Для военной пересадочной станции на орбите планеты Сергияр это был отличный день. Домой возвращалась вице-королева.

Едва адмирал Джоул вошел в командно-диспетчерский зал станции, его взгляд сразу прикипел к главному тактическому экрану, мигающему и переливающемуся разными цветами над пластиной голопроектора. Это была карта его владений – хотя в настоящее время и выставленная в слегка искаженном масштабе, отражающем лишь их присутствие в системе Сергияра. Если же брать реальные астрографические пропорции, то дела рук человеческих было бы невозможно разглядеть; ну, а человечеству в целом они указали бы его истинное место – налет на комочке грязи. Но отсюда пылающий огонь звезды класса G в ожерелье из полудюжины планет с их лунами казался ручным и приятным. Под станцией вращалась сама планета Сергияр.

Здесь главный стратегический интерес представляли четыре скачковые точки, ворота Сергияра в большую Галактику, и привязанные к ним военные и гражданские станции. Через два П-В туннеля из четырех шел активнейший коммерческий трафик и поток сообщений по сжатому лучу: первый вел в Барраярскую Империю, а второй – к ближайшему ее соседу по эту сторону, ныне мирному Эскобару. Из двух оставшихся один выводил окольным и нерентабельным путем на задворки обитаемой Вселенной, а другой, как показали сорок лет исследований, просто уходил в никуда.

Интересно, когда именно за последний десяток лет Джоул научился мысленно оперировать информацией сразу обо всей этой пространственной схеме и том, что через нее проходит? Аналогичную способность своего наставника он давно привык считать чем-то близким к чуду, хотя Эйрел Форкосиган делал это регулярно и одновременно для всех трех планет Империи, а не ее одной, причем наименьшей, трети. Похоже, время само наградило Джоула этим умением, которое он никак не мог выработать никакими напряженными уроками. И хорошо. Потому что время чертовски много ему должно за все, что оно у него отняло.

Сегодня утром в диспетчерской было тихо: большинство техников скучали на своих постах, тянущий из вентиляции воздух был насыщен запахами электроники, рециркуляции и перекипевшего кофе. Джоул подошел к ярко мигающему лампочками пульту и молча положил руку на плечо диспетчеру, призывая того не отвлекаться на появление командующего. Тот кивнул и вернулся к управлению парой прибывающих судов.

У вице-королевы была практически такая же скачковая шлюпка, как и у адмирала флота: небольшая, быстрая, способная похвастаться скорее мощными средствами связи, чем оружием. Ее эскорт, корабль-курьер, мог при случае оказать ей поддержку, но и он не сильно превосходил ее вооружением, сопровождая корабль вице-королевы скорее ради безопасности на случай внезапных технических неполадок, чем чего-то иного. Слава богу, в этой поездке обошлось. С чувством, в котором он сам опознал беспричинное беспокойство, Джоул наблюдал, как оба корабля входят в причальные захваты. Ни один пилот не захочет напортачить при причаливании под взглядом этих спокойных серых глаз.

Рядом с Джоулом раздался голос его недавно назначенного адъютанта:

– Почетный караул докладывает о готовности, сэр.

– Спасибо, лейтенант Фориннис. Мы уже идем.

Он вышел из дверей диспетчерской первым, адъютант – вслед за ним, и они направились к причальному отсеку, куда прибывала вице-королева. Лейтенант Кайя Фориннис была далеко не первой назначенной в Сергиярский штаб из состава Вспомогательного женского корпуса Имперской Службы, объединяющего техников, медиков и солдат, и даже не первой, прикомандированной к штату самого адмирала. Но ему нравилось думать, что вице-королева одобрит ее назначение, хотя и обязательно сопроводит какой-нибудь колкой сентенцией о том, что на ее родной Колонии Бета и на прочих развитых планетах, женщины служат в космических силах испокон веков. Сам же Джоул был рад уже тому, что ему приходится командовать женщинами лишь в рабочие часы, а за их обустройство во внеслужебное время и на планете, и на станции ответственность несет полковник ВЖК – весьма деловая и склонная к материнской опеке дама.

– Я никогда не видела вице-королеву Форкосиган, – призналась Фориннис. – Только на видеозаписях.

Джоул напомнил себе поумерить привычный широкий шаг. Хотя, возможно, лейтенант тяжело дышала не оттого, что запыхалась, а в приступе зарождающегося восторга перед графиней Форкосиган. Вполне обоснованного, на взгляд Джоула.

– Правда? Я думал, вы в родстве с графом Фориннисом. И проводили достаточно времени в столице, разве нет?

– Мы не такие близкие родственники, сэр. Графа я видела всего два раза в жизни. А в столице в основном была занята в Оперативном Отделе. Меня почти сразу начали готовить на административную должность, – ее легкий вздох было так же просто истолковать, как и у всех ее предшественников мужского пола: «Черт, а мне так хотелось служить на корабле!»

– Что ж, крепитесь. Мне самому пришлось семь лет прослужить в столице на должностях военного секретаря и адъютанта, но потом я все же успел трижды принять участие в походах военного конвоя.

Конвои были самым активным и связанным с самыми дальними перелетами видом космической службы из тех, что доступны имперскому офицеру в мирное время. Для Джоула походы с конвоями увенчались командованием кораблем – его первым и единственным. А потом он сменил капитанский пост на нынешнюю службу на Сергияре.

– Но вы были адъютантом у самого регента Форкосигана!

– Уже у премьер-министра Форкосигана. – Джоул коротко улыбнулся. – Я все-таки не настолько стар. – Он с трудом удержался, чтобы не закончить фразу обращением «...юная леди». Дело было не в ее росте, точнее, в его прискорбном отсутствии, и не в женском поле – ведь ее предшественники на этой должности тоже выглядели для Джоула двенадцатилетними мальчишками. – Хотя, по иронии судьбы, единственный раз, когда мне довелось попасть на театр военных действий, случился как раз во время моей службы у него. Я был его секретарем и сопровождал его в Ступицу Хеджена. Впрочем, вылетая с Барраяра, мы предположить не могли, что все закончится настоящим сражением.

