Гуляем!

Как и многие большие и не очень человеческие поселения, Ираклион был городом контрастов.

Космопорт, построенный по последнему слову техники ХХ века, соседствовал с седым от морской соли причалом, к которому швартовались еще античные галеры. Паутина антенн межпланетной связи раскинулась над кварталами ремесленников-кустарей, изготовляющих поддельные «микенские древности». Фешенебельные районы, освещенные электрическими огнями, праздничные и шумные, запросто соседствовали с кварталами бедноты, где в окнах, как и две тысячи лет назад, теплились масляные лампады. Крит относительно недавно воссоединился с материковой Грецией, которая сама еще только-только догоняла более развитые страны, и в ней тоже хватало всякого.

Гагарин, медленно шагающий сквозь чересполосицу кричащего света и молчаливой тени, не думал о скорой дуэли. Одной больше, одной меньше, мало ли их было в его жизни? Зачем переживать раньше времени? И уж тем более нет никакого смысла переживать, так сказать, в процессе. Иные мысли занимали капитана. Вернее, он вернулся к прежней проблеме – как провести остаток вечера. Неудача не огорчила его. Ну не вышло, бывает. Неизбежные издержки поиска приключений. Неприятно быть отвергнутым, да, но всегда можно найти ту, кто утешит.

Пока же захотелось покурить да окинуть оценивающим взглядом местную ночную жизнь. Гагарин недавно вернулся из рейса и пока еще мог наслаждаться маленькими земными радостями взамен удивительных и грандиозных, но, увы, равнодушных к человеку красот иных миров. На Земле даже воздух другой, насыщенный, вкусный, густой, а здесь, на Крите, еще и сдобренный ароматами моря. Такого воздуха нет нигде в Солнечной системе. На Марсе он сух и разрежен даже на берегу Большого Канала, не говоря уже о высокогорных пустынях. На Венере он насыщен болотными испарениями, несущими лихорадку. На Каллисто дыхание застывает от нестерпимого холода. На Меркурии не продохнуть от ядовитых вулканических газов. Нет, что ни говори – нигде так славно не дышится, как в тихом портовом городишке на родной планете.

Капитан осознал, что уже несколько мгновений слышит неясный шум, неприятно диссонирующий с его лирическим настроением. Кажется, кто-то отчаянно матерился в полумраке боковой, отнюдь не фешенебельной улочки. Гагарин вгляделся в слабый, как звезды третьей величины, отблеск далеких фонарей. Похоже – драка. О, этим может похвастаться любое человеческое поселение, и не только – на матушке-Земле. Жизненный опыт капитана призывал не вмешиваться в чужие конфликты, если только… Сквозь мат слышалось чье-то шумное, сбивчивое дыхание и неуверенный квакающий голос… Если только кому-нибудь не потребуется по– мощь.

Помощь действительно требовалась.

Прижатый шестерыми оборванцами к глухому брандмауэру, в проулке покачивался на длинных и тонких цыплячьих ногах одинокий ухан. Так порою называли уроженцев Марса за большие слоновьи уши. Когда атмосфера разрежена, природе поневоле приходится увеличивать слуховые органы. Марсианин нервно подергивал телепатическими вибриссами, шмыгал носом-хоботком. Покрытая белой шерстью огромная грудная клетка шумно вздымалась. Узкие, с длинными густыми ресницами, привычные к частым пылевым бурям глаза уроженца Красной планеты недоуменно всматривались в лица окружавших его людей. Ростом ухан превосходил любого из этих молодчиков, но чересчур изобретательная природа не предназначила мышцы марсиан к преодолению земного тяготения. На Земле этот гигант был слабее ребенка.

Широкоплечий мужчина в жилетке поверх голого торса, явный главарь разномастного сброда, не заметил приближения Гагарина.

– Монету гони! – требовал он от марсианина. – Не понял, ушастый?

– Какие-то проблемы, господа? – с показной ленцой поинтересовался капитан.

Верзила не спеша повернулся к нему.

– А ты кто такой? – осведомился он. – Проходишь мимо, ну и проходи. Не видишь, ухана учим делиться!

Остальные заржали, словно главарь поведал невесть что смешное.

Загнанный в угол марсианин лишь чуть подрагивал ушами. На избавление он, похоже, уже не надеялся.

Бровь капитана привычно поползла вверх.

– Учителя, значит? – проговорил он. – И какое учебное заведение изволили кончить? Или вы так учите, без лицензии?

– Вот она! – Верзила не придумал ничего более умного, чем продемонстрировать Гагарину здоровенный волосатый кулак.

Князь легко перехватил руку наглеца, крутанул, и верзила послушно полетел на камни мостовой. Постоянные перегрузки в рейсах сделали мышцы капитана стальными, а в бытность свою на Каллисто он несколько месяцев обучался у местного мудреца сложнейшей и опаснейшей борьбе – форсблейдеру.

– Лицензия признана недействительной, – спокойно оповестил Гагарин.

В следующий момент на него набросилась вся оставшаяся на ногах компания. Вернее, попыталась наброситься. Князь изящно уклонялся от кулаков, сразу бил сам, сильно и безжалостно. Вся схватка заняла несколько секунд. Шесть изломанных тел валялось в самых разнообразных позах, кто-то постанывал, кто-то лишился остатков сознания.

