Глава 13. Абстракция убивает
«Выпустите меня отсюда! Выпустите! Выпустите!» — кричал он. Он находился в маленькой комнатке без окон. Он начал стучать по стене, чтобы привлечь внимание. Он вопил: «У вас нет никакого права держать меня здесь!»
Выступавший в роли помощника человек сидел за пультом управления. Он начинал нервничать. Он слышал приглушенные крики мольбы, доносившиеся из другой комнаты. Он посмотрел на своего руководителя и, словно это не было и так очевидно, сказал: «Ему больно».
Но руководитель не проявил никаких эмоций. Абсолютно никаких. Он сказал только одно: «Эксперимент требует, чтобы ты продолжал». Тогда мужчина повернулся обратно к пульту управления, бормоча себе под нос: «Нужно продолжать. Нужно продолжать». Он щелкнул выключателем и снова пустил электрический ток по телу незнакомца в другой комнате.
Незнакомец снова закричал: «У вас нет никакого права держать меня здесь!» Но ему никто не ответил, эксперимент продолжался. Мужчина продолжил истерично кричать: «Выпустите меня! У меня болит сердце! Выпустите меня!» Потом вдруг крик оборвался. Эксперимент закончился.
Когда Вторая мировая война уже подходила к концу, главным архитекторам нацистского движения – Адольфу Гитлеру, Генриху Гиммлеру и Йозефу Геббельсу – удалось избежать заключения, покончив жизнь самоубийством. Однако другим нацистам не удалось избежать правосудия. Они были схвачены и преданы суду за участие в геноциде. Преступления против человечности – одно из многих обвинений, выдвинутых против двадцати четырех самых высокопоставленных нацистов, взятых в плен, большинство из которых были признаны виновными. Но был один человек, отсутствовавший во время Нюрнбергского процесса.
Нацистский оберштурмбанфюрер СС или подполковник Адольф Эйхман играл значительную роль в организации холокоста. Он отвечал за окружение и массовую депортацию евреев и других нежелательных групп людей в гетто и концентрационные лагеря по всей Восточной Европе. Именно он контролировал процесс ссылки невинных мужчин, женщин и детей, молодых и старых, в лагеря смерти. Но после войны он подделал документы и уехал по ним из Германии в Аргентину. На протяжении пятнадцати лет Эйхман жил сравнительно нормальной загородной жизнью под именем Рикардо Клемент, пока его в 1960 году не поймали израильские агенты и не отправили в Иерусалим, где он должен был предстать перед судом.
С поимкой Эйхмана возобновились дебаты на тему того, как вообще мог случиться холокост. Ведь невозможно, чтобы всего лишь несколько извращенных умов устроили геноцид в таком огромном масштабе. Тот объем планирования, организации и технического обеспечения требовал помощи тысяч, если не миллионов, людей. Для этого требовалось участие в реальных преступлениях солдат всех уровней и молчаливого согласия миллионов рядовых немцев.
Некоторые полагали, что это было коллективным намерением, что все население Германии растеряло гуманность и чувство морали. Другие смотрели на это иначе. После войны нацисты говорили: «У нас не было выбора. Мы всего лишь выполняли приказы». Это было как заклинание. Будь то старшие должностные лица, привлеченные к ответственности за свои деяния, или рядовые солдаты и гражданские лица, они отказывались от груза ответственности, перекладывая его на своих начальников. И своим внукам они тоже, наверное, скажут: «Мы просто выполняли приказы».
Профессор психологии Йельского университета Стэнли Милгрэм пытался получше в этом разобраться. Неужели если кто-то, обладающий большей властью, чем у нас, приказал нам сделать то, что противоречит нашему моральному кодексу и нашему пониманию добра и зла, мы бы повиновались? Конечно, это возможно в небольших масштабах, но чтобы в таком массовом?
