Старая дружба не ржавеет. Если это дружба. А если всего лишь видимость…

– Рад тебя видеть, брат!

Каучук пожал руку крепко, словно собирался проверить Егора на прочность или давал понять, какая проверка ему предстоит. Егор едва удержался, чтобы не ответить ему тем же. Рукопожатие у него крепкое, могут и кости затрещать.

– И я рад.

Оба они понимали, что вдвоем им в одной лодке будет тесно. Но и с ножами друг на друга бросаться глупо – нельзя устраивать свару между собой: дурной пример, как известно, заразителен. Спокойно в городе, зоны влияния давно уже определены и освоены, авторитеты одеяло на себя вроде бы не тянут, но обстановка загазована, стоит поднести спичку, и старые обиды вспыхнут синим пламенем. И если войну начнут «законники», остальные подхватят, только каждый в свою сторону. А обстановка в стране сложная, в Чечне снова воюют, могут и в Возвышенске контртеррористическую операцию объявить – нагонят ментов и начнут «закрывать» без суда и следствия…

– Рад, но не очень, – усмехнулся Каучук.

Вор мало изменился с тех пор, как Егор видел его последний раз. Должен был постареть, но нет, даже как будто помолодел. Он и раньше не был похож на классического уркана, и сейчас следил за собой: черные, с благородной сединой, волосы, гладкое лицо, строгий костюм под галстук. Взгляд открытый, спокойный, чуточку ироничная улыбка – все как и раньше. Но эта открытость показная, обманчивая, на самом деле душа у него за стеной, скрытой в тумане.

Особняк он себе отгрохал – на берегу озера. Красиво жить не запретишь, но совесть иметь надо. Хотя бы ложкой из «общака» черпал, а то поварешка в ход идет. Твердых доказательств этому нет, но, если очень захотеть, найти можно. А еще лучше взять поступления под контроль. В общем-то, именно для этого Егор и здесь. Каучук все понимает, потому такой невеселый.

– Хочешь начистоту? – Егор держал руки на виду, подчеркивая этим честность своих намерений.

– Я даже знаю, что ты хочешь сказать, – усмехнулся Каучук.

Они сидели в отдельном зале ресторана, в тишине и прохладе. За окном проносились машины, но Егор не слышал шума моторов. Стекло здесь не простое, бронированное – и пулю выдержит, и шум не пропустит.

– А я знаю, что тебе не нравится мое возвращение.

– Ну, радости особой нет, – кивнул вор.

Каучук и раньше ставил себя выше других в городе, а было время, когда на Егора он смотрел, как на пешку, едва ли достойную внимания.

Егор хорошо помнил их первую встречу. Каучук патронировал куприяновскую братву, которая держала тогда Советский район, но ему хотелось владеть всем городом. Егор тогда был бригадиром на Октябрьском районе, Каучук выдернул его на «стрелку» – подъехал на машине, хотел поговорить, не выходя из салона, но Егор отверг этот вариант, и вору пришлось выйти к нему, смотреть глаза в глаза. Он предложил Егору отстегивать в «общак» напрямую – в обход Леона, который к тому времени держал почти весь город. Тот вежливо послал Каучука, но от воровского «общака» не отказался. Они с Леоном взяли на содержание городскую тюрьму и зону в Камушках, дело пошло. А чуть погодя Егора «закрыли» в следственном изоляторе, одновременно с ним сел и Каучук. И у одного серьезные проблемы с ментами возникли, и у другого, в итоге их обоих закрыли в «пресс-хате». У ментов тогда накладка вышла – Егор и Каучук пожаловали почти одновременно. Воры уже всем скопом навалились на Каучука, когда Егора привели. Отбились они тогда от «лохмачей», выстояли, а потом и тюрьму под себя взяли. Каучук принял положение, а Егор стал его казначеем, а иначе и быть не могло: деньги шли от Леона, новорудненской братвы, за ними нужен был глаз да глаз. Но Каучук нашел способ избавиться от Егора. Не мудрствуя лукаво, он отправил его «смотреть» за зоной в Камушках. Сделал прогон в зону, объявил Егора воровским человеком, а на положение его поставил сам Силантий. Но постанова, она гладкая, как бумага, а в зоне сплошь овраги, и ничего, прорвался Егор. Трудно было, одно время жизнь на волоске болталась, и все-таки он справился…

А сел Егор из-за киллера, который стрелял в него. Куприян его заказал, и не исключено, что с подачи Каучука. Куприян пытался зачистить его и потом, когда он уже «смотрел» за зоной. Попытался, но не смог. Вряд ли Каучук стоял за этим делом, но он что-то знал. И не говорил… А на вторую ходку кто Егора подбил? Опять же происки Каучука…

Много рамсов и непоняток между ними, а сколько раз они выясняли отношения на повышенных тонах, и ничего, сегодня друг на друга с кулаками не бросаются. Все правильно, воры должны уметь держать себя в руках, нельзя им подавать дурной пример. К тому же они обязаны друг другу. Как бы ни относился Каучук к Егору, а коронацию организовал он. И не важно, что Егор фактически его к этому принудил…

– Хочешь ты этого, Виталий Михайлович, или нет, но мы с тобой два сапога пара. И нам с тобой в одну сторону идти.

