Глава 4. Дела сердечные
С Елизаветой Андрей познакомился через две недели после появления в этом мире. Те, кто отправил его сюда, не обманули: с первых же дней номинально пятидесятивосьмилетний адмирал стал чувствовать себя чуть ли не юношей. Внешне он, конечно, помолодел весьма скромно – разгладились кое-где морщины на лице, пропала некоторая возрастная обрюзглость кожи, но главное, что изменилось общее самочувствие. Уже в свои реальные сорок лет в «том мире» Киселев потихоньку стал ощущать, что не мальчик: то там кольнет, то здесь «скрипнет»… Ну, то есть вообще ощущать периодически, что внутри туловища имеются некоторые внутренние органы. И они не всегда были довольны тем, что съел и выпил хозяин организма. И сколько съел и выпил.
А тут – реально забылось, что вся эта «начинка» вообще существует.
Зато «вспомнилось» другое – что мужчина ты еще совсем не старый (во всяком случае, по самоощущениям), но при этом не женат. С одной стороны, это и к лучшему – мало ли какая «половинка» могла попасться. А ведь будь любезен – знаки внимания оказывай и супружеский долг исполняй… Хотя бы иногда.
Бог миловал от такого «счастья», но проблема оставалась. Практически неразрешимая: он ведь не мичман, и даже не кавторанг, чтобы иметь возможность избавиться от «спермотоксикоза» обычным для моряков способом. Хорош был бы командующий флотом, заявившийся в «веселый дом», чтобы вечерок провести…
Мало того что об этом бы немедленно зашептался весь Севастополь – государь узнал бы на следующее же утро, а он уж такой ревнитель нравов, что можно запросто и должности лишиться.
Да и сам Андрей никогда не являлся сторонником свободного кобелячества. Действительно, было дело, что пару раз сходил налево от жены, но ни разу не ложился с женщиной в постель, не испытывая к ней никаких чувств.
И после «вселения» совершенно не улыбалось просто удовлетворить животные желания и снять напряжение – все-таки хотелось нормальных человеческих отношений с женщиной.
Проблема решилась в середине сентября. Совершенно безо всяких задних мыслей Андрей решил неожиданно проинспектировать Морской госпиталь. Причем распоряжение свернуть в направлении медицинского учреждения было отдано непосредственно во время возвращения с береговых батарей в город. Ошалевший флаг-офицер попытался возразить, что медики не готовы к такой внезапной проверке:
– Ваше превосходительство! Может, не стоит сейчас отвлекаться на подобные посещения? Боевых действий мы не ведем, пациентов в госпитале немного, врачи не готовы вас встретить как подобает…
– Вот и замечательно. Поздно будет решать имеющиеся проблемы, когда начнут поступать десятки и сотни раненых. Лучше узнать о таковых немедленно, чтобы после начала реальной войны можно было не беспокоиться насчет судьбы тех, кто пострадает в бою. Едемте!
Автомобиль скрежетнул тормозами возле главного входа в Морской госпиталь через полчаса. Персонал от неожиданности высокого визита обалдел сразу и дружно. От главного врача до последнего санитара.
Просьба адмирала проводить его по палатам, разумеется, не вызвала абсолютно никакого восторга у руководителя данного заведения доктора Кибера, но деваться Эдуарду Эмильевичу было некуда – пошли делать обход.
Главному из всех врачей Черноморского флота было где-то в районе семидесяти лет. Плюс-минус пять. Но дедок вполне бодрый и, что приятно, к подхалимажу не расположенный. Тем более что, имея чин тайного советника, равный по табели о рангах чину вице-адмирала, которым обладал Эбергард, глава севастопольской медицины вполне мог себе позволить не лебезить перед командующим флотом.
– Я не ждал вашего визита, ваше превосходительство, – начал было Кибер по пути к палатам.
– Прошу прощения и понимания, ваше превосходительство, – попытался снять напряжение Эбергард. – Меня зовут Андрей Августович. Давайте без чинов, хорошо?
