Глава двадцать вторая
Настоящая лагерная жизнь для вожатых и воспитателей.
Опыт жизни в пионерских лагерях для Игоря до сих пор ограничивался пребыванием в данных учреждениях на уровне пионера, да пару раз ездил проверять санитарное состояние, а сейчас ему предстояло познакомиться с жизнью лагеря со всем с другой, ночной стороны.
Ровно в ноль часов физрук потрепал Игоря за плечо и негромко сказал:
— Вставайте сэр! Нас ждут великие дела!
После всех приключений вчерашнего дня, ночного перелета на вертолете, Игорь после купания перед ужином рухнул на койку и провалился в тяжелый сон, из которого выходить совсем не хотелось.
— Еще бы минуток шестьсот на каждый глаз поспать! — мечтательно сказал Игорь, потягиваясь на кровати.
— Сейчас мы тебя взбодрим! — пообещал физрук, наливая половину стакана водки.
Судя по ополовиненной бутылке, из которой была налита» огненная вода», физрук уже остограммился, но по его виду сие действие было совершенно незаметно.
— Ходу товарищ плаврук! Ходу! — поторопил физрук, подавая Игорю штаны.
— Форма одежды парадно-выходная? — спросил Игорь, опрокидывая в себя прозрачную жидкость с сильным сивушным запахом.
Водка была теплая и противная. Но, выпив сто грамм, Игорь почувствовал себя намного бодрее и веселей.
Три минуты быстрой ходьбы до ярко освещенной столовой и вот они на месте.
Длинный стол, вокруг которого уже сидели все вожатые и воспитатели был полон.
Едва Игорь с физруком вошли в столовую, как из-за торца стола поднялся директор и громко сказал:
— Позвольте вам представить нового плаврука лагеря — Игоря Алексеевича. Пловец, подводник, он уже вытащил катер и сегодня провел на нем первые катания детей!
— Надо больше вожатых катать! — громко крикнул молодой худощавый парень, с большим горбатым носом. На вид парню было лет девятнадцать.
— Девочек надо только катать! — громко сказала девушка, с которой Игорь летел в одном самолете.
— Если бензин дадут, то все покатаетесь! — пообещал Игорь, усаживаясь на свободное место, напротив самолетной подруги.
— Степан Ольхович! Спойте! — попросила интересная дама, сидящая справа от директора.
Физрук ни слова, не говоря, хлопнул рюмку водки, стоящей перед ним, взял гитару и медленно вышел на свободное место.
— Вдоль обрыва, по над пропастью, по самому по краю
Я коней своих ногайкою стегаю
Что-то воздуху мне мало — ветер пью, туман глотаю,
— Чую с гибельным восторгом: пропадаю!
Загремел голосина физрука и все в зале притихли с обожанием смотря на доморощенного, да чего там доморощенного — профессионального! А физрук тем временем сделав очень звучный громкий, гитарный проигрыш, грянул еще громче:
Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее!
Вы тугую не слушайте плеть!
Но что-то кони мне попались привередливые!
И дожить не успел, мне допеть не успеть!
Я коней напою, я куплет допою,
Хоть немного еще на краю постою!
Снова последовал длинный проигрыш на гитаре, во время которого физрук переместился метров на десять и теперь стоял около двери.
— Сгину я меня пушинкой ураган снесет с ладони
И в санях меня галопом повлекут, по снегу утром, —
Вы на шаг неторопливый перейдите мои кони
Хоть немного но продлите путь к последнему причалу!
Снова последовал длинный проигрыш и физрук запел:
— Мы успели к Богу в гости, не бывает опозданий!
Что ж так ангелы поют такими злыми голосами?
Или это колокольчик весь зашелся от рыданий,
Или я кричу: Коня мне, коня!
Чтоб не несли так быстро сани?
Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее!
Вы тугую не слушайте плеть!
Но что-то кони мне попались привередливые!
И дожить не успел, мне допеть не успеть!
Я коней напою, я куплет допою,
Хоть немного еще на краю постою!
«Ну и голосина!» — восхитился про себя Игорь с восхищением смотря на физрука, которые закончив песню стоял.
— Еще! Еще! — орали из-за стола вожатые и воспитатели, разгоряченные выпивкой.
Взяв пару аккордов, физрук снова запел:
— Если я богат, как царь морской,
Крикни только мне:»Лови блесну!» —
Мир подводный мой и надводный свой,
Не задумываясь, выплесну!
Дом хрустальный на горе — для нее!
Сам, как пес бы, так и рос — цепи!
Родники мои серебряные,
Золотые мои россыпи!
Если беден я, как пес — один,
И в доме моем — шаром кати, —
Ведь поможешь ты мне Господи,
Не поможешь жизнь скомкати!
Дом хрустальный на горе — для нее!
Сам, как пес бы, так и рос — цепи!
Родники мои серебряные,
Золотые мои россыпи!