– Один сапог правый, – усмехнулся Каучук, – другой – левый.

– Называй меня как хочешь, но путь у нас один. Какой – это ты знаешь лучше моего. Ты вор старый, битый, это я еще молодой.

– Молодой. Но учить пытаешься.

Егор пропустил этот выпад мимо ушей.

– Силантий с тобой говорил, – сказал он. – Расклады дал. Со своей стороны могу с ним только согласиться. Все потоки со всех районов стекаются на тебя. Все как было, пока я мотал, так и остается. С Беляка, с Эрика, с Гозмана, с Брита – снимаешь ты. Над ними твой ход, я не возражаю.

– Но за потоками смотришь ты, – мрачно усмехнулся Каучук.

– Ты все знаешь, осталось обговорить.

– Обговорим, – выдавил из себя вор.

Не хотел он подпускать Егора к своей кормушке, но и отогнать его права не имел. За такой «косяк» его могли сурово наказать, и он прекрасно это осознавал. Но ведь он мог избавиться от Егора, устроить ему несчастный случай или еще что-нибудь в этом роде. Именно поэтому и нужно держать ухо востро…

А контроль за поступлениями в кассу Егор установит жестокий, и больше, чем положено, Каучуку с общего стола не обломится.

Камни раскалены, сухой пар пощипывает размягченную веничком кожу. Беляк тяжело поднялся с полока, вышел из парилки, оставляя Егора в одиночестве. Кирилл обожал сауну, но при этом не любил долго сидеть в парилке. И сейчас Егор его пересидел…

Беляк был его другом с детства. В одной общаге жили, в одну школу ходили, на разбор с Леоном вместе ездили. На разбор – из-за Ники. Еще пацаны с ними тогда были, но Егор и вспоминать о них не хотел. Леон тогда достал ствол, и эти придурки разбежались, один только Беляк его не предал.

Когда Егора «закрыли», Беляк взял бригаду на себя, а потом вместе с остальными леоновскими бригадирами попал под раздачу. Куприян тогда словно с цепи сорвался – и Леона «замочил», и кучу народа положил, а Беляк чудом уцелел. Бригаду выбили на окраину Возвышенска, но за городскую черту сдвинуть не смогли. Так и прозябал пацан на обочине жизни, пока Егор не бросил вызов Куприяну. В ход пошел Алик со своей командой, Беляк подключился, возглавил движение. Новорудненская братва взяла под себя добрую половину города, и с тех пор Беляк держит под собой эту часть. С одной стороны – куприяновские во главе со Школяром, с другой – новорудненские под началом Беляка, так и живет город.

Беляк большой человек, и Егор по-прежнему может доверять ему. И опереться в трудную минуту. У Каучука такой дружбы с тем же Школяром и близко нет, потому вряд ли он посмеет поднять руку на Егора. Хотя все возможно.

В прошлый раз, когда Егор освободился, Беляк организовал ему сауну. И сейчас та же песня – без цыган, но с девочками. Их еще не подвезли, но скоро должны быть…

Егор покинул парилку, смыл под душем прилипшие к телу банные листы и направился в трапезную. Дернули с Беляком и поговорили немного за жизнь.

Он вернулся, но Каучук так и остался смотреть за его половиной города, Беляк, в принципе, не возражал, но Егор для него куда более весомая величина. И для него, и для других бригадиров. И если вдруг с кем-то возникнут «непонятки», обращаться он будет к нему, а не к Каучуку.

А «непоняток» в городе с каждым годом все больше. Крупный бизнес отбивается от рук – или под ментовскую «крышу» норовят отойти, или под охрану собственных служб безопасности, с этим приходится бороться, но, увы, не всегда получается. Непростые сейчас бизнесмены, ведут себя как реальные бандиты – пальцы веером, понты фонтаном, приблатненная речь. Если что не так, сами нанимают киллеров, заказывают конкурентов. Непросто с ними, но так легкой жизни Егору никто и не обещал.

