Глава 42
Солнце медленно карабкается к полудню. Рядовой Четырнадцатого Фузилерного полка Химеки Тантален утер со лба пот и поправил каску. Ну и жарища же, прости Единый!
Танталена призвали на службу только в прошлом месяце. Его полк – один из тех, что влились в состав действующей армии несколько дней назад. Совсем еще молодой парень, Тантален пока что ни разу не участвовал и даже не видел настоящих сражений.
В родной деревне жизнь была терпимая. Даже хорошая, можно сказать. Тантален был охотником – настоящим снайпером, запросто мог попасть в глаз белке на вершине дерева. Привольно весной в рокушских лесах – птицы щебечут, аромат трав дурманит…
В солдаты Танталена забрили нечестно. Была у него невеста – черноглазая Тализинья. Первая красотка на селе – все парни по ней сохли, а она только на жениха смотрела, на своего Химеки. Этой осенью собирались свадьбу играть.
Только вот староста решил на Тализинье своего сына женить. И устроил подлость, старый змей. Когда бросали жребий, кого в рекруты отправлять, специально схитрил, подсунул черный камень именно Танталену.
Теперь долгих пять лет в шинели ходить придется… Дождется ли любушка?… Или все ж таки выйдет замуж – не за сына старосты, так еще за кого?…
Ох, вряд ли дождется – шутка ли, столько ждать… Так и вся молодость пролетит…
За истекший месяц Танталену уже вдолбили, что в армии служить – это не пни корчевать. Учили в основном зуботычинами – как правильно одеваться-обуваться, как за фузеей ухаживать, как в строю ходить.
А теперь вот – марширует по чужой земле, глядит на такое, чего раньше и во сне не видывал.
В капральство Тантален попал хорошее. Капрал Ростопчан, коего все называют попросту дядькой Цветро, старик незлой. Палкой дерется редко и только за дело. Двадцатый год воинскую лямку тянет, поседел уж на службе. Усищи, вон, белоснежные, но закручены лихо, воском сдобрены.
В рокушской армии и такие тоже есть – подписавшие бессрочный контракт. Несладко, конечно, до седой бороды шинель таскать, зато им денежку хорошую платят, не то что «кратковременным». Пять лет-то любой отслужит. А у «бессрочников» в солдатских слободах и жены есть, и дети. У кого так вовсе по нескольку жен – в одной слободе одна, в другой другая, в третьей третья…
Лария… Странное здесь все, чужое, незнакомое. Дома какие-то неправильные, не такие. Девушки на рокушьянок не похожи – волосы у всех пшеничные, очи лазурные, губы красной краской намазюканы. А декольте чуть ли не до пупа – добро только что наружу не вываливается. Глаза сами так и тянутся – стыдно, неловко, а ничего не сделаешь!
Их фузилерский полк идет в голове колонны, сразу за Четвертым Гусарским. Нет хуже, чем за кавалеристами топать – так и гляди, как бы в лошадиную какашку не вступить.
Солдаты шагают свободно, не в ногу, мундиры у всех расстегнуты. Иные вовсе сняли, несут на плече, вместе с фузеей. Жарища с утра смертная – июнь заканчивается, не шутка. Всякий нет-нет, да и глянет в небо с мольбой – дождичку бы, хоть чуточку!…
Хорошо хоть, скоро уже отдыхать. Войско возглавляет не кто-то там – сам батюшка Хобокен! Дед двоюродный, когда жив был, частенько приговаривал: «Железному Маршалу победа – супруга верная, а солдаты – сыновья родные».
Дед небось знал, про что говорит. Все-таки тридцать лет шинель проносил, в гренадерских войсках. В Ларию походом ходил, в Каридош, даже в Геремиаде побывал. Аккурат за год до армейской реформы в отставку вышел.
Вот бы старик порадовался, узнав, что внук тоже у Хобокена под началом служит…
При Железном Маршале походный порядок другой, не как у всех. Отдых – не ночью, а днем, когда солнце палит нещадно. А вечером, когда жара спадет, идти дальше – по прохладе, со всей приятностью.
Эх, поскорей бы уже на привал – пить охота, мочи нет…
– Что, молодой, жажда глотку дерет? – прищурился капрал Ростопчан.
– Дерет, дяденька, – виновато кивнул Тантален.
– А нечего было к фляге каждый шаг прикладываться, – наставительно сказал старик. – Водицу на походе понапрасну не расходуй, терпи до последнего. Много выпьешь – только еще хуже будет.
– Да как же терпеть-то, дяденька, если во рту сушь такая?! – взмолился Тантален. – Точно Единый в нем пустыню сотворил!
– Только Единому и дела – тебе, дураку, пустыни в роту творить, – хмыкнул Ростопчан. – Учись, молодой, пока дядька Цветро жив. Отхлебнул глоток – не глотай разом, а подержи в роту-то, пополощи, чтоб нёбо смочить. Тебе ведь по правде не пить охота, а просто слюни все от жары пересохли. Хлебца горбушку пожуй, сухарик – чтоб в роту пусто не было.
