В ПОХОД!

Когда славяне в глубине лесов защищались от врагов, или вели межплеменные войны друг с другом, их воинам не требовались какие-то специальные средства перемещения. Для решения небольших задач хватало и собственных ног.

К IX–X вв. положение изменилось. Жители Русской равнины — не только славяне, но и финны, и скандинавы, в большом числе осевшие здесь и ставшие своеобразными катализаторами перемен, — все эти народы оказались вовлечены в огромные по своему размаху военные эпопеи, стиравшие с лица земли целые страны.

Перебросить большое войско по воде намного проще, чем по суше. Первым и главным средством ведения войны для русов стал корабль.

Все большие внешние походы, утвердившие Русь на международной арене, осуществлялись именно на судах. Так что не будет преувеличением сказать, что флот создал нашу страну. Он необходим ей сейчас и будет необходим всегда.

…«Мучительным и страшным», «невыносимым и тяжким» назвал плавание росов по Черному морю к византийским берегам один из самых интересных для нас писателей X века — византийский император Константин Багрянородный.

Константин был сыном Льва VI и четвертым императором Македонской династии. Номинально Константин стал василевсом с 913 г., однако самостоятельно править ему не дали враги. Тесть молодого императора, знатный вельможа Роман Лакапин узурпировал власть и правил страной до самой своей смерти в 944 году. Только после смерти Романа Лакапина, отстранив его сыновей Константина и Стефана, законный император стал во главе своего государства.

С именем Константина Багрянородного связан целый ряд сочинений — какие-то он редактировал, какие-то создавались по его инициативе, а некоторые он написал сам.

Из написанных Константином книг для нас особенно интересен один трактат — тот самый, к которому мы уже обращались, говоря о печенегах и византийской политике в Степи. Он представлял собой секретную политическую инструкцию и дошел до нас в одном списке, созданном в XI столетии. Произведение это не покидало придворных кругов и не предназначалось для широкого чтения. Назывался этот замечательный труд «Об управлении Империей» («De Administrando Imperio»). Это сочинение, созданное около 950 года, император адресовал своему сыну Роману:

«Итак, послушай, сын, то, что, как мне кажется, ты обязан знать; обрести разумение, дабы овладеть управлением. Ведь и всем прочим я говорю, что знание есть благо для подданных, в особенности же для тебя, обязанного печься о спасении всех и править и руководить мировым кораблем…».

Этот обширный трактат — подлинная энциклопедия византийской внешней политики X века. Он содержит интереснейшие описания соседних с Византией стран и народов — печенегов, венгров, алан, хазар и, что для нас особенно важно, росов, с которыми Империя поддерживала в эти годы постоянные и, очевидно, мирные отношения. определенные последним на тот момент договором 944 г. Все же Константин не питал иллюзий насчет миролюбия русов и указывал своему сыну на возможность использования против них соседних народов, например — печенегов.

Вся девятая глава трактата полностью посвящена описанию действий «росов», совершающих торговые плавания к византийским берегам. Этот рассказ для нас очень важен — Константин полностью описал, как проходит календарный год русов. И главную часть этого рассказа составляет описание плавания русов из Киева по Днепру и Черному морю.

Судно, которое применяли русы в своих походах, византийский император Константин Багрянородный в своем трактате «Об управлении империей» (к этой книге мы обратимся еще не раз) называет «моноксил». В русском языке этому термину точно соответствует слово «однодеревка».

Летописец, говоря о русских морских походах, обычно использует для обозначения кораблей термин «ладья» («лодья»). Имеет ли он в виду то же, что и Константин, или нечто иное — сказать сложно. Один раз, в рассказе о походе Игоря, в летописи упоминаются «скедии» («идут на Царьград скедии 10 тысящ»). «Скедия» («skeidr») — слово скандинавское, так назывались легкие боевые суда.

Конструкция моноксила видна уже из его названия. Основу корпуса этого судна составлял выдолбленный ствол дерева.

Делать долбленые лодки человек научился еще в неолите. Выдалбливать каменным или даже металлическим инструментом длинный древесный ствол тяжело, поэтому вместе с долблением применяли еще и контролируемое выжигание. На поверхности будущей лодки разводили огонь и не давали ему распространяться в стороны — только в глубину. Когда дерево выгорало до нужного предела, пламя тушили и зачищали выгоревшее место теслом.