И сразу добавил «сладкую пилюлю»:
– Если вам чего-нибудь не хватает, пожалуйста, составьте список необходимого и пошлите мне в штаб. Не обещаю, что выполню все ваши пожелания, но очень постараюсь, даю слово.
– Спасибо! – Эскулап посмотрел на командующего несколько более доброжелательно. – Список будет внушительным, предупреждаю. Но мы пришли – прошу!
И в мирное время медицинские стационары не пустуют – люди все равно болеют и получают травмы. А уж при службе на флоте тем более: то сверзится матрос с какой-нибудь корабельной верхотуры, то получит по голове или другой части организма мешком с углем при погрузке… Да и вообще в машинных отделениях и возле котлов атмосфера далеко не курортная. Кроме того, банальные аппендициты-холециститы случаются среди моряков ничуть не реже, чем у остальных представителей человечества. Так что пациентов у подчиненных доктора Кибера хватало. И надо сказать, что обязанности свои медики выполняли весьма неплохо. Переходя из палаты в палату, адмирал неизменно убеждался в чистоте не только помещений, но и, например, постельного белья. Неистребимый для любой больницы того времени запах карболки величаво царил во всех помещениях, показывая, что всякой заразе здесь поставлен заслон по мере сил и возможностей данной эпохи. Питанием пациенты были довольны, причем чувствовалось, что характеризуют местную кухню они не из страха быть наказанными за длинный язык, а вполне искренне. В общем и целом, если свести все отзывы матросов в одну фразу, то получалось приблизительно: «На корабле, конечно, получше кормят, но на харчи не обижаемся. Только вот чарки здесь не подносят…»
– Спасибо, Эдуард Эмильевич, – Андрей обозначил легкий поклон доктору, – я крайне доволен сегодняшним визитом в ваш госпиталь. Тем более что заявились мы нежданными-незваными. Еще раз обещаю по возможности выполнить все ваши пожелания. Но, увы, только «по возможности».
– Благодарю за лестную оценку нашей работы, – главврач не скрывал, что ему приятна похвала командующего флотом, – а в своих просьбах я буду скромен. Но это пока. Пока не начались боевые действия. Если война коснется и нас, а не надо быть оракулом, чтобы понять, что так оно и будет, то запросы госпиталя возрастут. Потребуется значительно больше как лекарств, так и всего, что вообще связано с медициной.
– А вот тут ничего не могу обещать – основные боевые действия идут на фронтах. Практически уверен, что тамошние медики находятся в значительно более неприятной ситуации, чем вы. И Империя отдаст самое необходимое именно им. В первую очередь. И это, пожалуй, правильно.
– Понимаю…
– А здесь у вас что?
– Перевязочная.
– Позволите?
– Конечно! – Доктор распахнул дверь.
От двери до этих глаз было около трех метров, но Андрей сразу понял, что такой пронзительной синевы он не видел никогда в жизни.
Форма сестры милосердия женщину отнюдь не красит, точнее – напрочь отбивает все греховные мысли. Для того, наверное, и придумана. Глухое темное платье и накидка оставляют на виду лишь кисти рук и овал лица. Но натруженные руки без малейших следов маникюра неспособны воодушевить даже записного казанову, а лицо в обрамлении белой косынки, к которому, минуя иные особенности фигуры, невольно притягивается взгляд, чаще вызывает мысли о Творце и ангелах Его. Но вот когда на лице горят такие глаза… Об эти рифы могут разбиться не только безусые гардемарины.
– Ааа! Полухин, – Кибер немедленно узнал пациента. – Вот, полюбуйтесь, Андрей Августович, к чему приводят ваши угольные авралы – парню мешком сорвало с черепа скальп так, как ни один ирокез не умудрился бы сделать. И это ему еще очень повезло – могло вбить голову прямо в грудную клетку… Здравствуйте, Елизавета Сергеевна!