Тантален слушал, вздыхал и все глядел по сторонам – нет ли ручья или хоть прудика? Фузея тоже вот плечо натерла – вроде и не слишком тяжела, а рука уже занемела…
– Да ты не перекладывай зря фузею с плечо на плечо, – покачал головой капрал. – Не полегчает, не колгочи без толку. Приноровиться надо – тогда и тяжело не будет. Тут, братец, в привычке все дело…
– Шибко жарко, дяденька… – утер взмокшие волосы Тантален.
– Знаю, что жарко, знаю, – кивнул Ростопчан, доставая из кармана смятую бумажку. – Ну, еще разок повторить, что ли…
Со всего капральства потянулись солдаты. Эти бумажки в армии уже запомнили – такие выдали всем унтер-офицерам. Своего рода миниатюрный «разговорник» – несколько серых фраз с переводом на рокушский. До начала следующего сражения строго велено каждому рядовому выучить назубок.
Все равно на переходе делать нечего – мозги аж плавятся на солнцепеке.
– Це-ра-ка аш… аш… ашьтьях си, – по слогам прочел капрал. – Церака ашьтьях си. По-нашему, значит, «штык в землю»! Ну-ка, молодой, повтори!
– Еще раз прочти, дяденька?… – попросил Тантален, заглядывая в бумажку.
Читать-писать он не умеет. Вечно пьяненький деревенский жрец с грехом пополам учил крестьянских детей грамоте, но Тантален всегда предпочитал бегать в лес или на речку.
– Церака ашьтьях си, – терпеливо прочел еще раз Ростопчан. – Повтори.
– Срака – аж укуси! – повторил Тантален.
Солдаты весело загоготали. Седоусый капрал цыкнул зубом, тоже с трудом сдерживая усмешку.
– А что там еще, дяденька? – спросил покрасневший Тантален.
– «Цурукту» – значит, сдавайся, – вернулся к началу списка Ростопчан. – «Шу марехци танкай?» – «где твой командир?», «ху сшири тераца си» – «руки за голову», значит…
– Эх, ну и корявый ж язык!… – покрутил головой дюжий фузилер.
– У болотников и то поглаже…
– Да болотники по-нашему, по-рокушски говорят, токма корявенько…
– Да зачем мне вабще енту бредень учить?… – шмыгнул носом щербатый солдат. – Я с серой крысой не языком, а штыком балакать буду! Небось поймет!
– Нишкни, козявка! – прикрикнул капрал. – Маршал-батюшка наказал учить – значит, будешь учить, никуды не денешься!
Вдоль дороги потянулась живая изгородь. Армия подошла к месту сегодняшней стоянки – к городу Политай. Из-за ярко-зеленой растительности на идущих и едущих солдат смотрят тысячи глаз – похоже, встречать рокушцев собрались все, кто только может передвигаться.
Ларийцы пялятся на явившееся войско с раззявленными ртами. Паладины в серебристых доспехах, гренадеры-эйнхерии с синеватой кожей, размеренно вышагивающие дэвкаци с огромными молотами, громадные треноги Стальных Солдат. Медленно плывущий в небесах коцебу вызывает пораженные возгласы.
Отовсюду летят букеты цветов. Девушки подбегают к офицерам и рядовым, надевая им венки, протягивая съестное и бутылки вина. Многие норовят чмокнуть какого-нибудь солдатика в щеку, а то и в губы. Усатые вояки смущенно ухмыляются, распихивая по ранцам подарки и принимая поцелуи.
Вот паладины не смущаются. На родном Каабаре они привыкли к радушным встречам. Серебряные Рыцари кивают ларийцам, осеняют их символом иштарианства – перечеркнутым кругом. Благородная осанка и одухотворенные лица необычных латников сразу привлекли внимание – самые предприимчивые красотки кое-где уже пошли на приступ.
Королевскую карету облепили со всех сторон. Черные Драгуны ругаются, щедро раздают затрещины и зуботычины, распихивают зевак, но те лезут и лезут, выкрикивая верноподданнические возгласы. Каждый старается крикнуть как можно громче, приветствуя рокушского короля.
– Да здравствует король Обелезнэ!… – несется отовсюду. – Да здравствует освободитель Ларии!…
Серые ведь полностью вырезали местную королевскую семью. О том, что одна принцесса уцелела, почти никто и не знает. Естественно, многие полагают, что после победы на трон воссядет либо кто-нибудь из рокушских принцев, либо сам король Обелезнэ Первый, объединив страны в одну.
Нельзя сказать, что это сильно всех радует… но ведь лучше уж так, чем под владычеством серых.
Бокаверде Хобокена тоже облепили – но уже не просто зеваки. Маршала-эйнхерия встречают старые сослуживцы и даже противники. Те, кто знал его по прошлым кампаниям, воевал вместе с ним и против него. Престарелые солдаты, офицеры, даже какой-то генерал, увешанный орденами. В глазах ветеранов стоят слезы – спустя двадцать лет они вновь встретились с величайшим полководцем в истории этого мира.
– Рокушцы идут!!! – вопят мальчишки, размахивая шапками. – Железный Маршал идет на серых!!!
