Глава 14
Не зеленый ад

г. Краснодар (координаты: 45°02′00″ с. ш. 38°59′00″ в. д.) —

п. Энем (координаты: 44°55′35″ с. ш. 38°54′32″ в. д.),

Морхольд выполз на берег, кашляя и плюясь прямо в респиратор ГП-7. Стащил, скользя пальцами в резине по резине, маску. Рухнул на сырую землю, захлебываясь и глотая воздух. Жуть, выбравшись из мешка за спиной, встревоженно скакала вокруг.

– Все нормально, – он встал на карачки, отполз от берега, чуть косясь на реку. – Сейчас пойдем дальше. До Энема.

Вода позади плеснула. Морхольд, зарычав, поднял АК, заряженный последними патронами. Темная поверхность дрогнула, выпуская из себя что-то длинное и склизко блестевшее. Морхольд облегченно выдохнул. Два оставшихся от его плота бревна, тьфу ты. Но уходить стоило, и быстро.

Ему захотелось задрать голову, высматривая падающий дирижабль и цветной аэростат с Молотом. Дежавю пропало. Хотя, как и тогда, все начиналось хорошо: они добрались до Кубани…

– Кубань… – выдохнул Василий, опершись ладонями о коленки. – Добрались, слышь!

Морхольд кивнул, сев и решив перемотать портянку. Она почему-то сбивала ногу чуть выше пятки. Стянул сапог, положил ногу на поваленное дерево. Пошевелил пальцами, морщась. Нога гудела. Сильнее правой, та справлялась лучше. Боль в спине отступала все дальше, подарив взамен подружку в ноге, ноющую, как дупло раскрошившегося зуба.

Боль расползалась от ступни вверх и вниз. Стреляла в большой палец, отдавала в суставы. Хорошо, хоть колено гнулось, щелкало, но гнулось.

– Ща отдохнем и дальше. По-над бережком, пройдем, там и лодочку заховал. Слышь?

Морхольд снова кивнул, наматывая сухой конец портянки и затягивая туже. Мозоль он натер, хорошо, что без крови.

– Вася…

– А?

– Чего ты забыл у Усть-Лабинска в прошлый раз? Ты ж говоришь, что в Красе все в противогазах ходят, зверья с мутантами до фига, не выйдешь? Ну, добрался сюда, молодец, крутой перец. Но чего ты здесь забыл?

Вася усмехнулся:

– Товар здесь забыл. Это ж Лабинск. Тут склады с оружием от вованов остались, мама не горюй. А я знал, мне папка рассказывал, служил он в части этой когда-то. Сам понимаешь, сколько и что стоит, да?

Морхольд кивнул. В очередной раз. Ну да, не врет. Почти. Темнит просто.

Что выходило по Васиным рассказам? Да чудесато и интересно, никак больше и не скажешь.

Жили в Красе люди по-разному. В основном в бомбарях и убежищах. Хотя вокруг уже вовсю бороздили просторы без всяких счетчиков Гейгера и ОЗК. Нет, удивительного мало, чего там. Большим городам досталось серьезно, и живность там разная. Из некоторых, как из Самары, выбраться нельзя в принципе. А тут…

Предел человеческим силам есть всегда. Добрались до Карасунского района, потеряли половину отряда и отступили. Потом еще раз так же… захочется пойти в третий раз? Кому как. Видывал Морхольд, как пара кислотниц могла не давать прохода целому селу. Радиус в десять километров – и все. Не выйдешь… если трусишь. Так и тут, чего не бывает в жизни?

Хитрец Василий, проживавший в поселении за границей города, сбывал красовским оружие и патроны. За медикаменты из городских больниц, за витамины из аптек, за срезанные провода в оплетке. Барышами делился с комендантом и его зондер-командой из братьев. Те его не трогали, тайн не выпытывали. В Крас ходил только в группе, рассказывал сказки про тяжелую жизнь в военном бомбаре и как не выбраться из города ни в какую сторону. Стремно? Кому как. Хочешь жить – вертись во все стороны.

Хотя фальши в его словах хватало. Не верилось Морхольду в честных руководителей и отсутствие у них желания забрать себе весь Васин бизнес. Но деваться было некуда, без него добраться до Краснодара вышло бы тяжелее.

Кубань, по словам Василия, ничем не напоминала Кинель с его водными жителями. Вот тут Морхольд удивился, но глаза у попутчика были кристально честными. Не такими честными, как в разговорах про город, а просто честными. Когда Василий рассказывал про Крас, то от правды, выплескивавшейся из бесстыжих очей, хотелось сделать что-то плохое. Связать паршивца, снять штаны и прикрутить к сраму раздвоенный провод от «ташки» – полевого телефонного аппарата с динамкой. И покрутить ее немного, пока не расскажет, что и как там на самом деле.

– Сейчас товар тащить не буду. Обойдем городок… – Вася скривился. – Здесь меня тогда и повязали эти, с Кропоткина. Тоже шарились из-за складов.

Ну-ну, подумал Морхольд, верю-верю, всякому зверю верю… а тебе, ежу, погожу. Кропоткинские – и не нашли склад арттехвооружения? Держите меня семеро, где мой полевой телефон.

– Лодка у меня вон там, – Вася указал куда-то вперед. То ли прямо в соседние кусты, то ли на несколько километров вперед. – Пошли.

