Глава 25. Смерть с земли, с воды и с неба
Первые лучи солнца, пробившие слегка подтаявшие облака, увидели приблизительно там, где и планировалось, – до укреплений Килии было около двадцати пяти миль.
Сведения об этой батарее имелись весьма приблизительные: ну наблюдали с моря уже давно, что здесь имеется форт, но аэропланы на разведку не летали, агентурные данные имелись весьма скудные, так что какие орудия установлены за валами, каково их количество, можно было только догадываться. Поэтому первый ход в сегодняшней партии делала авиация. С «Императора Николая» спустили на воду пару гидросамолетов, и те, застрекотав моторами, стали разгоняться по волнам. Оторвались от поверхности оба, и оба стали набирать высоту. На этот раз на каждом из них уже имелась хоть и дохленькая, но радиостанция, так что воздушная разведка теперь могла оказывать реальную и быструю помощь флоту.
– О любой информации с воздуха докладывать немедленно, – непонятно зачем напомнил Галанину Эбергард.
– Не извольте беспокоиться, Андрей Августович, – удивленно глянул на адмирала командир «Евстафия», – как только примем первое сообщение, вы тут же его прочитаете. Надеюсь, хоть какую-то пользу эти тарахтелки все-таки принесут.
– А почему так пренебрежительно? Авиация ведь еще только вырвалась из колыбели. И уже немало для войны делает. А будущее, несомненно, именно за ними.
– Никогда не поверю! Нет, понимаю, что с аэропланов можно сбрасывать и бомбы, и, если пофантазировать, даже торпеды, но ведь как средство доставки снаряда к борту вражеского корабля они уступают пушке по всем показателям, кроме одного – дальнобойности.
– Не скажите, Валерий Иванович, подводные лодки два десятка лет назад тоже почти никто всерьез не воспринимал, а вот поди ж ты – топят многотысячетонные боевые корабли один за другим. А эти, – адмирал показал на уменьшившиеся до размеров мух гидропланы, – встанут на крыло в гораздо меньшие сроки. И будут потомки наших «Александра» и «Николая» самыми грозными кораблями во всех морях и океанах…
– Радио от поручика Таубе! – взлетел на мостик минный офицер флагманского броненосца.
– Читайте.
– Шесть орудий среднего калибра.
– Все?
– Все.
«А чего ты, собственно, ожидал? – спросил сам себя Андрей. – Что пилоты в жерла пушек заглядывать будут и их калибр на лету измерить успеют?»
– Возвращаются, ваше высокопревосходительство! – вытянул вперед руку вахтенный офицер. – Обратно идут.
– Вижу, лейтенант, – буркнул в ответ командующий и стал наблюдать, как кружившие вдали «комары» стали потихоньку превращаться в «мух», потом в «чаек», ну а еще через некоторое время, в них уже можно стало опознать аэропланы.
За это время Андрей уже успел мысленно обматерить косноязычного лейтенанта. Ну, вот если ты уже вякнул: «Возвращаются!», то какого черта уточнять: «Обратно идут!»? А куда еще??
А ведь как часто говорят и пишут: «Поднял наверх…», «Опустил вниз…»…
А куда еще можно «поднять»? Вниз? Влево? Вправо?..
– Один летун явно идет к нам, ваше высокопревосходительство. – В голосе Галанина проскальзывало некое беспокойство.
– Да, кажется, к нам… Валерий Иванович, прикажите приготовить катер к спуску.
Один из гидросамолетов действительно взял курс не к родной авиаматке, а к флагманскому броненосцу. Приводнился он на довольно приличном удалении, но после этого, стрекоча винтами, развернулся и пошел прямо на «Евстафий».
Катер с флагмана уже спешил ему навстречу. Бинокли всех офицеров на мостике были нацелены в сторону сближавшихся летающей лодки и просто лодки с мотором…
Катер аккуратно подошел сзади, пристроился к крылу, и летчик-наблюдатель через минуту сноровисто подцепил на протянутый багор свою планшетку.
– Рисковые ребята! – Кетлинский оторвал оптику от лица и повернулся к командующему. – Могли ведь и борт аэроплана проломить.