– Эх, ну и народ же, ну и народ… – сердито бормочет капрал Ростопчан. – Назойливы, точно мухи… Батюшка маршал устал верно, ему отдохнуть надо, так нет – словно в тиски живые поймали…
– Да на кой ему отдыхать-то, дяденька? – удивился Тантален. – Он же все равно мертвый, поди?…
– Нишкни, неразумный! – прикрикнул капрал. – Наш маршал всегда живой! Его и могила не удержала – вот он каков! Самому Демону рог вырвал!
Тантален почесал в затылке. Он слыхал, что маршала Хобокена и дивизию «Мертвая Голова» вынул из гроба новый королевский министр – великий и ужасный колдун, спустившийся с Луны на летучем острове. Этого колдуна в армии не на шутку боятся – хоть и свой, хоть и союзник, а только очень уж грозен.
Колдун – он и есть колдун, от него добра не жди.
Но Тантален слыхал и совсем другую версию. Слыхал, что маршал Хобокен и дивизия «Мертвая Голова» на том свете сражались с полчищами самого Демона. Тяжелая битва шла двадцать долгих лет, но в конце концов Железный Маршал, разумеется, одержал победу, вырвал Демону рог и вывел своих гренадер обратно в мир живых.
По войску эта легенда ходит во множестве вариаций. В ее истинности никто не сомневается – уж если кому и под силу разбить полчища Демона, так только Железному Маршалу.
Легионы серых после такой победы – пустяк, прогулка по орехи.
– Эй, молодой, об чем задумался? – пихнул Танталена капральский локоть. – Разувай ноги – отдыхать будем.
Фузилер опомнился. Колонны замедляют ход – армия подошла к месту ночевки. Если, конечно, это можно так назвать – к ночи здесь никого уже не останется.
Ночевать сегодня велено с полудня до девяти вечера.
Лагерь развертывается быстро, сноровисто, первым делом окружив себя защитным кольцом из бекетов. Солдаты уже таскают отовсюду дрова, у колодцев выстроились очереди. Кавалеристы расседлывают и поят коней, артельные получают пайки для рот. Тантален тоже сбегал к ближнему ручью – наполнил флягу.
– Дядька Цветро, чего сначала варить велишь – суп или кашу? – крикнул артельный.
– Спервоначалу суп, – степенно ответил Ростопчан. – Ушицу. Похлебаем горячего и дрыхнуть. А к вечеру гречу сваришь – перед походом животы набить.
– Я сегодня петуха раздобыл, – похвалился артельный, показывая тушку. – Потушим с гречей да с морковкой, а?…
– Эхма, жирный-то какой!… – одобрительно цокнул языком капрал. – Обязательно потушим. Маслице-то есть?…
– Есть. И сальца найдем, – кивнул артельный. – Вот еще б винца красненького бутылочку – я б такое блюдо отгрохал, какого и короли не едали!
– Винца, говоришь?… – задумался капрал. – Винца-то как раз нету, такие пироги… Винца нету, зато смекалка есть… Эй, молодой!
– Ась?… – обернулся Тантален.
– Поручаю тебе первое ответственное задание. Вот тебе цельная серебряная кругляха – где хошь разыщи мне бутылку красного вина, одну штуку.
– Так точно, дяденька, я мигом! – козырнул фузилер, пряча монету в карман. – Только где ж мне ее разыскать-то?
– Я тебе сейчас, молодой, не дяденька, а зеньор капрал, – наставительно заметил Ростопчан. – Живо, живо – солдат Хобокена должон быть быстр, находчив и решителен! Токма уговор – не грабить, не воровать! Вон, профоса видишь?… Небось надает лозанов по заду!
Тантален еще раз козырнул и зачесал в затылке, размышляя, где ж его взять-то – вина красного. В родной деревне деды баяли, что в Ларии даже в реках вино течет вместо воды – только теперь-то видно, что враки все…
Молодой фузилер повертел головой, ища, у кого спросить. Взгляд зацепился за упомянутого капралом профоса – справляет экзекуции возле офицерской палатки. Наотмашь хлещет дюжего карабинера батогом и приговаривает:
– Не мародерствуй, быдло, не мародерствуй!… Рокушский штык не для грабежей изготовлен, не для грабежей!…
– Да мне ж тетка сама дала!… – в промежутках между ударами вопит карабинер. – Сама гусака отдала!… Еще в руки совала – бери, солдатик, бери, кушай!… Аппетиту еще пожелала приятного!…
– Ну так ясное дело! – согласился профос. – Коли фузею к пузу приставить, так любой сам отдаст, да еще приятного аппетита пожелает! Но по новому правилу гусак теперь только с батогами в комплекте идет! Так что приятного аппетита, кушай!…
Тантален неодобрительно покачал головой. И чего полез, дурак? Тут поселяне сами прут толпами, угощением всяким кланяются. А этот на вшивого гусака польстился…
В армии это дело крепко-накрепко в головы вколотили – обывателей не обижать понапрасну, не озлоблять против себя. Местные должны понимать – освободители пришли, а не воровская шайка.
– Браток, где б тут винца достать красного? – спросил профоса Тантален.