Беляк и сам бизнесмен. Сегодня бандит – слово ругательное, никто уже так себя не называет. Все бизнесмены – и Беляк, и Брит, и Эрик, и Гозман, и многие, многие. А бизнес у пацанов конкретный – рестораны, торговые фирмы, магазины, автосервис. А процент со своих законных наваров они отстегивать не хотят, и как их к этому принудить, Егор не знает. Это же законный бизнес, а если не совсем, то заколебаешься доказывать… Сложно будет с братвой, но Егор и к этому готов.

Больные вопросы он трогать не стал. Выпили пивка, посидели рядком, поговорили ладком, и Егор пошел к своей машине. Как и три года назад, у него «БМВ», но не «пятого», а «седьмого» класса. Но тогда он ездил без свиты, зато сейчас в обойме телохранитель и водитель с той же функцией. И то Алик считал, что этого мало. А Егор не заморачивался на эту тему, тот же Алик в свое время убедительно доказал, что не бывает невыполнимых задач. У Куприяна эскорт из трех машин был, куча телохранителей, и что? И Куприяна застрелили, и его людей положили. Если тот же Каучук задастся целью, никакая охрана не поможет. А от одиночных киллеров стандартного пошиба Егор и сам мог отбиться, опыт есть…

На улице уже темнело, когда он вышел из машины и направился к подъезду. В прошлый раз им навстречу сначала вышли родители Марины, а потом уже она сама. Но в этот раз на пути никто не попался, и это расстроило Егора.

Он прошел в комнату, сел в кресло, и тут вдруг в дверь позвонили.

С появлением Валентины Петровны сеанс «дежавю» продолжился.

Три года назад Егор ухаживал за Мариной, получил от нее отказ, это должно было вывести его из себя и толкнуть на крайние меры. А тут вдруг отца Марины подрезали, Максим Ильич оказался на больничной койке, и Валентина Петровна потребовала объяснений – чуть ножом Егора не пырнула. И сейчас она в таком же гневе.

– Где Марина?

Егор не стал ее останавливать, и она обошла всю квартиру, но, естественно, никого не нашла.

– Где Марина, спрашиваю?

– А где Марина? – Егор смотрел на нее совершенно серьезно.

Если Марина куда-то пропала, непростительно шутить на эту тему.

– Не знаю! Я знаю, что как только ты появляешься, у нас начинаются неприятности!

– А когда я появился? Вчера ночью. А когда Марина пропала?

Егор одной рукой обнял женщину за плечи, она легонько дернулась, но руку не сбросила и покорно прошла с ним на кухню.

Он усадил ее за стол, включил чайник и снова жестко спросил:

– Где Марина?

– Это ты у меня спрашиваешь?

Егор тихо вздохнул, с укором глядя на нее. Не похищал он Марину, и зря она его в этом винит.

– А где она может быть? У нее были проблемы?

– Да… Она ждала Сашу из армии, а он там женился, жену домой привез.

– Женился? Саша? Тот самый, который за ней бегал? – Егор постарался сдержать наползающую на лицо злорадную ухмылку. Он ведь предупреждал Марину, что не будет у нее будущего с этим слащавым типчиком.

– Да, бегал… – кивнула Валентина Петровна.

– И жену привез… Как повела себя Марина?

– Ну, как повела… С Костиком на свидание пошла… – Она замолчала, глядя куда-то в сторону.

– Кто такой Костик?

– Ну, Сашин друг… Марина всегда ему нравилась… Он ее на свидание позвал, она согласилась. Я так поняла, чтобы Сашу позлить…

– И с тех пор она не появлялась?

– Ну, почему же… На следующий день пришла… Как в воду опущенная… Она ничего не рассказывала, но я поняла… Обидели ее очень, – протяжно вздохнула Валентина Петровна.

– Кто обидел, Костик?

– Ну, не знаю… Костик бы не смог… Она позвонила ночью, сказала, что у подружки заночевала. Я звонила Вике, не было у нее Марины…

– Но домой она потом пришла?

– Да, пришла. Закрылась в комнате, весь день проревела. А потом платье свое лучшее надела, туфли на каблуках, накрасилась… Пришла поздно, губа припухшая, коленка разбита… Я спрашивала, что случилось, а она молчит, в сторону смотрит… На следующий день снова ушла. И все, больше я ее не видела…

– А ушла куда?

Не знала Валентина Петровна, куда ушла Марина, могла только догадываться. Или Егор ее похитил, или Костик что-то с ней сотворил.

В тот же вечер Егор отправился к этому парню. Если начинать, то с него.

Помнил Егор, как бегал за Мариной. Она уехала от него на море, в студенческий лагерь, а он отправился за ней. И нашел ее на баскетбольной площадке, где она сидела с подругой на скамейке, а Саша и Костик позировали перед ними.