У народов, живших по берегам морей и больших рек, искусство постройки долбленок достигло высокого уровня. Пожалуй, самыми совершенными долблеными судами можно считать военные каноэ индейцев хайда, обитающих и поныне на островах Королевы Шарлотты у берегов Северо-Западной Канады. Эти огромные лодки, выдолбленные из цельных кедровых стволов и расписанные изображениями священных животных, вмещали до нескольких десятков воинов (по некоторым данным, до сотни!) На таких каноэ индейцы хайда успешно грабили другие племена побережья Канады и Аляски, причем главной целью набегов был захват рабов. В сущности, это были те же самые походы русов, только на другом краю земли и в меньшем масштабе…

Каноэ индейцев побережья, как и многих других первобытных народов, были цельнодолблеными. Древнерусский мореходный моноксил строился несколько иначе: внутрь выдолбленного бревна устанавливали шпангоуты — поперечные детали корабельного набора. Затем борта моноксила наращивали широкими досками.

Интересно, что использование долбленых стволов в качестве основы для корпуса судна вместо киля процветало на Днепре и спустя сотни лет после константинопольских походов русов. В XVII столетии запорожские казаки, нещадно разорявшие турецкое побережье, строили так свои легкие суда — чайки.

Несмотря на то, что морские походы русов опирались в основном на скандинавские морские традиции, ни в коем случае нельзя утверждать, что до появления в Восточной Европе скандинавов наши предки-славяне не знали судостроения. Более того — суда русского флота делались по большей части именно славянами! А вот с драккаром, лучшим кораблем Европы, скандинавам на Русской равнине пришлось расстаться. Большие корабли тяжело протаскивать через волоки, они не могут ходить по маленьким речкам.

И все же скандинавы строили на Руси суда по своим технологиям — с помощью железных заклепок. Эти заклепки нередко находят при раскопках древнерусских поселений и могильников. Скорее всего в глубине русских лесов строились не полноценные боевые «драконы», а легкие дощатые суда длиной 8-12 метров. Такие лодки, вполне способные выдержать прибрежные морские переходы, известны и в самой Скандинавии. Возможно, эти небольшие кораблики тоже принимали участие в походах на Царьград и в каспийских экспедициях.

По описанию Константина Багрянородного, моноксилы, эта основа флота русов, заготовлялись зимой. Делали их в славянских селениях по берегам рек, впадавших в Днепр.

«Славяне же, их (т. е. росов. — М. С.) пактиоты, а именно: криви-теины, лендзанины и прочие Славинии — рубят в своих горах моноксилы во время зимы и, снарядив их, с наступлением весны, когда растает лед, вводят в находящиеся по соседству водоемы. Так как эти водоемы впадают в реку Днепр, то и они из тамошних мест входят в эту самую реку и отправляются в Киову (Киев. — М. С.)».

«Пактиоты» можно перевести и как «союзники», и как «данники».

Из дальнейшего рассказа Константина очевидно, что второй перевод будет вернее.

По весне «пактиоты» спускали моноксилы в Киев и продавали там росам. Тот факт, что моноксилы русы покупали, может указывать на то, что речное судостроение для славянских племен было не столько повинностью, сколько доходным промыслом.

Моноксил, очевидно, не мог использоваться долго и собирался не на века:

«Росы же, купив одни эти долбленки и разобрав свои старые моноксилы, переносят с тех на эти весла, уключины и прочее убранство, снаряжают их…».

Само плавание начиналось в июне. Первая половина лета — самое безопасное время для плавания по Черному морю. Ближе к осени начинались жестокие шторма, чрезвычайно опасные для легких судов русов.

Из Киева русы спускались по Днепру к Витичеву — «крепости-пактиоту». Здесь киевляне два-три дня поджидали моноксилы, на которых двигались русские дружины с левого берега Днепра. Затем, собравшись все вместе, русы спускались к знаменитым Днепровским порогам, которые исчезли с географической карты после создания в советское время Днепрогэса в Запорожье.

Описание пути русов у Константина Багрянородного интересно для нас не только как свидетельство современника — в его рассказе о Днепровских порогах явно прослеживаются слова очевидца:

«Порог этот столь же узок, как пространство циканистирия, а посредине его имеются обрывистые высокие скалы, торчащие наподобие островков. Поэтому набегающая и приливающая к ним вода, низвергаясь оттуда вниз, издает громкий страшный гул. Ввиду этого росы не осмеливаются проходить между скалами, но, причалив поблизости и высадив людей на сушу, а прочие вещи оставив в моноксилах, затем нагие, ощупывая своими ногами дно, волокут их, чтобы не натолкнуться на какой-либо камень. Так они делают, одни у носа, другие посередине, а третьи у кормы, толкая ее шестами, и с крайней осторожностью они минуют этот первый порог по изгибу у берега реки…».