– Винца?… – задумался тот, почесывая плечо.
– Вона колодезь на околице!… – махнул рукой карабинер, пользуясь передыхом. – Там рядом тетка вином торгует, я видел, когда…
– …за гусаком своим ходил, – закончил профос. – Двигай живей, молодой, а то все вычерпают…
Подбежав к колодцу, Тантален тяжело вздохнул. Уже никого нету. Только солдаты в очередь выстроились – воду набирают. Тантален спросил у них – да, была тут тетка с вином самоваренным, да только уж давно ушла. Мгновенно весь товар раскупили.
Может, в избе какой спросить?… Ротный посланец потыкался туда, сюда, но везде только разводили руками. Он не один сообразил поискать по селянам – крепкие напитки из деревни точно насосом выкачали.
Ну не в город же бежать – тут и за час не обернешься…
Может, одолжить тогда у кого?… Поспрашивать по ротам – глядишь, у кого лишняя капелька найдется… Все ж свои люди, земляки, должны делиться…
Вот как раз рота – и тоже из их Четырнадцатого Фузилерного. Удачно. И тоже обедать собираются – котел кипит, артельный укроп подбрасывает. По запаху – вроде как суп. Рыбный.
Солдаты все делом заняты – кто сапоги чистит, кто штык точит, кто мундир на кусте распяливает, тенек устраивает. Кто и просто трубку раскуривает. Капрал – тощий жилистый усач – наставляет таких же, как Тантален, молодых рекрутов.
– Ну, братишка, покажи-ка, как фузею к бою готовить?
– Берем, значит, штык… – задумался фузилер. – Берем штык и вставляем его в фузею…
– Не, братишка, вставлять ты бабе своей будешь, – возразил капрал. – А штык к фузее примыкают!
Тантален подошел, нашаривая к кармане выданную монету, и спросил:
– Дяденька, того, а винца красного не найдется чуток?…
– …и запомните, сынки, если фитиль подожжен, зеньор Граната нам больше не друг!… – продемонстрировал тяжелую осколочную гранату капрал. – К врагу его, со всего размаха!… Чего говоришь, братишка?…
– Винца, говорю, – показал ведро Тантален.
– Винца, винца… – задумался капрал. – Да ты чего меня спрашиваешь-то, братишка? Артельного спрашивай, он у нас по этой части.
Артельный вина не дал, хоть у него и было. Пожадничал. Да Тантален и не надеялся – потому и спрашивал капрала. Успел усвоить – у нормального артельного даже воды пресной не допросишься, а не то что вина. Такая уж их хомячья натура – все к себе, все в свою роту. Если что в лапы попало – ни за что не выпустит.
Ну и Демон с ним. На этой роте свет клином не сошелся, можно и до соседей дойти.
– …если видишь сапера бегущим – беги за ним! – донеслось вслед очередное наставление капрала.
Соседняя рота оказалась гренадерской. Молодежь обступила седоусого старика, степенно курящего трубочку. Никто не двинется, не шелохнется – все словно обратились в слух. Тантален тоже подошел поближе, прислушался.
– …так вот и было дело. Ворвались в южное королевство Каридош серые. Да так ворвались, что аж пыль столбом пошла. Король их видит, что дело плохо, да и давай нашему королю челом бить. Мол, спаси-помоги, добрый сосед, государь рокушский! Не забыл ли, что сынок мой старший на твоей внучатой племяннице женат? Родня ж мы с тобой! Не под силу мне одному с серыми совладать, раздавят меня, будто таракана запечного! А у тебя есть Железный Маршал – ради Единого, пришли его на помощь! Ну, король Заричи тотчас призвал под свои светлые очи нашего батюшку, повелел брать войск, сколько потребуется, да самым скорым ходом спешить соседям на подмогу. Батюшка наш королю поклонился, сел на корабль и поехал в далекую страну Каридош. И нас с собой кликнул. Не мало нас там было, не много, а в самую тютельку.
– А какой он – Каридош? – спросил молодой гренадер.
– Ох, братцы, какой… – подкрутил ус старик. – Диковинный – все не как дома. Зимы вообще не бывает – лето круглый год. Вместо каштанов с вязами лимоны и апельсины растут – прямо вдоль дорог, вот не совру! Мы их прямо по дороге рвали, да ели – хорошие фрухты, сладкие. А иные – кислые, но тоже ничего, освежают. Сами улицы узенькие-узенькие, дома сплошь из камня – дерево там дорогое, не укупишь. Зато камень дешевый – все дороги им вымощены, даже дорожные столбы из камня. Горы кругом – Аррандрах в тех краях чуть не к морю подступает. Страна-то невеликая – куда уж до нашего Рокуша! А народ ничего – хороший народ, добрый, только говорят дико. Точно птичий язык. Иной раз вроде услышал знакомое словцо – ан нет, оно только звучит знакомо, а суть и не та вовсе!
– А девки там какие, дядька Фердоси? – подался вперед парень.
