ГЛАВА 4

Мертвое Царство. Тоскливое место даже по меркам Лэнга. Если в других частях мира Бездны царят ужас, боль и смерть, то в Мертвом Царстве — только смерть, и ничего более. Безлюдные пустоши, над которыми стелется серый туман, а почва на девять локтей вглубь состоит из костей и черепов. Громадная страна-погост.

Мертвое Царство всегда стояло немного наособицу. Здесь нет власти демонов. Взгляд С’ньяка не достигает сюда, а Йог-Сотхотх не может раскрыть портал. Дворец Нергала находится одновременно и здесь, и в Куре, мире мертвых.

И сам Нергал тоже правит обоими этими мирами — хотя печати Мардука сковывают его тоже, не дают почувствовать подлинной свободы.

Посетители здесь бывают редко. Добровольные посетители — еще реже. Но сегодня один такой все же явился к вратам дворца в виде кошмарного серого черепа.

Возможно, это и был чей-то гигантский череп.

Врата молча растворились. Чистая условность — ни живущему во дворце, ни его гостье не требовались двери, дороги и прочие атрибуты вещественного мира. Им и слова-то не требовались, чтобы слышать друг друга и понимать. Боги не нуждаются в вербальных сигналах для выражения мыслей. Они не скованы ни временем, ни пространством.

Однако даже боги предпочитают использовать зримые образы, когда ведут важные переговоры. Смотреть в глаза собеседнику, видеть его лицо — и не важно, что это лицо выглядит, как пожелается его владельцу. Главное, что сейчас он именно здесь, перед тобой.

Мрачные чертоги озарило чудесным светом, и гулкое эхо отразилось от стен, когда внутрь вошла удивительной красоты женщина. Хрупкая, эфемерная, почти невесомая на вид, но каждый ее шаг заставлял циклопический дворец сотрясаться. Ибо сии древние стены привыкли к легкой поступи духов и вялому шарканью мертвецов — а сейчас среди них ступала сама Жизнь.

Посреди же тронного зала восседала ее полная противоположность.

Сам Нергал, бог смерти.

Страшен был его облик. Нергал предстал перед гостьей огромным, звероподобным и синекожим. Телом выглядящий помесью волка и обезьяны, он обладал пышной гривой и клыкастым, похожим на железную маску лицом, а на шее болталось ожерелье из человеческих глаз. Восседая на троне из окаменевшей крови, Нергал в одной руке держал тяжелый скипетр-булаву, другой гладил гигантского трехглавого пса, а восемь остальных скрестил на груди.

Любой пришел бы в трепет при виде такого чудовища. Но богиня Инанна знала Нергала уже много лет… да что там лет, тысячелетий! И хотя отношения между ними не всегда были приятельскими, сейчас она взирала на хозяина дворца без малейшего страха.

— Небеса Лэнга освещены зарей, и Небесная Дева Инанна вступает в мои чертоги, — глухо произнес Нергал. — Зачем ты явилась сюда, о Прекраснейшая? Ты хочешь бросить мне вызов? Хочешь сразиться со мной?

— Что ты такое говоришь, Владыка Черепов? — захлопала глазами богиня. — Разве же я посмею?

— Не посмеешь, нет, — сумрачно усмехнулся Нергал. — Конечно, не посмеешь. Здесь этого никто не посмеет. Здесь мой чертог. Здесь я необорим. Никто и никогда не сможет одолеть меня здесь. Но если ты не желаешь бросать мне вызов — для чего тогда ты явилась?

— К чему прелюдии? — улыбнулась Инанна. — Ты знаешь, о чем я хочу тебя попросить.

— Ты хочешь, чтобы я не вмешивался.

— Ради старой дружбы, — потупила глаза богиня.

— Дружбы?.. Была ли она — дружба?..

— Что-то, во всяком случае, точно было. Когда-то. Разве нет?

Вместо ответа Нергал смерил Инанну внимательным взглядом. Та с готовностью откликнулась, пуще прежнего озаряя мрачный зал дивным, чарующим сиянием. Тени отступили, разбежались по углам, не в силах находиться вблизи живого чуда.

Инанна явилась Нергалу во всем своем блеске, красоте и величии. Чтобы произвести наилучшее впечатление, она захватила все семь своих важнейших атрибутов. С плеч богини ниспадало Одеяние Владычиц, главу украшала Диадема Матери, лоб обвивала лента Прелесть Чела, на шее висело лазуритовое ожерелье Восхищения, в ушах были серьги из окаменевших слез, на запястьях — золотые обручи чистого света, а талию обнимал Пояс Любви.

