VIII

Первым делом я позвонила на старую работу — предупредить, что если к ним теперь и зайду, то не скоро.

— А мы уже волноваться начали, почему тебя с утра нет, — сказало мне мое бывшее начальство. — Но ты не волнуйся. Главное, выздоравливай. Дела-то уже почти все передала. Если возникнут вопросы, позвоним. В крайнем случае новая юристка к тебе подъедет.

Поговорил он со мной очень ласково, однако я поняла, что для него уже как бы не существую, так как больше там не работаю. Ничего не поделаешь: жизнь идет вперед. Да и не выгоняли меня. Сама хотела уйти на новое место. Вопрос, дойду л и до пункта назначения? Именно это мне сейчас и предстояло выяснить.

Я спешно соединилась с приятелем, который устроил меня на фирму, где сам работал. Выслушав мою печальную повесть, он расстроился даже сильнее, чем я.

— Плохо, плохо. А мне так хотелось своего надежного человека на это место посадить. Ну недельку я, впрочем, еще попробую потянуть и то на все сто не обещаю. Успеешь прийти F себя?

— С ума сошел? У меня же не насморк! Если только на костылях немного освоюсь и прямо так начну?

Он взвыл:

— Издеваешься? Если бы ты у нас уже работала и себя зарекомендовала, может, твои костыли и потерпели бы. Но с самого начала… А потом, понимаешь, мужик на костылях еще смотрится даже как-то героически, мужественно. А женщина, кроме жалости, ничего не вызывает.

— Вот спасибо тебе! Порадовал, поддержал морально в трудную минуту.

— Алиска, я тебе друг, поэтому говорю правду, какой бы горькой она ни была.

— Иными словами, мне рассчитывать не на что?

— Если честно, только на чудо. Приложу все силы, чтобы тебе его обеспечить, однако результат не гарантирую.

— Боря, но ты ведь сам меня со старого места сорвал.

— Ой, только не надо! В каждом деле есть свои риски. Я предложил, ты согласилась. Надо было ноги беречь.

— Надежный ты парень, как я погляжу.

Алиса, я ведь не генеральный. У него, Между прочим, на эту должность своя кандидатура имелась. Но я пробил тебя. Он внял моим доводам. Так что это ты меня в данном случае подвела. Ладно, попробую снова за тебя побороться.

Но я поняла: новое место от меня уплывает. Замечательное начало дня, новой недели и новой жизни!

Итак, с работой более или менее ясно. Не повезло. Но, как говорится, если где-то убыло, то в другом месте обязательно прибыло. Может, это означает, что моя личная жизнь наконец наладится? Наверное, надо все-таки не ждать, а самой еще раз позвонить Максиму.

Решилась я на это не сразу. Несколько раз, набрав первые цифры, останавливалась на полпути. Вдруг он снова оставил телефон дома, и на мой звонок ответит его мама. С ней я определенно больше разговаривать не хочу. Во всяком случае, до той поры, пока мы с Максимом не наладим отношения.

К счастью, трубку взял он сам, но это была единственная удача. Едва услыхав мой голос, Максим отрывисто произнес:

— Извини. Страшно занят. Перезвоню попозже.

Ну молодец! Отрезала себе путь. Теперь придется ждать, пока он и впрямь сам позвонит. Не навязываться же ему! А занят он еще может быть до конца дня.

Нет, сегодня поразительно все одно к одному! Вот лягу на диван с книжкой и больше не стану никому звонить. Хватит с меня неприятностей!

Я умылась, позавтракала и, ощутив себя немного лучше, вытянулась с книжкой на диване. Уж раз так случилось, воспользуюсь случаем и как следует отдохну. Давно мне этого не удавалось.

К концу дня Максим так и не позвонил, а у меня возникло ощущение, что отлежала себе все бока. Голова гудела. Я начиталась, до тошноты насмотрелась телевизор и с омерзением и ужасом думала, что мне еще минимум на две недели гарантировано подобное времяпрепровождение.

Ну просто узник в клетке, причем даже не в золотой и в не очень свежей. Мой диван превратился в гнездо из подушек, простыни и одеяла, перемешанных с книгами и журналами. На столике рядом с лежбищем высилась горка мандариновой кожуры, яблочных огрызков и фантиков от конфет. Рядом соседствовали грязная тарелка и чашка. Есть в одиночестве на кухне было скучно и неохота, и я при помощи стула приволокла все в комнату.

Волочь накопившийся мусор обратно не было ни сил, ни желания. Еще один такой день, и я окончательно опущусь, зарасту грязью. Перед моим мысленным взором встали кадры из уголовной хроники с загаженными квартирами спившихся до потери человеческого облика алкоголиков. Скоро мой собственный дом превратится в такой же ужас. Хоть голову бы помыть, да одной в моем положении страшно. Надо вызывать на помощь маму.