Командующий флотом все это слышал вполуха. Он смотрел на женщину, и только она в данный момент интересовала адмирала.
Лет тридцать – тридцать пять, хотя кто их, этих женщин, разберет – некоторые и в юности распускают себя так, что при взгляде на них у мужчин никакие рефлексы не срабатывают. А другие умудряются и на шестом десятке выглядеть так, что при встрече с ними головы противоположного пола вцепляются в них глазами и сопровождают взглядом, пока не хрустнут шейные позвонки… Редко, но бывает.
Упомянутая Елизавета Сергеевна была женщиной несколько выше среднего роста, несомненно стройной (даже одежда сестры милосердия не способна скрыть подобное). А лицо… Милое. Никаких там «точеностей» в греко-римском стиле. Просто приятно посмотреть. Почти круглое лицо. Наверное, именно таких называли «луноликая»…
Действительно: светлое, круглое, прекрасное и загадочное. И неповторимое.
Она как раз заканчивала мастерить на голове матроса шапочку Гиппократа и слегка прижала плечо подопечного вниз, когда тот попытался вскочить, увидев орлы на погонах входящего адмирала. Которого и одарила неласковым взглядом тех самых «пронзительно синих»…
– Добрый день, Эдуард Эмильевич.
– Разрешите представить – Елизавета Сергеевна Фролова, наша лучшая из сестер. Адмирал Эбергард.
– Андрей Августович Эбергард, – Киселев мгновенно сориентировался и беспощадно сплагиатил фразу Макарова из своего любимого «Порт-Артура».
Доктор иронически улыбнулся словам моряка, но промолчал.
За «Снежной Королевой», как за глаза называли Фролову в госпитале, не пытался ухаживать очень редкий представитель мужского пола из всех, кто встречал в стенах заведения эту женщину. Чуть ли не все врачи и фельдшеры на первых порах пробовали завоевать ее внимание, не говоря уже об офицерах флота, что пребывали здесь в качестве пациентов. Даже некоторые кондукторы иногда пытались заигрывать с очаровательной сестрой…
Женщина сдержанно поклонилась адмиралу и продолжила перевязку.
– Как же тебя угораздило, братец? – Андрей судорожно искал повод, чтобы задержаться.
– Дык! Ваше превосходительство!.. – Матрос попытался вскочить…
– Сиди и молчи! – неожиданно резко прикрикнула сестра милосердия. – А вас, ваше превосходительство, прошу не мешать. Еще минута, и можете расспросить Тихона о происшествии, но не сейчас.
Голос у нее на удивление приятный. Даже строгий тон его не портил.
– Не советую спорить, Андрей Августович, – весело прошептал на ухо Кибер, – ее даже я побаиваюсь: женщина-кремень.
– Ничего, потерплю, – так же на ухо ответил Эбергард. – Такие женщины могут себе позволять командовать нами, вне зависимости от чинов и должностей.
На самом деле Андрей был несказанно рад появившемуся поводу задержаться. И совершенно не из-за возможности расспросить матроса о подробностях ситуации, когда он получил свою травму. Проблема «штатная» – угольная погрузка всегда «чревата», авральная – тем более. А сам характер травмы являлся, конечно, неординарным, но вполне представляемым: шарахнуло парня по голове вскользь, сорвало кожу с черепа… Хорошо еще, что на затылок пошло, а не на лицо…
– Эдуард Эмильевич, – прервал общение адмирала с раненым голос Фроловой, – моя смена завершилась, так что, если нет ничего срочного, прошу разрешения закончить работу и пойти домой.
– Благодарю вас, Елизавета Сергеевна. Можете быть свободны.
– Сударыня, – не замедлил воспользоваться случаем Андрей. – Позвольте, Черноморский флот, в благодарность за неоценимую помощь, которую вы ему ежедневно оказываете, доставит вас домой на автомобиле?