Не сравнил бы я любую с тобой —
Хоть казни меня расстреливай,
Посмотри, как я любуюсь тобой, —
Как мадонной Рафаэлевой!
И минуту поиграв на гитаре, выдавая такие переборы, что Игорь про себя ахнул, снова рявкнул, заставив дрожать стекла:
Дом хрустальный на горе — для нее!
Сам, как пес бы, так и рос — цепи!
Родники мои серебряные,
Золотые мои россыпи!
Весь стол взорвался бешеными аплодисментами.
— Еще пой! — орали за столом. Парни качали головой, а девчонки смотрели на физрука влюбленными глазами.
«Позови физрук любую, в момент в постель прыгнет!» — трезво оценил Игорь реакцию присутствующих девушек на песни и шарм физрука. Стало даже немного завидно.
— Все! Все! На сегодня хватит! — замотал головой физрук, усаживаясь за стол рядом со старшей пионервожатой, которая не сводила с него влюбленного взгляда.
— А слабо плаврук спеть? — спросил здоровенный детина, ростом под два метра, с грубым, красным обветренным лицом.
«Типичный водолазный обжим!» — мгновенно оценил Игорь физиономию громилы.
— Спой, светик, не стыдись! — попросила попутчица из самолета, которую звали, как Игорь ненароком услышал, звали Лара.
— Только для вас мадам! — решился Игорь, протягивая руку за гитарой.
— Мадмуазель! С вашего позволения! — дразняще улыбнулась чертовка, блеснув ослепительно белыми зубами.
Зал притих, ожидая выступления Игоря.
Быстро перестроив гитару с шести на семь струн, Игорь взял пару аккордов и выйдя из за стола, накинул ремень на плечо и сразу запел, не дожидаясь пока наступит полная тишина:
— Ах, гостиница моя, ах, гостиница!
На кровать присяду я — ты подвинешься,
Занавесишься ресниц занавеской —
Хоть на час тебе жених — ты невеста мне.
Бабье лето так и быть, не обидится,
Всех скорее позабыть, с кем не видимся
Заиграла в жилах кровь, коня троянского,
Переводим мы любовь с итальянского.
Наплывает слез туман, а в глазах укор,
Обязательный обман — умный разговор.
Сердце врет:»Люблю, люблю!» — на истерике,
Невозможно кораблю без Америки.
Ничего у нас с тобой не получится
Как ты любишь голубой мукой мучаться!
Видишь я стою босой перед вечностью,
Так зачем косить косой — человечностью?
Коридорные шаги злой угрозою,
Было небо голубым — стало розовым…
Я на краешьке сижу и не подвинулся…
Ах, гостиница моя, ах, гостиница!
Похлопали Игорю дружно, но не так как физруку.
«Но что делать? Путь артиста не усыпан розами», — философски подумал Игорь, передавая гитару назад.
— Спой чего-нибудь веселое! — попросил краснорожий Андрей, которому Игорь сразу отвел место своего напарника.
— Вам тоже девушка веселого хочется? — спросил Игорь, Лару, перебирая в голове песни. После принятия солидной дозы алкоголя это сделать было довольно затруднительно.
— Вы не знаете никаких веселых песен! — надула губки Лариса.
«Нет, именно Лара! Это имя девушке больше подходит!» — решил Игорь, снова притягивая к себе гитару.
Взяв пару аккордов, Игорь запел, нарочито хриплым голосом:
— Сегодня в нашей комплексной бригаде
Прошел слушок о бале-маскараде. —
Раздали маски кроликов, слонов и алкоголиков,
Назначили все это в зоосаде.
«Зачем идти при полном при параде?
Скажи мне, моя радость, Христа ради?
Она мне:»Одевайся!» —
Мол я тебя стесняюся,
Не то, мол, как всегда, пойдешь ты сзади.
«Я платье, — говорит, — взяла у Нади —
Я буду нынче, как Марина Влади
И проведу хоть тресну я,
Часы свои воскресные
Хоть с пьяной твоей мордой, но в наряде!»
…Зачем же я себя утюжил, гладил?
Меня поймали тут же в зоосаде, —
Ведь массовик наш Колька дал мне маску алкоголика —
И на троих зазвали меня дяди.
По столовой пронесся гомерический хохот. Народ смеялся до коликов. Прождав минуту, смотря как народ корчится от смеха, Игорь продолжил петь: —
Я снова очутился в зоосаде:
Глядь — две жены, — ну две Марины Влади!
Одетые животными,
С двумя же бегемотами, —
Я тоже озверел — и встал в засаде!
Наутро дали премию бригаде,
Сказали, что на бале-маскараде
Я будто бы не только сыграл им алкоголика,
А был у бегемотов я в ограде .
Зал прямо катался от хохота. «Кто же из этих симпатичных людей, сидящих в столовой, агент КГБ?» — внимательно смотря на танцующие парочки, подумал Игорь, закуривая сигарету.