Оказалось, что не километров. Вернее, всего один километр, где-то так.

Аккуратно поставленная на смазанные салазки, удерживаемая цепями и спрятанная под тугим тентом и маскировочной сетью, их ждала весьма даже неплохая штучка. Металлическая, с «ямахой», со штурвалом и прозрачным щитком перед ним, красовалась горячая скоростная финка «Бастер». Разве что в апгрейде. Апгрейда хватило на ребристые решетки по бокам двух кресел, закрывающиеся сверху такой же решеткой, и шипы, торчащие из толстых прутьев. Ну и грузовой отсек украшал накрытый вощеной кожей станок с пулеметом.

– Ты прямо морской волк, – буркнул Морхольд. А ничего больше и не скажешь.

Неделя, проведенная в пути, закончилась красиво, по-цивилизованному. Ему даже хотелось верить в скорый конец пути.

– А что у тебя там? – он кивнул на длинные округлые бревна, лежавшие в грузовом отсеке и накрытые брезентом.

– Баллоны с газом, – пожал плечами Вася. – Как-то хитро закрыли, почему бы не воспользоваться?

Ну да, верно.

Ключи от замков в цепях «морской волк» прятал неподалеку. Чуть заскрипев, лодка скользнула в воду, мягко и благородно.

– В водохранилище может прийтись туго, – весело предупредил Вася, – там чего только не водится. Пойдем вдоль бережка, больше никак.

– Утешил, – вздохнул Морхольд. – Горючее нормальное?

– Законсервированное, со складов, – Вася пошарил под своим местом, достал две банки. – Поедим и погнали.

Эту идею Морхольд одобрил. Взял протянутую банку, вскрыл ножом и вытащил треть тушёнки для Жути. Ящерка, довольно урча, накинулась на еду. Морхольд дождался, пока Василий съест первую ложку, и сам принялся за еду.

Нос лодки, тупой, с лестничкой, рассекал темную воду не хуже острого. Легкие пенные буруны расходились усами, растворяясь позади. Мотор ровно урчал, толкая алюминиевую финку вперед.

Предусмотрительный Василий предложил Морхольду обрядиться в прорезиненный комбинезон. Спорить с ним он не стал. Надо, значит надо. ГП-7 повис на боку еще одним дополнительным грузом.

– Местами тут какой-то… туман, что ли, – Василий держал лодку уверенно, с большим опытом, – от него и окочуриться можно. Твоя зверюга-то, думаю, нормально перенесет?

Морхольд согласился. Хотелось верить, что нормально.

Река, седая древняя Кубань, бежала под рассекающим ее килем бойко, матово блестя непроницаемой желто-зеленой мутной гладью. Поросшая по берегам, влажным и илистым, камышом в два человеческих роста и осокой. Желтые и высохшие, они клонились под ветром, и их шелест доносился даже сквозь рокот мотора и шум незамерзающей реки.

Тучи клубились, изредка выплевывая то дождь, то дождь с градом, то дождь с градом и острыми ледяными крупинками. Приходилось кутаться в старое одеяло, обнаружившееся в грузовом отсеке. Жуть грустила, свернувшись калачиком под пристегнутым к решеткам брезентом, накрывающим мотор.

– Почему так спокойно? – Морхольд повернулся к Васе. – Мертво.

– А я знаю? Это здесь спокойно. Дальше станет пободрее. Крыс водяных знаешь?

– Нутрий, что ли?

– Да. Вот эти твари, где поуже, тут как тут. Если где ивы над рекой нависают, решетку закрывай на засов, ствол в руки – и пошел валить-стрелять, знай успевай. Они ж юркие, так и лезут в щели. На широкой воде им скорости не хватает.

– Беда…

– Не, беда, друг Морхольд, это нёшки, водомеры и русалки. А если в воду ляснешься, особенно на водохранилище, то и рыбки.

– Нёшки?

– Ага. Папка их так называл. Говорил, нёх и есть нёх. Да и так, хватает всякого. Просто, видно, погода меняется. Они ж все водоплавающие. У кого пузырь есть – ложатся на дно, другие по бочагам ховаются. Ай… у нас тут прям амазонская дельта, этих не хватает… пираев, что ль?

– Пираний. И анаконд. И жарарак.

– А?

– Забей. Богатая у вас фауна.

– Не знаю, что такое фауна, а зверья много. Жрут все и всех подряд, друг друга… джунгли, блин.

– Сельва времен креодонтов, – Морхольд глянул за борт. – Хорошо, что водяных нет.

– Ну… – Вася пожал плечами.

– Есть?

– Не видел, врать не буду. Говорят, есть какие-то странные ребятки, что живут по берегу. Вроде и люди как люди, а на башке ямка, и нос птичий.

– А в ямке вода? Каппами, небось, зовутся?

– Ты ж не местный… – покосился Вася. – Откуда?

– Сказочники, – Морхольд прицелился и сплюнул в небольшой бурун, идущий сбоку. – Каппы из японских сказок, русалки…

Бурун ударил из-под воды широким раздвоенным хвостом, тут же ушедшим на глубину. Но в момент, когда вода чуть разошлась, Морхольд успел выругаться, да так, что Вася только уважительно присвистнул, и увидеть… вытянутое зеленоватое тело с… руками? Голову не увидел, к счастью.