– Стоимость ремонта оплатил бы командующий катером офицер, – мрачно буркнул в ответ адмирал, продолжавший наблюдать, как расходятся «плавсредства».
Гидросамолет снова запустил винт и побежал к своей авиаматке, а катер повернул к борту родного броненосца. Через четверть часа юный мичман, которому так и не пришлось из своего скромного жалованья оплачивать ремонт повреждений летающей лодки ввиду отсутствия таковых, протянул Эбергарду то, что передали с гидросамолета.
– Благодарю за службу! – Командующий принял из рук молодого офицера «информацию к размышлению» и, возможно, руководство к действию в сегодняшнем обстреле вражеского берега. – И… Возвращайтесь на катер – вполне вероятно, что ваша помощь сегодня еще понадобится. Кто пилотировал данный аэроплан, спросить догадались?
– Пилот – лейтенант Таубе, наблюдатель – прапорщик Пономарев, ваше высокопревосходительство.
– Спасибо! Ступайте.
– Ну что, Константин Антонович, – повернулся командующий к Плансону, – пойдем, посмотрим, что нам нарисовал этот прапор.
– Разумеется. Казимир Филиппович, – начальник штаба подозвал Кетлинского, – распорядитесь прислать четырех писарей в салон.
– Совершенно верно, – кивнул Эбергард, – необходимо будет в кратчайшие сроки изготовить максимальное количество копий с этой схемы и передать их на корабли и аэропланы. Кстати, Валерий Иванович, передайте мой приказ на «Николая»: отправить еще одну пару гидросамолетов к укреплениям мыса Узуньяр с той же самой целью – составить план фортов с расположением орудий и строений за бруствером. По возможности сделать фотографии. «Александру» – пару к Шиле. Там фотографии обязательны. Пусть даже кинокамеру захватят – не зря же я ее выбивал на флот. Десант должен иметь максимальную информацию о месте высадки. Да! И пусть захватят по паре бомб и по ящику стрел. Чтобы турки почувствовали, что на них не просто полюбоваться прилетели.
Адмиралы за разговорами уже спустились в салон «Евстафия», но в ожидании главной причины, которая заставила уйти их с мостика флагманского броненосца, спор продолжили:
– Данный план, набросанный от руки, все равно особой пользы нам не принесет.
– Почти согласен с тобой, Константин Антонович; понимаю, что при нашей настильности стрельбы, попаданий за бруствер укрепления будет хрен да ни хрена. И совершенно не важно, в какую турецкую пушку мы попадем. Важно то, что наши моряки, от каперанга и до распоследнего матроса чувствуют, что они воюют за свою Родину… Хотя если и у нас, и у летчиков будет единая схема Килии, то они смогут нам хотя бы точно передать, что «горит строение номер два» или «уничтожено орудие номер четыре»… Лиха беда начало. Флоту необходимо учиться взаимодействовать с авиацией, и лучше это начать как можно раньше.
– Согласен. Но давай уже карту посмотрим. Что там наши летуны на ней нарисовали…
На карте мыса карандашом был вычерчен незамкнутый пятиугольник, внутри его периметра имелось шесть черточек, которые, несомненно, обозначали турецкие пушки, и два прямоугольника – один из них явно казарма, а на предмет второго можно было гадать. Но уж точно не склад боеприпасов – не настолько сошли с ума османы, чтобы размещать взрывоопасные предметы под прикрытием легких стен и крыши, – наверняка для подобных целей у них выдолблено соответствующее помещение в ближайшей скале.
– Ну, как бы все, что и ожидалось, – после минутного изучения плана молвил Плансон. – Пронумеруем пушки и строения, и можно отправлять на копирование.
– Так и сделаем.
С данной задачей адмиралы справились за минуту, ибо расставление номеров на орудиях и строениях не имело никакого принципиального значения: «прицепили» данному стволу номер, например, третий – будет третьим, и ничего от этого не изменится, главное, чтобы и летчики, и моряки знали, какой из шести называется у них «третьим». Что тоже совершенно непринципиально – ни о каком прицельном огне с моря через бетонный бруствер форта речи быть не могло.