– Эх, все б тебе девки, оголец… – ухмыльнулся старик. – Девки тоже ничего, видные, задастые. Только мода у них дурацкая – нижние пол-лица тряпкой черной прикрывать. Так у них вроде как красивше считается. А ты гляди и гадай – вдруг у этой крали губы обветрены, или вообще рожа чирьями усыпана?
Тантален пробился поближе – интересно же послушать! – и выпучил глаза. На полковом барабане сидит не просто бывалый солдат, вроде их же капрала, а самый настоящий эйнхерий. Лицо синеватое, сухая кожа туго обтягивает скулы, глаза блеклые, обесцвеченные.
Но никому вроде и дела нет – смотрят на ходячего мертвеца, словно деревенские мальчишки на деда-сказочника. И то сказать – этот гренадер на своем веку повоевал побольше, чем они все, вместе взятые…
– Дядька Фердоси, а расскажи, как в армии срока сбавили! – попросили солдаты.
– Ну, это-то я как сейчас помню, – с удовольствием кивнул эйнхерий, откусывая от сухаря. – До того дня-то полагалось рекруту тридцать лет в армии отбарабанить. Срок в полжизни длиной. Вовсе мало кто тогда домой возвращался. Ну, а тут нам, так вышло, полную либертацию объявили – все, кто пять годов уже отслужил, могут свободными себя понимать, такие дела. До дому топать. Ну а я думаю – как так? У меня к тому году срок уже за полный четвертак перевалил, усы, вона, поседели больше чем вполовину. Куда мне подаваться-то? В деревне родной не ждет никто – батька с мамкой уже померли, сестер-братьев отродясь не было, оженихаться не успел… Свыкся со службой, с товарищами. Все вокруг радуются – воля, воля, братцы, а я один не радуюсь, странный человек. Потом смотрю – и ефрейтор, приятель мой старинный, тоже вроде не особо рад. Он тоже ведь бобыль был – некуда особо вертаться. Это огольцам молодым в радость, а мы, старики, порохом по самую маковку пропахли, боязно нам и идти-то на гражданку… Позабыли давно, какая она из себя – жизнь гражданская. А чем пропитаться будем, опять-таки? В подмастерья поступать в мои-то годы?… Или, может, по ярмаркам побираться, на балалайке трендеть?… Ну и вот так уж и вышло, что оказался я такой странный не один – с бору по сосенке, с поля по колоску, с роты по вояке, а то по два – так вот целая дивизия и набралась нас, упрямцев старых…
Рассказывая все это, эйнхерий не переставал подкручивать седой ус, явно не на шутку гордясь своей бравостью. Мог ведь уйти, демобилизоваться, как все – а не демобилизовался, своей волей решил и дальше солдатом оставаться! Как тут не посматривать свысока на зеленую молодежь?
– Браток, а вином капральство ваше не богато ли? – вполголоса спросил соседа Тантален.
– Иди, иди, не до тебя! – отмахнулся солдат. – У нас не то что вина – воды нету! Полчаса уж ждем, пока водонос вернется! Волки его там заели, что ли?…
– Небось с девахой какой-нибудь болтает… – мрачно предположил другой солдат. – Ему тут одна хуторянка глазки строила, сам видел…
Тантален отошел, растерянно чеша в затылке. Вот ведь не везет как! Точно не вино отправили разыскивать, а волшебную птицу Алмазные Перья. Чего доброго, засмеют еще в капральстве – солдат называется, вина разыскать не сумел! Срамота-срамотища!
А вот жреческая палатка. Полковой капеллан сидит прямо на барабане, утирая платком лысину. Напротив – седоусый фузилерский капитан и молодой лейтенант из инженерных войск. В картишки дуются. Рядышком – запечатанная бутылка. Не вино ли?…
– Да не верю я в это все, отче, – зевнул лейтенант, рассматривая прикуп. – По-моему, есть только то, что есть. Вот я землю могу потрогать – она есть. Вот вас двоих я могу увидеть – вы есть. Вот я кулеш… – потянул носом к булькающему котлу лейтенант, – …могу понюхать – он есть. А Единого я ни потрогать, ни увидеть не могу. Есть он?
– Есть, сыне, есть, – спокойно ответил жрец. – Только чувства наши ограничены, и разум наш ограничен – не все им доступно. Потрогать не можешь, говоришь?… Вон, глянь, муравьишка в траве ползет. Он тоже ведь нас не видит, не чует и думает, что вовсе нас с тобой нету – а себя, муравья, природы королем числит…
– Ну так то муравей, – покачал головой лейтенант. – Насекомая – она и есть насекомая, что с нее взять?
– Слышь, друг, а вот ты мне скажи, как на духу, – пыхнул трубочкой седой капитан, – коли Единого нет – кто ж тогда сотворил-то все? Землю, воду, солнце?… Нас с тобой?…
– Да никто, – начал горячиться лейтенант. – Само все появилось. По случайности.
– По случайности, говоришь? – улыбнулся капеллан. – Сыне, а известно ли тебе, какова вероятность такой случайности?