Те самые атрибуты, что стали когда-то предметом великой ссоры между ней и Эрешкигаль…

Но эти божественные сокровища меркли и бледнели в сравнении с их хозяйкой. Сейчас богиня любви воплощала в себе саму Красоту, воочию являла живой идеал. Недоступный, недостижимый и бесконечно прекрасный.

И даже каменное сердце Нергала застучало чуть быстрее при виде сей благодати.

Невидимые губы коснулись запястья Инанны. Та чуть заметно улыбнулась, но ничего не сказала.

— Инанна, — разомкнулись уста бога смерти. — Иштар. Ашторет. Исида. Парвати. Афродита. Венера. Фрейя. Лада. Гуаньинь. Как много имен у тебя, богиня…

— Разве ты мне в этом уступишь? — усмехнулась Инанна. — Нергал. Анубис. Яма. Аид. Плутон. Эрлик. Чернобог. Яньло-ван. Миктлантекутли. Ты гораздо старше меня, о Владыка Черепов.

— Не настолько уж я и стар, Прекраснейшая. Выпьешь чего-нибудь? Или, быть может, отведаешь граната? — сотворил спелый плод Нергал.

— Благодарю, я не голодна.

И все же Нергал накрыл дастархан. В воздухе повисла парчовая скатерть, уставленная редчайшими яствами из десятков миров. Инанна лукаво посмотрела на бога смерти и чуть надкусила крупный дуриан. Вопреки своей естественной природе, тот источал нежнейшее благоухание.

Нергал же ничего есть не стал. Конечно, богам вообще не требуется пища, но не одного голода ради мы садимся за стол. Однако вкусы владетеля Царства Мертвых таковы, что способны отбить аппетит у его сотрапезников — а этого ему сейчас не хотелось. Столь мила, чудесна и удивительна была Инанна, что даже бог смерти страшился обидеть ее пусть самой малостью.

— Помнишь ли ты, как в прошлый раз мы были здесь с Энлилем? — осведомилась Инанна. — Он поминал тебя потом множеством добрых слов…

— Не лги мне, Прекраснейшая, — саркастично улыбнулся Нергал. — Владыка-Ветер ненавидит меня, и мы оба это знаем. Скорее он откусит себе язык, чем скажет обо мне иное, кроме злословия.

— Ну не так уж он тебя и ненавидит. Он же приходил сюда, разве нет?

— Только потому, что ему нужен был посредник для той встречи в Кадафе. Хотя ему совершенно не следовало извиняться перед Йог-Сотхотхом. Тот не был расстроен гибелью Хумбабы. Она его даже порадовала.

— Я так ему и сказала, — пожала плечами Инанна. — Им ведь было очень трудно пополнять такульту…

— Да, вплоть до покорения Серой Земли оно медленно, но неудержимо таяло, — согласился Нергал. — Одних только рабов совершенно не хватало, а свежих поступлений почти не было. За без малого шестьдесят веков Кадаф не завел ни одного нового архидемона. Если бы Гильгамеш не убил Хумбабу, а Безумный Араб — Аммаштара, Йог-Сотхотх, пожалуй, сам бы прирезал одного-двух…

— Уверена, что так бы оно и было. И Энлиль понимал все это не хуже нас. Но он принципиален, как никто. Из-за Гильгамеша была нарушена договоренность — и Энлиль не смог тому воспрепятствовать. Он счел, что это делает его отчасти клятвопреступником.

— Давняя история, — отмахнулся Нергал. — К чему ты вдруг вспомнила о ней сейчас, Прекраснейшая?

— В тот раз ты не занял ни той, ни другой стороны. Ты остался посередине, не был ни холоден, ни горяч. Отчего бы тебе и сегодня не поступить так же, о Владыка Черепов?

— Над Инкваноком полыхает заря, а тот смертный маг идет по нему, словно бык по пашне. Так ли уж важно мое участие или неучастие?

— Твое участие или неучастие может решить исход этой войны. Ты обладаешь огромной силой, Нергал Месламтеа…

— Дагон тоже ею обладал — помогло ли ему это?

— Дагон был много слабее тебя, и мы оба это понимаем.

— Да, Дагон всегда был слабохарактерен, если не сказать труслив, — согласился Нергал. — Он опустился до того, что стал прислуживать демонам…

— …Чего, уверена, никогда не сделаешь ты.