– Думаю, что можно начинать. Пойдем на мостик…
Фок-мачта «Евстафия» расцвела сигнальными флагами, с «Николая» и «Александра» стартовали гидросамолеты, а крейсера контр-адмирала Покровского пошли на сближение с Килией. «Стремительный» и «Сметливый» следовали с тралами впереди: минные заграждения здесь вряд ли могли иметься, но береженого бог бережет…
Когда расстояние до турецкого укрепления составило пять миль, «Кагул» и «Память Меркурия» начали обстрел.
… – Четыре броненосца, два крейсера, полтора десятка миноносцев, – доложили командующему укреплением Джамилю, как только он выскочил из своей комнаты, услышав сигнал тревоги.
– Транспорты?
– Два парохода, но, похоже, это гидрокрейсеры…
– То есть десанта не ожидается… Ладно, обстрел выдержим, да будет на то воля Аллаха… Командованию сообщили?
– Как только обнаружили противника.
Хоть русские корабли находились еще достаточно далеко, расчеты орудий на батарее заняли свои предписанные места, и с дальномера стали исправно поступать данные о русской эскадре. Пока было далековато для открытия огня, но ни Джамиль, ни его подчиненные и не ожидали, что гяуры сразу дуриком начнут атаковать.
Произошло вполне предсказуемое: над фортом появились два аэроплана, причем на приличной высоте, так что не было смысла приказывать артиллеристам бежать за винтовками и пытаться сбить наглых авиаторов.
А тем вполне хватило двадцати минут, после которых они взяли курс к своему флоту.
Джамиль-бей наконец-то разрешил своим подчиненным позавтракать.
Но через полчаса доложили, что два русских крейсера в сопровождении эсминцев приближаются к батарее. Началось…
С дальномера исправно докладывали:
– Пятьдесят семь кабельтовых… Пятьдесят четыре… Пятьдесят три…
По бортам крейсеров пробежали цепочки вспышек, а над головой снова зажужжали два аэроплана.
Залп вздыбил волны под самым берегом – недолет, причем серьезный.
– Огонь! – скомандовал Джамиль своей батарее, и все шесть пушек дисциплинированно выплюнули смерть в сторону русских крейсеров.
Хотя… Какая там «смерть»? Первым же залпом попасть в маневрирующий корабль на расстоянии более чем в пять миль? – Фантастика!
Контр-адмирал Покровский с неудовольствием пронаблюдал, как лег первый залп с «Памяти Меркурия» по турецкому берегу.
– Михаил Михайлович, прикажите прибавить несколько делений вашему артиллеристу…
– Так точно, ваше превосходительство. – Командир крейсера Остроградский мысленно матернулся по поводу реплики начальника отряда: «А то я сам не вижу, что явный недолет…»
Но приказа отдать не успел. Неподалеку от борта стали вырастать фонтаны всплесков от вражеских снарядов. На относительно безопасной дистанции – в ста-двухстах метрах…
Шарах!!!
Шестидюймовый фугасный не просто попал в крейсер – попал в самый что ни на есть мостик. И исправно взорвался. Сила взрыва и летящие осколки добросовестно выкосили все живое, что в данный момент на мостике находилось: адмирала, командира корабля, трех офицеров и семерых матросов. Этот снаряд оказался буквально «золотым».
– Смотрите, «Память Меркурия»! – Непонятно кто из находившихся на мостике «Евстафия» попытался привлечь внимание остальных к взрыву на флагмане Покровского, но было это совершенно излишним – все и так смотрели на крейсера.
– Что за черт! Так не бывает!! Первым же залпом!!! – Командующий не скрывал своего недоумения. – Запросите о потерях и повреждениях. Явно что-то случилось – отворачивают с курса.
Прошло не менее двух минут, прежде чем пораженный корабль ответил.
– Ваше высокопревосходительство, передают, что убиты контр-адмирал Покровский, командир крейсера и еще десять человек. В командование вступил старший офицер Тихменев. Особых повреждений нет, управление перенесено в боевую рубку.
– Дьявольщина! – Эбергард в сердцах чуть не грохнул биноклем по ограждению. – Какого лешего они вообще на мостике делали? На вальдшнепов поохотиться прибыли?
– Ну, кто же ожидал этого шального снаряда, Андрей Августович, – попытался успокоить начинающего уже раздражаться командующего Плансон. – Андрей Георгиевич уже заплатил за свою неосмотрительность по самой высокой цене. Что произошло – то произошло… Как действуем?