Что сестра милосердия, что главный врач госпиталя посмотрели на командующего с некоторым изумлением: с каких это пор адмиралы стали подвозить до дома медицинских работников среднего звена?
Киселев в теле Эбергарда слегка смутился, но потом попер вперед по принципу «наглость – второе счастье»…
И вообще: «Жираф большой – ему видней…»
– Так что, Елизавета Сергеевна, не откажете старому моряку в праве оказать небольшую услугу достойному служителю Эскулапа и просто очаровательной женщине?
– Не откажу! – весело ответила Фролова. – С удовольствием прокачусь до дома на автомобиле. А это не скажется на боеспособности нашего флота?
– Ни в коем случае. Машина у главного входа. Сколько вам понадобится времени, чтобы закончить здесь со всеми делами?
– Не более пяти минут.
– Ждем вас.
Пять минут, разумеется, растянулись на все пятнадцать, но дочери Евы всегда являлись и остаются таковыми – если одна из них определяет отрезок времени, через который она обязуется находиться в точке «А» для… Неважно для чего… То это время можно смело множить на три. И это по самым скромным прикидкам…
– Я не заставила вас долго ждать? – лучезарно улыбнулась женщина, подойдя к автомобилю.
– Нисколько, – вежливо отозвался адмирал, – я как раз имел возможность выкурить папиросу – ведь не в вашем же присутствии…
– Благодарю, что об этом подумали.
– Прошу, сударыня, – Андрей указал на распахнутую дверцу авто.
Женщина поднялась и устроилась в кресле слева, Эбергард не замедлил занять свое место, и машина тронулась.
– Вам куда?
Вообще-то этот вопрос выглядел сильно запоздалым, но в данный момент самым логичным.
– А если я живу в Балаклаве? – лукаво посмотрела на адмирала женщина. – Доставите?
– Елизавета Сергеевна, не считайте военных, и меня в их числе, полными дураками. Из Балаклавы вы бы не могли добираться до госпиталя каждый день. И обратно. Может, не стоит продолжать эту пикировку?
– Может, и не стоит…
Автомобили того времени рычали и фырчали так, что можно было не особенно опасаться на предмет того, что флаг-офицер с переднего сиденья сколько-нибудь внятно расслышит разговор на задних…
– Тогда зачем вы об этом?
Андрей почувствовал себя припертым к стене. Соображаловка отказывалась выдать хоть какой-нибудь приемлемый ответ. Но спасение нарисовалось прямо на тротуаре. Вдоль пути следования.
Некий матрос имел наглость прогуливаться с особой женского пола «под ручку».
Да еще и на пути следования командующего флотом…
Эбергард, из глубины подсознания, немедленно долбанул Киселева на предмет вопиющего нарушения устава…
– Останови-ка мотор возле того обормота с барышней, братец, – приказал адмирал шоферу. – Извините, Елизавета Сергеевна, придется самолично сделать внушение разгильдяю…
Егор Мордвинов прекрасно знал, что за хождение с женщиной под руку он мог получить «месяц без берега» или двое суток карцера. Но на данной улочке шанс встретить офицера был минимальным, а очень хотелось продемонстрировать своей зазнобе, что ради нее он может и на устав поплевывать. Нормальное, в общем, явление для любого добивающегося внимания особы прекрасного пола.
Звук подъезжающего со спины автомобиля, хоть и не сразу, донес до извилин матроса информацию о надвигающейся опасности, но было уже поздно.
А когда из скрипнувшей тормозами машины поднялся аж целый адмирал… Да не просто адмирал, а командующий флотом…
Душа не просто ушла в пятки – провалилась до центра Земли.
– Кто таков?
– Гальванер крейсера «Память Меркурия» Мордвинов, ваше превосходительство.
– Какой год служишь?
– Третий, ваше превосходительство.
Андрей видел, что у нарушителя устава стали подрагивать коленки.