– Пилить твои дрова! – он вздохнул. – Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам указание к стрельбе.

Василий зареготал, что твой конек-горбунок, показывая крепкие желтые зубы.

– А я те грил, а ты не верил…

Мотор рыкнул сильнее, лодка рванула вперед. Морхольд покрутил головой и понял причину. От берега и с середины реки к ним тянулись такие же буруны. Ну, русалки не русалки, скорее земноводные какие-то, но…

К вечеру они добрались до стоянки, устроенной по-над берегом, в развалинах каких-то летних домиков. Узкая, едва пройти лодке, протока скрывала небольшую заводь. Остановились они вовремя: небо начало хмуриться, да так, что хоть Богу молись.

– Хорошо сюда мороз не дошел, – Василий аккуратно остановил лодку, только войдя в заводь, достал два багра из грузового, – если б река встала… ой, сколько идти, ай, как опасно.

Морхольд взял протянутый багор, подождал, пока Вася покажет – что им делать. Понимающе кивнул и потянул из воды со своей стороны цепь. Кривой сук ивы, наклонившейся над ними, подходил как нельзя лучше. Он закинул на него свой конец, понимающе мотнув головой. От основной вниз, покрытые водорослями, гадами и тиной, спускались цепи потоньше, с прикрученными консервными банками.

– От кого сигнализация, от выдр?

– Да им наплевать на нее, – Вася тронул лодку вперед. – А здесь не живут.

– Из-за кого не живут, от тех и сигнализация?

– Точно. Водомерки. Выдр они харчат только в путь.

Лодка, тихо фыркнув, ткнулась в берег. Пришлось воткнуть багор и с силой удерживать крюк в склизком осыпающемся глиноземе, пока Вася не выпрыгнет и не принайтовит финку к торчащим столбикам.

– Выспимся, и дальше, – краснодарец потянулся. – Только надо и вокруг домика все проверить. Далеко не ходи, растяжки, капканы, сигналки.

– Монок нет?

– Ну… – Вася почесался. – Как не быть? В хорошем казацком хозяйстве все сгодится.

– Ясно. – Морхольд покрутил головой, наткнулся взглядом на давнее темное и не сошедшее со временем пятно. – А вон там – закопанный пулемет маслом поливаешь?

– А? Не, там соляру переливаем. Щас я, пока выбирайся.

Морхольд выбрался на берег. Жуть, сладко потянувшись, спрыгнула за ним. Немного неуклюже. Морхольд присмотрелся. Да, что-то с ящеркой не то, не подмерзла ли?

Жуть шла, странно подпрыгивая и выгибая спину, порой покачиваясь. Что за дела такие? Хотя… он понял. Скорее всего, подморозила свои недокрылья, вон, их даже чуть подняло и раздуло у оснований. Сцапал зверушку и хотел рассмотреть лучше, но та зло зашипела, стоило коснуться набухших шишек, и, вывернувшись, драпанула подальше.

Морхольд покачал головой и пошел к торчавшему грибком домику. Этой гибкой гадости явно хватит здоровья прийти в себя. Так что и не стоит переживать.

Небо хмурилось сильнее, потихоньку начав крапать снего-дождем. Ветер выл и трепал остатки камышовых головок. Серо-белая вата разлеталась, тут же опадая мокнущими хлопьями на раскисшую землю, перевитую почти умершей осокой и жухлыми остатками травы-муравы. Приходилось идти осторожно и стараться не поскользнуться.

Хибара внутри оказалась куда лучше, чем снаружи. У нее обнаружились кирпичные стены, ловко скрытые под самой настоящей инсталляцией «развалюха из фанеры». Недоверие к Василию стало еще сильнее. Такое в одиночку не провернешь. Знать бы, зачем он ему? На воду вышел, сам доберется куда надо. Хотя… пулемет-то не зря стоит. Так что главное теперь – не проворонить момент, когда он сам, Морхольд, окажется Василию ненужным.

– Ну, все в порядке, – хозяин выбрался из кустов, стряхнув с себя капли. – Погода портится, плохо. Лишь бы не похолодало.

Морхольд кивнул. Стоило растопить печь, видневшуюся в углу. И пожрать.

Но сперва, выкатив из схрона в пещерке древнюю и дряхлую молочную цистерну-прицеп, они залили полные баки. Дизель отдавал странным душком, тек вязко, но Вася только довольно причмокивал и уверял, что восстановленная горючка стала только лучше.

Утро встретило их туманом. И встревоженной Жутью. И еле уловимым звяканьем в самом начале заводи. Настолько «еле», что Морхольд сам не поверил, что слышит звук потревоженных цепочек и банок.

Василий сглотнул, разом побледнев. Смотрел в густое молоко тумана сквозь падающее с неба крошево. Смотрел и нервно лапал имеющийся в наличии автомат. Перевешенный за спину, так как по-маленькому с автоматом спереди ходить несподручно.

– К лодке… – Вася выдохнул. – Цепь там оставим. Тихо давай, и сразу к пулемету. И нацепляй противогаз. Туман к нам ползет. Мало ли, вдруг он как раз тот, нехороший. Хотя дальше должен быть…

Морхольд с сожалением нацепил скрипнувшую маску. Помотал головой, привыкая. Не любил он резину, совершенно. Причем любую, применяемую к человеку. Звуки пропали, осталось только действовать, и быстро.