– Вы оказались под огнем?

– Ну, да. На флагмане тылов не предусмотрено. И, поскольку к этому моменту на борту уже был император, нам повезло, что корабельные щиты выдержали. – Двадцать лет прошло, с ума сойти. Двадцать лет исполнилось той строго засекреченной неразберихе, которую он с первого и до последнего момента наблюдал из-за плеча премьер-министра адмирала графа Форкосигана, с самого близкого расстояния. Поэтому свои рассказы о случившемся в Ступице Хеджена ему до сих пор приходилось тщательно редактировать.

– Значит, вы с тех самых пор знакомы с вице-королевой Форкосиган?

– Практически да. Мы познакомились... – ему пришлось произвести кое-какие мысленные подсчеты, и результат его ошарашил. – Почти двадцать три года назад.

– Мне скоро будет двадцать три, – явно желая помочь, подсказала Фориннис.

– А-а, – выдавил Джоул. Но больше погружаться в прошлое ему не пришлось: они прибыли в Причальный отсек № 9.

Десяток солдат из почетного караула немедленно подобрались, и Джоул аккуратно отсалютовал им в ответ, одновременно окидывая взглядом их экипировку. Все в полном порядке, аж блестит, отлично. Он, как положено, высказал похвалу их сержанту и сам замер в позе «вольно», заняв стратегически выгодное место с видом на горловину пассажирского рукава, который только что открыли под крайне тщательным и компетентным присмотром техника причального отсека. Редко кому удавалось с изяществом и достоинством выйти из невесомости переходного рукава в поле гравитации корабля или станции, однако первые трое, сошедшие со шлюпки, явно имели в этом большой опыт: один из корабельных офицеров, охранник СБ и оруженосец Рыков, единственный из слуг Дома, переданный новым графом Форкосиганом своей матери в ее ипостаси вдовствующей графини. Первый проверил технику в отсеке, второй просканировал и осмотрел помещение на предмет опасностей человеческого происхождения, а оруженосец повернулся помочь своей леди-сюзерену. Фориннис одновременно пыталась сохранять уставную стойку и приподняться на цыпочки, что ей не удавалось – но Джоул забыл о ней в ту же секунду, как из рукава показалась последняя фигура и, мягко качнувшись, утвердилась на ногах, удерживаясь за обе протянутые руки оруженосца.

Часовой сыграл на дудке сигнал прибытия, и все присутствующие вытянулись по стойке «смирно». Адмирал Джоул откозырял и официально произнес:

– Вице-королева Форкосиган, добро пожаловать домой. Надеюсь, ваша поездка прошла без происшествий.

– Благодарю, адмирал, так и было, – отозвалась она столь же официально. – Я рада вернуться домой.

Джоул окинул ее быстрым взглядом. Судя по виду, ее слегка мучила скачковая болезнь, но ничего больше не напоминало ту пугающую мертвенно-серую бесстрастность, которая легла на ее черты, когда почти три года назад она вернулась на Сергияр с государственных похорон своего мужа. Впрочем, в тот день и сам Джоул вряд ли выглядел лучше. Тогда колонисты Сергияра были совершенно не уверены, увидят ли свою вице-королеву вновь, или на ее место будет назначен какой-нибудь чужак-лорд. Но сейчас она снова сменила траур на цветную одежду, пусть и приглушенных тонов – брюки и пиджак в комаррском стиле – и ее открытая улыбка согревала лучше, чем тепло в помещении. Взъерошенные рыжие с проседью волосы были подстрижены по-прежнему коротко, лицо с истончившимся от возраста чертами выглядело решительно – бастион, который никогда не сдастся и не падет.

В левой руке она сжимала какой-то предмет, оказавшийся небольшим чемоданчиком-криоконтейнером. Лейтенант Фориннис, как любой добросовестный помощник адмирала, бросилась к нему:

– Могу ли я принять у вас багаж, ваше превосходительство?

– Нет! – неожиданно резко выкрикнула Корделия и отдернула руку с чемоданчиком. Увидев, как недоуменно поднял брови Джоул, она, похоже, взяла себя в руки и повторила уже спокойнее: – Нет, лейтенант, спасибо. Это понесу я. А остальное – мой оруженосец.

Она чуть склонила голову, глядя на девушку, и кинула вопросительный взгляд в сторону Джоула. Он уловил намек.

– Вице-королева, позвольте вам представить моего адъютанта, лейтенанта Кайю Фориннис. Она назначена сюда только недавно и прибыла на Сергияр через пару недель после вашего отъезда.

Корделия покинула планету полтора месяца назад, чтобы лично доставить свой ежегодный вице-королевский доклад императору Грегору, а заодно частично захватила на Барраяре и праздничный сезон Зимнепраздника, который провела там с родными. Джоул понадеялся, что за это время она скорее восстановила силы, чем устала, хотя, будучи лично знакомым с младшим поколением Форкосиганов, он ставил сразу на то и другое.

– Как поживаете, лейтенант? Я надеюсь, вы сочли Сергияр интересным местом службы. И… вы родственница молодому графу?

– Не слишком близкая, мэм, – ответила Фориннис. Джоул подозревал, что она уже устала объяснять это всем и каждому, однако сейчас произнесла свою дежурную фразу, не поморщившись.

Повернувшись к почетному караулу, вице-королева и им уделила несколько привычных слов благодарности, а их гордый своим взводом сержант отозвался традиционным: «Так точно, мэм!», – и они, печатая шаг, удалились. Корделия поглядела им вслед, вздохнула и приняла предложенную ей руку Джоула.

– Ну, правда, Оливер, – покачала она головой, – неужели ты собираешься устраивать это всякий раз, как я приезжаю? Я всего лишь намерена пройти по станции из причального отсека к катеру. А эти бедняги могли бы спокойно спать.

– Для вице-короля мы делали ничуть не меньше. Вы же знаете, это честь и для них, и для вас.

– Эйрел был вашим героем войны. Причем неоднократно.