Нергал еще немного помолчал. Потом медленно сказал:

— То, что я не служу демонам, вовсе не означает, что я стану служить смертным. Если помнишь, я отказался помочь Мардуку.

— Но мешать ему ты тоже не стал, — напомнила Инанна.

— Лэнг тогда был силен как никогда, — отмахнулся Нергал. — А Мардук… Мардук был обычным смертным. Я был уверен, что его просто поглотят, как всех предыдущих. И мне не было до этого дела.

— Ты никогда не любил смертных, — понимающе кивнула Инанна.

— Я не испытываю к ним неприязни, — возразил Нергал. — Но симпатии они у меня тоже не вызывают. Слишком уж много я их повидал — живых, мертвых… не уверен даже, в каком виде они хуже. Их переполняют пороки… многие из них отличаются от демонов только названием. А человек, которому ты помогаешь в этот раз… он не Мардук.

— Но он во многом на него похож.

— Нравом — да, возможно, — согласился Нергал. — Я помню его, этого твоего Креола… Однажды мы с ним встречались… он призвал меня… Я это хорошо помню…

Да, он помнил тот случай. Пятьдесят веков назад архимаг Креол призвал Нергала в одном из его собственных храмов. Затерянном в песках древнем храме, где все еще иногда собирались адепты Нергала. Креол наложил бессчетное множество печатей и превратил его в мощную магическую клеть, из которой даже бог не мог вырваться.

По крайней мере, быстро.

Нергала это возмутило и чуточку оскорбило. Его, бога смерти, поймал в ловушку какой-то смертный маг! Словно какого-то вшивого демона!

Вопиющая наглость!

Но в то же время Нергал был и немного впечатлен. Боги уважают тех, кто способен преодолеть границы возможного, — и порой вознаграждают их за дерзость.

Впрочем, чаще они испепеляют их молниями или превращают в мелких животных.

Однако у Нергала в тот день было хорошее настроение, а дома ждала возлюбленная Эрешкигаль. Ему не хотелось тратить время и силы на разламывание всех этих печатей. Так что он решил проявить снисходительность и исполнить желание мага, сумевшего пленить властелина мертвых.

Правда, Креол чуть было все не испортил, предъявив список аж из семнадцати желаний. Но Нергал, взглянув на глиняную табличку, поднапрягся, расправил плечи, и храм начал трескаться.

Увидев, как рассыпаются его печати, Креол резко снизил аппетиты. В конечном итоге Нергал исполнил всего одно желание из списка, выбрав его случайным образом, броском монеты (божья воля одарила ее семнадцатью гранями). Именно так Креол обрел Ме Разделенной Крови — способность не умирать, будучи разрубленным на части.

Воистину поразительный талант — причем безо всякой магии!

А если бы Нергал исполнил все семнадцать, Креол стал бы вообще неубиваем. Он ведь желал и вечной молодости, и абсолютной неуязвимости, и иммунитета к ядам и болезням, и нечувствительности к боли, и умения не дышать, и защиты от враждебных чар, и несгораемости… в общем, перечислил все-все-все, что помогло бы подольше прясть жизненную нить.

— Ох уж эти маги… — добродушно проворчал Нергал. — Они всегда считают, что достаточно меня призвать и я сразу начну перед ними отплясывать…

— И часто с тобой такое случается? — посочувствовала Инанна.

— В последний раз меня призывали… — задумался Нергал. — Гм… да вот в этот самый мир, из которого к нам сейчас вторглись. Рари-7148. Не на Серую Землю, правда, а на противоположный конец планеты, в один оазис посреди пустыни. Двенадцать лет назад. Была там одна молодая, но очень честолюбивая волшебница, которая хотела…

— …Бессмертия? — предположила Инанна.

— А чего же еще? Они всегда этого хотят. Но в отличие от этого твоего Креола, печати у нее были совсем слабенькие. Они вряд ли удержали бы и простого утукку, а меня… о-о-о… Они сломались от одного моего дыхания.

— И что же ты с ней сделал?

— Да ничего. Там при ней был телохранитель… какой-то юнец с двумя мечами. Он так дерзко на меня ринулся, когда я разломал печати… знаешь, он был абсолютно уверен, что победит. Такой самонадеянный наивняга. От неожиданности я взмахнул рукой и, кажется, слегка оцарапал ему лицо… но после этого мне стало смешно, я невольно расхохотался и ушел. А он, по-моему, ужасно обиделся, что я не воспринял его всерьез.