– Вероятность?… Что еще за…
– Ну да, вероятность. Вот есть у меня один знакомый – ученый профессор из Инженерного. Он как раз эти самые вероятности и изучает. Так вот, сыне, возьмем такую ситуацию – посадим макаку за пишущую машинку и дадим ей вдоволь барабанить по клавишам. Наобум, случайно. Знаешь, какова вероятность того, что сия макака нам напечатает что-нибудь разумное? Стишок, рассказик?…
– Да почем же мне знать-то…
– Малая вероятность, сыне, очень малая. Один шанс из… у этого числа и названия-то нет – ибо нулей в нем многие десятки. А если мы захотим от той макаки дождаться не просто рассказик в три фразы, а целую длинную книгу, так число нулей вырастет до многих тысяч. Миллиард миллиардов лет будем ждать – не дождемся такого чуда. Так неужели ты думаешь, что слепой случай, что ничуть макаки не умнее, способен был таким вот бестолковым перебором построить все мироздание?… Запустить планеты вокруг солнца?… Создать живых существ из мертвого камня?… Вылепить человека, да еще и прочих говорящих тварей вроде тех же эйстов?…
– А почему бы нет?!
– Значит, веришь, что все образовалось само собой?
– Конечно!
– Сыне, а как по-твоему – может ли сам собой образоваться… ну, скажем, вот этот барабан подо мной? – поинтересовался капеллан. – Вот так просто взять – и образоваться, безо всякой на то причины?
– Нет, конечно! – удивился лейтенант. – Что за абсурд, отче? Как вдруг барабан из ниоткуда-то возникнет? Его мастер должен сделать… ну, или колдун наколдовать. Но сам точно не может.
– Значит, в маленькое чудо ты не веришь, а в большое – веришь? – насмешливо блеснул глазами жрец. – Не веришь, что барабан может возникнуть сам, но веришь, что солнце со всеми его планетами – может? И человек с его организмом – погляди-ка в микроскоп, насколько этот организм грамотно устроен! – тоже вот просто взял и возник из ниоткуда?
– Ну, э-э-э…
– Не знаю, как ты, а я вот в чудеса не верю, – сбросил карты капеллан. – Пас. В Единого Бога – верю. В разумную волю Его – верю. В деяния Его великие – верю. А в чудеса – не верю. По мне – никто и ничто само по себе возникнуть не может. У всякого предмета должен быть свой творец, как у того же барабана. Наш мир – это прекраснейший из храмов, построенный мудрейшим из зодчих. Все логично и понятно. А вот что мироздание само образовалось, по такой вот фантастической случайности, или что макака вдруг ни с того ни с сего человека родила – вот это и есть самые настоящие сказочные чудеса. Я в них не верю, прости уж.
– Ладно, а зачем же мы вот тут сейчас тогда находимся? – продолжал упираться лейтенант. – Наше дело правое, а серых – неправое, так?
– Вестимо, так, – согласился капитан, грозно хмуря брови. – Как же иначе-то?
– Зачем же тогда нам сражаться?! Разве Единый – если он вправду есть! – не должен заступиться за правое дело?! Разве он не выгнал бы серых?! Разве он не даровал бы Рокушу победу?!
– Эх, сыне, сыне… – вздохнул капеллан. – Взрослый вроде уже, а таких простых вещей не понимаешь… Чтобы Бог даровал победу, солдаты должны сражаться. Вера без дела мертва, сыне…
Тантален тихо отступил назад. Он наконец разглядел этикетку на бутылке – простой уксус. И то сказать – если б было у них вино, так пили бы небось…
– Эй, браток, винца бы мне… – повернулся Тантален к проходящему мимо детине.
Осекся. Глаза уперлись в коричневый бицепс размером с бычью голову. Огромный дэвкаци остановился и что-то невнятно пророкотал, ставя на землю тяжелую металлическую бочку.
– Ого! – присвистнул Тантален. – Ну и размерчик! Не вино ли?…
– Умр-р-р-р-р?… – не понял дэвкаци. – Тугац?… Ше транг лапроз?…
Похоже, этот великан не говорит на рокушском. В клане Огненной Горы человеческий язык знают многие, но все же не все.
– Я спрашиваю, не вино ли в бочке!… – попытался объясниться знаками фузилер. – Вино?… Красное?… Пить?… Буль-буль?…
– Буль-буль?… – усмехнулся дэвкаци, снимая крышку. – Не буль-буль! Бух-бух!
Тантален сглотнул. В бочке оказался порох. Черный, крупнозернистый – похоже, пушечный.
Интересно, сколько такая дура должна весить?… А этот богатырь несет безо всякого труда, чуть ли не на одном плече! Верно в народе говорят, что один дэвкаци заменит трех коней…
Но вина у него тоже нет. Оно и неудивительно – эти волосатые не красное вино пьют, а глогг. Говорят, тоже бодрое питье, хотя Тантален и не пробовал.
И где ж ему раздобыть-то нужное?… Ну не по генеральским же палаткам спрашивать? У них-то наверняка есть, только вот кабы за этакое нахальство шпицрутенов не схлопотать…
Тантален почесал в затылке. За раздумьями он забрел на самый край лагеря. Отхожее место здесь устроили, что ли? Смердит так, что брюхо наизнанку выворачивается.
