Глава 4

Разделить в полной мере радость нового друга по поводу позорной казни его врага Аркадий не сумел. Не было сил ни на что, даже на радость. Круг на площади выстоял благодаря предельному напряжению, сам себе удивляясь, что стоит и не падает в отключке. Температура опять начала повышаться, морозило, несмотря на относительно теплый денек и полушубок на плечах; временами попаданец «плыл», теряя связь с реальностью, переставая что-либо видеть и слышать вокруг. Поэтому с огромным облегчением двинулся в «свою» хату, как только это стало возможно. Слава богу – на своих двоих, а не несомый. Разве что иногда подправляемый дружеской рукой на верный путь.

Поспав до вечера, проснулся уже от жара, мокрый, слабый, как новорожденный младенец, при отвратительном самочувствии. Но болеть было совершенно некогда, время поджимало, и он решил болячки проигнорировать.

Решение было достаточно сомнительное, в ЭТОМ мире запускать болезни было воистину смертельно опасно, но… времени действительно не хватало. Затягивать с осадой Азова, руководство которого знало о грядущих событиях, не стоило, а допускать те огромные для казаков потери было нельзя. При громадье планов на будущие победы жизни опытных воинов стоило поберечь, в реальной истории их слишком много погибло. Аркадий стиснул зубы и, чертыхаясь про себя, встал с постели.

Искать атаманов нужды не было. Они сидели, кто на скамейках, кто на чурбачках, а кто и скрестив ноги по-турецки, на холодной еще земле.

«Неудивительно, что мало кто из них до старости доживал. Мало того что постоянно рискуют в бою, так и в быту здоровье не берегут. А дымят-то как! «Зеленых» из Евросоюза на них нет. Впрочем, тем проплаченным придуркам в ЭТОМ мире светило бы только рабство. Мужикам – галеры, а бабам… хрен знает, но куда-то турки их пристраивают. Не только в гаремы. Нормальный турок или татарин со шваброй из XXI века вряд ли жить захочет. Они хоть и сволочи, но не мазохисты».

Курили атаманы действительно весьма интенсивно. Причем почти все и одновременно. Дым шел вверх таким столбом, что издали можно, наверное, было подумать, будто здесь что-то горит. Само собой разумеется, не пытались разыгрывать из себя лордов из клуба «Диоген». Они весьма живо, разбившись на несколько групп, обсуждали предстоящие детали похода на Азов. Учитывая, что двор был не так уж мал, говорить им приходилось громко.

Аркадий встревожился. Он знал, что азовцы имели в среде казаков немало шпионов, такое громкое обсуждение важных вещей в открытом для посторонних лиц месте показалось ему… крайне легкомысленным поступком.

Аркадий повертел головой, выглядывая знакомых джур Васюринского. Увидев невдалеке пару юнцов, подозвал их и попросил походить вокруг двора, делая вид, что болтаются без дела, и высмотреть, нет ли рядом каких внимательных слушателей. Дураков Иван никогда при себе не держал, ребята поняли попаданца с полуслова и немедля пошли выполнять его поручение. Сам же Аркадий подошел к Васюринскому, сидевшему рядом с Татариновым и Трясилой. Возникшее недоумение по поводу несоблюдения секретности стоило развеять без задержек.

Расспросы атаманов дали не очень радостную картину. Человека, отвечающего за разведку или контрразведку, не было ни на Сечи, ни у донцов. Но если разведка велась активнейшим образом, с засылкой агентов к врагу, расспросами людей, у него побывавших, не говоря уже о пленниках, то контрразведки не существовало в принципе. Совсем. Вражеских подсылов вылавливали редко и случайно. Хотя те же донцы знали, что из Азова к ним засылают прознатчиков, да и есть казаки, доносящие туда донские новости за деньги.

Пока попаданец пытался осмыслить услышанное, к нему подошли посланные на осмотр окрестностей джуры. Несмотря на любовь молодежи к громкости, старший из них отчитался полушепотом:

– Точно вы угадали, пане Аркадий. Есть вокруг двора… сомнительные людишки. Рядом с воротами стоят два татарина. Стоят вроде бы спиной к тыну, но между собой почти не переговариваются. Разрази меня Бог, если не подслушивают! А немного дальше сидит, привалившись к тыну, казак, будто бы пьяный, дремлет, но мы заметили, что и он прислухается к разговорам во дворе.

– Спасибо, хлопцы! Важное дело сделали. Пока идите, посидите около хаты, а мы с атаманами ваше известие обговорим.

Проводив взглядом отходивших ребят, попаданец обернулся к несколько растерянным атаманам и внятным шепотом обратился к ним:

– Ну, братцы атаманы, удивляюсь, как тут вас всех из хат не выкрали и султану в подарок не отвезли. Вражьи подсылы среди белого дня атаманские разговоры слушают и даже не очень-то таятся. Ясное дело, чего таиться от дураков, они, по дурости, все равно ничего не поймут.