Я задумалась. Когда? Завтра? Но ведь в среду ей так и эдак за мной заезжать. Может, еще денек потерплю, а послезавтра пусть приедет часика на два пораньше. И вымыться мне поможет, и приберемся слегка.

Хлопнула дверь. Бахвалов! Совсем про него забыла. Я же сейчас на черта похожа! Но… поздно. Он уже, радостно улыбаясь, заглядывал в дверь комнаты.

— Позвонить не могли предварительно? — рявкнула я.

Улыбка слетела с его лица.

— Неужели так плохо себя чувствуете?

— Да, — проскрипела я склочным голосом. — Не просто плохо, а отвратительно, и во всем виноваты вы!

— Давайте врача вам вызову.

— При чем тут врач. Вы мне испортили отношения с любимым человеком и лишили работы!

Любимого человека я видел. Согласен, может, в чем-то и виноват, — смущенно сказал Бахвалов. — Если хотите, могу ему позвонить и поговорить с ним. Но вот с работой не понимаю. Вас что, уволили из-за сломанной ноги?

— Хуже. Я с одной работы сама уволилась, а на новое место теперь из-за ноги могут не взять.

— То есть вердикт еще не окончательный?

— Можете радоваться: почти окончательный!

— В таком случае пока подожду радоваться. Когда окончательно прогорит, тогда и поговорим. А сейчас вам самое главное поскорее выздороветь. Вот мы у вас тут наведем порядочек, и настроение сразу поднимется. Ну вы и насвинячили!

Он принялся собирать кожуру от мандаринов и яблочные огрызки на тарелку. Меня ожег стыд, и я заорала:

— Какое вам дело! Моя квартира! Хочу и свинячу!

— Да пожалуйста. Разве я против. Если бы вы еще сами от этого не раздражались…

— Не от этого я раздражаюсь! У меня клаустрофобия от сидения дома!

— Что, погулять хотите? — Он улыбнулся.

Нет уж. Спасибо. Мне в среду предстоит вынужденная прогулка в Институт травматологии. В обществе мамы и занудного зятя, которого я и в здоровом-то состоянии едва перевариваю!

И зачем я ему выкладываю свою подноготную? Однако, выкрикнув это, я почему-то почувствовала себя гораздо лучше.

— Целиком поддерживаю ваши намерения, — кивнул он. — Мама у вас просто молодец. Мне этот травмпункт тоже доверия не внушил.

— Откуда вам известно, что он не внушил доверия моей маме? — удивилась я.

— А вот такой я догадливый. Проверьте, проверьте. Лишний врачебный глаз не помешает. Ради такого даже общество занудного зятя пережить можно. А по поводу работы не мучайте себя понапрасну. Придумаем что-нибудь. Вы ведь юрист.

— Он самый, — вяло подтвердила я.

— Ну тогда, главное, ногу лечите. А сейчас… — Он причмокнул губами. — Я такой вам тортик принес. Давайте чайку попьем.

— Слушайте, Бахвалов, вы на моей кормежке не разоритесь?

— Ну во-первых, я не то чтобы очень бедный, — глаза его лукаво блеснули. — А во-вторых, сегодняшний тортик — полная халява. Наш с вами гонорар за Люську. Кстати, оцените мою порядочность в делах. Другой бы на моем месте сей торт единолично слопал.

Но я уж такой, честный. Часть времени Люську опекали вы, поэтому я притащил тортик сюда.

— А вы высчитали размер моей доли? — Каким бы этот Бахвалов ни был, сейчас он меня отвлек и даже развеселил. И тортика так захотелось!

— Если желаете, могу высчитать, но, полагаю, проще будет пополам. Вот что. Я пошел ставить чайник и накрывать на стол, а вы подтягивайтесь.

Ну просто невероятная деликатность для Бахвалова! Надо же, дал мне возможность привести себя в порядок!

Я надела чистый халат, стянула волосы в хвостик — все поприличнее, чуть подрумянила щеки. Лицо сразу посвежело, я даже себе понравилась. Для Бахвалова, пожалуй, сойдет.

— Ну вот. Видите, совсем другое дело, — с довольным видом оглядел он меня с ног до головы. — А то совсем тут закисли. Теперь смотрите!

Он жестом заправского фокусника снял крышку с коробки. Причудливое сооружение из взбитых сливок и фруктов потрясало глаз и даже в какой-то степени завораживало.

Бахвалов нерешительно занес над тортом нож.

— Вот только резать не знаю как лучше.

— А мы собираемся на это любоваться или есть?

— Разумеется, последнее.

— Тогда режьте пополам, — приняла решение я.

— Люблю отчаянных женщин!

Он крякнул, и нож гильотиной рассек ажурные волны взбитых сливок.

— Налетаем! — проурчал Бахвалов. — Лопаточка-то у вас в доме хоть есть? Я что-то не нашел.

— Рядом с ножами, — подсказала я.