– Надеюсь, я не очень помешал вашим планам, уважаемый гурд, – произнес Гагарин на верхнемарсианском. Он уже оценил богатую кожаную перевязь на незнакомце, по изысканному тиснению которой понял, что имеет дело с представителем клана Парча.

– Благодарю! – проквакал марсианин, уважительно распахивая уши во всю ширь. – Если бы не ваша помощь…

– Не стоит благодарности. Только мой вам совет: после захода солнца никогда не бродите по темным улочкам земных городов. К моему стыду, на Земле попадаются всякие люди, и далеко не все из них могут называться разумными.

Ухан пытался сказать что-то еще, но Гагарину было неловко выслушивать признательные слова и всевозможные уверения. Он не считал, будто совершил нечто особенное. Разве не долг всякого уважающего себя человека оказать помощь попавшему в беду разумному существу, на какой бы планете оно ни родилось?

Сразу позабылась мелкая неудача с супругой лорда, и настроение Гагарина вновь стало отличным. В конце концов, разве не мечтал он о нормальном отпуске, пока скитался по всей Солнечной системе?

– Но вы ведь не откажете в нижайшей просьбе скромно посидеть и выпить со мною что-нибудь приличествующее случаю? – с надеждой спросил марсианин.

По законам кланов Красной планеты неблагодарность являлась самым тяжким грехом.

Со стороны их изящная беседа выглядела как перепалка двух лягушек на болоте. К счастью, в темном проулке, кроме обездвиженных бандитов, не было свидетелей того, как элегантно одетый господин страшно выпучивает глаза и надувает щеки. Место для беседы и впрямь было не слишком подходящим, и капитан, напрягая связки, выдал самую сложную фразу, какую он мог сложить, используя свой небогатый словарный запас верхнемарсианского:

– Почему бы благородным господам не посидеть где-нибудь в благопристойном местечке за не менее благородным напитком?

Разве на одних женщинах свет клином сошелся и других развлечений не бывает?

К папаше Зефиросу возвращаться не хотелось. После недолгого размышления Гагарин пришел к выводу, что лучшего места для попойки в компании ухана, чем забегаловка при местном космопорте, не придумаешь. Осталось только поймать такси. Поддерживая вновь обретенного приятеля под руку – марсианин и в трезвом виде еле шевелил конечностями, – капитан вывел его из злополучного проулка. Такси нашлось сразу – не так уж и много было желающих воспользоваться наемным автомобильным транспортом ночью. Не прошло и часа, как человек и марсианин сидели за столиком в глубине большого, шумного, задымленного зала.

Здесь никто не удивлялся такому соседству. Инопланетники мешались с землянами. Похожие на перекормленных пингвинов венериане без умолку щебетали, втолковывая что-то двум механикам, судя по многодневной щетине, только что вернувшимся из тяжелого дальнего перелета. Жители сумеречного Плутона черными кожистыми мешками свешивались из-под прокопченного потолка, чуть покачиваясь в струях нагнетаемого кондиционерами холодного воздуха. Время от времени плутонцы чуть разворачивали крылья, чтобы принять от официанта очередную порцию фруктового льда – лакомства, которое пьянило их сильнее спиртного. Перепончатоухие горбатые «демоны», обитающие в зоне терминатора на Меркурии, скалились алмазной твердости зубами из специальных термических ниш, откуда веяло адовым жаром.

Зной и холод гуляли по залу, как будто он был рубкой межпланетного корабля, попеременно поворачивающегося к Солнцу то правым, то левым бортом. Гагарин сразу почувствовал себя здесь как дома. Весело здоровался со знакомыми пилотами. Подмигивал девчонкам из службы космодромного обеспечения. Взмыленному официанту, который прошмыгнул мимо, как шальной метеор, капитан успел крикнуть: «Вина мне и оксид-коктейль моему другу!»

С эстрады грянула музыка. Из-за кулис вышла певица в длинном, черном, усыпанном блестками платье, призывно обтягивающем ее стройные бедра. На ее бледном лице выделялись только темные глаза и бордовая помада на губах. Капитан в предвкушении подался вперед, приготовился слушать.

Певица запела, и Гагарин сразу забыл обо всем: о «Грезе пространства», отправленной на слом, о предстоящей дуэли, о марсианине, отбитом у ираклионского сброда. Певица пела, и ее хрустальный голос воспарил над пьяным гвалтом дешевого кабака, раздернул сизые занавеси табачного дыма, и чистое сияние космоса пролилось в забитый людьми и инопланетниками чадный зал.

Официант принес заказанное. Капитан отхлебнул вина и, расчувствовавшись, обнял подрагивающего ушами марсианина.

– А ведь она о твоей родине поет, гурд, – произнес капитан по-русски. – Понимаешь, ушастый?..

Марсианин неуверенно квакнул и ухватился за дьюар, из-под крышки которого сочился ледяной пар жидкого кислорода.

– Не понимаешь! Ну и черт с тобой, – заключил Гагарин. – Прощаю, ухан… Сегодня гуляем!