– Курс к берегу, то есть к крейсерам. Пусть они еще немного постреляют, а потом сменим. Нужно размолотить это наглое укрепление в пыль…
– Юпитер, ты сердишься…
– Да, черт побери! Но дело не в этом – у турок не должно появиться даже иллюзии, что они здесь одержали хоть малюсенькую победу, так что на месте этой батареи необходимо оставить лунный пейзаж. Не считаясь с расходом снарядов.
… – Юзбаши! Мы попали!!
– Одним снарядом, причем остальные легли с большим недолетом. – Джамиль не испытывал эйфории. – Орудиям! По выстрелу с интервалом в десять секунд на том же прицеле! Первое, огонь!
Пушка немедленно отозвалась грохотом, за ней вторая, третья…
Командир батареи прекрасно понимал, что на каком-то из орудий, на счастье, напутали с дистанцией, и хотел выяснить, на каком именно.
Первые три выстрела дали, как и в прошлый раз, далекие от русских всплески, а вот четвертое положило снаряд почти под самый борт крейсера. Оставалось только установить соответствующий прицел всей батарее…
– Аэропланы!
На батарею действительно заходила сверху одна из летающих лодок с «Императора Александра», вторая закладывала поворот в небесах, поотстав километра на полтора, причем в заходе первой чувствовалась определенная агрессия, а не просто желание понаблюдать за падениями снарядов со своей эскадры…
Кстати, «Кагул» обстрел форта продолжил и положил очередную серию уже непосредственно перед бруствером. Пока никто не пострадал, но землей и камнями турецких артиллеристов посыпало здорово.
Самолет того времени скорость имел относительно скромную… Но достаточно приличную, а если учесть, что классическое ускорение свободного падения с каждой секундой будет все сильнее разгонять сброшенную с него стальную стрелку (флештту), то можно представить, какую скорость наберет она перед самым падением на землю… Но звук все равно быстрее…
Турецкие артиллеристы, услышав, что в облаках «многоголосо засвистело», стали испуганно задирать головы к небесам. Казалось, что какой-то хор ангелов глубоко вдохнул и стал исполнять на одной звенящей ноте унылую, но грозную мелодию…
А потом застучало стрелками по земле и по брустверу, зазвенело по железу орудий и лафетов, из груди стоявшего рядом с Джамилем дальномерщика с фырканьем и струей крови вырвалась очередная флештта, и тот, взмахнув руками, ничком рухнул на песок.
Всего убило пятерых на всей батарее. Из шестидесяти человек, находившихся у пушек, но главное было не это, а тот ужас, который родился среди артиллеристов форта перед неотразимой атакой с небес. И когда в нее вышел второй русский аэроплан, когда снова засвистело сверху, расчеты без команды бросились в снарядные погреба. Но входы туда были достаточно узкими и не могли мгновенно пропустить под защиту бетонных сводов всех желающих спастись от стального ливня – тела еще семерых турецких артиллеристов прошило стрелами, когда они пытались укрыться от смерти, пришедшей из облаков.
Когда же юзбаши удалось вернуть своих подчиненных к пушкам, уже начали пристрелку русские броненосцы. Сначала рядом с бруствером падали и взрывались единичные шестидюймовые снаряды, а чуть позже главные силы Черноморского флота загрохотали всем бортом. И словно открылись врата ада.
Процент попаданий был относительно невелик, но каждый шести-, восьми– или двенадцатидюймовый снаряд, упавший и взорвавшийся внутри периметра форта, сеял вокруг смерть и разрушение в невероятных масштабах.
… – Ваше высокопревосходительство, с аэропланов передают, что турки огонь прекратили…
– Я и сам вижу, что прекратили. Что еще?
– Около полутора десятков человек уходят из форта.
– Прекратить огонь! Аэропланам вернуться на «Николая». Берем курс к мысу Узуньяр.
Броненосцы стали последовательно поворачивать за «Евстафием», и имелось еще около часа до вступления в огневой контакт с последними укреплениями, защищавшими вход в Босфор с севера.
– Как думаешь, Константин Андреевич, кого ставить на место Покровского, упокой Господи его душу?