Так описан первый, самый верхний из Днепровских порогов. Для всех порогов Константин приводит названия: росские и славянские. Например, следующий порог назывался «по-росски Улворси, а по-славянски Островунипрах, что значит „Островок порога“».

Лингвистические исследования показывают, что эти названия наиболее убедительно объясняются из древнескандинавского языка. Всем им ученые подобрали скандинавские соответствия, а одно из них известно по рунической надписи с острова Готланд:

«Ярко окрашенные, установлены эти камни: Хакбьярн и его брат Хродвисл, Эйстейн и Эймунд вместе установили эти камни по Хравну к югу от Ровстейна. Они добрались вплоть до Айфора. Вифиль вел отряд».

Айфор — самый большой из Днепровских порогов. Славянское его название, приведенное Константином Багрянородным, было «Неасит», то есть Ненасытец. У этого порога росы причаливали к берегу — пройти его водой было невозможно. Здесь вытаскивали суда на берег и несли их на плечах, здесь росы были особенно уязвимы для атаки печенегов. В трактате императора Константина об этой беде говорится так:

«Когда росы с ладьями приходят к речным порогам и не могут их миновать иначе, чем вытащив свои ладьи из реки и переправив, неся на плечах, нападают тогда на них люди этого народа печенегов и легко — не могут же росы двум трудам противостоять — побеждают и устраивают резню…».

По-видимому, именно таким образом погиб на Днепровских порогах князь Святослав Игоревич в 972 г.

Приходилось неусыпно нести стражу, для чего выделяли особый отряд. Следующим опасным местом был мелководный участок ниже порогов, который Константин называет «переправой Крария». Этой переправой печенеги пользовались для перехода на правый берег Днепра. Дальше, за переправой, на острове Хортица (Константин называет его Святой Григорий), русы вставали на отдых и совершали жертвоприношения. Рассказ о жертвоприношениях очень интересен, но мы разберем его подробно в главе, специально посвященной древнерусским верованиям.

«От этого острова росы не боятся пачинакита, пока не окажутся в реке Селина», — писал далее император Константин. Селина — это один из рукавов Дуная. Вплоть до самого устья Селины печенеги могли сопровождать русов по берегу.

В Днепровском лимане, на острове, который Константин называет «Святой Эферий», росы два-три дня отдыхали и снаряжали моноксилы для последующего морского перехода — самой сложной части путешествия. На судах ставили мачты и паруса, и затем выходили в Черное море.

Моноксил не отличался большой мореходностью, поэтому русы двигались вдоль берега от одного устья реки к другому. Ветер с моря мог выбросить легкую лодку, а на берегу ждали печенеги. Поэтому, если один моноксил оказывался на берегу, остальные тоже причаливали, чтобы вместе отражать врага…

От Днепровского лимана — в Селину, от Селины — в другие болгарские реки, от одного устья к другому. Так росы достигали района Месемврии (современный город Несебр в Болгарии), где тяжелый переход заканчивался. Нет причин сомневаться, что подобным образом совершались и грозные походы на столицу империи — Константинополь.

…Неведомый доселе византийцам народ впервые обрушился на побережье Черного моря в первой половине IX в. и принес страшные бедствия. Росы разоряли храмы, убивали мирных жителей, включая детей и женщин. Остановить свирепых варваров смогли лишь чудесные знамения, произошедшие у гроба святого Георгия Амастридского. Пораженные чудесами, росы даже решили принять крещение…

Рассказ «Жития» — древнейшее сообщение о набеге росов на византийские берега. Был ли этот поход на самом деле, или росы появились в житии для того, чтобы подчеркнуть силу чудес, — это вопрос спорный, и однозначно разрешить его ученым пока не удалось. Значительно более достоверен поход на Константинополь, о котором рассказывает наша летопись под 866 годом, приписывая его сподвижникам князя Рюрика Аскольду и Диру. Этот поход знают и византийцы. Более того, летописный рассказ явно испытал влияние византийского первоисточника.