Уголок рта Джоула дрогнул в улыбке:

- А вы, что, нет? Кстати, – полюбопытствовал он, – что у вас такое в контейнере? Надеюсь, не еще одна отрубленная голова? – к счастью, для названного содержимого контейнер был, пожалуй, маловат.

Серые глаза Корделии сверкнули:

– Ну-ну, Оливер! Стоит один раз привезти домой расчлененку, заметь, всего лишь раз, и дальше люди вечно беспокоятся на эту тему и проверяют твой багаж. – Она криво усмехнулась: – Что ж, хорошо и то, что теперь об этом можно шутить.

Идущая за ними лейтенант Фориннис была явно слегка шокирована – то ли самим достопамятным историческим событием, случившимся, кстати, задолго до ее рождения, то ли тем интересом, которое проявил к нему ее командир. Чем именно, Джоул затруднялся сказать.

– Корделия, вы не хотите передохнуть, прежде чем совершить последний перелет на поверхность? – уточнил Джоул. – Не знаю, что сейчас по вашим часам, завтрак или ужин, но мы можем что-нибудь устроить. – Весь Барраярский Имперский флот, а с ним и эта станция, жили по времени Форбарр-Султаны, которое, к сожалению, не совпадало со временем на Сергияре, к тому же у обеих планет была еще и разная продолжительность суток. Да и время по разные стороны П-В туннеля, а тем более целой их цепочки, не сходилось даже приблизительно. – Сделайте, как вам удобней; обещаю, катер без вас не улетит.

Корделия с сожалением покачала головой:

– Когда мы вчера вошли в сергиярское пространство, я переключилась на время Каринбурга. Я думаю, дальше у меня должен быть обед, хотя более точно скажу, когда мы приземлимся. Спасибо, Оливер, в этот раз я не стану задерживаться. Мне не терпится оказаться дома. – И она покрепче сжала ручку крио-чемоданчика.

– Надеюсь, это упущение мы с вами вскоре наверстаем.

– Можешь на это рассчитывать. Когда ты в следующий раз окажешься внизу?

– К концу недели.

Она прищурилась, точно что-то молча прикидывая.

– Ага-а. Подойдет. Мой секретарь с тобой тогда свяжется.

– Договорились, – любезно согласился Джоул, скрывая свое разочарование. Новости с Барраяра приходили ежечасно по сжатому лучу. А вот рассказы из дома доставляли только приезжающие, и далеко не так регулярно. А может, он просто соскучился по этому голосу? По особенному, легкому голосу, бетанский акцент в котором слышался даже теперь, через сорок с лишним лет после того, как его обладательница связала себя клятвой верности с другим государством?

Увы, к люку катера они подошли слишком быстро. Этот катер он проверил лично меньше часа назад. Пилот доложил о готовности. Джоул стоял рядом с Корделией, выгадывая еще несколько минут вместе, пока ее багаж грузили на борт.

– В эти дни вы путешествуете скорее налегке.

Она улыбнулась:

– Эйрел привык двигать армиями. А я предпочитаю более простую логистику. – Она покосилась на люк катера, словно ей не терпелось подняться на борт. – У вас там не случилось еще каких-нибудь лесных пожаров, о которых мне не доложили по прямому лучу?

– Ничего такого, что бы достигло стратосферы. – Это была традиционная граница, по которой проходило разделение их областей ответственности. Корделия именем императора Грегора пасла два миллиона колонистов; и Джоул подозревал, что добрая их половина потребует ее внимания, стоит ей только ступить на землю. По крайней мере, в одном он может быть уверен: отсюда, сверху, новые проблемы на нее не свалятся. – Позаботьтесь о себе самой, там, внизу. Или, как минимум, позвольте вашему персоналу это сделать. – Джоул обменялся заговорщицкими взглядами с оруженосцем Рыковым, который исполнял что-то типа обязанностей домашнего сенешаля вице-королевы, и тот кивком подтвердил, что все услышал и понял.

Корделия только улыбнулась:

– До скорой встречи, Оливер.

«И она ушла. Форкосиганы всегда уходят. Все» . Джоул покачал головой. Он ждал, пока не услышал, как отщелкнулись причальные захваты, и лишь затем повернулся и пошел прочь.

Фориннис, идущая за ним, вдруг поинтересовалась:

– А вы были там, сэр, когда она доставила голову узурпатора?

– Мне тогда было восемь лет, лейтенант! – Он попытался стереть с губ усмешку и вернуться к ожидаемой от него адмиральской серьезности. – Я вырос в одном из Округов на крайнем Западе; военного космопорта там не было, так что мы не стали лакомой целью ни для одной из воюющих сторон. Я в основном помню войну по тому, что все пытались держаться как обычно, но взрослые просто с ума сходили от страха и всяческих фантастических слухов. «Лорд Регент убил маленького императора», «Регенту промыли мозги бетанские шпионы», или другая, еще более отвратительная клевета. И все верили, что в диверсионный рейд леди Форкосиган отправил ее муж, хотя, как я узнал позднее, на самом деле там все было куда сложнее. – И не все, что ему известно, можно рассказывать, напомнил себе Джоул. – Мы с вице-королевой сейчас довольно часто встречаемся по деловым вопросам, так что у вас будет возможность вытянуть из нее несколько военных историй.

Хотя, по здравому размышлению, Джоул не был уверен, полезно ли будет знакомить ревностного молодого офицера с тем, насколько специфически Форкосиганы понимают слово «инициатива». Огонь не стоит тушить бензином.

Так, усмехаясь, он и вернулся в диспетчерский зал и уже там отслеживал на экранах катер вице-королевы, пока не получил подтверждение, что тот безопасно приземлился.

Сергиярский день заливал ярким светом ресторанную террасу, выходящую на то, что Корделия больше не называла ни лагерем, ни деревней – теперь это был настоящий город даже по галактическим стандартам. Терраса нависала над резко уходящим вниз склоном холма, и создавалась прекрасная иллюзия, словно глядишь прямо в океан света. Метрдотель, усадивший ее за зарезервированный угловой столик, поинтересовался, не желает ли мадам поднять поляризующую заслонку, но Корделия просто ответила: «Пока нет» – и отослала его прочь. Она сидела, подставив лицо теплу, прикрыв глаза и позволив ласке солнечных лучей утешить себя, и старалась не думать о том, сколько времени прошло с тех пор, как она знала более осязаемую ласку. «В следующем месяце исполнится три года», – подсказала деловитая часть ее мозга, которую никак не удавалось заткнуть.

