ГЛАВА 8
Легион Гнева отступил к Кадафу раньше, чем закончилось истребление шогготов. Многие из этих комков плоти бросались на самих демонов — и Шаб-Ниггурат решил покинуть поле боя. Незаживающая рана в животе сделала его куда более осторожным, чем когда-то.
Немного отошла и армия Серой Земли. Не назад — просто в сторону. После тяжелого боя Креол дал солдатам сутки отдыха — а отдыхать возле озера Пра-Хлуад не было никакой возможности.
Там не осталось ни единого чистого участка земли. Везде мешанина из грязи, камней и трупов. Смрад ощущался даже отсюда, за два с лишним ларгина — мертвые демоны разлагались гораздо быстрее людей. Ифриты залили все огнем, выжигая скверну, а Рыцари Света благословляли направо и налево, но даже после этого вонь не исчезла.
Войско встало на последний привал в бараках Тощих Всадников Ночи. Хозяева отсюда бежали, зато осталось немало скота — уродливые зверодемоны всех возможных видов. Некоторые из них вполне съедобны и для человека — и солдаты сейчас пируют, радуясь отдыху.
Завтра им придется по-настоящему тяжело — стремительный марш-бросок к Кадафу, а потом… последняя битва.
Лагерь окружал светящийся белым барьер. Объятия Мардука, сильнейшая из демонических защит крупного масштаба. Креолу не один час пришлось над ним корпеть, но теперь можно не беспокоиться о внезапном нападении. Малые силы такую стену не проломят, а если явятся крупные, это будет видно издалека.
Периметр патрулировали не знающие усталости Рыцари Света. Они тоже понесли потери в битве, но их это мало тревожило. Будучи чистыми духами, спустя некоторое время они просто возродятся в Саг-Аш-Саг-Ана, блаженном раю Инанны.
Возможно, кого-то демоны и смогли рассеять навсегда, так что теперь он уйдет на перерождение, но и здесь Инанна не оставит своих паладинов. Каждому обеспечен свободный выбор нового воплощения.
Но тем не менее в этом бою погибли слишком многие. Армия заметно поредела. Свыше тридцати тысяч человек полегло, сражаясь с Абхотом, шогготами и Легионом Гнева. Плюс двадцать тысяч, потерянные в утомительном походе. А если вычесть еще и экипажи Бессмертной Эскадры с приданными к кораблям войсками, остается немногим более ста тысяч.
Сто тысяч смертных против целого мира демонов.
Похоронить всех не было никакой возможности, но и оставлять их на поживу демонам было нельзя. Полчища цреке просто стаскивали мертвых в кучи, а там их поджигали пироманты или ифриты.
Число ифритов тоже уменьшилось. И своих покойников они погребали по всем правилам. Прямо сейчас на земле лежали три дюжины смутных фигур, завернутых словно в дымовые саваны. Ифриты омыли их в чистом огне и каждого опустили в просторную могилу. Здесь они будут ожидать появления Мункара и Накира — малайка, что допрашивают правоверных мусульман.
— Во имя Аллаха милостивого, милосердного! — произносили ифриты, стоя на молитвенных ковриках. — Слава Аллаху — господу миров, милостивому, милосердному, царю в день Суда! Только Тебе мы поклоняемся и только Тебя о помощи молим! Веди нас путем прямым, путем тех, кого ты облагодетельствовал, а не тех, которые под гневом и не заблудших!
— Аллаху акбар! — громко закончил молитву Насих Муфид ибн Рашад ал-Хезем.
— Аллаху акбар! — ответил Гази Мунтасир ибн Ваджих ал-Джаффа, снимая чалму.
Он по привычке поднял голову, но вместо прекрасного солнца Кафа или хотя бы слабенького солнышка Рари увидел лишь две алых луны Лэнга. Здесь, совсем рядом с Кадафом, они выглядели на диво большими.
— В этой стране шайтанов нет солнца и мы не можем глядеть в пылающее око Аллаха… — понимающе кивнул Насих Муфид.
— А потому вынуждены уподобляться неверным псам, что окружают нас… — зло скривился Гази Мунтасир. — О, как я жду скорейшего окончания нашей службы! Как жду возвращения домой и встречи с моими любимыми гуриями!
— Презренный кудесник Креол не старится, но он не подлинно бессмертен, — пожал плечами Насих Муфид. — Однажды он перестанет быть, и тогда мы освободимся от данного слова. Терпи, сардар, ибо Аллах всегда вознаграждает терпеливых.
Восхищенный мудростью своего советника, Гази Мунтасир огладил бороду, и та занялась пламенем.