Он постарался забраться в разом просевшую финку без шума. А уж как вышло, так вышло. Чехол тяжело упал вниз, слив на днище где-то с полведра воды. Морхольд взвел затвор, порадовавшись калибру. Да-да, на лодке стоял не ПК. На ней стоял вовсе даже «Корд». Таскает Васенька оружие с Лабинска, ага. В одиночку. СП-ную стойку точно сам притащил. Звездун парнокопытный.

Лента маслянисто блестела, это хорошо. Коробка на полторы сотни патронов, это еще лучше.

Финка вздрогнула, запуская мотор. Морхольд оглянулся, ища Жуть. Успокоился. Ящерка сидела на брезенте, рядом с теми самыми баллонами. Вот только баллоны были не газовыми. Хотя и видел Морхольд только самый край донца. На газовых баллонах не рисуют противогазную маску. И скалящийся череп с костями на желтом треугольнике – тоже. Ладно, с этим потом. Боевое отравляющее так боевое отравляющее.

Станок двигался легко, смазывали явно недавно. Упор в плечо удобный, рукоять ложилась в ладонь как влитая. Привычка – великое дело. Стоит пострелять как следует со станкача, и никуда оно не выветрится при всем желании.

– Вон! – Васин вопль продрался даже через плотную резину, отож…

Да он и сам увидел. Темный сгусток мелькнул слева, стремительно уходя вглубь сизой воздушной сметаны. Почему не трогаемся, а?

Мотор фырчал непрерывно, дрожь металла под ногами говорила сама за себя. Так в чем дело? Морхольд снова оглянулся и пожалел, что не сможет отвесить краснодарцу хороший подзатыльник. Этот узловатый бабо… баобаб забыл скинуть концы с двух столбиков! И сейчас рубил их ножом. Морхольд хотел кинуть ему мачете, но тут что-то словно кольнуло в затылок. Вовремя. Чутье сработало очень своевременно.

Если Морхольду не изменяла память… а он на нее жаловался редко, то пауками водомерок называли неправильно. Ведь они клопы. Бегающие по воде клопы. А что есть у клопов вместо жвал? Правильно, хоботок. Так как они не откусывают, а сосут, как чертовы комары. И что могло произойти с целым подотрядом насекомых, если у них вместо хоботка, пусть и ставшего большим, выросло такое?!

Да как вообще клоп смог превратиться черт пойми во что? Сухое узловатое бревно, опирающееся на выгнутые, покрытые острыми шипами лапы, с болванкой головы, украшенной немалых размерами челюстями, вытянуто-крокодиловыми, больше никак и не скажешь.

«Корд», впрочем, подействовал на водомерку так же, как и всегда. Убийственно. Морхольд проводил взглядом отлетающую в сторону башку, когда лодка пошла вперед. Наугад выпустил с пяток патронов, стараясь что-нибудь уловить в густой мгле, окружившей «финку».

Лодка вытекла на середину заводи, замерла. Чего он снова медлит? Дрожь стала сильнее, и Морхольд понял. Кудрявить твою челку, экстремал!

Туман вскипел, выпустив быстро летящую водомерку, оказавшуюся так близко, что Морхольд не успевал повернуть ствол пулемета. И вот именно сейчас он восхитился героической дуростью Васи-капитана.

Дрожь пропала. Воющий где-то сзади двигатель взревел. На пару секунд наступила невесомость. Лодка вздрогнула и рванула вперед. С места, как хороший гоночный заяц. Сломав и отшвырнув водомерку. Выбросив водопад воды и рассекая туман. Курс Вася знал и с закрытыми глазами… наверное.

«Корд» задергался, встретив метнувшуюся тень тремя выстрелами. Плеснуло чем-то темным, по борту справа хрустнула ветка, Морхольда стегнуло по плечу цепочками, и…

«Финка» вырвалась в Кубань, чуть подлетев на еще одной водомерке, решившей удрать, но не успевшей. По прыжку Морхольд оценил крепость хитина и порадовался наличию «двенадцать и семь». «Семеркой» или «пятеркой» только в сочленения и голову, не иначе.

Морхольд выдохнул, увидев неописуемое. Здесь туман спустился вниз, прижимался к самой воде. Со стороны, наверное, его реакция смотрелась смешно. Резиновый слонопотам, удивленно поводящий по сторонам стеклянными выпученными глазищами. Но удивляться стоило в последнюю очередь. А в первую стоило стрелять.

Водомерок по реке собралось не меньше тридцати. И все, скользя как конькобежцы, радостно устремились к выскочившей, аки пробка из шампазеи, лодке. Все разом.

Лодка описала красивейшую кривую, волной сбив с лап пару ближайших водо-муто-клопов. Морхольд вцепился в стойку пулемета, стараясь не улететь. «Финка» чуть просела и рванула вперед, уходя от желающих отведать вкусный обед из двух человек.

Стрелять еще пришлось, хотя и не так много. Силенок водомеркам, чтобы на равных меряться с «ямахой», не хватило. Лодка уверенно шла вперед. Пока снова не подлетела вверх и не рухнула на киль, просев в воду чуть не по борт и здорово хлебнув воды. Так здорово, что Морхольду пришлось бросить «корд» и кинуться вычерпывать чем попало. Хорошо, что Вася оказался настоящим кубанским казаком, запасливым по самое не балуй. И ведро в хозяйстве имелось.