Чтобы смягчить боль, она снова открыла глаза и огляделась. Два ближайших к ней столика были по договоренности с рестораном пусты, и только за дальним сидел сейчас ее СБшный телохранитель в штатском, делая вид, что потягивает холодный чай, и поглядывая по сторонам. Сохраняет бдительность, все верно. Больше сорока лет подданства и служения Барраярской Империи включали в себя слишком много всего, и к сегодняшнему дню она смирилась с мыслью, что для решения этих проблем есть специальные люди. Хотя ее сегодняшний охранник смотрелся так молодо, что создавал у нее ощущение, будто это она по-матерински за ним приглядывает, а не наоборот. Пожалуй, ей не стоит оскорблять достоинство этого мальчика, высказывая подобное предположение вслух.

Она втянула большой глоток свежего воздуха, словно его легкость могла заполнить темный провал в ее сердце. Официант принес два стакана с водой. В ее стакане оставалось лишь несколько глотков, когда в дверях наконец показался человек, которого она ожидала. Он огляделся, увидел ее, поднял руку в приветствии и широким шагом подошел к ее столику. Телохранитель моментально отметил, что ее визави сейчас в штатском, но ему пришлось сделать явное усилие, чтобы машинально не вскочить и не откозырять проходящему мимо него мужчине, а всего лишь обменяться с ним кивками.

Когда Корделия увидела лейтенанта Оливера Перрина Джоула впервые – сколько ему тогда было, двадцать семь? – она без колебаний назвала его потрясающим. Высокий, стройный блондин с четкими чертами – ох, эти скулы! – и голубыми глазами, живыми и отражающими ревностный ум. Хотя тогда он был более робок, чем теперь. По прошествии двух десятилетий и некоторых перемен – и переживаний – адмирал Джоул все еще оставался высоким и сохранил прекрасную осанку, но приобрел некую солидность как в сложении, так и поведении. Светлые волосы теперь самую малость тронула седина, в уголках ясных глаз появились «лапки» морщин, и он обрел тихую, твердую уверенность в себе. Хотя эти бесподобные скулы и ресницы никуда не делись. Корделия чуть улыбнулась, позволив себе этот приватный момент осторожного любования, прежде чем Джоул подошел и склонился над ее рукой, а затем сел.

– Вице-королева.

– Сегодня – просто «Корделия», Оливер. Если только ты не хочешь, чтобы я начала обращаться с тобой, как положено с адмиралом.

Он покачал головой.

– Нет уж, на сегодня с меня достаточно работы. – Но его пытливая улыбка сделалась чуть кривоватой. – И, кроме того, среди нас лишь один адмирал был настоящим. Мое нынешнее повышение в звании всегда казалось мне немного нереальным, когда я находился рядом с ним.

– Ты настоящий адмирал. Так сказал император. И так посоветовал ему вице-король.

– Не стану спорить.

- И хорошо, потому что это несколько запоздало, учитывая прошедшие с твоего повышения несколько лет и проделанную тобой работу.

Джоул фыркнул, поднял ладони с длинными пальцами, точно сдаваясь, уступая в этом вопросе, и взял меню. Он поглядел на нее, наклонив голову:

– Вы хотя бы выглядите не такой уставшей. Это хорошо.

Корделия не сомневалась, что в последние годы, когда они с таким трудом искали новое равновесие в жизни, она частенько выглядела абсолютно вымотанной. Она запустила руку в свои коротко стриженые рыжие с проседью волосы, которые как обычно вились вокруг головы непокорными кудрями.

– Я и чувствую себя не такой уставшей. – Она поморщилась. – Теперь, бывает, я часами ни разу не вспоминаю о нем. На прошлой неделе мне удалось продержаться целый день.

Он кивнул – без сомнения, все совершенно правильно понимая.

Корделия задумалась, с чего ей начать. Фраза «За последние три года мы не слишком часто виделись», пожалуй, не совсем точно отражала реальность. Адмирал Сергиярского флота в соответствии со своими задачами автоматически делался вооружённой правой рукой отныне единственной правительницы планеты – как прежде выполнял такие же функции для союза вице-короля с вице-королевой. Колония оценила его собственные немалые заслуги, даже когда незримо стоявшая за его спиной грандиозная тень его наставника, адмирала Форкосигана, исчезла с – можно ли было сказать «безвременной»? – кончиной последнего. Вице-королева Форкосиган и адмирал Джоул приспособились к новой схеме своей совместной работы, обходя молчанием боль потери, зашивая эту рану стежками публичного взаимодействия. Совещания, инспекции, дипломатические обязанности, прошения, данные и полученные советы, споры с бюджетным комитетом – обычно они выступали там в тандеме, но пару раз занимали противоположные стороны… тот объем работы, который они взяли на себя После Эйрела, едва ли отличался по сути и по темпу от того, что было До. И видимый шрам медленно затягивался… хотя его то и дело дергало.

Что касается внутренних ран… они оба старались их не касаться и почти не заговаривали о них, возможно, из взаимного милосердия. Корделия никогда не считала, что потеря для Оливера не настолько глубока лишь потому, что он ее с предельной осторожностью скрывает – хотя, подвергаясь бесконечной пытке публичными церемониями, которые полагались вдове вице-короля, она не раз завидовала приватности его горя.

Но их былая близость, казалось, была отобрана, погребена под непрерывной чередой дел. Они были как две блуждающие планеты, чье общее солнце исчезло, и теперь для них настало время заново отыскать объект притяжения и источник света.

Вернулся метрдотель и принял у них заказ, своим коротким вмешательством оборвав ее растущее внутреннее… смятение, да, она была смущена. Затем они снова остались одни, но тут уже Оливер разрешил ее затруднительное положение, начав сам:

– Если у нас сейчас с вами деловой обед, то кто-то явно опоздал огласить мне повестку дня.