Поблизости от Правого Крыла Огня на отдых расположился Орден Серебряных Рыцарей. Паладины расставили палатки вокруг шатра, в коем помещалась походная часовня и стан Генерала. Спешившись и расседлав раши, они напоили их и засыпали в кормушки свежего овса. Иные получили в бою раны — всадники исцеляли их, накладывали повязки и грелки.
Покончив с первостепенными делами, паладины отправились на богослужение, а после него — на раздачу пищи. Лод Кристозар, занимавший в Ордене должность провиантмейстера, уже получил все пайки и теперь распределял их по справедливости. Он тщательно следил, чтобы каждый обрел разнообразные порции и никто не был обделен хлебом, похлебкой либо вином.
Часть полученной порции паладин съедал, а часть — укладывал в переметную суму. Завтра не будет возможности мирно трапезничать — утолять глад придется на лету, ища пауз между схватками.
И никто не может знать, много ли их таких выпадет.
По этой же причине сегодня Орден Серебряных Рыцарей наконец провел церемонию, которую больше нельзя было откладывать. Церемонию избрания нового Генерала.
Три уже года Орден существовал половинчато, словно в постоянном походе. Имел Генерала, но не имел Великого Магистра. По всем правилам и установлениям лод Гвэйдеон давно должен был занять вторую должность, оставив первую, но святой Креол не желал его отпускать — и паладины до поры мирились с этим.
Но более так нельзя. Завтрашний день будет воистину свят, и Орден должен встретить его согласно канону.
Завершив трапезу, паладины спели один из гимнов святой Лукреи и вознесли молитву Пречистой Деве, умоляя просветить их, если будет на то ее воля. Целый час они стояли на коленях, не издавая ни звука.
И вот слово взял лод Гвэйдеон. Весь Орден слышал его — и те, кто был сейчас рядом, и те, кто отбыл к Глубинному Царству на летающих кораблях. Генерал вел речь не языком, но чистым разумом, ниспосланным Пречистой Девой.
— Братья мои паладины, прошу вас отринуть личную приязнь, дружбу или ненависть, но избрать достойнейшего среди тех, кто поведет Орден к новым подвигам и свершениям во имя и славу Пречистой Девы, — произнес он. — Выполните свой долг, помолитесь о вразумлении и назовите имя достойнейшего среди нас, не забывая ставить превыше всего интересы Ордена и только Ордена.
И вновь воцарилось молчание. Сейчас каждый паладин мысленно именовал того из братьев, кого считал наиболее достойным, — и каждое имя оседало в голове лода Гвэйдеона, укладываясь в одну из «чаш».
Основных кандидатов было четверо. Лод Белькесир, лод Марак, лод Кироган и лод Кристозар. И пожалуй, еще две недели назад больше всех голосов получил бы лод Белькесир. Выдвинувшийся уже на Серой Земле и долгое время возглавлявший Службу Ассенизации, он имел огромный авторитет среди молодых паладинов.
Но именно молодые и неопытные чаще других гибли в этой войне. А опытные и бывалые более благоволили лоду Мараку — старейшему и мудрейшему паладину среди действующих. Вот уже года три он порывался уйти в отставку, но все откладывал, желая еще немного послужить Пречистой Деве.
И спустя некоторое время, когда прозвучало последнее имя, лод Гвэйдеон степенно кивнул, «взвешивая чаши». Сто семьдесят голосов за лода Кристозара, двести четырнадцать — за лода Кирогана, двести тридцать девять — за лода Белькесира, двести сорок один — за лода Марака, и еще шестьдесят — за иных кандидатов.
Лод Марак одержал верх, превзойдя лода Белькесира на два голоса.
— Братья мои паладины, воздайте хвалу и благодарность Пречистой Деве за то, что мы пришли к согласию, — произнес лод Гвэйдеон. — Подойди, лод Марак. Обещаешь ли ты повиноваться Ордену во все дни своей жизни и соблюдать заповеданные нам обычаи и установления?
— Да, если будет на то воля Пречистой Девы, — кивнул престарелый паладин.
— Обещаешь ли ты возглавлять Орден, вести его твердой рукой, принимать поелику возможно мудрые решения и подавать всем своим братьям пример чести и доблести?
— Да, если будет на то воля Пречистой Девы.
— Обещаешь ли ты всегда, когда потребуется, возглавить священное войско Серебряных Рыцарей, повести его в бой супротив служителей Близнеца и пожертвовать, если потребуется, самой жизнью своей?
— Да, если будет на то воля Пречистой Девы.