Морхольд вылил последнее, чувствуя, как нервно и со сбоями идет лодка. Скорость заметно упала, но опасности пока не было. Маячила по правому борту водомерка-чемпион, порой чуть ли не приближаясь, но Морхольд ее не опасался. Оказалось, что не зря. Стоило думать о других. Заодно и стало понятно – на что напоролся киль, отправив их в полет.

Водомерка скользила, чуть ли не прижавшись к воде телом, перебирая ногами с неуловимой скоростью, превращая их движения в дрожь вертолетных лопастей, работающих на полном ходу. И оттого еще красивее смотрелась, взлетев вверх. Падала она уже не так красиво. И Морхольд ей не позавидовал.

Раскрывшаяся из-под воды глубокая и растянувшая по-лягушачьи пасть, казалось, не имела границ. Водомерка, выгнувшись, вошла в нее наполовину. Сломалась, дергаясь в попытке выбраться… и все. Чудо-юдо, важно сжав губищи, выступающие из чешуи, неторопливо, как подводный ракетоносец класса «Борей», ушла в глубину.

– …! – прогудел Морхольд. А что еще можно тут сказать? Караси-переростки, ага…

Дрожь лодки выровнялась. Мотор громко, даже через резину было слышно, чихнул и зарычал без перебоев. Они продрались, ушли. Морхольд оглянулся, высматривая опасность. И не заметил. Ни по берегу, ни по середине реки.

Остановка выпала к полудню. Ну или где-то так. Во всяком случае, понять по солнцу не вышло бы при всем желании. Тучи сгустились, наваливаясь сверху низким серым свинцом. Ветер продирал даже через ОЗК. И даже хотелось натянуть противогаз, снятый с час назад. Так уж сильно он хлестал по роже. Не помогал ни поднятый воротник куртки, ни раскатанная «омонка».

Заводи на этот раз не было. Был дебаркадер, приткнувшийся к берегу и издалека похожий на остров. До того густо облепили его плющ и еще какие-то то ли хвощи, то ли папоротники.

Вася причалил к плохо заметной со стороны дыре в борту. Сам дебаркадер стоял на отмели, а в воду спускался только левой половиной.

Морхольд забрался внутрь, пригнулся, проходя под свисающим куском палубы. Затхло пахнуло, захрустело чем-то мерзким под ногами. Покосившись туда, Морхольд порадовался резиновым чулкам. Ползучей насекомой гадости на настиле хватало с избытком. Избыток сейчас разбегался по всем имеющимся щелям.

– Если увидишь таких красных сороконожей, лучше не дави, а бей чем-то тяжелым, – посоветовал Вася. – Они резину на раз прокусывают и ядовитые.

– А на кой ляд мне их бить?

– Так они сами на тебя кинутся, – пожал тот плечами. – Все одно бить придется.

– Офигенно…

Как оказалось, эту возможность краснодарец тоже предусмотрел. Внутри небольшой каюты, сохранившейся относительно неплохо, обнаружился распылитель с какой-то жидкостью. Мутной и очень вонючей. По заверениям Васи, активно жавшего на рычаг пульверизатора, после обработки ни одна насекомая многоножка сюда не полезет.

Морхольд сел на устало скрипнувшую панцирную кровать. И уложил на нее совершенно уставшую спину, снова радостно щелкающую и отдающую в ногу жидким огнем. Разговор по душам откладывать не хотелось, да… Но сегодняшние кульбиты даром не прошли. И когда Вася отправился на лодку за чем-то там, Морхольд разделся и сильнее перетянул ремни жилето-корсета. Вроде бы помогло.

Среди имущества, взятого в домишке на последней стоянке, Вася захватил карту. Местную. Так вот. По его расчетам, дебаркадер – последний отдых перед Краснодаром. То есть, имелись и плюс, и минус. Плюс в том, что тронутся они теперь только утром, это ясно, ночью тут пойдет лишь самоубийца. А минус… что Василий уже очень скоро захочет разобраться со своим случайным компаньоном. Если верить карте, то впереди второе и самое главное водохранилище. Первое они проскочили быстро. А вот второе…

Представить количество псевдожизни, обитающей на его просторе, не получалось. Но если в реке водятся чуды-юды, жрущие клопов-переростков в один заход, так что обитает в водохранилище? Киты-убийцы? Сомы размером с гиппопотама? Новая версия допотопной акулы-кархародона, пресноводной и выведенной самой Бедой в рукотворном море из синтявки побойчее?

Так вот, при любом раскладе на противоположном его берегу Морхольда ждут неприятности. И нож в спину получить можно стопудово. Вдруг корсет поможет, если что пойдет не так?

– Ох, выспимся щас… – Вася, бросив рюкзак на свою койку, задраил дверь. Она неожиданно оказалась металлической, крепкой и почти без ржавчины. – Время есть. Нам не проспать бы. Будильник у меня тут был.

И достал из шкафчика самый натуральный древний-предревний механический будильник. Уверенно выставил на нем три часа и завел.

– Почему в пять? Ты ж про утро?

– Да спать рыба будет. И не только рыба. Пройдем с ветерком.

С ветерком, ну-ну.

