Славка вместе с Аверкиным вышел в коридор.

– Спас ты меня, – сказал Женька. – Прямо за уши вытянул.

Он вытащил из кармана мятый, но довольно чистый платок. Начал стирать с ладони буквы, спохватился, отдал платок Славке:

– Вытри руку.

Славка попробовал, но без успеха: чернильные иксы, плюсы и минусы въелись в кожу.

– Всухую не оттереть…

– А ты помусоль. Вот так… – Женька смешно полизал растопыренную ладошку. Потом, видя, что Славка опять возится с платком, торопливо вытер ладонь об острую поцарапанную коленку. Коленка сделалась лиловой.

– Ну вот, покрасился, – с упрёком сказал Славка. – Нет, я потерплю до дома. Целое уравнение мне всё равно не съесть.

Женька с задумчиво-огорчённым видом разглядывал на ладони размазанный «сигнал бедствия».

– А почему ты SOS не написал? – спросил Славка.

– SOS все понимают. Яков Павлыч, если бы заметил, дал бы такой SOS! А это… – он помахал рукой с растёртыми буквами, – мало кто знает.

– Жень… А как ты догадался, что я это пойму?

Женька заулыбался:

– Я у тебя в портфеле красный справочник видел. Ну и подумал: если у человека такая книжка, он знает, наверно…

Славка опасливо глянул на Аверкина: не увидел ли Женька в портфеле кое-что ещё? Вернее, кое-кого. На самом дне, под учебниками. Но Аверкин улыбался бесхитростно.

– Ты откуда знаешь свод сигналов? Занимался? – спросил Славка.

– Немного. Я в этом году в детскую флотилию хочу пойти, в группу рулевых-сигнальщиков… Туда с двойками не берут, вот я и засигналил тебе…

– А где такая флотилия? – заволновался Славка.

– На Пушкинской, над Малой бухтой. Недалеко.

– Там парусная секция есть?

– Не знаю. Но я спрошу сегодня, если хочешь.

– Хочу, – сказал Славка. – Ещё бы… Ты не забудь, спроси. Ладно?

Они вышли на крыльцо, и сразу – тр-р-р-р: словно кто-то прочертил мелом пунктир через площадь! Это в своих белых сандаликах радостно мчался к ним Наездник.

– Привет! Ну что, помогла моя ручка? – Помогла, – сказал Славка. И объяснил Женьке: – Я его ручкой твоё уравнение писал. Свою-то забыл.

– Целая бригада меня спасала, – вздохнул Женька. – Даже неудобно…

Наездник переступил с ноги на ногу и осторожно потянул Славку за рукав.

– Что тебе? – спросил Славка.

Мальчишка встал на цыпочки и осторожно прошептал:

– Прокати меня… пожалуйста…

– Как это прокати?

– На плечах. Я люблю кататься.

Славка слегка обалдел от такого простодушного нахальства:

– Ничего себе заявочка!

Но он помнил про авторучку и понимал, что нельзя быть неблагодарным. Вообще-то, если разобраться, катать Наездника должен Аверкин, но как-то неловко торговаться.

– А далеко тебя везти?

– Не-е… До лестницы и назад! – Ну, давай…

Славка присел. Наездник прямо с крыльца ловко перебрался ему на шею. Он оказался лёгонький, словно кости у него были трубчатые, как у птахи.

– Ты держи меня, – предупредил он.

– Ещё и держи его… – проворчал Славка и ухватил Наездника за бока. – Ноги убери, ты мне каблуками рубашку извозишь.

Наездник послушно вытянул вперёд ноги в жёлтых гольфах и белых сандаликах.

Женька смотрел на Славку и Наездника с весёлым интересом.

Славка трусцой пересёк площадь туда и обратно и ссадил пассажира на каменный парапет крыльца.

– Спасибо, – с достоинством сказал Наездник.

– На здоровье…

Наездник ускакал к приятелям, которые резвились под деревьями. А на крыльце Славка увидел ребят из своего класса. И среди них Любку Потапенко.

– Кони сытые бьют копытами… – пропела Любка.

У Славки заполыхали уши. Ну что он за несчастный человек? Неужели и здесь ему не прожить без дразнилок и прозвищ?