– Нет, не деловой, но повестка у меня все же есть, – призналась она. – Личная и приватная, вот почему я пригласила тебя сюда в наш так называемый выходной.

Интересно, что именно он сумел прочесть в ее приглашении, раз пришел в ресторан в удобном и очень идущем ему гражданском костюме, а не в мундире? Он всегда был очень чуток к нюансам; бесценное качество в те дни, когда он был назначен к премьер-министру в качестве военного секретаря и вращался в накаленной политической атмосфере барраярской столицы. «Мы так далеко от Форбарр-Султаны. И я этому рада».

Она отпила ещё воды и решилась:

– Ты слышал про новый репликаторный центр, что мы здесь открыли?

– Я… про центр как таковой – нет. Но я знаю, что вы прикладываете много усилий в области здравоохранения. – Он моргнул и поглядел на нее с ясно читаемым выражением «не очень понимаю, о чем вы, но слушаю внимательно».

– Моя мать на Колонии Бета помогла мне подобрать уникальную команду бетанских специалистов в области репродукции, и я предложила им работу здесь, заключив с ними пятилетние контракты. Наряду с медицинскими услугами населению они обучают сергиярских медиков в клинике. К моменту, когда их контракт подойдет к концу, мы намерены основать несколько дочерних клиник в новых городах колонистов. И, если нам совсем повезет, то еще и соблазнить кое-кого из этих бетанцев остаться там работать.

Джоул, как человек неженатый и вряд ли планирующий жениться, улыбнулся и пожал плечами:

– Я достаточно стар, чтобы помнить времена, когда репликаторная технология на Барраяре только появилась и вызывала массу споров. А теперь прибывающие к нам младшие офицеры воспринимают ее как должное, причем не только урожденные комаррцы или девушки из ВЖК.

Подошел официант с вином: легким, с фруктовым ноткой, хорошо охлаждённым белым, сергиярского – да-да! – урожая. Корделия укрепила свой дух глотком алкоголя, прежде чем продолжить со всей откровенностью:

– В данном случае общественное благо затрагивает еще и личные интересы. Как, гм, ни разу не упоминал при тебе Эйрел, и я, кажется, тоже не припомню, чтобы говорила тебе об этом… в общем, в самые рискованные времена его регентства – когда ты еще у нас не появился – мы приняли меры предосторожности и изъяли у каждого из нас по несколько половых клеток. Заморозили сперму Эйрела и мои яйцеклетки. Это случилось тридцать пять с лишним лет назад.

Платиново-блондинистые брови Оливера поползли вверх:

– Он же говорил мне как-то, что стал бесплоден после солтоксинового нападения!

– Для естественного зачатия – возможно. Низкое число сперматозоидов, плюс большая доля клеточных повреждений, накопившихся за всю его жизнь. Но с технологией – другое дело. Для этого нужна лишь одна жизнеспособная гамета, если удастся ее отобрать из всего донорского материала.

– Хм.

– По причинам скорее политическим, чем биологическим или техническим, мы так и не обратились в генный банк. Но в своем завещании Эйрел точно и однозначно указал, что эти образцы после его смерти принадлежат мне и только мне. И когда я в этот раз ездила на Барраяр, ради ежегодного доклада и Зимнепраздника, то заодно забрала их все и привезла сюда. Вот что было в чемоданчике, который я… над которым я хлопотала, точно курица-наседка, чего ни разу прежде при тебе не делала.

Оливер выпрямился, внезапно заинтересовавшись.

– Посмертные дети от Эйрела? И вы можете?..

– Для того, чтобы получить ответ на этот вопрос, мне и потребовались лучшие бетанские специалисты. И они ответили «да».

– Ха! Раз теперь Майлз – граф Форкосиган в своем полном праве, и у него есть собственные дети, я не думаю, что еще один ребенок – его брат? – создаст проблемы с наследованием. Но… это ведь будет законный ребенок, согласно барраярскому праву?

Корделия печально подумала, что Майлз, ее старший сын, всего на восемь лет младше Джоула.

– Я вообще-то планирую избежать всех этих сложностей и производить на свет одних только дочерей. Здесь есть тот плюс, что, согласно одному из вывертов барраярского наследственного права, все дочки будут мои и только мои. И они будут носить совершенно не-форскую фамилию Нейсмит. Никаких претензий на Округ или недвижимость Форкосиганов. И наоборот.

Оливер нахмурился, поджал губы.

– Эйрел… захотел бы поддержать их материально. Как минимум.

– Для этих целей я откладывала, что собираюсь делать и впредь, весьма существенную по размерам часть наследственных средств, положенных мне как вдовствующей графине. Поскольку мне поступает и еще какое-то время будет поступать жалование вице-королевы плюс доходы от моих личных вложений, в основном сделанных на Сергияре, то я смогу довольно неплохо обеспечить свой собственный дом.

– Какое-то время? – моментально переспросил Джоул, уловивший ключевое слово в этой фразе и сразу встревожившийся. Чего Корделия и ожидала.

– Я никогда не собиралась оставаться вице-королевой до конца своих дней и умереть на этом посту, – мягко сказала она. «Так, как сделал Эйрел». Но это не прозвучало вслух. – Я – бетанка. Я рассчитываю прожить до ста двадцати, а то и дольше. Я отдала Барраяру столько своей жизни, сколько сама хотела. Пора… – Она допила вино, и Джоул любезно наполнил ее бокал снова. – Говорят, что человеку не стоит принимать серьёзных жизненных решений как минимум год после того, как он понес утрату, чтобы мозги улеглись на место. Я собираюсь проверить эту истину, хоть и затянула на пару лет.

Джоул едва заметно кивнул, соглашаясь.

– Я думала об этом с того самого вечера, как мы похоронили его в Форкосиган-Сюрло. – Вечера, когда она обрезала почти под корень свои волосы длиной до пояса, которые так любил Эйрел, и положила на поминальный жертвенник. Потому что обычный памятный локон казался ей совершенно несоразмерным. Ни один из скорбящих не произнес ни слова против и ничего не спросил. С тех пор она больше не отращивала волос длиннее, чем сейчас – на палец. – В следующем месяце исполнится три года. Я думаю… дети – это то, чего я на самом деле хочу, и если я собираюсь их завести, то сейчас самое время. Бетанка я или нет, а моложе я не становлюсь.

