Дом у дороги-4
Одноглазый сел на ступеньку лестницы, положил на колени оружие.
Лошадки Чолокяна мирно хрустели из торб. Тихо посвистывали сырые дрова в раскаленной бочке. Сам Чолокян, что-то шепча во сне, ворочался и порой похрапывал. Остальных одноглазый не слышал. Не услышал и Багиру, подошедшую сзади. И вздрогнул, только когда та опустилась на ступеньку выше.
– Стареешь?
– Да никто не молодеет, – мужчина залез во внутренний карман, достал портсигар и закурил.
Багира втянула запах самосада и поморщилась.
– До войны смолили и смолили, и сейчас никак не бросите.
– Сама не курила?
– Бросила… давно.
– Ну и не завидуй, не порть кайфа.
Какое-то время молчали.
– Откуда меня знаешь? – женщина начала разговор первой. – Ни разу тебя не видела.
Одноглазый хмыкнул:
– Зато я видел. Как раз один раз. И слышал.
Багира поерзала.
– Надо же. Наша слава опережает нас самих.
– Типа того. Ты красивая.
– Ишь ты… – женщина, это одноглазый понял сразу, улыбнулась. – Давно мне такого никто не говорил. Да красоты-то и не осталось.
– Это тебе так кажется. Красота она либо есть, либо нет. Испортить ее трудно.
– Даже шрамами?
– Даже ими.
– Ну да…
В дырках окон снова загрохотало. Зимняя дикая гроза бушевала не на шутку. Молнии втыкались острыми белыми вилами чуть ли не в стены. Одноглазый покосился на женщину. Он сказал ей правду. В блеске сумасшедших небесных разрядов это полностью подтверждалось.
Красивый, поистине королевский профиль тонкого, чуть длинноватого носа. Плавные брови над пусть и небольшими, но правильными глазами. Яркие полные губы, созданные для улыбок. И поцелуев. И их совершенно не портил шрам, идущий от подбородка до носа.
– Красивая? – она вздохнула. – Красивая. Была когда-то красивой. Помнишь, перед войной в рязанское высшее начали девчонок принимать?
Одноглазый кивнул. Он помнил. Хотя и не понимал. Ни тогда, ни сейчас.
Багира замолчала. Ненадолго.
* * *
…помнишь, да? Сперва смешно смотрелись, это точно. В Контакте, когда первые фотографии с присяги появились, сколько глумились. Идите борщ варите, а вон та, рыжая, ниче так, девушка, это автомат, а не член, держите крепче, не бойтесь. Половина тех, кто такое писал, в армию даже тогда идти боялись. На год. Ссали и просили мамку с папкой денежек заплатить и отмазать. Но то ладно.
Нас в Новоросс отправили. Как раз на втором курсе были. На горную подготовку. У моря лазали, а потом на Кавказ отправили. То ли повезло, то ли нет. По Новороссу же как били, знаешь? Там спеклось все, что могло спечься… наверное. Не была, что мне там делать?
До Кавказа мы так и не доехали. Через Ростов должны были отправить, поездом. А мы встали, что-то с путями случилось. То ли перед нами комбайн сбили, то ли еще чего. Какой комбайн? Да хрен знает, «Джон Дир», возможно. Да ну тебя, самый настоящий комбайн, на переезде. Да. Ты слушаешь? Вот и не перебивай.
Самое смешное, что оружие у нас было с собой. Настоящее, и патроны тоже. По два рожка на каждую. На каждую, да. Два взвода девчонок в голубых беретах. И пять мужиков на нас всех. Капитан, два лейтенанта и сержанты. Медбратья. И тут как раз и шандарахнуло.
Укрылись в старом убежище, те очень кстати приводили в порядок. Просидели с неделю, наружу носу не совали. Капитан полез к дозиметрам, а те не работают. Дядька, ГО-шник станционный, чуть не обмочился, когда его к ответу потащили. Хотели его же и выгнать наружу, проверять. Но не получилось.
С той стороны к нам давай колотиться. Кричат, открывайте, норма на поверхности. Гражданские? Конечно много, половина состава точно. Куда делись? Разбежались. Они ж как стадо. Половину успели загнать, и хорошо. Остальные по кустам – и к станице ближайшей. Гражданские давай вопить – не пускайте и все такое.
ОЗК? Обижаешь. Мы женщины, но десантники. У каждой из нас еще и по зимнему маскхалату было. Потом и пригодились. Следующей же зимой. Открыли? Да, одного запустили. В предбанник. Капитан и один сержант вышли туда же.
Как вернулись, смотрим, а они просто не в себе. Всем давно уже ясно стало – что да как случилось. Но тут говорят точно – все мертвое у Краснодара. И от Ростова никто не отзывается. Хотя вокруг по станицам людей много. И снаружи не то что норма, но и не так уж и страшно. А чего удивляться? А, ты и не удивлен? Сталкивался?
В общем, пришли именно со станицы. Глава местный и еще кто-то с ним. Говорят, станицу какие-то бандиты окрутили. Объявили себя властью и уже начали жить кум королю. Тем более – половина нашего состава туда убежала. Их-то первым делом и определили в рабочий класс. Кто определил? Те бандиты.