Жуть забралась к нему под куртку, свернулась в клубок. Ящерка все же болела. Стала квелой, частенько укладывалась спать. Хотя к вечеру приходила в себя и носилась, как в одно место ужаленная.

Спать пришлось на тяжелых ящиках, накрыв сверху чем попало. В том числе и старыми шинелями, невесть как здесь оказавшимися. Морхольд, укладываясь, вздохнул. Мало того, что курить хотелось неимоверно, так еще, к гадалке не ходи, вши обеспечены. В таких вот шинелях они умели сидеть годами, дожидаясь своего часа.

– Вася?

– А?

– Много людей в Красе выжило?

– Немало. Убежищ хватало. Как там, Краснодар, город дождей, э-э-э…

– Я помню. Дождей, доступных женщин и военных частей. Как любой постсоветский город. Под краевой клинической много выжило?

Морхольд ждал ответа. А его не было. Вася притворился спящим. Вот какие дела, а? Так… Ему, конечно, дела нет, но… для кого баллоны с той самой маркировкой? Что в них?

Он смотрел в темноту, еле угадывая потолок, мысли метались, не давая уснуть. Сдалась ему эта больница и те, кто мог выжить в ее подземельях. А уж они там были, тут Морхольд верил на все сто. И ведь точно, такую вкусную плюшку очень хочется прибрать к рукам. Желательно с остатками персонала.

Это ведь что? Это власть над всей округой, когда та придет в себя и все-таки выкарабкается наружу, перестав ожидать смерти из-за каждого угла. Болезни, они же такие, им наплевать на Беду. Знай себе косят всех подряд. А тут целая краевая, с врачами, сестрами, инструментами и складом лекарств. Пусть лекарства и просроченные, но это не главное.

При всем скепсисе по отношению к предвоенным врачам, что старым, рубящим зачастую бабло, что молодым, желающим его рубить, но пока особо во многом не разбирающимся, Морхольд твердо знал одно. Отечественные врачи при всем их видимом разгильдяйстве, пофигизме и меркантильности, ребята еще те в своем ремесле. И большая часть из них умеет делать чудеса изначально, по призванию. Когда прижмет. Как тот полярник с Антарктиды, сам себе вырезавший аппендицит. Когда приперло. А сейчас?

Куда ж больше могло припереть, как не с началом Беды? Так что Морхольд был полностью уверен и насчет состояния краевой, и в том, что случайно задал нужный вопрос. А в баллонах наверняка не смертельный зарин или иприт. Неа, там что-то послабее, нацеленное на вырубить, связать и заставить на себя работать.

И жить Морхольду ровно до следующей стоянки, когда Васю кто-то дежурный, оставленный на постоянный пост, встретит. А шел сам Вася к кропоткинским явно для переговоров. Вряд ли к краевой не стягивались отовсюду хорошие бойцы с семьями и детьми. Тут силами одной банды не обойдешься, даже имея газ в баллонах. Интересно, успел переговорить или нет?

На этой мысли Морхольд и заснул.

* * *

По большой открытой воде они шли минут тридцать. Пока, наконец-то, небо не стало совсем светлым. Морхольд, глядя на красоту через противогаз, – Вася настоял, – вздохнул.

Краснодарское море лежало впереди, большое, насколько глаза хватит. И не доброе. Совершенно не доброе. Это Морхольд чувствовал всем существом, колючей проволокой интуиции, продирающей по позвоночнику, острым уколам предчувствий в голове и просто наблюдаемой картинкой.

Во время Войны оно явно пострадало, но слегка. Уровень стал ниже, если судить по берегу, торчавшему справа обломанным зубом из больной десны. Но сам Крас, как пояснил перед отплытием Василий, особо не пострадал. Зато по югу, по пригородам, бывшим дачам и Казазово растеклись огромные болота. У Кубани появилась вторая, дублирующая, дельта, что и говорить.

Сейчас по поверхности, покрытой сверху воздушной пастой давешнего тумана, плавало много разного. Именно плавало, ведь суда ходят. А здесь…

В проплывающем мимо странном островке, украшенном одиноким прямым деревом, Морхольд не без труда признал яхту с, натурально, мачтой. Корпус густо зарос плющом, рыжими побегами странной травы. Мачта, обвитая растениями по самую маковку, вблизи дерево не напоминала, но и сама на себя походила отдаленно. И таких островков, если присмотреться, хватало.

Он навел «корд» на бывшее прогулочное суденышко, заметив на нем какое-то движение. Лодка заложила небольшую петлю, обходя опасность. Но рассмотреть его Морхольд успел. Каппы, е-мае…

Как они выжили здесь? Или человек, как и тараканы с воронами, порою обладает каким-то запасом прочности, превосходящим любые расчеты ученых? Люди, люди… Вот они, водяные из Васиных баек. Кривые, перекошенные, с обезьяньими длинными руками. С носатыми масками, сделанными из чего придется и замещающими противогазы. И очень опасные. Очень.

Морхольд заметил пять – семь силуэтов, двигающихся среди дендрария, выросшего на яхте. И не только силуэты. Копья и еще что-то острое и на древке он заметил сразу. Стрелять не стал. С такими – как с дикими животными, и никак иначе. Есть возможность разойтись – надо разойтись. Зацепишь одного, так на тебя попрет вся стая.