По византийским данным, поход росов имел место в 860 г. Об этом походе византийцы написали довольно много. Например, набег росов упоминает в нескольких своих посланиях глава византийской церкви константинопольский патриарх Фотий. По нашей летописи, поход окончился неудачей благодаря заступничеству высших сил — патриарх и император Михаил коснулись ризой Богоматери поверхности моря. И поднялся могучий шторм, разметавший суда русов. По свидетельству византийского писателя Никиты Пафлагона, русы, пришедшие на кораблях по Черному морю, разоряли окрестности Константинополя, грабили монастыри, захватывали церковные ценности и чинили многочисленные зверства:

«Кроме того, в варварском порыве учинив набеги на патриаршие монастыри, они в гневе захватывали все, что ни находили, и, схватив там двадцать два благороднейших жителя, на одной корме корабля всех перерубили секирами…».

Знают этот поход и западноевропейские авторы, например, Иоанн Диакон. В своей «Венецианской хронике» он упоминает набег «народа норманнов» (на эту деталь стоит обратить внимание!) на Константинополь. На трехстах шестидесяти кораблях налетчики дерзко опустошили окрестности города, перебив множество народа, и «стриумфом возвратились восвояси»…

Следующий большой поход на Царьград предпринял Олег в 907 г. Когда русские суда подошли к Константинополю, греки протянули цепь через бухту Золотой Рог. «Греци замкоша Суд, а град затвориша», — писал летописец. «Суд», древнерусское название Золотого Рога, происходит, очевидно, от скандинавского «sund» — залив.

Олег высадился вблизи города и стал разорять страну. Было разрушено немало церквей, множество жителей окрестностей Константинополя попали в плен. Наконец Олег решил подступить к самому городу. Из-за цепи подойти к стенам Царьграда морем не получилось бы. Олег приказал вытащить ладьи на сушу и поставить их на колеса. Поднялся попутный ветер, и русские суда двинулись к городу…

Византийцы испугались и выслали послов к Олегу, предлагая взять дань. Князю поднесли угощения, «устроенные» с «отравою», но Олег, распознав яд, отказался.

«Несть се Олег, но святый Дмитреи, посланный на ны (на нас. — М. С.) от Бога!» — сказали пораженные греки…

Но путь по Черному морю к византийским берегам был не единственным маршрутом русского флота. Вторым направлением дальних походов уже в самом начале X столетия стало Каспийское. Путь на Волгу был известен скандинавским купцам-воинам раньше, чем путь «из варяг в греки», но о нем мы подробно поговорим в главе, посвященной торговым операциям русов.

Описания первого похода Игоря любопытно для изучения военного дела Руси. Мы уже знаем, как воевали русы, нам известны их «десантные операции», сходные с европейскими походами викингов. Но поход 941 г. был первым, в котором флот русов столкнулся с флотом противника, первым известным походом, в котором русам пришлось поучаствовать в морской битве.

Для Скандинавии эпохи викингов морские сражения были обычным делом, хотя и не очень частым. Одна из самых больших морских битв произошла в Хаврсфьорде, во время войн Харальда Прекрасноволосого (тогда еще Косматого) за объединение Норвегии. В этой битве против Харальда выступило большое ополчение конунгов юго-запада Норвегии — Агдира, Хердаланда и некоторых других областей. И в битве Харальд победил, после сражения в Хаврсфьордеон уже нигде не встречал серьезного сопротивления.

Единственным известным в Скандинавии видом морского боя был абордаж. Корабли сцеплялись, и воины, находившиеся на них, вступали в бой. Побеждал тот вождь, чьи бойцы были лучше подготовлены, а нередко — тот, у кого воинов было больше. Широко практиковалось связывание кораблей перед началом боя между собой — для того, чтобы облегчить своим воинам переход с одного корабля на другой и оказание помощи кораблю, команду которого одолевал враг. Из специальных средств боя можно назвать разве что массированное метание камней, которое применялось вблизи берегов при наличии времени на сбор камней на побережье.

Но за пределами Скандинавии и Балтики викинги на море не сражались — западноевропейские страны не могли противопоставить норманнам столь же многочисленный флот.