Только сейчас Егор узнал, как звали второго парня.

– Марина где?

– Я не знаю. – Парень смотрел на него в панической растерянности.

Так все хорошо для него начиналось – роскошная красотка позвонила к нему в дверь, вызвала на разговор, и вдруг фу-ты-ну-ты, Егор появился. Телохранитель Артюк фигурировал в отдалении, а водитель и вовсе находился в машине.

– Ты с ней встречался? – Егор назвал дату.

– Да, мы в кино ходили… Потом она домой ушла…

– Не уходила она домой.

– Как не уходила?! Я сам видел, как она в троллейбус садилась!

– Она дома не ночевала.

– Ну, не знаю…

– И то, что Марина пропала, тоже не знаешь?

– Не знаю!

Костик был простым бесхитростным парнем, Егор читал его как открытую книгу. Похоже, парень действительно ничего не знал.

– Может, Саша знает?

– Саша? А он уехал. В Астрахань. С женой. Дела у него там.

– Когда уехал?

– Ну, позавчера.

– И Марина позавчера пропала. Может, с ним уехала? – нахмурив брови, спросил Егор.

– Ну, не знаю… – удрученно вздохнул Костик.

– А что думаешь?

– Ну, Марина подходила к нему… Вся из себя… Дружбу предлагала… – выдавил парень.

– Дружбу?

– Ну, типа того… Какая дружба между мужчиной и женщиной? Такую дружбу она ему и предлагала… Любит она его…

– Ты слышал, как она ему эту самую дружбу предлагала?

– Нет… Саша сказал… Сказал, что Марина с ним хочет быть, и не нужно мне с ней…

– Угрожал?

– Да нет… Но я и сам понимаю, что Марина меня не любит…

– Марина пропала. Ее нужно найти.

– Да, конечно. Если я могу чем-то помочь…

– Можешь, – внимательно глядя на Костика, сказал Егор. – Пойдешь к родителями Саши, поговоришь с ними, может, они про Марину скажут.

Егор видел, что парень искренне хочет ему помочь, но в машину садился с тяжелой душой. Нет Марины, а он очень хотел ее найти. Может, она действительно в Астрахань к Саше сбежала? Если так, то любит она этого проходимца, и Егор ей точно не нужен. Но все равно он будет ее искать.

Только что стены в грязном подвале были жесткими, сырыми, а сейчас они почему-то мягкие, как пуховое одеяло. Теплые, сухие, гладкие как шелк. И подвал вовсе не грязный. Хорошо в нем, уютно. А завтра утром появится Ченцов, выпустит ее из подвала, и она пройдет с ним в дом. Сначала они позавтракают с шампанским, а потом… Потом он предложит ей секс, и Марина, возможно, согласится. Секс – это что-то такое острое, потрясное, волнующее, завораживающее…

Марина шла к Саше, хотела увидеться с ним, поговорить, но появился Ченцов, уговорил ее сесть к нему в машину. Не успела она закрыть дверцу, как в плечо воткнулась иголка шприца, и очнулась Марина уже в этом подвале. И так ей было хорошо… Как оказалось, Денис Михайлович вколол ей не только снотворное, но и наркотик. Она не хотела повторения, но Ченцов вколол ей снова.

Марина и сегодня не хотела, но уже не сопротивлялась. Героиновый раствор – на словах это звучит страшно, но в реальности он спасает, избавляя от жутких ощущений – как в теле, так и в душе. Хорошо под кайфом, ничего не пугает, не тревожит, и настоящее в розовом цвете, и будущее – в радужных тонах. Она красивая, жена Ченцова и в подметки ей не годится. Денис Михайлович усмирит Марину, успокоит, сделает своей любовницей и поселит ее в квартире, где они будут встречаться. Мужчина он симпатичный, она не против быть с ним… Завтра ему все и скажет. Не надо, скажет, колоть наркотики, она и без того признает его власть над собой. И слушаться его во всем будет, и спать с ним ложиться по первому требованию…

Мысли уютно копошились в голове, убаюкивая сознание, и Марина вскоре заснула.

А утром ее охватила паника. Ченцов подсаживал ее на иглу. Она читала книги, смотрела фильмы и знала, зачем все это нужно. Ченцов мстил ей за ту сцену, которую она устроила у ворот его дома, он втаптывал Марину в грязь, делал покорной рабыней, готовой за дозу исполнить любую, даже самую грязную прихоть. И с привязи он ее снимет лишь после того, как доведет до такого состояния. Взывать к его благоразумию бесполезно, а в постель к этому гнусному животному она ложиться не хочет…