Инанна вежливо улыбнулась. Погрузившийся в воспоминания Нергал рассеянно теребил свое ожерелье. Каждая бусина в нем имела собственную историю, каждое око когда-то сидело в глазнице великого героя, чародея или короля.

— Ты полагаешь, он в самом деле сумеет стать богом? — спросил Нергал задумчиво. — Этот твой Креол?

— Все мы шли к этому разными дорогами, — осторожно ответила Инанна. — Возможно, его путь будет таким.

— Возможно… Но знаешь… если даже он добьется желаемого — он разочаруется. Он разочаруется сразу же. Такие всегда разочаровываются, когда до них доходит, что к безграничному могуществу прилагаются и безграничные обязанности…

— Многие разочаровываются, — согласилась Инанна. — Дети хотят скорее повзрослеть, а взрослые хотят вернуться в детство…

— Вернуться в детство невозможно… — мрачно произнес Нергал. — Зато возможно… кхм…

Бог смерти тоскливо оглядел себя и свое окружение. Снова повертел меж пальцев ожерелье из человеческих глаз.

— Ты ведь помнишь, как я стал таким, Прекраснейшая? — спросил он.

— Это произошло задолго до моего рождения, — мягко ответила Инанна. — Но я, конечно, слышала об этом…

— Я был когда-то таким же, как ты… — произнес Нергал, глядя мимо собеседницы. — Юным богом. Я тоже заботился о своей пастве, день и ночь думал о их бедах, старался помочь всем, кому возможно… Я выворачивался наизнанку, чтобы только им жилось лучше… Но раз за разом я натыкался на неблагодарность…

— У нас очень неблагодарная работа, — согласилась Инанна. — А у тебя — в особенности.

— Тогда у меня был более широкий профиль. Я занимался буквально всем — и теперь понимаю, что зря. Те, кого все устраивало, воспринимали это как должное или даже жаловались, что мало. У кого был дом — жаловался, что не дворец. А у кого был дворец — жаловался, что слишком маленький. А у кого дворец был такой большой, что больше некуда, — жаловался, что от спальни до столовой далеко ходить. Все хотели большего, все просили большего. Мало, мало, всем всегда было мало! Ну а те, у кого действительно были проблемы, винили в них исключительно меня. Кто-то умер — виноваты боги! Неурожай — виноваты боги! Каблук сломался — виноваты боги! Словно это я, я лично целыми днями сидел и думал — как бы это мне еще напакостить вот этому конкретному человечку?! Они вели себя так, словно я им что-то задолжал!

— Но ты все-таки действительно кое-что им задолжал, — мягко напомнила Инанна. — Ба-хионь.

— Ты имеешь в виду те крупицы, которые каждый из них выделяет непроизвольно?! — презрительно фыркнул Нергал. — О да, это для них очень тяжелый труд! Растения при фотосинтезе выделяют кислород, и только благодаря этому смертные не задыхаются — но они бы ужасно удивились, если б растения вдруг потребовали что-то взамен! А они требовали с меня постоянно! Даже те, кто в жизни не вступал в храм, кто в жизни не принес ни единой жертвы, все равно предъявляли претензии… собственно, эти предъявляли их больше всех! И так продолжалось очень, очень долго… пока я наконец не устал утираться от плевков. Я утратил веру в людей, и мое сердце ожесточилось, напитавшись Тьмой. Я преисполнился ненависти к своей пастве — и они познали эту ненависть в полной мере. По воле моей мертвые поднялись из земли, съели живых и превзошли живых в численности. После этого меня окончательно перестали любить. После этого меня только боялись и ненавидели… но теперь это была справедливая ненависть. Заслуженная. И оставшись один посреди мертвой пустыни, я наконец познал покой.

— Все мы иногда испытываем такое искушение… — вздохнула Инанна. — Но разве это сделало тебя счастливым?

— Нет. Даже самое безграничное могущество вовсе не означает счастья. Но я понял это, когда было уже слишком поздно…

Воцарилось грустное молчание. Большинство богов довольно смутно помнит свое смертное бытие, но почти все втайне по нему скучают. Скучают по беззаботному времени, когда все было просто и понятно, а на плечах не лежало никакой ответственности…

Почти никакой.

— Что станет с Лэнгом, если ты одержишь верх? — спросил наконец Нергал.