Глава не договаривал, скотина жирная. Его же станичные менты да охрана с ближайшего какого-то комбината и решила всех под себя подмять. Человек двадцать скотов набралось, не больше. Все охотничье оружие у людей забрали. Посты расставили, за околицу никого не пускали. Ну, что делать? Капитан подумал и даже не стал плебисцит устраивать. Какая, на хрен, демократия, это армия.
Вот тогда в первый раз мы с девчонками и повоевали…
* * *
Багира вздохнула. Одноглазый протянул ей флягу с водой. Та пила, чуть морщась. Вода здорово холодила два раскрошившихся зуба. Прямо как тогда…
* * *
Догорал невысокий дом прямо по улице. Рядом с забором неподвижно и страшно лежала фигура в голубом берете. Еще одна свисала с крашеных досок. Из дома недавно выскочила полыхающая фигура, вылетела, дико крича и мечась из стороны в сторону. Патронов на нее никто из девчонок не потратил. Сейчас тело догорало поодаль, жутко воняя сгоревшим мясом.
Багира, опустошив желудок, лежала за кучей песка. Ждала возможности помочь девочкам, зажавшим тройку ублюдков в доме по правую сторону. Жевала кисточку шелковицы, рассыпанной по земле. Медбрат, раненный в плечо, старался не шевелиться. Кровь густо проступала поверх бинта.
Местные не врали. Дозиметры практически не трещали. Тучи на небе… а когда их не бывает? Солнца нет? Не страшно. Люди страшнее.
Когда разведка добралась до крайних хат, часового они нашли одного. Пьяного и спящего. Связывать капитан не стал. Молча провел ладонью по горлу и кивнул сначала на часового, потом на подчиненную, Лизу. Лиза справилась. Без сожаления… практически. А остатки его, если и были, разлетелись чуть позже. Сразу за дверью первого же домика.
Багира, ворвавшаяся внутрь с бешено колотящимся из-за тонкого детского крика сердцем, не думала. Державшему девчонку за руки – вынесла мозг с первого выстрела. Тому, что пыхтел над малолеткой, врезала промеж тощих волосатых ляжек и только потом, откинув его в сторону, забила до смерти ногами и прикладом АК. Тогда желудок не бунтовал.
Багира дождалась. Выбрала спуск, спокойно глядя в убегающую спину. Приклад толкнул в плечо, силуэт упал. Она села, положив автомат на колени, и стала жадно глотать воду. Чуть ныл зуб, зацепленный крошкой кирпича, когда в нее стреляли. Губа распухла, но уже не кровила. Стрельба стихала. Сложно справиться с десантурой из Рязанки, даже когда в ней почти одни бабы, что и говорить.
Последний из тройки, прятавшейся в доме, остался в живых. Ненадолго, надо думать. Саша с Аней, заломав немалого парня, волоком тащили его в центр станицы. Багира встала и пошла к ним, помогать.
Станичные собирались. Стояли, косились на девок в камуфляже и голубых беретах. Перешептывались, щелкали семечки и нервно курили. Багира, сидевшая на прилавке для торговли пенсионеров, смотрела и поражалась. Все как всегда. Просто люди. Просто военные. Просто преступники. Как будто никакой войны, никаких ядерных ударов… Уже потом ей рассказали про станичного врача, имевшего сдвиг по поводу ядерного удара и всего прочего. Так что результаты замеров тот станичным довел оперативно. И пока не было дождей, люди не боялись.
– Тихо! – капитан вышел вперед. – Слушайте меня!
Люди притихли. Косились и шебуршали, приходя в себя и расслабляясь. Беда отступила. Так они думали.
– Мы только что уничтожили тех, кто пытался превратить вас в рабов, – капитан заложил большие пальцы за портупею, покачался на каблуках, – наплевав на общую беду. Так вот… станичники, мы это сделали не за просто так. Вы нам немного должны. Сколько? Это вам глава администрации расскажет. А сейчас, чтобы у вас не возникало сомнений в нашей решимости защищать вас всеми возможными способами, проведем публичную демонстрацию наказания за убийство, изнасилование и вооруженный грабеж. Суд теперь один. И это мы.
Притащенный здоровяк, уже разложенный на земле и крепко привязанный за руки-ноги к палаточным длинным кольям, вбитым по самые «ушки», заорал. Багира вздохнула, приложилась к фляжке. Блевать, так хоть чем-то. Было с чего.
Кол, крепкий, смазанный маслом-переработкой, ему воткнули в задний проход. В паз на конце кола вставили веревку, а ее саму прицепили к морде УАЗа-буханки, служившего здесь за скорую. А машина стояла прямо перед лицом матом орущего детины.
Капитан посмотрел на него, закурил и, бледный, сухой, сел за руль. Бандит заголосил сильнее, заплакал детским плачем. В толпе закричали, двигатель УАЗа зажужжал, машина двинулась вперед. Крик ушел в инфразвук, стеганул по ушам плеткой и оборвался.
* * *
– Они потом и не спорили… – Багира почесалась в затылке, – дали все, что нужно. Нас построили и предложили выбор. Идти домой, с боекомплектом и сухпаем, или влиться в ряды наемной роты.
– И ты ее выбрала?
– Нет, – Багира зевнула, – я ушла домой. Пешком. Добралась до границы с Ростовом. И потом вернулась назад. Пойду вздремну.