Но Женька Аверкин поспешно и сердито сказал:

– Тебя, Любушка, уже сунуло не в своё дело! Прокатил человека – ну и что такого?

А Игорь Савин разъяснил:

– Конь – животное благородное. Ехидна же – вымирающий вид. Она осталась с тех времён, когда на земле жили тупоголовые плезиозавры и всякие другие ископаемые.

– Жаль, что охраняется законом, – вздохнул Аверкин.

А Костя Головин сказал Любке:

– Не бойся, на тебе никто не поедет. Кому охота потом из штанов ядовитые колючки вытаскивать?

Любка сказала, что все мальчишки дураки, и ушла. Ребята разбежались. Только Славка с Женькой задержались на крыльце. Стояли и смотрели, как резвится Наездник. Первоклассники побросали в кучу ранцы и прыгали друг через друга. Что-то вроде чехарды устроили. Наездник прыгал легко и красиво, но всё время оглядывался на Славку. Скакнёт – и посмотрит…

«Знаем мы это дело…» – подумал Славка и поторопил Аверкина:

– Пошли.

Но Женька помотал головой и сел на ступень. Положил на колени плоский твердый портфель. Глянул на хитрого Наездника, на Славку и сказал:

– Да прокати ты его ещё немножко. Осчастливь человека.

Наездник замер и насторожил уши. Женька засмеялся.

– Ты что! – возмутился Славка. – Он привыкнет и совсем с меня не слезет!

– Ну, разок… – попросил Женька.

– Тебе-то зачем?

– Ну, пожалуйста, – как-то слишком серьёзно сказал Женька.

Славка повернулся к Наезднику:

– Иди сюда, подарок судьбы! Свалился ты на мою голову…

Он обвёз радостного Наездника вокруг площади, а когда вернулся, увидел, что Женька делает в альбоме рисунок. На рисунке – Славка и Наездник во время скачки.

Это был очень лёгкий, быстрый набросок. Лица – едва намечены. Но всё равно можно было узнать коня и всадника (по крайней мере, Наездника Славка сразу узнал).

Наездник заглянул в альбом и сообщил:

– Я тоже рисовать умею.

– В твоем возрасте все умеют рисовать, – сказал Женька.

– Ага, – согласился Наездник и опять умчался.

– Жень, подари картинку, – попросил Славка.

Женька молча выдернул из альбома и протянул листок. Потом снизу вверх внимательно посмотрел на Славку.

– Слушай-ка, а я догадался! Вы братья, да?

– С чего ты взял? – изумился Славка. – Я его сегодня первый раз в жизни увидел.

– А похожи…

– Мы? Да брось ты… – начал Славка и тут же понял: в самом деле есть сходство.

У Наездника были прямые, очень светлые волосы. Они ровно разбегались во все стороны от макушки, как меридианы от полюса. А на «полюсе» торчала мягкая кисточка.

У Славки была такая же причёска (если можно это назвать причёской), только волосы потемнее и, кажется, пожёстче.

Мама сама стригла Славку: подрезала отросшие прядки на лбу, на висках, на затылке. Славкина кисточка на темени ей нравилась. Мама иногда ласково дёргала её и называла Славку «Кисточка ты моя». Если без посторонних, это было даже приятно. И всё же Славка срезал бы волосяной пучок без жалости, если бы не боялся, что получится лысинка. Потому что малышам, вроде Наездника, такие кисточки на макушке, может быть, подходят, но одиннадцатилетним мальчишкам героического вида они не придают.

Впрочем, Славка никогда не старался походить на героя. Ни видом, ни делами. Быть бы не хуже других. Но и это не всегда получалось…

Славка и Аверкин спустились на Морскую и распрощались у лестницы.

Славка оглянулся. Наездник спускался следом. Он был не один, по бокам шли две первоклассницы. Славка даже загляделся: как Наездник идёт! Плечи откинул назад, кончики пальцев сунул в кармашки, прорезанные у пояса, локти развёл по сторонам и ступает, будто фея по головкам одуванчиков. Снисходительно беседует с девочками. Повернёт к одной голову, скажет слово, улыбнётся. Потом на другую так же глянет. А они с него не сводят глаз, даже спотыкаются.

Неужели Славка в семь лет был такой же? Нет. С виду, может быть, и похожий, а характером совсем другой.