А это что за старик?… Еще один профос, что ли? Профосы в армии не только экзекуции исполняют – уборка нечистот тоже на них.
Вот их никто и не любит – кому ж понравится тот, кто тебя батогами лупит, да еще и дерьмом воняет?
– Эй, дедуль, у тебя винца не будет?… – обратился к старику Тантален.
Тот медленно повернулся. Глаза солдата полезли на лоб – если со спины был вроде как обычный дедок, то с лица… с лица уже необычный дедок! Такую рожу во сне увидишь, так с криком проснешься!
Да еще и глядеть сквозь него можно, как сквозь стекло мутное… И на земле он не стоит – висит в воздухе, едва касаясь травинок кончиками ступней…
И как это Тантален сразу-то не заметил?…
– Вина?… – просипел дедок, гневно суживая глаза. – Вина тебе, смертный?! Ты что, издеваешься надо мной?! Я не пробовал вина уже несколько веков! Я забыл, какое оно на вкус!
– Эхма, дедуль, прощенья прошу, ошибочка вышла! – выставил перед собой ладони Тантален. – Единый видит – не виноват я, не знал, что в армии уже привидения в профосах служат!
– В профосах?… – зло прошипел дедок. – Кто тебе сказал, что я профос?!
– Не профос?… А от кого ж смердит-то так, если не от тебя?…
– Мерзость, можешь его съесть, – устало отвернулся дедок.
– МЭРРРРЗОСССТЬ СЪ-ЭЭЭЭССССТЬ!… – жирно пробулькало откуда-то сверху.
Тантален отпрыгнул испуганным кроликом. Вот ведь голова садовая – этакую тушу не заметил! Жирдяй размером с бастион Рокат-Каста! Весь словно слепленный из кусочков, телеса колышутся, с ног до головы утыкан пиками, из пасти выпирают кабаньи клыки, когти кривые и длинные, точно мамонтячьи бивни!
И жуткая ручища тянется прямо к нему!
Не чуя под собой ног, солдат задал стрекача – едва фузею не потерял. Хорошо, что эта здоровенная туша такая неповоротливая. Сзади пару раз бухнуло, а потом Мерзость оставил попытки догнать быстроного парня. Или хозяин отозвал ручного трупомонстра.
– Эх, тяжела ты, жизнь солдатская… – пробормотал Тантален, вытирая пот со лба.
Наверное, товарищи уху давно сварили и вовсю шамают. Оставят ли ему хоть немножко или придется одними сухарями удовольствоваться?…
Артельный тоже хорош. Ишь, деликатесу удумал сварганить, точно ресторатор ларийский! Солдатская еда – суп да каша, испокон веку так было. И запить чаркой чего-нибудь крепенького. Можно и красного вина, если ничего получше не сыскалось, но лучше простой деревенской бражки. Дед Кизляк дома такой первач гнал – даже графья процведать не брезговали.
Ишь, за вином послали… Еще б ольмара заказали раздобыть! Или вовсе винограду закатонского!
Надо возвращаться к своим – а то больно далеко ушел. Здесь уже рощица начинается – вон, птички кругом поют, травка свежая, непримятая. Чего доброго, хватятся его – еще в дезертиры запишут…
Вот только напоследок еще у тех двоих вина спросить, что под деревом сидят, трапезничают за цветастой скатеркой. Мужик молодой и девица при нем. Одеты просто – рубахи навыпуск, да штанцы синие, из мешковины. Видать, жена лесорубу обед принесла.
– Я все-таки не понимаю, какой в этом смысл? – услышал Тантален, подойдя поближе. – Зачем нужно идти в лес только чтобы пообедать? По-моему, это идиотизм.
– Это называется пикник, – ответила лесорубу супруга. – Так все делают.
– Я – не все. Я – это только я.
– Ты что, хочешь меня расстроить, да?! – уперла руки в бока супруга. – До слез меня довести хочешь, да?! Ты слезы мои увидеть хочешь?! Ну-ка, открой рот и скажи а-а-а…
– Ученица, прекрати! – рявкнул лесоруб. – Это раздражает!
– Все, ты разбил мне сердце. Доволен теперь?
Тантален понимающе ухмыльнулся. Сразу видать женатую пару – вон как бранятся! И верно, не из бедняков – яств-то на скатерке, яств! И колбаска есть, и рыбка, и фрухты разные, и даже пирожные с цветочками! Умеют эти ларийцы животу удружить, ничего не скажешь!
– Это, браток, а вот вина красного у тебя не будет ли? – обратился к лесорубу солдат.
– Чего? – медленно повернулся тот. Со смуглого лица холодно глянули серые глаза.
– Винца бы мне красненького, – виновато повторил Тантален. – Да ты не сомневайся, браток, я не за так, я заплачу. Серебрухи хватит?… Монета полновесная, не сточенная.
– Ты понимаешь, к кому обращаешься, червь? – спокойно поинтересовался странный лесоруб. – Я что, похож на виноторговца?… хотя погоди-ка. Во фляге у тебя что?
– Так водица, – с готовностью отстегнул флягу Тантален. – Свежая, родниковая!
