Глава 19
Набрав номер мобильного телефона Эммы, Филарет игриво произнес, не называя своего имени:
– Эммочка! Я почти подъехал к твоему дому, осталось только купить торт, но у меня есть другое предложение. Выйди, поговорим. Возьми служебное удостоверение. Я на японском джипе «Ниссан Патрол», здоровенный сарай на колесах, – быстро проговорил Филарет, не давая санитарному врачу вставить слово.
Джип медленно ехал по улице Чапаева, сплошь с двух сторон улицы заставленной автомобилями, ища место для парковки.
Пухленькая фигура невысокой женщины, лет сорока на вид, выскочила на дорогу, рукой показывая, куда надо свернуть.
С трудом протиснувшись в кирпичную арку, машина сделала правый поворот и приткнулась возле стеклянного павильона, на котором горела голубая неоновая надпись, выполненная почему-то готическим шрифтом:
«Пиво! Оптом! В розницу! В бочках, кегах, бутылках! Круглые сутки! Только у нас по оптовым ценам!»
Женщина, одетая в простенькое ситцевое платье, юркнула в машину, едва Филарет открыл левую дверь. Все в ней было круглым и упругим: пухленькое личико с аккуратными ямочками на щеках, пухлые ручки и ножки, даже носик картошкой казался пухлым.
– Эммочка! Я тебя попросил прийти по очень щекотливому вопросу. У меня чурки похитили жену и прислали ее снимок.
Филарет показал картинку подвала со своей женой на мобильном телефоне.
– Да, это тот подвал! – сразу признала Эмма, только раз взглянув на картинку.
– Я пойду вместе с тобой как представитель санэпидстанции в подвал, но надо придумать причину.
– Это проще пареной репы. Ты же у нас инженер по шуму и вибрации? Значит, тебе и карты в руки. Надо только найти шумомер и два белых халата, – объяснила Эмма. – Халаты сейчас будут. Реквизируем на десять минут у пивняков. У них там есть небольшая разливочная, где меня хорошо знают. – Эмма выскочила из машины.
– Мужики, спрячьте машину во дворе, а сами сзади идите на страховке. Лариса остается в машине! – приказал Филарет, засовывая «глок» сзади под ремень брюк.
Машину отогнали в глубину двора и набросали на нее гору картонных ящиков, в изобилии лежавших рядом с мусорным контейнером.
После маскировки только никелированный радиатор автомобиля выглядывал из под огромной кучи картона, наваленной сверху. Куча органически вписалась в окружающую обстановку захламленного двора.
Отойдя на три метра, Василий Петрович критически окинул взором результат маскировки и, ткнув пальцем в радиатор, заставил Иванова прилепить на него кусок оберточной бумаги. Майор остался доволен работой. Открыв переднюю дверь, забрался на свое водительское место, начал ковыряться в бардачке.
Два автомата, «узи» и «АКСУ», поместились в небольшой кожаной сумке, легкомысленно повешенной майором через плечо.
Эмма вышла из стеклянного павильона уже одетая в белый халат и, деловито стуча каблуками по каменным плитам, направилась к выходу со двора, делая вид, что к компании Филарета она не имеет никакого отношения.
Второй, сложенный поперек белый халат она держала в левой руке.
– Это тебе вместо торта! Там их столько было, что прямо глаза разбегаются, а так как я не знаю, что выбрать, то решил положиться на твой вкус, – объяснил Филарет ситуацию, ловко всовывая в нагрудный кармашек халата сто долларов.
– Давай я шумомер подержу, – предложила Эмма, подавая белый халат, и тут же начала объяснять ситуацию: – В подвале установлен насос для подкачки воды. Мне на него соседка сверху давно жалуется, но все руки не доходили. Если что, попросим ее написать жалобу задним числом.
– Нет вопросов. Мы сейчас напишем жалобу от ее имени, а вон тот мужик будет изображать разгневанного жильца. Второй – его родственник, седоватый мужик, работает в администрации поселка и является народным депутатом, – на ходу фантазировал Филарет.
– Ты зря иронизируешь по поводу местной власти. Я действительно депутат поселкового совета. Вот мое удостоверение! – обиделся на современную власть майор, доставая из заднего кармана красную книжечку.
– Принимается! – ответила за всех Эмма, выходя на улицу Чапаева.
Следующий дом оказался метрах в двадцати слева, а вход во двор оказался закрыт новыми металлическими решетчатыми воротами, выкрашенными пунцовой краской.
Снаружи висел огромный амбарный замок.
– Ни ворот, ни замка неделю назад не было, – растерянно проговорила Эмма, указательным пальчиком трогая замок размером с глубокую тарелку.
Автомобильный гудок раздался сзади них.
– Кто это идет во двор? Здесь частная собственность! Я никого не приглашал! – закричал полный черноусый парень, высовываясь из окна потертого зеленого «Москвича»-пирожковоза.
– Вы Гусаров Вахид Каюмович? – надменно спросила Эмма, вздернув пухленький носик.
– Извините, я вас сразу не узнал, – заискивающе улыбнулся Вахид, мигом выскакивая из машины.
– Откройте ворота. На вас поступила жалоба, – Эмма выдержала эффектную паузу и, дождавшись, пока Вахид отопрет ворота и откроет их перед ней, больше не произнесла ни слова.
Филарет заметил, что руки Вахида тряслись, когда он открывал замок.
Пройдя во двор, Эмма остановилась посередине двора и, увидев у стены дома большую кучу оберточной бумаги, гневно посмотрела на Вахида, который в это время закрывал замок, просунув руку сквозь решетку ворот.