Иначе дело обстояло на Средиземном море, куда норвежцы проникли в IX веке, одновременно с появлением в Черноморском бассейне русов. Там мореходные традиции исчислялись тысячелетиями, приемы морского боя были хорошо известны и не ограничивались только абордажем. Уже моряки античного мира применяли таранный удар, иногда на корабли ставились метательные машины. Но самым страшным оружием средиземноморских моряков был знаменитый «греческий огонь» — горючая смесь на основе сырой нефти. Эту смесь, легко обращавшую в пепел деревянные суда, метали во вражеские корабли с помощью труб. У выхода из трубы крепилась зажженная лампадка, от ее пламени состав вспыхивал, и во врага летела струя огня. Огонь этот, по свидетельствам современников, можно было погасить только уксусом, и даже на поверхности моря состав продолжал гореть. Как раз от такого оружия и пострадал русский флот.

Вскоре после интересных нам событий, в 949 г. в Константинополе в качестве посла побывал Лиутпранд, епископ Кремонский, известный политик и писатель своего времени. Основываясь на рассказах очевидцев, он написал собственную историю неудачного похода Игоря.

По сообщению Лиутпранда, «король» Руси, по имени Inger собрал более тысячи кораблей и нагрянул на Константинополь. Император Роман Лакапин не мог сразу организовать отпор на море, поскольку морские силы византийцев воевали на юге против арабов. В наличии были только 15 ветхих, поврежденных хеландий. Император вызвал плотников (калафатов) и распорядился спешно привести суда в надлежащий вид и поставить огненосные трубы не только на носу и на корме, что было традиционно, но и на бортах.

Наконец хеландии вышли в море и построились в боевой порядок. Игорь недооценил противника: завидев небольшой отряд византийских кораблей, он решил захватить их в плен. Когда русские суда окружили греков, те «принялись метать вокруг себя огонь». Погода благоприятствовала, волнения не было.

«Увидев такое, русские тут же стали бросаться с кораблей в море, предпочитая утонуть в волнах, нежели сгореть в пламени. Иные, обремененные панцирями и шлемами, шли на дно и их больше не видели, некоторые же, державшиеся на плаву, сгорали даже посреди морских волн…».

Поражение было полным. Уцелевшие русы устремились прочь от византийских берегов.

Однако по византийским хроникам и восходящему непосредственно к ним рассказу «Повести временных лет» картина выглядит несколько иначе. Русы, потерпев поражение в морской битве, поплыли на восток, к побережью Вифинии, рассчитывая там запастись всем необходимым, а заодно и пограбить, если получится. На перехват росов выдвинулся отряд, которым командовал патрикий Варда Фока («Фока Патрекий», «Повесть временных лет»). Византийский военачальник разбил русский отряд, высланный за продовольствием. Затем подтянулось большое войско, под предводительством доместика схол Иоанна Куркуаса. Положение русов стало тяжелым. Они уже не рисковали совершать вылазки от кораблей. Впрочем, до подхода восточного войска росы успели натворить больших бед. Образ их действий не отличался от пресловутых зверств викингов в Европе:

«…Из пленных одних распинали на кресте, других вколачивали в землю, третьих ставили мишенями и расстреливали из луков», — написано в византийской хронике Продолжателя Феофана. Точно в таких же выражениях описывает бесчинства русов «Повесть временных лет», которая в данном случае основывается на византийских источниках.

Между тем византийский флот по-прежнему был в море и представлял угрозу. Надвигалась зима. Игорь решил отправиться обратно на Русь.

Русы двинулись к фракийскому побережью, но тут-то их и подстерег Феофан и навязал второе морское сражение, столь же неудачное для русов, как и первое. После этого боя уцелевшие русы спешно уплыли восвояси.

В «Повести временных лет» оба морских сражения слиты в один бой, завершающий грабительскую эпопею Игоря.

Но для нас интересен не только, и даже не столько этот вторичный по отношению к византийским источникам рассказ «Повести временных лет» о первом, неудачном походе Игоря, сколько сообщение о событиях 944 г., которое, заметим, в иностранных источниках никаких аналогов не находит.

Игоря ничуть не обескуражила неудача первого похода, и он, едва воротясь в Киев, затеял новую экспедицию на Царьград. На сей раз он решил подойти к делу более основательно:

«Игорь же совкупив вои многи: „Варяги, Русь и поляны, Словени, и кривичи, и тиверцы, и печенеги наа (нанял. — М. С.), и тали у них поя, поиде на греки в лодьях и на коних, хотя мстити собе…“».