– Люди дают вам лет пятьдесят, – заметил Джоул. Примерно его собственный возраст. Он говорил это искренне, а не просто льстил ей. «Барраярцы!»

– Одни только барраярцы. Инопланетники видят точнее. – Она подсчитала… ого, семьдесят шесть. Нет, бессмысленно. В последние три года она все чаще отсчитывала не дни от своего рождения, а оставшиеся ей до смерти; запас времени, который тает с каждым днем, «пользуешься ты им или проживаешь впустую».

Официант принес им салат из синте-цыпленка и клубники и сдобные булочки, предоставив Корделии дополнительную минуту, чтобы обдумать следующий шаг. Джоул, надо отдать ему должное, так и не спросил «А зачем вы мне все это рассказываете?», но воспринял все как простое – ну, или не слишком простое – желание друга ему довериться. И приветствовал ее откровенность.

Корделия отпила еще вина, потом сделала глоток побольше и, наконец, отставила бокал.

– Яйцеклеток, из которых можно что-то получить, осталось не слишком много, когда отсеяли все не проходящие по стандарту. Моему организму за эти годы тоже досталось. Но я думаю, шесть дочек у меня получится.

Джоул издал смешок.

– Что ж, Сергияру нужны женщины.

– И мужчины тоже. В материале есть еще несколько яйцеклеток, которые могли бы быть полезны, если… В них нет ядра, одна оболочка. Я полагаю, их можно назвать яйцом без желтка. Они, конечно, несут в себе мою митохондриальную ДНК. Именно такие безъядерные яйцеклетки используются как приемник для «гибрида» от экстракорпорального однополого оплодотворения.

Джоул замер с куском во рту и уставился на нее, широко распахнув голубые глаза. Быстрота мышления всегда была одним из наиболее ценных его качеств, вспомнила Корделия.

– Если ты захочешь – а на обдумывание этого вопроса ты можешь взять столько времени, сколько тебе нужно, – то я бы пожертвовала тебе несколько этих безъядерных яйцеклеток и генетический материал Эйрела, и ты мог бы… у вас с Эйрелом могли бы быть собственные сыновья. Я сказала «сыновья» прежде всего по юридическим, а не по биологическим причинам. Можно взять X-хромосому от Эйрела и Y-хромосому от тебя, и такое потомство будет по закону неопровержимо твоим. И перед их фамилией тоже не будет стоять эта смертоносная приставка «фор».

Джоул наконец проглотил кусочек салата, но для этого ему потребовался приличный глоток вина.

– Это… звучит безумно. На первый взгляд.

Сам он слегка покраснел. Интересно. Румянец ему, конечно, идёт. И всегда шел. «С макушки и до пяток», – припомнила она и подавила улыбку.

– На Колонии Бета это стало бы стандартной процедурой. Как и на Эскобаре, на Земле или на любой из развитых планет. – «Обычных планет», как мысленно называла их Корделия. – Ради всего святого, даже на Комарре! Эту биотехнологию создали не одно столетие назад.

– Да, но не для нас, не для…

«Не для барраярцев»? Или… «не для меня»?

Но вместо этого он произнес лишь:

– Так что же, это «бери кто хочет, не пропадать же добру»?

– Вот именно – кто хочет.

– А сколько… сколько там яйцеклеток?

– Четыре. Что не гарантирует четырех младенцев, надеюсь, ты это понимаешь. И даже одного. Это скорее четыре билета генетической лотереи.

– И как давно вы обдумывали это, гм… необычное предложение? – Он все еще смотрел на неё широко распахнутыми глазами. – Неужели уже тогда, когда вы их поместили в банк, много лет назад?

– Нет. Только когда я три дня назад обсудила это дело с доктором Тэном. Мы решали, что делать с оставшимися клетками: вопрос, о котором я раньше никогда не задумывалась. Он предложил мне пожертвовать их в клинику, где они пойдут в дело – так что если тебе они не нужны, я, наверное, так и сделаю. Тогда у меня и возникла идея получше…

Она почти не спала той ночью, обдумывая эту идею. В конце концов, ей удалось прервать бесконечный бег мыслей по кругу, и, отбросив попытки самостоятельно предугадать ответ Оливера, она просто пригласила его пообедать.

– Я никогда не думал… я оставил любые мысли, ну, о том, чтобы завести детей, вы же знаете. У меня была моя карьера, был Эйрел, были… мы трое. О чем-то большем я даже не мечтал.

– Да, я так и думала, что у тебя проблемы с воображением. – В подтверждение своих слов она с хрустом разгрызла кусочек куриного салата. – Я уж не говорю про крайнюю нехватку жадности.

– Но как я вообще сумею позаботиться о… – начал он и осекся.

– Для того, чтобы обдумать прикладные детали, времени ещё масса, – заверила его Корделия. – Я просто хотела подкинуть эту идею тебе в голову.

Оливер почти не в шутку вцепился обеими руками себе в волосы:

– Чтобы что, взорвать ее? Ох уж эта ваша садистская жилка, Корделия!

– Ну-ну, Оливер. Скорее напористость. Как ты сам можешь припомнить.

По тому, как он поперхнулся очередным глотком вина, припомнил он все. И хорошо. Но, к её удивлению, следующими произнесенными им словами оказались:

– Эверард Петр Джоул?

«Боже правый, он уже им имена придумывает!» Что ж, она сама целый год крутила в голове имена для своих дочек. «Вау, быстро он набирает обороты». К счастью, у Джоула есть какое-то время, чтобы придумать варианты получше и начать беспокоиться – это она знала по своему опыту.

– Мы же на Сергияре. И не связаны традициями. Ты можешь выбрать для них любое имя, какое тебе понравится. Я собираюсь назвать свою первую дочку Аурелией Косиган Нейсмит. Вообще-то их всех будут звать как-то там-Косиган Нейсмит. И Косиган – второе имя, а не фамилия через дефис. – И не приставка. – Уверена, потом они еще поблагодарят меня за это.