Лодка шла ходко, выжимая из мотора все оставшиеся лошадиные силы. На беду, оба ее пассажира оказались рукожопами и не смогли даже разобраться в том, что случилось, после двух скачков через препятствия. Так что мотор порой начинал ужасно кашлять, чихать и замирать. Но пока лодка вроде бы шла.

Куда шла? Тут Морхольд уже все знал. Туда, где Кубань текла дальше, к проходу в дамбе, развороченному во время Войны. Там, скорее всего, ему и придется решать все возникшие непонятки и в очередной раз спасать самого себя и Жуть.

Но вышло по-другому.

Никто Василия не ждал. Причем не так и давно. Когда плюнувший на конспирацию краснодарец, причалив к небольшому пирсу, поскакал на берег, растерянно крутя головой, Морхольд даже удивился. Потому как оставлять его за спиной с «кордом», да в такой ситуации, это идиотизм чистой воды.

Когда тот подошел, неся в руках старенький первый АК с расколотым прикладом, все стало ясно. И теперь осталось только решить вопрос – что делать дальше?

– Стволы положи, – посоветовал Васе Морхольд, наведя на него пулемет, – живее.

– Ты чего? – краснодарец уставился на него, понимая ошибку, явно о ней жалея, но…

– Стволы на землю и отойди дальше.

Василий последовал его совету. Жуть, дремавшая на брезенте в грузовом, лениво бросила взгляд на краснодарца и улеглась поудобнее.

– В баллонах что?

– Газ.

– Не раздражай, – посоветовал Морхольд. – Какой?

– Не знаю точно, атаман не говорил. Но не смертельный.

– Угу. Вы, как я понимаю, специалисты РХБЗ, да?

– А?

– Драть твоего козла… Говорю, с боевыми отравляющими умеете управляться?

– Ну, нет… так…

– Ясно. Газ для краевой нужен? Там колония?

– Точно.

Кололся Василий сам, даже нажимать не стоило. Все вываливал, ничего и никого не скрывал. Видно, страх как боялся глядящего на него «корда».

– Ничему нас жизнь не учит, – досадливо прошипел Морхольд. – Да? Воевать, так до последнего.

– Хочешь жить, еще не так завертишься, – буркнул Вася, – или ты сам не такой?

– Такой, такой. Кропоткинские в помощи отказали?

– Тихорецкие не отказали. Меня из вагона перед Кропоткиным должны были перевезти в форпост, так тихорецкие рулят.

– Варить твой компот… Междоусобная разборка, копать-колотить, – Морхольд присвистнул. – И твоя банда должна была им помочь набрать вес с помощью больницы?

– Да. Они тогда обещали помощь, людей, оружие.

– Понятно. Мы почти сдохли, но власти и пирога хочется больше.

Вася виновато пожал плечами. Фу-ты, ну-ты, какой совестливый, ага. Морхольда так и подмывало пустить в того пару патронов. Так, для сохранения вселенского равновесия.

– Что с ним случилось? С тем, кто тебя караулил?

– Нешки, – Василий кивнул. – Они.

– Угу. Ладно. Мне надо поближе к Энему. Отвезешь.

– Слушай…

– Мне надо ближе к Энему, – повторил Морхольд, – а не туда, где тебя ждут. Я не стану влезать в ваши местные разборки. Думаю, ангелов сейчас нет, в отличие от бесов. Но мой тебе совет, Вася, раз уж мы с тобой почти одной ложкой ели… не вези туда газ, не пытайтесь его пустить в подвалы, не надо. Ему много лет, у вас нет опыта, убьетесь и только. Подумай. И поехали.

– Поплыли…

– Да какая разница?

Спорить Василий не стал. А вот что не нравилось Морхольду, так это его блеснувшие глаза. Как будто, шельма, что-то задумал. Вот только что?

Он забрал у краснодарца карту, здраво рассудив, что ему она куда нужнее. Разложил, наплевав на капли воды, пригляделся. Надо же, здесь даже занесены новые водоемы и водоемчики, вон, синей шариковой ручкой. И как только паста полностью не высохла? Итак, перед Энемом немало новых озерец и даже целое болото. Хотя болото стоит попробовать обойти, если получится. Расстояние не очень большое. Но хотелось добраться ближе на лодке, что и говорить.

Он поднял голову вовремя, понимая, что с Василием что-то не так. Того клонило на штурвал, и недаром. Поди попробуй править, когда из шеи торчит зазубренное острие. Морхольд оглянулся, ища опасность, и выругался. Ну как они не заметили подобравшейся то ли лодки, то ли вообще почти индейского долбленого каноэ? Туман… да. Туман. Тут он стлался высоко, в нем они и подобрались.

Морхольд пригнулся, одновременно ведя лодку и одной рукой начав стрелять в сторону носато-масочных дикарей-капп. Местные выродки нравились ему так же, как и самарские. То есть, только в одном виде: мертвыми.

До конца вырулить не получилось. Лодку повело боком, туман разошелся, внезапно обнажив берег и торчащие из него обломки каких-то опор. Морхольд только и успел, что сгруппироваться, подтянуть АК и ухватить Жуть за шкирку.