Поэтому в 1961 году, всего через несколько месяцев после начала судебного процесса над Адольфом Эйхманом в Иерусалиме, Милгрэм придумал эксперимент, чтобы понять уровень нашего подчинения власти. Эксперимент был сравнительно прост. В каждом действии должны были принять участие два добровольца. Один должен был играть роль учителя, а второй – роль студента. На самом деле человек, игравший роль студента, был ученым, привлеченным для участия в эксперименте. Чтобы распределить роли, добровольца просили достать бумажку из шляпы. На самом деле на двух свернутых бумажках было написано «учитель», что создавало иллюзию, будто роли распределяются случайным образом.
Добровольцы, игравшие роль учителей, были на самом деле наняты, им сказали, что они примут участие в исследовании памяти и обучения, и посадили за пульт управления со множеством выключателей. Каждому сказали, что студенту будет задан ряд вопросов. Если студент отвечает на вопрос неправильно или отказывается отвечать, учитель должен повернуть переключатель на пульте управления, чтобы студент испытал на себе действие электрического тока. На самом деле во время всего эксперимента применялся довольно слабый ток всего лишь в пятнадцать вольт, чтобы учителя могли почувствовать, что это такое и каково это по ощущениям.
На пульте управления было 30 переключателей, обозначенных как заряды от 15 вольт до 450. Каждому учителю дали ясно понять, что с каждым новым переключателем электрический ток будет становиться все сильней и сильней. Для этого на панели управления были определенные надписи. Например, диапазон напряжения от 15 до 75 вольт был обозначен как «Легкий электрошок». Над диапазоном в 75–120 вольт было написано «Умеренный электрошок», над диапазоном в 135–180 вольт – «Сильный электрошок». Дальше следовали «Очень сильный электрошок», «Интенсивный электрошок» и «Сверхинтенсивный электрошок», вплоть до диапазона 375–420 вольт с пометкой «Опасность: сильнейший электрошок» и последнего диапазона в 435–450 вольт с красной пометкой «ХХХ». Не могло быть никаких сомнений относительно значения каждого из переключателей.
В итоге через этот эксперимент в четырех его вариациях прошло 160 добровольцев, по 40 добровольцев на каждую вариацию. В одном варианте ученый, игравший роль студента, сидел прямо возле учителя. В другом варианте студент находился в одной комнате с учителем. Учитель мог видеть и слышать реакцию студента на каждый удар электрошока.
В другом варианте студента держали в отдельной комнате. И хотя учитель не мог видеть эффект от удара электрошока, он мог четко слышать крики и протесты студента через стену. Во всех этих вариациях учитель слышал, как ученый, игравший роль студента, сначала изображал дискомфорт, а потом кричал и умолял закончить эксперимент. Он кричал: «Остановитесь! Мне больно!» И еще в одной вариации студент находился в другой комнате, откуда учитель не мог ни видеть, ни слышать его, он мог слышать только глухие удары об стену.
Как и ожидалось, все добровольцы были крайне обеспокоены. Когда они осознавали, что причиняют боль студенту, они смотрели на ученого, стоящего рядом в белом лабораторном халате с планшетом в руке, и спрашивали, действительно ли они должны продолжать. В первый раз, когда доброволец выражал свое желание прекратить эксперимент или отказывался принимать в нем участие, ученый говорил: «Пожалуйста, продолжайте». Если доброволец вновь выражал желание прекратить, ученый говорил: «Эксперимент требует, чтобы вы продолжали».
По мере продолжения эксперимента и перехода к новым переключателям некоторые из добровольцев начинали нервничать. Очень нервничать. Они начинали потеть и трястись. И хотя они чувствовали себя ужасно некомфортно, большинство продолжали эксперимент. Когда они в третий раз просили остановить эксперимент, ученый сухо отвечал: «Крайне важно, чтобы вы продолжили». После четвертого протеста ученый отвечал: «У вас нет выбора, вы должны продолжить». Если протесты продолжались, эксперимент останавливали.