– А что, гм… что об этом думает ваш сын Майлз? Или его клон-брат Марк, если уж на то пошло?

– Я пока с ними ничего не обсуждала. По правде говоря, и не собираюсь обсуждать, а просто поставлю их перед фактом. Не хочу сказать, что «это не дело Майлза», скорее «это не его решение».

– А вы – или Эйрел – когда-нибудь рассказывали ему про нас? Он знает? Я никогда не знал точно. Одно дело, если он знает и принимает меня, и другое – если совсем не в курсе.

Те ужасные государственные похороны, на которых Оливер и ее сыновья встречались в последний раз, определенно были неподходящим местом, чтобы начинать такой разговор.

– Ха. Нет. Если уж говорить насчет взрыва мозга, Эйрел всегда в этом плане Майлза щадил. Я никогда полностью не соглашалась с его подходом, но нельзя не признать, что так было значительно проще.

Джоул облегченно кивнул.

С минуту Корделия его разглядывала, а потом специально добавила:

– Эйрел всегда тобой гордился. Я надеюсь, ты это знаешь.

У него перехватило дыхание, и он отвернулся. Сглотнул. Коротко кивнул. Ему понадобилось еще пару раз вдохнуть, но он все же сумел вспомнить, о чем собирался сказать:

– Когда начали разговор об этом, я подумал, что вы, возможно, хотите попросить меня стать им крестным отцом или чем-то вроде – как это в бетанских терминах, со-родитель?

– Со-родитель по закону, и зачастую генетически, то же самое, что просто родитель. А крестный – это ближе к законному опекуну, который появляется у сироты в случае смерти родителей. И да, я собираюсь подумать над новым завещанием. К счастью, в моем распоряжении лучшие юристы планеты. И то же самое, если ты надумаешь, надо будет сделать и тебе.

– Эйрел Косиган Джоул? – пробормотал он, словно не воспринимая, что она говорит, хотя она точно знала, что он все слышал.

– Никто и глазом не моргнет, – заверила она его. – Или Оливер Джоул Младший, в общем, все, что ты хочешь.

– Но что я скажу… про их мать? Вернее, про ее отсутствие?

– Яйцеклетка, анонимно пожертвованная в донорский банк, стандартная практика. Между прочим, это будет правда. Тебе стукнуло пятьдесят, на тебя свалился кризис среднего возраста, и ты внезапно решил не покупать блестящий красный флайер, а завести ребенка. Вот и все.

Он запустил пальцы в свои потускневшие золотые волосы и неуверенно рассмеялся.

– Я начинаю думать, что мой кризис среднего возраста – это вы, Корделия.

Она, позабавленная, пожала плечами:

– Мне что, извиниться?

– Никогда. – И, несмотря на все смятение, уголки его губ тронула самая замечательная улыбка.

Нет, они на самом деле слишком редко виделись в последние три года, это точно. Более правильно было бы сказать, просто проносились мимо друг друга. Они с Оливером оба погрузились в свою работу и прочие дела, словно проклятые, то на разных планетах, то по разные стороны гравитационного колодца. И последнее, что могло остаться у вдовой вице-королевы, за которой пристально следили, пока она тянула груз, с которым прежде управлялись двое – это приватность. Задним числом она позавидовала Эйрелу и его отношениям с бывшими подчиненными. Он своей верностью прикрывал всех, точно плащом.

Она вытащила из кармана карточку, нацарапала на обороте пару слов и протянула Джоулу.

– Вот доктор, если ты решишься зайти в репродукционный центр и оставить там пожертвование. Мой самый лучший бетанский специалист, доктор Тэн. Он в курсе. «Заходите, когда вам удобно, мистер Джоул».

Джоул осторожно принял карточку и внимательно ее прочитал.

– Понятно, – его длинные пальцы бережно убрали карточку в нагрудный карман и тут же коснулись ткани еще раз, чтобы убедиться, что она на месте. – Изумительный подарок. Я о подобном никогда и не думал.

– Я так и поняла. – Она промокнула губы салфеткой – Что ж, теперь можешь подумать.

– Сомневаюсь, что я буду в состоянии думать о чем-то другом. – Его улыбка превратилась в усмешку. – Кстати, спасибо на том, что не вывалили это на меня в разгар рабочего дня.

Она молча ответила чем-то вроде салюта.

Он смотрел на нее тепло и пристально:

– Ха. Уже второй раз в моей жизни Форкосиганы переворачивают ее с ног на голову и запускают в таком направлении, о котором я прежде и помыслить не мог. Можно было догадаться.

– В первый раз это случилось, когда Эйрел в тебя влюбился?

– Обрушился на меня с этой своей любовью, так точней. По ощущениям очень похоже, как быть прихлопнутым падающим зданием. Причем не тем, что стояло на земле и вдруг рухнуло, а просто упавшим с неба.

Она усмехнулась в ответ:

– Это чувство мне знакомо. – Она посмотрела на него и вдруг ощутила приступ давнего любопытства. – Эйрел рассказывал мне почти обо всем – я была единственной, кому было безопасно доверить эту часть его личности, пока не появился ты, – но всякий раз что-то мутил с тем, как у вас все случилось. Суди сам: в Империи все спокойно, Майлз от греха подальше заперт в Академии, редкое затишье в политической обстановке – хотя оно и недолго продлилось … Я еду погостить к матери на Бету, оставив Эйрела в обычном слегка взволнованном состоянии, характерном для его типичных молчаливых увлечений без взаимности – а приезжаю и обнаруживаю вас обоих на взводе, а Иллиана – на грани срыва. Успокоить его было так же просто, как уговорить самоубийцу не прыгать с крыши.

Верный шеф безопасности Эйрела был как никогда близок к тому, чтобы то ли заплакать от облегчения, то ли хорошенько выругаться, когда, страшась увидеть в Корделии разгневанную изменой супругу, нашел невозмутимую союзницу. «Выходя за Эйрела замуж, я знала, что он бисексуален. А он знал, что я бетанка. Мелодрама в наши планы никогда не входила, Иллиан».