— В таком случае волей Ордена я передаю тебе звание Генерала. Неси его с честью и будь достоин. Да хранит тебя Пречистая Дева.
— Да хранит она всех нас.
После этого многие подошли к этим двоим, поздравляя лода Марака с должностью Генерала, а лода Гвэйдеона — с должностью Великого Магистра. Лод Белькесир и другие паладины, что были сейчас вдалеке от своих братьев, также присоединились к общей радости.
Во время столь торжественной церемонии лагерь паладинов был образцом чинности и порядка. Зато их соседи громко шумели, пели песни и даже дрались. Эйнхерии не мыслили отдыха без чарки. А поскольку от обычной браги их хладные тела пьянели туго, употребляли они вуофринскую синюху — мерзкое зелье, которое способна пить только нежить.
От синюхи лица эйнхериев запунцовели, стылая кровь в жилах слегка разогналась, и они на краткое время стали выглядеть совсем живыми. Над кострами поплыл запах жареного мяса — гренадеры «Мертвой Головы» вытребовали у интендантов лучшее, что осталось. Беречь провиант больше незачем — до завтра его уж точно хватит.
В лагере эйнхериев отдыхал и один паладин — лод Йезекроар. Большой буян по натуре, он всегда испытывал некоторую скуку среди братьев по Ордену. Как и все, он проголосовал за нового Генерала, но после воссел у костра с новыми товарищами — капитан-поручиком Зочиханом и Витангезом Рвущим. Колдун чувствовал себя в этом обществе лишним и все порывался удалиться, но паладин не желал его отпускать и даже для верности намотал на руку край фиолетового плаща.
Пили все трое крепкую брагу, но лод Йезекроар пил ее в меру, Витангез едва пригубливал и страдальчески морщился, а Зочихан хлестал целыми ковшами, еще и разбавляя синюхой. Время от времени он заедал мутную жидкость гречневыми галетами и селедкой. Селедка была не природная, а сотворенная кем-то из колдунов, и рокушского гренадера это очень сердило.
— Разве же это селедка? — ворчал он. — Вот, помню, когда меня в армию провожали, я такую селедку едал, что и не приведи Единый. Поздно уже было, ночь-полночь, все разошлись, а только мы четверо еще сидели. Я сам, папаша мой, брательник старший да кум Брондели. Было у нас на компанию ведро пылалки, кадушка огурцов соленых да бочонок селедки. У нас в Змеином море селедка ловится такая, что нигде больше не выловить. И вот смотрю я на этот бочонок, гадаю — дуб не дуб, осина не осина… А потом понимаю — то липа! Липовый бочонок! Двухведерный. Селедки в нем до краев. И вот мы квартетом за ночь все это добро убедили, и никому — никому! — потом даже пить не захотелось! Вот такая селедка была! А это вот что у вас? А это навоз! Жрете навоз, а настоящей селедки в глаза не видали!
Витангез, которому селедка очень даже нравилась, протестующе что-то бубнил, но очень тихо — а то вдруг еще услышат?
В отличие от ифритов, паладинов и эйнхериев, колдуны не стояли единым лагерем. Многие из них и сейчас были при деле — кто приглядывал за погодой, кто подновлял защитные поля, кто трудился в санчасти. Но большинство все же разошлись по палаткам и каютам супердредноута, чтобы набраться сил, помедитировать, запастись маной.
Лишь некоторые собирались группками. Так, в самом центре образовался импровизированный слет колдуний во главе с Малдавией Пушистой. Эта озорная метаморфиня шутила, смеялась, без остановки пила молочно-спиртовые коктейли и веселилась так, словно жила последний свой день.
Да и кто может поручиться, что это в самом деле не так?
Вообще, женщин в армии Серой Земли совсем немного, и большинство их носят цветные плащи. Кроме колдуний в Лэнг отправились лишь горстка ученых плонеток, гурии-одалиски ифритов да пара сотен новообращенных жриц Пречистой Девы — в качестве капелланок и производительниц благовония Зкауба.
Прямо сейчас несколько девушек растирали в ступках мирру и полынь, подливали воды и бормотали молитвы, наполняя серым порошком полотняные мешочки, создавая ароматные бомбы и гранаты.
Им ужасно не хватало ингредиентов. Почти все пришлось везти с собой, в Лэнге подобные вещества достать трудно. Проблемы оказались даже с водой — для благовония Зкауба годится только дождевая, ибо приходит с неба. Речная или колодезная не даст той силы, что успокоит демона, сделает его смиренным и бессильным.