Филарет заметил, что машина, на которой приехал Гусаров, оставлена за воротами.
– Почему во дворе мусор? – прокурорским тоном спросила Эмма.
– Сейчас уберут, Эмма Валериановна! – засуетился Вахид, делая попытку сбежать в открытую железную дверь подвала.
– Подождите, пожалуйста, женщину! – ледяным тоном, не допускающим возражений, попросила Эмма.
Филарет внутренне восхитился самообладанием санитарного врача, которая не могла не понимать, в какую авантюру ввязалась.
– На вас поступила жалоба по поводу шума водяного насоса, который установлен в подвале.
– Это не мой насос! – обрадованно закричал Вахид.
– Меня не интересует ведомственная принадлежность насоса. Вы арендовали подвал – значит, я должна попросить вас поприсутствовать при замерах шума от этого насоса. Сейчас наш инженер в вашем присутствии и присутствии депутата городской Думы проведет замер шума, а потом уже мы будем с вами говорить. Вы никуда не уходите, вам придется еще пройти в квартиру заявителя и там провести замеры шума, – непреклонным тоном проговорила Эмма.
Филарет заметил, как при слове «инженер» дернулось лицо Вахида.
– Пожалуйста, Эмма Валериановна! Мы вам всегда рады! – засуетился Вахид, расплываясь в приторной улыбке.
Он открыл пошире дверь подвала, приглашая войти.
Бетонный спуск в подвал не освещала ни одна лампочка. Спустившись на два пролета вниз, они увидели тускло светившую лампочку без абажура, установленную над дверным проемом.
Массивная, только что установленная металлическая дверь, была открыта настежь.
Дверь была новая: на толстом черном железе еще не потемнели ожоги свежей сварки. Багровые потеки металла темнели вокруг внутреннего замка и массивных петель.
Холодный, сырой воздух, пахнущий табаком, несвежим человеческим телом стоял в кирпичном коридоре высотой два с половиной метра.
Направо и налево коридор уходил в непроглядную темень. Прямо перед ними старинная железная лестница с коваными перилами по бокам уходила круто наверх.
Насос стоял под лестницей, весь покрытый паутиной и пылью. Ржавые трубы отходили от него в разные стороны. Ни пакетного выключателя, ни рубильника на стенах не наблюдалось. Толстый черный провод шел по полу, поднимался по стене и исчезал в потолке.
– Включите свет, пожалуйста, – попросил Филарет, подходя к насосу.
В подвале вспыхнул яркий свет.
Осмотревшись, Филарет начал диктовать Эмме, которая быстро записывала в маленький блокнот.
– Центробежный насос установлен под лестничным маршем, изготовленным из металла. Насос установлен без виброопор, жестко на бетонном основании, нет гибких вставок на всасывающем и нагнетательном трубопроводе. Заделка труб в стены жесткая, что является дополнительным источником звуковой вибрации и как следствие – шума. Вот, собственно, и все нарушения. Сейчас будем замерять шум.
– Вахид! Извините, не расслышал ваше отчество, включите, пожалуйста, насос.
– Можно просто Вахид! – махнул рукой чеченец и добавил: – Я не знаю, где он включается.
– Что же нам делать? – развел руками Филарет.
– Пошлите кого-нибудь наверх – пусть включат! – приказала Эмма.
Вахид, обернувшись к пустому коридору, по-чеченски сказал длинную фразу.
Охранник, моментально вынырнувший из темноты, затопал армейскими ботинками вверх по железной лестнице. Послышался скрежет открываемого замка металлической двери, визг несмазанных петель, и ботинки охранника глухо затопали вверх.
«За дверью идет бетонная лестница», – определил по глухим звукам шагов Филарет.
– Давайте пока осмотрим подвал на предмет санитарной чистоты! – предложила Эмма.
Ни слова не говоря, Вахид повел их по коридору, рассказывая по пути:
– В этой комнате мы храним пищевые продукты для воинских частей.
В открытую дверь были видны армейские зеленые картонные ящики, плотно, до самого потолка заполняющие помещение.
– Есть у вас гигиенический сертификат и сертификат соответствия? – спросил Филарет, заходя в помещение.
– Гигиенический сертификат есть, а сертификат соответствия представляет фирма-изготовитель, – сказал совершенно спокойно Вахид.
– Что находится в следующей комнате? – спросила Эмма, от нечего делать заглянув в один из ящиков, стоящих на полу.
Блестящие четырехсотграммовые железные банки ровно, как солдаты на плацу, заполняли ящик.
Василий Петрович, вытащив одну банку, стал внимательно рассматривать ее.
Вахид заметно занервничал, выхватил банку из рук майора и снова положил ее в ящик.
Филарет заметил, что майор взял две банки из второго ряда. Одна из банок непостижимым образом очутилась в кармане его синей спецовки.
– В следующей комнате трикотаж, – неохотно пояснил Вахид, быстро поглядывая в коридор.
За железной дверью открылась комната, доверху наполненная разноцветными кипами трикотажа. Справа вся стена тоже до самого потолка была заставлена кипами армейских маек.
Майор с Филаретом молча переглянулись.
– Давайте пройдем в большую комнату! – предложила Эмма, направляясь по коридору вправо. Она прекрасно знала свои объекты и без подсказки ориентировалась в этом подземелье.
Через тридцать метров они вышли в просторное помещение, где на кирпичной стене красовалась знакомая надпись, выполненная белой краской: «Слава Эдичке!»
Длинная двухдюймовая труба, покрашенная черной краской, на высоте метра от пола тянулась вдоль всей стены.
В комнате Надежды не было.
Подвал был абсолютно пуст.