Лодку ударило в скулу борта, развернув и подняв на дыбы. Когда Морхольд полетел вперед, мелькнула мысль: а как с баллонами? Ответ пришел – прилетел – сам, гулко ударившись о землю рядом. Морхольда впечатало в надвинувшуюся землю, приложило хорошо, с душой. До темноты в глазах и отключившегося сознания.

Он пришел в себя сразу, от воплей Жути, скачущей рядом. Схватил автомат и перекувырнулся назад. Точнее, попробовал перекувырнуться. Его сломало сразу, выжгло сознание вспыхнувшей в спине болью. Морхольд крякнул, чувствуя, что может второй раз ухнуть в темноту, и свалился на бок. Но оружия не выпустил.

Потому что каппы уже были на берегу. И мало в них оставалось человеческого.

Приземистые, с коряво расставленными ногами, в каких-то лохмотьях, с теми самыми масками, сделанными из чего попало. В одной он не без труда узнал выгнутую над пламенем пластиковую «полторашку», оклеенную металлизированной тканью, с наплавленной маской для глаз и набитой внутри тряпками. Противогаз, блин, первобытный. Свой он нацепил, хотя и с трудом.

Три твари, прячась за корпусом лодки, камнями и несколькими толстыми заиленными бревнами, обходили его с разных сторон. А он и встать-то не мог при всем желании.

Когда за его спиной раздались щелчки, слышимые даже сквозь резину, Морхольд сразу понял, что дело плохо. Потому как выродки шарахнулись в туман и реку, явно желая побыстрее добраться до своей долбленки. Дела-а-а…

Морхольд развернулся, уже угадывая в тумане движение. Поднял ствол, пляшущий в трясущихся руках джигу, и прицелился. Щелкало и клокотало гороховой дробью уже очень громко. Когда этот неведомый живой оркестр вытек из тумана, Морхольд выдохнул. Не хватало ему чуть ли не в самом конце пути такой дряни, Господи прости.

Из кого она выросла? Эта неведомая е… ну да, согласен. НЁХ. Нешка, так и есть. Ну, а что, скажите мне, может это еще быть?

Тварь выпростала длинную шипастую ногу, коряво, но как-то неуловимо, сместилась в сторону. Жуть зашипела, прячась за плечом Морхольда. АК стукнул коротко, выпустив пять-шесть патронов. Тварь проигнорировала их, увязших в зеленоватых-мокрых хитиновых пластинах, наползающих на лоб, и в пористой губке, покрывающей морду до шеи, выныривавшей из тех же самых пластин.

– Постирать твою пилотку, – Морхольд отступил назад, оглядываясь и пытаясь придумать хоть что-нибудь. – Выдра ты камчатская!

Выдра не выдра, а нешка явно понимала свое преимущество. Ему бы помог пулемет, но… Расстояние велико, да и непонятно, работает он или уже нет? Хотя тут или пан, или пропал…

Поймать Жуть Морхольд не успел. Понятливая скотинка, явно зная, почему ее человек оборачивается на огромную громыхалку на носу лодки, прыснула к твари. Заплясала перед ней, издевательски попискивая и злобно шипя, как будто вызывая на бой.

Нешка замерла. Наклонила покатую вытянутую башку с накипью ткани над глазами по бокам. Втянула воздух узкими длинными ноздрями, щелкнула клычищами и издевательски заухала, закончив тем самым горохом, пересыпающимся в банке. И отвлеклась. А Морхольду этого как раз и хватило.

– Брысь! – заорал он, повиснув на «корде», пока еще державшемся в стойке, пусть и вверх ногами.

Жуть брысьнула. Нешка подняла морду, с ходу преодолев пару метров, и…

«Корд» загрохотал, выплевывая заряды. Морхольд, вися на нем и истошно крича, повел стволом в нужную сторону. Пулемет, чудо ковровских оружейников, слушался даже так.

Тварь он остановил в метре от Морхольда, практически размочалив передние лапы, шею и голову. Морхольд выпустил рукоять и бухнулся на землю. Жуть, потешно подпрыгивая, скакнула к нему и начала ластиться.

– Ну, пока все. Теперь, девушка, пойдем до Энема.

К вечеру они добрались до широкого пруда, изгибающегося в обе стороны, насколько хватало взгляда. И половину ночи Морхольд собирал плот из бревнышек, пустых пластиковых канистр и пятилитровых бутылок, найденных в округе и стянутых вместе проволокой. Переплывать пруд он решил утром. И правильно сделал.

Морхольд выполз на берег, кашляя и плюясь прямо в респиратор ГП-7. Стащил, скользя пальцами в резине по резине, маску. Рухнул на сырую землю, захлебываясь и глотая воздух. Жуть, выбравшись из мешка за спиной, встревоженно скакала вокруг.

– Все нормально, – он встал на карачки, отполз от берега, чуть косясь на реку. – Сейчас пойдем дальше. До Энема.

Вода позади плеснула. Морхольд, зарычав, поднял АК, заряженный последними патронами. Темная поверхность дрогнула, выпуская из себя что-то длинное и склизко блестевшее. Морхольд облегченно выдохнул. Два оставшихся от его плота бревна, тьфу ты. Но уходить стоило, и быстро.

– Ну… впереди финишная прямая, моя дорогая, – Морхольд погладил Жуть, и та с ним явно согласилась. – Пойдем?

Когда перед ними заалел багровый закат, куда они и уходили, Морхольду хотелось смеяться.