Как вы думаете, насколько далеко бы вы смогли зайти? Сколько боли вы могли бы причинить кому-то, прежде чем остановиться? Большинство из нас ответят, что не зашли бы далеко, что прекратили бы эксперимент еще до того, как нанесли бы кому-то серьезный ущерб. И ученые ожидали того же. Еще до начала эксперимента они предполагали, что всего лишь 2–3 % испытуемых дойдут до конца и что это будут люди с психопатическими наклонностями. Но результаты оказались шокирующими.
Когда добровольцы должны были физически поместить руку студента на источник электрошока, 70 % из них отказывались продолжать эксперимент, не заходя слишком далеко. Когда добровольцы находились в той же комнате, но не должны были дотрагиваться до студента, цифра уменьшалась, уже 60 % отказывались продолжать. Но когда они не могли ни видеть, как корчится от боли студент, ни слышать его криков, всего лишь 35 % отказывались продолжать эксперимент. Это означает, что 65 % добровольцев смогли пройти эксперимент до конца, нажать финальный переключатель и фактически убить человека.
Этот эксперимент многие критиковали за неэтичность, и правильно делали. Примерно 80 % участников эксперимента, проснувшихся тем утром с ощущением, что они хорошие люди, вернулись домой с ощущением, что могли бы убить человека. И хотя они проявляли беспокойство, хотя они нервничали, хотя у них и было чувство, что их действия могут иметь плохие последствия, даже очень серьезные последствия, большинство все равно продолжали участвовать в эксперименте.
После завершения эксперимента, несмотря на то что студенту могло быть плохо или того хуже, добровольцы были обеспокоены собственной виной, настаивая, что они не должны нести за свои действия личную ответственность. Ни один доброволец не проявил беспокойства о благополучии студента. Никто не попросил заглянуть в другую комнату. Их в большей степени беспокоила их собственная шкура.
В конце концов добровольцев опросили и показали, что ученый, игравший роль студента, был цел и невредим. Их заверили, что не было никакого электрического тока и что студент не ощущал никакой боли. Некоторые из тех, кто дошел до самого конца эксперимента, теперь чувствовали раскаяние за то, что они сделали. У них появилось чувство личной ответственности. Другие, наоборот, пытались оправдать свои действия, обвиняя ученых. Они рассуждали так, что, если бы у этого эксперимента были какие-либо последствия, они бы предпочли свалить ответственность на организаторов. В конце концов, они просто выполняли то, что им говорили. Некоторые даже зашли настолько далеко, что начали обвинять студента. Как сказал один из добровольцев, пытаясь как-то оправдать свои действия: «Он был такой глупый и упрямый, он заслужил удара электрошоком».
Любопытно, что практически все добровольцы, отказавшиеся участвовать в эксперименте, узнав, что должны будут причинять боль другому человеку, чувствовали свою ответственность и моральный долг. Некоторые были религиозны, но все они чувствовали ответственность перед некой высшей властью.
Реальность такова, что эксперимент Милгрэма проводился каждый день в офисах по всей стране и по всему миру. Степень абстракции, свойственной современному капиталистическому миру, легче рассмотреть, если шире взглянуть на выводы опыта Милгрэма. Абстракция больше не ограничивается физическим пространством. Чем больше становятся наши компании, тем больше становится физическая дистанция между нами, между нами и нашими подчиненными, между нами и нашими покупателями. Когда дело доходит до таких масштабов, мы больше не можем просто ходить по проходам магазина и считать количество банок с супом на полках. Теперь мы полагаемся на документы, описывающие, сколько товаров мы продали, а сколько произвели. Когда мы через числовые абстракции отстраняемся от человеческих качеств, мы становимся, как добровольцы в эксперименте Милгрэма, способны на бесчеловечное поведение. Как условия, созданные в эксперименте Милгрэма, физическое разделение между нами и теми, на кого влияют принимаемые нами решения, может оказывать существенное влияние на жизни… жизни людей, которых мы не видим и не слышим. Чем более абстрактными становятся взаимоотношения между людьми, тем больше вреда мы можем причинить друг другу.