Минуту спустя мы уже вгрызались каждый в свою половину.

Утром во вторник меня опять разбудил телефонный звонок. Как и накануне, я первым делом взглянула на часы. Половина первого. Что-то я день ото дня просыпаюсь все позже — нехорошая тенденция, однако. Мама что ли, опять звонит?

Но это оказался мой приятель насчет работы.

— Алиса, увы. Отстоять тебя не удалось. Решил, пускай ты узнаешь сразу. Наш генеральный не захотел ждать. Своей кандидатурой брешь заткнул.

— Спасибо, что хоть предупредил, — только и оставалось ответить мне.

— Ну да. Я подумал: пока ты все равно дома, может, другое чего подыщешь. Я тоже буду иметь тебя в виду. Знакомых поспрашиваю. В общем, как только, так сразу.

Пустые слова. Убеждена: теперь он не скоро появится на моем горизонте. Разве что если приспичит и я ему позарез по какому-то делу понадоблюсь.

Ну да ладно. Озадачу с работой Бахвалова. А то расхвастался тут вчера. Теперь не отвертится. От испытанного при этой мысли злорадства, мне даже стало чуть легче, но на душе все равно скребли кошки. Это ж кому сказать. Из-за какой-то нелепой случайности моя абсолютно налаженная жизнь рухнула.

Я взяла трубку и твердой рукой набрала номер Максима. Сколько еще можно ждать его звонка?

Он ответил усталым голосом:

— Извини. Вчера до того замотался. И сегодня как загнанная лошадь. Ни минуты свободной. Завтра уезжаю.

— Ты больше не дуешься?

— Не за что мне на тебя дуться. Это твоя личная жизнь.

— Если ты всерьез продолжаешь так думать, нам надо очень серьезно поговорить, — не собиралась больше отступать я.

— Не знаю, правда, о чем ты собираешься со мной разговаривать, но в любом случае у меня сейчас совершенно на это нет времени. Вот вернусь через неделю, мы с тобой встретимся и расставим все точки над «i», уж коли ты так настаиваешь. Согласна?

— Согласна. — А что мне оставалось ответить? Как говорится, альтернативы не было.

— Тогда позвоню, как приеду.

Сигналы отбоя. Он даже не спросил, как я себя чувствую! Ну почему, почему я сразу тогда ему не объяснила, что он ошибся? Зачем позволила ему уйти? А виноват Бахвалов! Вертелся под ногами, отвлекал, мешал. Теперь вот Максим уезжает в командировку. Вдруг он там кого-нибудь встретит? Ведь он такой красивый. Женщины к нему постоянно липнут. А он сейчас считает себя свободным. Я же вроде как ему изменила. Что, если…

Нет уж, не стану я дожидаться его приезда. Занят он или не занят, но я заставлю его себя выслушать прямо сейчас!

Услышав снова мой голос, Максим прошипел:

— По-моему, мы с тобой только что договорились: после моего приезда.

— Нет, Максим, ты должен…

— Отныне я тебе ничего не должен.

— Но это не мой любовник!

Он презрительно хмыкнул:

— Нуда. Соседкин случайно зашел.

— Максим, он ничей не любов…

Трубка отрывисто гудела мне в ухо. Я лихорадочно тыкала в кнопки. Нет, он выслушает меня до конца! Бесполезно. Мобильный его оказался выключен. Я позвонила на городской, в офис. Веселый девичий голос ответил мне, что Максима нет на месте и, по-видимому, сегодня уже не будет.

Меня колотило как в лихорадке. В голову лезли безумные мысли. Сейчас вот оденусь, встану на костыли, поймаю машину и заявлюсь к нему в офис! Но я понимала: это не выход. Он все равно сбежит от меня.

Остаток дня я промаялась, стремясь забить боль громкой музыкой, телевизором. Даже зачем-то тщательно заштопала старую кофту, которую давным-давно собиралась выбросить. Что угодно, только бы не думать о Максиме!

Вечером снова явился Бахвалов и вывалил мне на постель кучу газет и журналов.

— Вот. Просвещайтесь. Не то совсем одичаете.

Но я пребывала в столь раздраенных чувствах, что все-таки его выгнала.

— Ладно, — на удивление легко согласился он. — Загляну завтра. Может, вам врач что-нибудь хорошее скажет, и вы подобреете.

Дверь за ним захлопнулась. Меня начали душить слезы, и я рыдала до той поры, пока не уснула.

Утром меня, по уже установившемуся распорядку, разбудил телефон. На сей раз часы показывали только восемь. Кого это в такую рань разобрало? Оказалось, маму.

— Алечка, милая, боюсь, наша поездка сегодня срывается! — в волнении выпалила она.

— С тобой что-то случилось? — мигом передалось ее волнение мне.

— Со мной-то как раз все в порядке, — задыхаясь, продолжала она… А вот у Гондобина птичий грипп!