У Татаринова блеснули глаза, но возразить ему Аркадий не дал:

– Обидно такое слышать?

Высокая температура и отвратительное состояние сделали его куда более смелым, чем он обычно бывал. И, пожалуй, чем стоило быть. С главой казаков всего Дона лучше было разговаривать несколько уважительнее. Однако из-за всех произошедших с ним событий у попаданца заметно перекосило крышу. Хорошо, не сорвало совсем, а если выражаться автомобильными терминами, на газ или тормоза он жал не всегда вовремя.

– Если обиделся (они успели перейти на ты, на Дону выкали редко), то напрасно. В войнах умение разведывать чужие замыслы, прознавать их слабости и хранить свои дела от врагов – великое дело. С разведыванием у вас здесь вроде не так уж плохо, но с охраной своих… – Аркадий махнул рукой, не находя слов.

– А ты знаешь, как надо хранить эти тайны? – также перешел на громкий шепот Татаринов.

– Не могу сказать, что знаю все хитрости, но кое-что ведаю. Вот, в пример, смогут ли твои казаки потихоньку, чтоб никто сторонний не заметил, схватить тех татар и казака да притащить их к нам в хату?

– Схватить и притащить? Ясное дело – смогут. А зачем тайно-то? Их можно прям сейчас схватить и попытать. Небось все на дыбе расскажут, есть у нас искусники вести такие разговоры, мертвого разговорят.

– Что подобные мастера у вас есть, я не сомневаюсь. Только вот мертвых может расспрашивать разве что связавшийся с нечистой силой колдун, с такими предпочитаю дел не иметь. Оглянуться не успеешь, как сам в ад попадешь.

– Ну… про мертвого… это я так… для… чтоб понятней было. Но умельцы выпытывать у нас знатные. Кого хошь из живых правду выложить примучают.

– Время теряем. Ты уж мне поверь, что этих слушателей надо взять тихо, незаметно для других. И обязательно целыми и невредимыми. Я потом расскажу почему. А ты пока подумай, кого из опытных казаков можно приставить к разведке и… – слово «контрразведка» показалось попаданцу явно неподходящим, а найти быстро ему замену он не смог, поэтому, после заминки, продолжил: – …и противодействию вражеской разведке. Люди эти должны быть умными, заслуженными, работы тяжелой не боящимися. Знаю, когда казаки не могут ходить в походы, многие из них идут в монастырь, грехи замаливать. Вот бы парочку таких уговорить. Защита родной земли от вражьих подсылов – богоугодное дело, думается, Господь за такое не один грех с души спишет.

Аркадий почувствовал, что его занесло. Вряд ли в небесной канцелярии будут грехи списывать за муки, причиняемые другим людям. Однако Татаринов отнесся к его словам вполне серьезно. Кивнув, он недолго подумал и с предложением попаданца согласился:

– Добре. Сей же час пошлю ловких казаков взять вражьих подсылов без шума.

Первая операция по обезвреживанию вражеских агентов завертелась, знаменуя собой рождение у казаков контрразведки. Аркадий усиленно отгонял от себя мысли, что заподозренные джурами люди могут оказаться совершенно невиновными. Ведь в любом случае им предстояло узнать все «прелести» допроса с пристрастием, так порицаемые либерастическими СМИ. При этом записных правозащитников ни в малейшей степени не смущало то, что бандиты, которых они пытались спасти от неприятных ощущений, сами творили жуткие преступления. Подразумевалось, что им – можно, а против них – упаси Господь! Правда, ведь пытки применяли и менты, добиваясь от невиновных людей признаний в не совершенных ими преступлениях… Оставалось положиться на волю того, в чьем существовании еще несколько дней назад Аркадий сильно сомневался. Лишний раз убедился, что не замазавшись по самые уши, историю не изменить.

К честной компании подтянулось еще несколько атаманов. Возникший вдруг вопрос о необходимости создания чего-то нового их всех заинтересовал. Сразу возникла оппозиция: «С дедов-прадедов ничего такого у нас не было, значит, и нам оно не нужно!»

Быстро вспотев, то ли от повышения температуры, то ли от попыток объяснить серьезные вещи простыми словами, Аркадий, судорожно подыскивая подходящие термины, рассказывал о необходимости введения контрразведки у казаков. Трудности начались уже с названия. Ни о каких «контр» присутствующие слыхом не слыхивали. «Тайный сыск» чуть ли не у половины вызвал отрицательные эмоции. Возможно, потому, что их самих активно разыскивали, некоторых – сразу в нескольких странах. Выражение «С Дону выдачи нет!» появилось не случайно и не только из-за сбежавших от своих помещиков крестьян. Так что после достигнутого согласия о необходимости отлова вражеских подсылов начали филологический диспут, не без труда выйдя из него минут через тридцать-сорок.

