В качестве третьего, почти наверняка последнего шанса она выбрала свойственника своего первого мужа Константина, человека милого и обходительного.

Он ей нравился всегда, причем это было настолько хорошо заметно, что Михаил IV Пафлагон его на всякий случай даже сослал. Он был так красив, что казался изнеженным, но, несмотря на это, был очень силен, хорошим образованием не блистал, но природный ум имел немалый. Ему Зоя и вручила себя и царство в третий (если только царство – в четвертый) раз. Он не отказался от брака с 63-летней невестой, во-первых, остатки былой красы она сохраняла до смерти, в чем ей немало помогало ее собственное искусство химика и косметолога, во-вторых, потому что приданое больно уж хорошее, и в-третьих, потому что отказавший императрице теоретически мог, конечно, остаться в живых, но кому охота это проверять? У каждого из брачующихся это был уже третий брак, церковь смотрела на такое крайне неодобрительно, но при чем вообще вера к админстративным вопросам? Только угодишь в еретики, как кур в ощип, «мама» сказать не успеешь. Так что нарушать церковные законы патриарх не стал, другому поручил, но супругов после брака лично обнял – мол, я на самом деле не против, это все правила такие противные… В общем, все уладилось, и Зоя начала жизнь в своем третьем браке.

В принципе, ее жизненный опыт не пропал даром – ни супруг не обрушивал на нее серьезных гонений, ни она не вступала с ним в серьезные конфликты. Она была совершенно довольна своим материальным положением и предоставляемыми ей супругом удобствами и почестями. Она даже осознала, что в интимной сфере не может предоставить ему все, что требуется, и довольно спокойно отнеслась к появлению у него постоянной фаворитки Склирены, племянницы его покойной второй жены. Дошло до того, что император Константин даже уговорил Зою подписать с ним и Склиреной специальное соглашение под названием «дружеский контракт». Краткое его содержание: все хорошо, император уважает и почитает свою супругу Зою, она прекрасно к нему относится, севаста Склирена никому не мешает, ее тоже любят и император, и императрица, ее сожительство с императором никому не мешает и всех устраивает, все очень любят друг друга, всем просто прекрасно, ура! Покои императрицы Зои устроили по правую сторону от покоев самого императора, покои Склирены – по левую, и по негласной договоренности, если одна из дам находилась у императора, вторая не нарушала их тет-а-тет. Самое удивительное в этом соглашении было то, что оно соблюдалось всеми сторонами, причем не только его буква, но и дух. Когда однажды император, направляясь в церковь, встретил на выходе из дворца возмущенную толпу, орущую во все глотки «Не хотим Склирену! Не хотим, чтоб из-за нее умирали наши матушки Зоя и Феодора!», и дело чуть не дошло до серьезного бунта, обе старые императрицы вышли на дворцовый балкон и успокоили толпу. Такой мир устраивал их тоже. К тому же Склирена вдруг заболела и скончалась в расцвете красоты, и я даже не склонен в чем-то подозревать Зою – у нее, как видите, была возможность устранить Склирену руками толпы, а она и пальцем не пошевелила. Император ужасно страдал, а потом утешился и нашел новую прелестницу, царевну аланскую, да и, скорее всего, не ее одну.