, как полезно будет такое путешествие для их доброго друга, если он согласится немного отдохнуть.
Слёз избежать, конечно, не удалось. Голубые глаза Клары налились ими, как ни пыталась девочка справиться с собой. Ведь она знала, что отец не может видеть ее плачущей. Но все лето она только и жила предстоящим путешествием, и надежда на встречу с Хайди была ее единственным утешением в долгие одинокие часы. Однако Клара не привыкла спорить с отцом, она прекрасно знала, что папа может отказать ей только в том, что грозит дурными последствиями, а значит, так тому и быть. Она проглотила подступившие слезы и обратилась к той единственной надежде, что у нее еще оставалась. Она взяла за руку доброго доктора, погладила ее и взмолилась:
— О, пожалуйста, господин доктор, поезжайте к Хайди! Вы поедете, правда, а потом вернетесь, чтобы все-все мне рассказать, да? Как там, на пастбище, все выглядит, что делают Хайди с дедушкой и Петер с его козами, я ведь их всех хорошо знаю! И еще вы возьмете с собой то, что я хочу послать Хайди, я уже все обдумала, и еще кое-что для бабушки! Прошу вас, господин доктор, сделайте это для меня, а я за это буду пить столько рыбьего жиру, сколько вы скажете!
Точно не известно, но вполне вероятно, что именно это обещание подействовало на доктора, ибо он улыбнулся и сказал:
— Ну, в таком случае, Клерхен, мне непременно придется поехать, а ты наконец-то станешь такой крепкой и толстой, какой мы с твоим папой хотим тебя видеть. И когда же мне ехать, ты уже решила?
— Лучше всего завтра, с самого утра, господин доктор, — быстро ответила Клара.
— В самом деле, Клара права, — подхватил господин Зеземанн. — Солнце светит, небо синее, чего зря время терять. Жалко упускать такие денечки в Альпах, старина.
Доктор засмеялся.
— Еще чуть-чуть и ты станешь меня упрекать, что я еще здесь, Зеземанн, так что мне лучше поскорее отсюда уйти.
Но Клара не отпускала его руку. Сначала она должна сказать ему все, что следует передать Хайди. Особенно она настаивала на том, чтобы доктор хорошенько ко всему там, в горах, присмотрелся и потом все до мелочи ей пересказал. Подарки для Хайди и бабушки доктору потом доставят на дом, потому что фройляйн Роттенмайер еще должна все это сложить и упаковать, а ее сейчас нет дома, она отправилась куда-то в город и, по-видимому, вернется нескоро.
Доктор обещал все в точности исполнить. Он отправится в путь если не с самого утра, то, во всяком случае, в течение завтрашнего дня, а по возвращении обещает подробнейшим образом поведать обо всем, что увидит.
Слуги зачастую наделены поразительным даром узнавать о том, что творится в доме их господ, задолго до того, как господа почтут за благо объявить им об этом. Себастиан и Тинегга, похоже, обладали этим даром в полной мере, ибо едва доктор, сопровождаемый Себастианом, спустился по лестнице, как Тинетта вошла в комнату Клары. Девочка вызвала ее звонком.
— Тинегга, наполните эту коробку свежими пирогами, которые нам подают к кофе! — распорядилась Клара, указывая на большую, давно приготовленную коробку.
Тинетта взяла коробку за уголок двумя пальцами с явным презрением. В дверях она насмешливо проговорила:
— Игра стоит свеч!
Себастиан же с привычной предупредительностью открыл дверь перед доктором и, отвесив поклон, сказал:
— Если господин доктор будет так любезен, то, может, передаст маленькой барышне привет и от Себастиана.
— Смотрите-ка, Себастиан, выходит, вы уже знаете, что я еду? — вполне дружелюбно удивился доктор.
Себастиан смущенно рассмеялся.
— Я… мне… да я ничего толком и не знаю… ах да, теперь припоминаю, я случайно проходил через столовую и услыхал имя маленькой барышни, ну и… вы же понимаете, как бывает, одна мысль цепляется за другую, ну и вот… таким образом… я подумал…
— Понимаю, понимаю, — улыбнулся доктор, — и чем больше у человека мыслей, тем больше он всего замечает. До свидания, Себастиан, ваш привет я непременно передам.
Доктор собрался уже выйти, но неожиданно возникло препятствие. Сильный ветер помешал фройляйн Роттенмайер продолжить свою прогулку, она поспешила вернуться домой и в дверях столкнулась с доктором. Большой платок от ветра казался надутым парусом. Доктор отпрянул. Но он с давних пор пользовался вниманием и благорасположением фройляйн Роттенмайер, и она с изысканной вежливостью отстранилась, так что они оба довольно долго стояли у дверей, с любезным выражением лица уступая друг другу дорогу. Но тут налетел такой порыв ветра, что фройляйн Роттенмайер на всех парусах понеслась прямо на доктора. Он едва успел увернуться, а ее пронесло мимо, так что ей даже пришлось вернуться, дабы поздороваться с другом дома. Она была несколько смущена произошедшей неловкостью, однако доктор с присущей ему мягкостью сумел быстро все сгладить. Он сообщил фройляйн Роттенмайер о предстоящем путешествии и весьма любезно просил ее получше упаковать посылку для Хайди. С этим он откланялся.
Клара полагала, что ей придется выдержать не один бой с фройляйн Роттенмайер, прежде чем та согласится отослать Хайди все, отобранное для нее Кларой. Но на сей раз девочка ошиблась, домоправительница была на редкость благодушно настроена. Она мгновенно освободила стол, чтобы разложить на нем вещи, собранные Кларой, и на ее глазах принялась аккуратно все складывать. Работа эта была не такая уж легкая, поскольку вещи, которые следовало упаковать, были самого разного рода. Например, толстое пальто с капюшоном, которое Клара посылала для того, чтобы Хайди могла в нем зимой ходить к бабушке в любое время, не дожидаясь, покуда дед завернет ее в мешок, чтобы она не замерзла. Мягкий, теплый платок предназначался для бабушки, пусть согревает ее, когда зима вновь подступит к ветхой лачуге. Большая коробка с пирогами также предназначалась бабушке. Не всё же старушке пить кофе только с булками. Чудовищных размеров колбасу Клара приготовила для Петера, который обычно ест только хлеб да сыр. Однако по зрелом размышлении Клара пришла к выводу, что Петер сгоряча может, чего доброго, разом слопать всю колбасу. Поэтому лучше адресовать ее Бригитте, пусть она сначала отрежет большой кусок для себя и бабушки, а от оставшегося каждый день выдает Петеру определенную порцию. Для дедушки был припасен мешочек табаку, он ведь так любит курить трубку, сидя вечером на лавке возле дома. И вдобавок ко всему этому еще целая куча разных таинственных мешочков, пакетиков и коробочек, которые Клара собирала с особой радостью, там было множество сюрпризов для Хайди. Ей все это наверняка доставит удовольствие.
В конце концов с укладкой было покончено. На полу теперь стоял изрядных размеров пакет, вполне готовый в дорогу. Фройляйн Роттенмайер молча смотрела на него, погруженная в философские раздумья об искусстве упаковки вещей. Клара радостно поглядывала на объемистую посылку, она так и видела, как Хайди подпрыгнет от неожиданности при виде нее.
Наконец появился Себастиан и не без труда взвалил пакет на плечо, дабы незамедлительно доставить его на дом к доктору.