– Ученица!… – бросил флягу жене лесоруб. – Как раз кстати – устроим практическое занятие. Вчерашнюю тренировку еще не забыла?
– Хм-м-м… – задумчиво отвинтила колпачок девушка. – «Шато Помроль», да?… Ладно, попробую… но я ничего не гарантирую!
Тантален завороженно уставился на лесорубову супружницу. Ладная деваха, стройненькая, быстроглазая. Только лицо шибко необычное, и волосы чего-то черные – точно вовсе и не ларийка. Те почти все светленькие.
А чего это она с флягой делает?… Бормочет чего-то, ладонью двигает над горлышком. А напряглась-то как, раскраснелась, пот по лицу течет градинами! Будто мешки с землей разгружает!
– Держи, рядовой! – устало выдохнула девушка, протягивая флягу.
Тантален недоуменно моргнул. Понюхал горлышко. Что за демонщина?… Вином пахнет, обрушьтесь небеса, отличным красным вином! Это как же так сделалось?…
– Ну-ка, дай посмотреть, – отобрал флягу лесоруб.
Сделал глоток. Причмокнул. Придирчиво выпятил верхнюю губу.
– В целом удовлетворительно, – неохотно кивнул он.
– Да! – резко сжала кулак девушка, все это время следящая за его реакцией затаив дыхание.
– Это как же?… – почесал в затылке Тантален, пробуя вино.
– Пошел вон и не мешай, – равнодушно отвернулся лесоруб. – Испепелю.
Ноги сами задвигались, унося фузилера прочь. Что-то подсказывало – стоит прислушаться к этой просьбе. Сзади послышалось:
– Кстати, ты мне напомнил! Когда я прошу разогреть баранью котлету, я имею в виду разогреть в микроволновке! А не огнеметом из-под ногтей! Может, в вашем Шумере угольки и считались деликатесом, но у нас – нет!
В ответ молчание.
– Дорогой, ау, ты меня слышишь?!
– Не называй меня так.
Тантален явился в свою роту, когда от ухи уже ничего не осталось. Немного юшки на дне котелка, вот и все. Дядька Цветро отругал новобранца за то, что долго шлялся, но за добытое вино похвалил. Отвинтил крышку фляги, подозрительно понюхал… отхлебнул… и съездил Танталену по затылку.
– За что, дяденька?! – обиделся тот.
– А чтоб за дурака меня не держал. Я, может, и старый, но из ума пока не выжил, – перевернул флягу капрал.
Из горлышка полилась чистая родниковая вода.
Креол поковырял в зубах зубочисткой и наставительно произнес, глядя на тяжело дышащую ученицу:
– Метаморфизм и трансформация взаимосвязаны и взаимопроникающи. В том и в другом Искусстве начальные тренировки одинаковы – преобразование простых веществ в более сложные.
Ванесса устало выдохнула, с досадой глядя на темно-бордовую жидкость в чашке. С каждой секундой та становится все светлее и прозрачнее.
– К сожалению, пока что твои трансформации удерживаются всего три минуты – потом возвращаются к исходному состоянию, – констатировал Креол. – Но это все равно очень хороший результат на данной фазе…
– Еще бы, – вытерла пот со лба Вон. – У тебя-то первый раз получилось только на втором году обучения, да?…
– Не сравнивай, – буркнул Креол. – Моим учителем был полоумный Халай. А твоим – Верховный Маг Шумера.
– Да уж, ты великий мучитель… то есть учитель.
– Самый великий в мире.
– Ну да. Только до меня у тебя был всего один ученик. Да и тот погиб, так и не доучившись.
– Это тебе кто рассказал? – скрипнул зубами Креол. – Опять Шамшуддин?! Я убью его!
– Нет, это Хуби, – испуганно ответила Вон.
Креол скрючил пальцы и зашевелил губами, изрыгая безмолвные ругательства. Ванесса втянула голову в плечи, ожидая взрыва.
Не стоило выдавать бедного джинна…
Однако сегодня Креол проявил добродушие. Беззвучно побранившись пару минут, он успокоился и уже совсем мягко сказал:
– Продолжай тренироваться. До ужина повторишь упражнение по трансформации веществ еще двенадцать раз.
– Двенадцать?! – повалилась на траву Ванесса, раскинув руки в стороны. – Ты что, издеваешься?! У меня каждый раз потом голова раскалывается, руки трясутся и… и в туалет ужасно хочется, – смущенно призналась девушка. – Прямо прорывает. Ты хоть представляешь, как меня это достало?!
– Представляю, не сомневайся, – ответил Креол. – Для меня в свое время самым трудным было преодолеть тошноту. После каждой тренировки харкал кровью. Это нормально на ранней стадии, пока организм не привык творить магию. Преодолеешь – будет легче. Я вот уже к концу второго месяца…
– Преодолел?…
– Нет, привык. А преодолел только через полгода.
– Да ты меня в гроб вгонишь своими тренировками!
– Я пролежал в гробу пять тысяч лет, – пожал плечами Креол. – Это не так страшно, как кажется.
– Слушай, тебе меня что, совсем не жалко?!
– Нет.
– Ты чертов садист.
– Да.