Колдуньи поглядывали на этих девиц с усмешкой, перешептываясь меж собой. Они хорошо помнили прежних жрецов — жутких нелюдимых типов, кутающихся в черные балахоны и вечно бормочущих какую-то белиберду. Те через одного были сумасшедшими, никогда не мылись и шарахались от женщин, но перед ними робели даже высокопоставленные колдуны.
Этим юным дурочкам еще работать и работать, прежде чем к ним начнут относиться хоть с половиной такого почтения.
Дайлариана Агония тоже сидела поблизости, но все же как-то в стороне. К общему веселью она была безразлична, предпочитая уплетать шоколадные конфекты и читать книгу. Толстенный том «Метафизики» за авторством Радовара Писца. Бегая глазами по строчкам, юная колдунья рассеянно почесывала лежащего рядом демоволка — тот блаженно жмурился и урчал. Время от времени его уши вставали торчком — демоволка беспокоил тоскливый вой На-Хага.
С небольшого расстояния за этой мирной картиной наблюдал паладин. Его звали лод Ровен, и он был совершенно заворожен Дайларианой. Сам лишь тремя годами старше ее, он не мог оторвать взгляда от этого бледного, почти фарфорового лица и бездонных оранжевых глаз.
Дайлариана не возражала против его присутствия, но ни словом, ни взглядом не показывала, что вообще знает о том, что он стоит рядом. Кажется, если бы влюбленный в нее юноша вдруг сменился каменным столбом, она бы этого даже не заметила.
Родом из Кахалы, лод Ровен был третьим сыном мелкопоместного дворянина. Зов богини он услышал в четырнадцать лет, но до этого успел побыть пажом у старшего брата и мечтал стать королевским гвардейцем. Подобно прочим отрокам тех мест, он был приверженцем культа Прекрасной Дамы, в коей видели живое воплощение Пречистой Девы. Любой желал заиметь себе такую Даму.
Чтобы стать ее «узаконенным» воздыхателем, следовало пройти несколько этапов. Сначала утаивать любовь, затем открыться и ждать от Дамы сигнала, что он принят в услужение (таковым сигналом обычно становился подаренный платок). При этом близости с Дамой искать нельзя. Идеальная любовь — любовь безответная. Она порождает страдание, которое закаляет дух. Красота страдания привносит в душу влюбленного радость и свет.
И лод Ровен избрал своей Прекрасной Дамой Дайлариану Агонию. Однако та, разумеется, понятия не имела о кахальских обычаях и не обращала на воздыхателя внимания.
Ждать от нее платка точно не стоило.
Неизвестно даже, есть ли он у нее — дважды лод Ровен замечал, как Дайлариана ужасно вульгарно шмыгала носом. Что-что, а мнение, да и само существование окружающих людей ее не волновали абсолютно.
И однако это каким-то образом делало ее в глазах лода Ровена еще привлекательнее.
— Могу ли я присесть с вами рядом, прекрасная леди? — наконец спросил он чуть охрипшим голосом.
Дайлариана безразлично пожала плечами, не удостоив юношу даже взглядом. А вот демоволк вскинул лысую башку и приподнял губы, демонстрируя кинжального размера клыки.
— Что вы читаете? — полюбопытствовал паладин.
Дайлариана показала ему обложку, по-прежнему не поворачивая головы. Паладин прочел загадочное слово «Метафизика» и вздохнул. Похоже, какой-то колдовской гримуар.
Лод Ровен никогда по-настоящему не сражался на Каабаре — его ратный путь начался уже на Рокуше, в бою при Рокат-Каста. Но он знал, что еще несколько лет назад Орден преследовал любителей такой литературы. В те времена его долгом было бы отобрать у девицы подозрительную книжку и строго допросить, где та ее взяла и не колдунья ли она.
Однако сейчас подобный поступок будет по крайней мере неумным.
— Для чего вы всегда так молчаливы и неприступны, моя леди? — вместо этого спросил лод Ровен.
Теперь Дайлариана наконец-то повернула голову, но все равно не произнесла ни слова. В ее глазах стоял холодок, и лод Ровен невольно отвернулся.
— Не развеете ли мое любопытство? — предпринял он еще одну попытку. — Для чего у вас такое необычное прозвище — Агония?
— Мне дал его экзаменатор, — ровным голосом ответила Дайлариана.
— Я понимаю это, но для какой причины он выбрал именно его?
— Не знаю. Я не спрашивала.
— Боюсь показаться назойливым, но все же — как это произошло? — робко спросил лод Ровен. — Он… просто сказал, что теперь вы — Агония? Без объяснений?
— Не сказал. Показал пантомимой.