– Можно и не думать – не нам решать. Я, когда был в Ставке, поговорил с Ниловым. Так вот: на Балтике просто очередь организовалась перевестись к нам, на Черноморский. Негласная, конечно, но реальная – все жмут на все педали влияния своих родственников и друзей, чтобы попасть к нам, за орденами, черт побери! И им до Петрограда ближе… Так что уж на место начальника минной дивизии желающие наверняка найдутся…
– Да? Неудобно перед Николаем Оттовичем – всегда его уважал, а тут получается, что я его лучших офицеров переманиваю.
– Эссен разумный человек и прекрасный адмирал – уж он-то поймет, что это не ты строишь интриги…
– Разрешите доложить, ваше высокопревосходительство! – К беседующим адмиралам подошел флагманский артиллерист Колечицкий.
– Слушаем вас, Дмитрий Борисович.
– Радио из Севастополя: «Испытания бомбы «Василиск» прошли. Результаты превосходные». – Старший лейтенант просто лучился от удовольствия.
Плансон удивленно посмотрел на командующего.
– Благодарю вас, можете быть свободны, – отпустил командующий флагарта. А своему начальнику штаба скупо бросил: – Позже!
Андрей не был химиком, но пиротехника и любые ярко горящие процессы или процессы, протекающие со взрывами, всегда завораживают сердце почти любого мальчишки. Хоть на время. Юный Киселев исключением не являлся и, конечно, интересовался составами различных «смертоубийственных» смесей. В том числе и знаменитым напалмом. Все необходимое для его получения имелось, да и никакой специфической химической экзотики не требовалось, так что изготовление «липкого огня» произошло без особых проблем. Чуть больше пришлось провозиться с изготовлением подходящей бомбы-носителя, причем, разумеется, все работы проводились в обстановке строжайшей секретности: из штаба командующего только флагманский артиллерист был посвящен в суть вопроса. Даже своего начальника штаба и флаг-капитана Андрей посчитал информировать излишним и ненужным.
Но теперь, когда испытания прошли, можно было ознакомить с идеей зажигательных бомб и своего ближайшего помощника. Заняло это совсем немного времени – получаса, пока флот следовал от Килии к мысу Узуньяр, вполне хватило. Плансон слушал своего начальника внимательно и особого воодушевления по поводу свежеузнанной информации не испытывал.
– Позволю себе усомниться в большой полезности данного нового боеприпаса конкретно для флота. Вероятно, будет разумно переслать рецептуру и чертежи в Ставку. Думаю, что в сухопутных сражениях, и особенно при осадах крепостей, эти бомбы окажутся как нельзя кстати.
– Вот как раз этого мы делать не будем. В полевых боях необходимо массовое применение подобных «зажигалок», а у России для этого не имеется достаточного количества аэропланов. Пока. Но любая неразорвавшаяся бомба немедленно окажется в руках великолепных немецких химиков, и со своим промышленным потенциалом уже Германия зальет огнем с неба наши войска. А так – мы слегка… – с языка Андрея чуть не сорвалось «покошмарим», – испугаем артиллеристов султана и создадим на босфорских батареях и фортах нужное настроение… Однако мы подходим… Приготовиться к открытию огня!
И в недрах бронированных махин снова натужно завыли механизмы, подающие снаряды и заряды к пушкам, снова тела комендоров и офицеров свело напряжением ожидания первого выстрела…
Над турецкими фортами уже, словно шершни, жужжали моторами летающие лодки с «Александра Первого», когда «Иоанн Златоуст» жахнул первым пристрелочным выстрелом. Еще несколько снарядов с него, и весь линейный флот, получив информацию о дистанции, загрохотал по вражеской позиции. Но продолжалось это недолго, от силы полчаса. Эбергард, видя пожары на фортах и получая подтверждения от летчиков о немалой эффективности огня, приказал оный прекратить и брать курс на Севастополь – главное было сделано…
До жути хотелось поднять на мачты «Евстафия» сигнал: «Спасибо, ребята! Идем домой!»… Нельзя! Не те времена, черт побери…
– Флоту взять курс на Севастополь! Передайте мое удовольствие всем кораблям, участвовавшим в операции.