Черт! Ведь сам Киселев не видел ничего предосудительного в поступке матроса – ну «клеит телку» молодой парень, лишенный страной женского общества в самом что ни на есть соответствующем возрасте. Как тут отказаться от возможности лишний раз хоть прикоснуться к представительнице противоположного пола?
Но и просто проехать мимо было нельзя – тот же флаг-офицер бы не понял такого попустительства разгильдяйству со стороны адмирала.
А с другой стороны, не хотелось выглядеть этаким держимордой на глазах у женщины, которая… Понравилась, в общем.
– Ладно уж. Проводи девицу, а потом сразу на крейсер. И передай старшему офицеру – две недели без берега. От моего имени. А уж сколько он тебе, курицыну сыну, лично от себя добавит – его воля. Все понял?
– Так точно, ваше превосходительство! – Матрос даже не поверил, что так легко отделался. – Премного благодарен!
– Ступай уже.
– Поехали! – Это, разумеется, к шоферу.
– А вы суровы, – Фролова не смела вмешиваться в разборки моряков, но высказать свое мнение по их завершении не преминула. – За что так строго?
– Сударыня, устав есть устав. На самом деле, только ваше присутствие спасло этого раздолбая от значительно более серьезного взыскания.
– Ну, тогда я не зря согласилась на ваше предложение отвезти меня домой. Кстати, Андрей Августович, а почему вы позволили себе пригласить меня на эту поездку? Я произвожу соответствующее впечатление?
Андрей на задворках своего подсознания понял, что в очередной раз попалился. Но выкрутился мгновенно:
– Знаете, Елизавета Сергеевна, мне одного взгляда на вас хватило, чтобы понять, что вы человек передовых взглядов и не особенно скованы условностями светского общества.
– И что же создало у вас такую уверенность? – удивленно приподняла брови женщина.
– А никакой уверенности нет и не было. Была попытка…
Очень хотелось закончить фразу: «и она завершилась успехом…», но Эбергард себе такой наглости не позволил. Добился своего – радуйся. И не наглей – спугнешь…
– Объяснить логически я ничего не в состоянии, но… Может, я и ошибся…
– А мы уже приехали, – оборвала Эбергарда спутница. – Вот мой дом недалеко. Попросите своего шофера остановиться сейчас – мне еще в лавку заглянуть надо.
Машина адмирала подвезла женщину аккурат к самым дверям бакалейной лавки. Андрей вышел тоже и подал руку даме:
– Надеюсь, мы еще увидимся.
– Не обещаю, но ничего не имею против. Спасибо!
– Всего доброго, сударыня!
– До свидания!
Глядя вслед удаляющейся Фроловой, Андрей, несмотря на скрывавшее фигуру платье сестры милосердия, понял – точно длинноногая. Достаточно высоко затянутый пояс тут был ни при чем. Само движение безошибочно подсказывало, что фигура у женщины практически идеальная. По меркам конца двадцатого – начала двадцать первого века, конечно. Здесь иная мода пока – Кшесинская с короткими и толстыми ногами пользовалась бешеным успехом и, можно сказать, задавала тон на оценку красоты женской фигуры.
Хотя… Главное все-таки не только получить данное тело от матушки Природы и родителей, главное – «научиться им пользоваться». Зачастую и в начале того самого двадцать первого женщины, которым от рождения достались ножки покороче, двигаются с такой неповторимой грацией, так ладны и гармоничны, что от мужиков при первом же взгляде на таковую искры сыпаться начинают…
И наоборот: вся из себя модель, вроде придраться не к чему, а в душе или несколько ниже вообще ничего не шелохнется… Манекен – он и есть манекен, даже если вполне одушевленный…
Весь вечер у Андрея из головы не шел образ очаровательной сестры милосердия. И, как ни пытался адмирал сосредоточиться на планировании грядущих боевых действий, ни черта не получалось. Еще и в постели проворочался где-то до часу ночи…
И уснуть смог, только признавшись самому себе, что «приплыл». Что его конкретно переклинило на Лизе. С первого взгляда переклинило…