— Ты прекрасно знаешь это сам, — покачала головой Инанна. — Но на тебе это не отразится.

— Не отразится? Отчего же?

— Оттого, что ты не зависишь от такульту. Ты ведь не демон, Нергал Месламтеа, Дикий Бык Небес.

— Давно меня уже так не называли… — издал рокочущий смешок Нергал. — Скажи-ка, дорогая свояченица, понимаешь ли ты, о чем просишь?.. Понимаешь ли, КОГО просишь? Я бог смерти!

— Но смерть — неотъемлемая часть жизни. Тебе ли не знать этого? Мне ли не знать этого? Разве не связывает нас любовь к той, что была воплощением смерти?

— Любовь… — горько усмехнулся Нергал. — Воплощение смерти… Она не воплощение смерти, Прекраснейшая… У нее было имя… И не одно… Моя Эрешкигаль… Моя Инпут… Моя Кали… Моя Персефона… Моя Прозерпина… Моя Хель… Моя Морана… Моя Хине-нуи-те-по… Ты ее помнишь?..

— Помню, — ровным голосом ответила Инанна.

— О, что за огонь горел в ее глазах! Как прекрасна она была в своем хладном величии, моя королева мертвых! Сколько счастливых часов мы пережили вместе! Мои чертоги были полны счастья, когда она была здесь, со мной! — воздел все десять рук Нергал. — Я ведь действительно любил твою сестру, Прекраснейшая… Любил больше собственной жизни… А ты отняла ее у меня… Ты все равно что убила ее…

— Ты прекрасно знаешь, что у меня не оставалось выбора, — печально произнесла Инанна. — И ты знаешь, что она сама этого хотела…

— Знаю. Я не виню тебя, Прекраснейшая. Но и свыкнуться с потерей не могу. Ты сама-то свыклась?

— Свыклась, — коснулась груди Инанна. — Она ведь по-прежнему живет во мне.

— В буквальном смысле или в переносном?

— В обоих. Я ведь тоже любила ее, Нергал Месламтеа. А она любила меня. Мы страшно поссорились когда-то… но все это давно в прошлом. Теперь мы навсегда едины.

— Да… А вот меня ты не пригласила…

— Мы обсуждали это, но решили, что спешить не стоит. Возможно, когда-нибудь потом… если ты захочешь, конечно.

— Захочу ли?.. — с сомнением переспросил Нергал. — Не знаю. Не думаю, что это мое. Я всегда предпочитал одиночество, ты же знаешь. Но все же я буду рад получить приглашение.

— Может быть, позже, — повторила Инанна. — Позже. А пока что… быть может, я смогу заинтересовать тебя деловым предложением? Если ты его примешь, мы оба окажемся в выигрыше…

— Слушаю.

— Мы оба знаем, что, победит ли Креол или проиграет, Лэнг необратимо изменится. И печати Мардука неизбежно будут разрушены. А значит, ты, как и все прочие, перестанешь быть узником Лэнга. И тогда…

Нергал слушал очень внимательно. А когда Инанна закончила излагать свой план, медленно прикрыл глаза. Ему пришлось по душе ее предложение.

— Ты… в самом деле позволишь мне это? — недоверчиво переспросил он. — Это серьезное решение…

— Очень серьезное. Да. Поверь, я долго это обдумывала и считаю, что это необходимо. По крайней мере на данном этапе.

— В таком случае, твое предложение принято, — сказал Нергал. — Ступай с миром, Прекраснейшая, и делай, что собралась. Нергал Месламтеа не станет тебе мешать.

В знак своей клятвы он сотряс землю. Все Мертвое Царство вздрогнуло, небо раскололось молниями, а дворец-череп пошел трещинами.

— А как насчет помощи? — быстро уточнила Инанна.

— Не проси слишком многого, — нахмурился владыка мертвых. — Я займу нейтральную позицию — будь благодарна уже за это.

— Я безмерно тебе благодарна, дорогой зять, — улыбнулась Инанна. — И теперь, с твоего позволения, я откланяюсь.

Нергал кивнул, не глядя в ее сторону. Могучий, страшный и грустный, он вновь оставался в своем бесконечном одиночестве. Инанна шагнула в другой мир, и вдогон ей донеслось:

— Прекраснейшая… Если однажды передумаешь… у меня всегда будет для тебя гранат.

— И возможно, когда-нибудь я соглашусь его вкусить… — чуть слышно прошептала богиня.