Это сообщение очень похоже на описание войска Олега, но имеет и существенные отличия. Первое — племен упомянуто меньше, в перечне отсутствуют финские народы (чудь и меря). Помимо собственно варягов отдельно указана Русь. Это важно для нас на фоне описаний времени Олега, когда варяги и славяне только еще «прозвашася Русью». В походах Игоря ситуация иная, теперь Русь — это сложившееся воинское сообщество, более того, она противопоставлена варягам — этнически «чистым» наемным скандинавам. Важно и другое — Игорь, не ограничиваясь традиционным для Руси морским ополчением, подключает к походу печенегов. Он нанимает их для ведения боевых действий против Византии на суше, при этом использует типичную для того (да и не только для того) времени процедуру с заложниками.

К императору Роману поступили сразу два известия о движении к берегам империи огромного воинства русов — из Херсона и со стороны Болгарии. По сообщению «Повести временных лет», император Роман Лакапин, дожидаясь новых сражений, предложил Игорю взять дань «юже имал Олег». Прежде чем дать ответ императору, Игорь устроил военный совет.

На совете дружинники Игоря предложили: раз уж император согласен выплатить дань без боя, надо соглашаться и брать. Воспоминание о горящих моноксилах было еще слишком живо. «Егда кто весть, кто одолеет: мы ли, оне ли, с морем кто светен? Се бо не по земли ходим, но по глубине морьстей — обьча смерть всем…». Фактически дружинники Игоря предвосхитили появление поздней народной поговорки «На воде ноги жидки!»

Другой маршрут русов пролег в IX в. на восток — к берегам Каспия.

Тот факт, что русы плавают с торговыми целями по Каспийскому морю, отмечали уже авторы IX в. — Ибн Хордадбех и Ибн ал-Факих. А к 912–913 гг. арабский писатель ал-Масуди (который писал о славянском племенном союзе Валинана) относит первый грабительский набег русов на каспийские берега.

Интересно, что Ибн Хордадбех, бывший начальником почт и государственного осведомления в провинции Джибал на южном берегу Каспия, определял русов как один из видов («джинс») славян, хотя большинство восточных авторов четко различают славян («ас-скалиба») и народ «ар-рус». Арабский географ указал два маршрута русов — в Византию («Рум») и в собственно Халифат — через Каспийское море. На Каспий русы попадали через реку Дон («Танис»). Пути русов, отправлявшихся на восток и в Византию расходились в Черном море — первые отправлялись вдоль северного берега, вторые, как мы уже видели, — вдоль западного. Русы, идущие на Каспий, проникали через Керченский пролив в Азовское море, оттуда поднимались в Дон. Вся эта область была в ту пору владением Хазарского каганата.

По сообщению ал-Масуди, русы и славяне входили в состав хазарского войска. Возможно, что хазарский каган использовал русов для набегов на арабские берега, а иногда пропускал русский флот на Каспийское море в обмен на часть добычи. Как бы там ни было, около 912–913 гг. на Каспии появились русы и в лучших традициях викингов принялись опустошать южное и западное побережье моря.

«Они проливали кровь, захватывали женщин и детей, грабили имущество, снаряжали отряды для набегов, уничтожали и жгли дома…» — писал ал-Масуди.

Русы обосновались на островах поблизости от Баку и на протяжении нескольких месяцев совершали оттуда набеги на прибрежные города. Но конец экспедиции обернулся для русского войска катастрофой.

Община мусульман, живших на территории Хазарского каганата, была возмущена грабежами и насилиями, которые учинили русы в прикаспийских странах. На обратном пути русов через Хазарию мусульмане устроили на них засаду и большую часть войска перебили. Уцелевшие бежали вверх по реке, но там подверглись атаке буртасов и волжских булгар.

Вообще действия русов на Каспийском море никогда не завершались полным успехом. Не составил исключения и поход на азербайджанский город Бердаа, совершенный в 943–944 гг., в ходе которого большинство участников погибли или в боях, или от эпидемии. Впрочем, некоторой части русов удалось уйти восвояси с большими награбленными ценностями. Этот поход стал самой значительной военной экспедицией русов на Каспий.

А последний морской поход русских воинов на Византию состоялся уже в XI веке, при Ярославе Владимировиче. И этот поход оказался крайне неудачным для русского войска. Шторм погубил русский флот, множество воинов во главе с воеводой Вышатой оказались в плену у греков.

Вот мы и побывали в боевом походе вместе с русскими воинами. Подошло время подробного рассказа об их оружии и защитном снаряжении.