— Я… не совсем понимаю…
— Мне было девять лет, и этот старый дурак не верил, что я готова сдать выпускной экзамен, — с досадой начала рассказывать Дайлариана. — Потребовал, чтобы я применила самое сильное заклинание, какое знаю. Прямо на нем. Его отговаривали, но он настаивал. Я выполнила его требование. Он изобразил классическую агонию, после чего перестал двигаться.
Лоду Ровену показалось или уголки губ Дайларианы в самом деле чуть изогнулись?
Нет, показалось.
— Вы упомянули пантомиму, моя леди, — вежливо произнес лод Ровен. — Она вам нравится?
— Нет. Скучно и глупо.
— О… Скажите, а увлекаетесь ли вы еще чем-нибудь, кроме чтения? Быть может, вам нравятся танцы?
Дайлариана равнодушно мотнула головой.
— Живопись?
Та же реакция.
— Буффонада?
Аналогично.
— Поэзия, быть может?.. Я сегодня как раз сочинил небольшую канцону…
Демоволк приглушенно зарычал.
— Шатранга? — начал отчаиваться паладин.
— Что это такое? — проявила легкий интерес Дайлариана.
— О, подождите несколько времени! — оживился лод Ровен.
Он вскочил и умчался к белоснежным шатрам Ордена. Кажется, юноша призвал в помощь Пречистую Деву — с такой скоростью мелькали его ступни.
Вернулся он совсем скоро, слегка запыхавшийся, держащий в руках расчерченную на квадраты скатерть с завернутыми в нее фигурками.
— Взгляните, моя леди, — расстелил свою ношу на земле паладин. — Эта игра очень любима на моей родине. Не желаете ли попробовать?
— Я не знаю правил, — ровным голосом ответила Дайлариана. Однако в ее глазах мелькнуло любопытство.
— О, я вас научу! — взмахнул руками лод Ровен. — Мм… постараюсь научить. Должен признать, эта игра весьма сложна, ее правила непросты… У начинающих порой уходят месяцы, чтобы овладеть всеми ее премудростями…
Дайлариана неопределенно хмыкнула и отложила книгу. Внимательно выслушав сбивчивые объяснения паладина, она уже через несколько минут принялась расставлять фигуры. Покрутив в пальцах крохотного арамака, колдунья уточнила:
— Он убивает каждого на своем пути? Не только одну фигуру?
— Убивает или спешивает, — кивнул лод Ровен.
— В таком случае, мне все понятно. Играем.
Ни на миг не задумавшись, Дайлариана схватила белых генералов и пошла обоими на три клетки вперед, перепрыгнув левым через лучника и меченосца, а правым — через арбалетчика и копьеносца.
— О, дебют генералов! — воодушевился лод Ровен. — Это очень хорошее начало, моя леди! Вы в самом деле никогда раньше не играли?
— Никогда. Ходи.
Лод Ровен занес руку над черным меченосцем и задумчиво прищурился.
— Что, если нам для интереса сделать небольшую ставку на исход партии? — предложил он.
Дайлариана пожала плечами и бросила на доску хрустящую купюру в пятьдесят тысяч шелахов. Изображенный на ней Креол Разрушитель гневно насупился и произнес непонятную фразу.
— Нет-нет, я не имею в виду деньги! — запротестовал паладин. — Тем более что у меня при себе ни единого киндора. Я имею в виду… э-э-э… давайте так. Если я выиграю, вы подарите мне… поцелуй. Устраивают ли вас такие условия, леди Дайлариана?
— А что будет, если выиграю я? — осведомилась колдунья.
— Тогда… я подарю вам поцелуй.
Дайлариана озадаченно моргнула. Условия были несомненно справедливыми, но ей все же казалось, что где-то притаился подвох…
Однако глаза паладина были честны, как сама Правда.
— Тебя не смущает цвет моих волос? — уточнила все же Дайлариана.
— Он необычен, — согласился лод Ровен. — Но ваш внешний облик вообще необычен — для чего меня должен смущать именно цвет волос?
— Ах да, ты же не серый… Ты не знаешь, кто у нас красит волосы в красное…
— Не знаю, — кивнул паладин. — Кто?
— Не важно.
В любом случае, Дайлариана волос не красила. Они от природы были такого цвета.
— Кстати о волосах! — оживленно воскликнул лод Ровен, переставляя меченосца. — Для случая мне как раз припомнилась презабавнейшая история! Заходит как-то раз тольнит к брадобрею и просит выстричь ему полголовы. Брадобрей спрашивает — для чего тебе такое? А тольнит отвечает — ты знай стриги, потом расскажу…