– Единственной неожиданностью для меня стало то, как вы двое сумели преодолеть ваши барраярские комплексы. – Не то чтобы они с Эйрелом не обсуждали Оливера и прежде, пусть в теории.

Вспышка давнего веселья отразилась на неизменно выразительном лице Джоула.

– Ну… боюсь, вы бы сочли, что это произошло скорее в барраярском, нежели в бетанском стиле. Несомненно, на разговоры тогда пришлось очень мало, о чем я никак не могу сожалеть. Какой у нас обычный срок для грифа «секретно» – всё ещё пятьдесят лет, верно? Ну и правильно, я считаю.

Корделия хихикнула:

– Тогда забудь.

Джоул склонил голову:

– А много у него было, гм, молчаливых увлечений? До меня?

– Надо бы мне ответить тебе тем же, – Джоул тут же махнул рукой – «забудьте», и Корделия улыбнулась: – Но я тебя пожалею. Нет, при том, что в столице хватало красивых офицеров, он ценил их эстетически – абстрактно, как человек может любоваться красивым рассветом или породистой лошадью. Умных офицеров он привлекал к себе на службу, где бы ни находил, а если они оказывались ещё и красивы, что ж, тем лучше. Офицеры с особенным характером – такие служили в основном в космосе, на планете их попадалось мало. А все три качества в одном….

Джоул жестом повторил «не надо», от чего Корделия отмахнулась.

– О, не скромничай. Первый раз Эйрел тебя увидел, когда пришпиливал тебе медаль – так? Перед этим он изучил доклады о той аварии на орбите, со всеми подробностями – он так всегда делал перед награждением за храбрость – и твое личное дело. В конце концов, ты тогда только что спас императора от необходимости заменять человек сто высококвалифицированного и обученного с немалыми затратами персонала. – Неудивительно, что Эйрел завербовал Джоула к себе прямо на месте, как только тому разрешили бумажную работу врачи. Что до остального, для этого пришло время позже.

Джоул поморщился.

– Это всегда странное ощущение – когда тебя хвалят за действия, которых ты почти не помнишь. Запомнить мне помешало удушье, про кровопотерю я уж промолчу. Во всяком случае, так предположил потом мой врач в Имперском госпитале. А я думал только одно: что, если вдруг все придётся повторить, а я не смогу вспомнить, как?– Его губы дрогнули в запоздалой усмешке. – Боже, какой я тогда был молодой!

– Ты был взрослым тогда, как и сейчас. Как бываем мы все. – Она помолчала и добавила с любопытством: – А до Эйрела ты считал себя моносексуальным?

Он пожал плечами:

– Если не считать экспериментов в возрасте четырнадцати лет, то да. Я назначал девушкам свидания, пока позволяла служба, хотя это было не долго. Но у меня с ними ничего не складывалось. После Эйрела, я, кажется, понял, почему. – Он посмотрел на нее сквозь свои длиннющие ресницы. – А вы меня сначала пугали до ужаса. Я думал, что рано или поздно моя голова окажется в пакете.

– Да, потребовалось время, чтобы тебя разговорить.

– И тогда я узнал, что такое знаменитые бетанские беседы графини. До того дня я ни разу не думал о себе как о наивном провинциальном мальчике.

Корделия хихикнула:

– На Колонии Бета мы специально для этого носим серьги. И купить их можно в любом ювелирном магазине.

– Ха. Напомните мне как-нибудь рассказать вам про одного торговца, бетанского герма, которого я встретил во время своего третьего полета в составе конвоя. Если бы вы меня не научили раньше, я бы пропустил… скажем так, одну экстраординарную неделю. – На краткий миг он выглядел до неприличия довольным тем явно приятным воспоминанием. Уже долгое время она не могла вызвать у него на лице подобное выражение. Нет секрета в том, что последние три года они все двигались точно на автомате, но все же, когда это превратилось в привычку?

– Рада, что ты преодолел свою, э-э, застенчивость к тому моменту, как вернулся к нам на Сергияр.

– Несколько лет опыта плюс наличие капитанской фуражки, возможно, помогли.

– Что-то помогло, это точно. – Она склонила голову, двусмысленно, но доброжелательно. Между ними повисла тишина, увы, более напряженная, чем хотелось бы.

Джоул покрутил винный бокал за ножку, потом поднял глаза и посмотрел на Корделию в упор.

– Ничего не будет ни легко, ни просто.

– Раньше тоже не было. Так что представить не могу, с чего бы все должно перемениться сейчас.

Его смех прозвучал хоть тихо, но отчетливо.

Они посидели еще немного, вернувшись к беседе о делах – Колония Хаос им гарантировала, что дела никогда не закончатся, – а потом одновременно встали. Он не взял ее под руку, несмотря на то, что умел это проделывать очень элегантно, и она держала дистанцию, когда шла рядом с ним. Оливер открыл перед ней дверцу лимузина и, дождавшись, когда она сядет, направился в другую сторону. Развернувшись, Корделия смотрела сквозь стекло, как он идет к своей собственной машине. Вот он сел, медленно тронулся, смущенно помахал ей, проезжая мимо, затем его рука вновь коснулась нагрудного кармана. Ее автомобиль повернул и выехал на улицу.

Корделия понимала, что испытывает разочарование вместо Оливера, в основном потому, что он никогда не позволял себе подобное чувство. Черт побери, если был когда-нибудь на свете мужчина, который заслуживал, чтобы его любили… Но если у него и сложились какие-то отношения с момента смерти Эйрела, ей он о них не рассказал, хотя, впрочем, и не обязан был. Ее попытки сватовства в барраярском стиле всегда проходили на авось, — так что, увы и ах, но у Эйрела были резонные причины избегать ее помощи, когда он ухаживал за Оливером. Но Оливер был… сложным. «Вот почему я сразу предложила его Эйрелу», – напомнила она себе.

Ее автомобиль свернул за следующий угол, и Джоула больше не было видно.