Суть новой службы все уловили легко, с вражескими подсылами приходилось иметь дело не раз. Но уверения попаданца, что возглавлять запорожскую Безпеку и донской Тайный приказ должны люди, не сменяемые каждый год, а то и чаще, вызвали у атаманов недоверие. Если смена всей верхушки у казаков проходит обычно без осложнений, то почему должно быть иначе в этом случае?

«Ежегодные перевыборы, по-моему, и в других местах – перебор. А уж смена власти во время военной кампании… Но даже заикаться сейчас об этом – глупость несусветная. Будем проводить реформы по мере созревания к ним широких казачьих масс. Пока же удовлетворимся тем, чего добились».

Аркадий свернул спор о сроках руководства новыми ведомствами, заговорил о предстоящей операции с предполагаемыми шпионами. Почувствовал, что надолго его не хватит. После жара бросило в дрожь, временами накатывала слабость, еле-еле удерживался в сидячем положении. Опять усилилась боль в растертом при скачке в первый день правом бедре. Терпеть ее было можно, но говорить с ней о важных вещах, да с языковыми трудностями… Договорился, что втихую захваченные лазутчики будут размещены поодиночке, без возможности говорить друг с другом или дать весть кому-нибудь еще, и пошел прилечь отдохнуть.

Встревоженный не на шутку видом попаданца Васюринский с парой других характерников прошли за ним в хату и в который уж раз осмотрели его болячки. По их загорелым мордам понять что-либо было трудно, но легко было догадаться – раз в его здоровье нет улучшений, значит, лечение проходит не очень хорошо. В лучшем случае. Впрочем, мысли о своей возможной скорой смерти Аркадия не пугали совершенно. С эмоциями у него… тоже без перекосов не обошлось. Разве жалко было, что не удастся ничего изменить в трагической истории своего народа. Пусть не построить казацкое государство, на это шансы были чрезвычайно малы, он это понимал. Но, по крайней мере, хорошенько наказать улусы, занимавшиеся набегами, предотвратить руину, облегчить оборону юга России, правильно распорядиться взятием Азова… Собственная судьба на фоне всех грядущих бедствий казалась такой мелочью…

Договорившись с характерниками, что его разбудят через два-три часа для допроса пленников, попаданец выпил какой-то горячий, душистый, сладковатый отвар и задремал. Тяжело, с не запомнившимися, но определенно неприятными снами.

Проснулся сам, опять в поту и разбитый, будто не спал, а вагоны разгружал. В хате никого не было, и во дворе на сей раз было тихо. Полежав несколько минут, собираясь с силами, встал и, иногда пошатываясь от накатывавшей слабости, пошел во двор.

К удивлению Аркадия, атаманов там не убавилось. Только теперь они разговаривали на пониженных тонах. Вероятно, Татаринов и Васюринский донесли до товарищей неразумность громкого обсуждения важных вопросов. Выход попаданца из хаты вызвал оживление.

– Ну как, подозрительных… э-э-э… (по закону подлости, быстро найти понятный казакам синоним слова «личности» Аркадий не смог) людей задержали?

– Да, как ты и просил, похватали, будто кот мышу, они и вякнуть не успели! – отозвался Васюринский.

– А со стороны это хватание много людей видело?

– Да что мы, дети малые?! – обиделся Татаринов. – Не первый год лихим промыслом живем. Взяли их так быстро и незаметно, что они и сами не сразу поняли, что кончилась их вольная жизнь и не ходить им уж по улицам никогда.

– Почему же «не ходить никогда»? Если удастся то, что я задумал, походят они еще, и даже на конях поездят. Только в наших интересах.

– Как это?

– Да сейчас расскажу. – Аркадий окинул взглядом заинтригованных атаманов и, чертыхнувшись про себя по поводу языковых трудностей, начал объяснять, как можно использовать пойманных вражеских агентов. Для людей, привыкших решать эту проблему взмахом сабли или, если есть время, утоплением (позорная казнь) пойманного в мешке, рассказ о шпионских играх прозвучал сказками Шехерезады. Далеко не все пришли в восторг от мысли, что надо присматриваться на предмет верности и к собственным братьям по оружию. Да и необходимость делить информацию на общедоступную, «для служебного пользования» и «совершенно секретную» энтузиазма не вызвала. Пришлось еще раз доказывать сомневающимся, что контрразведка нужна вообще. Помог «текущий момент». Уверения попаданца, что в Азове уже знают о готовящемся на них нападении, служили серьезным доводом для организации на Дону Тайного приказа. Важность внезапности понимали все. Была достигнута договоренность, что на ближайшем кругу будет выбран глава нового для Дона учреждения.

Вопреки обещаниям Татаринова, захват заподозренных в шпионаже прошел далеко не так гладко, как было запланировано. Татар, братьев Ахмета и Башира, удалось взять без свидетелей и осложнений. Были они пастухами, а не воинами, пригнали в Монастырский городок лошадей на продажу, заодно опрометчиво решили подзаработать на выведывании местных тайн. А вот казака поймать не удалось. Опознанный потом как Гришка Проныра, он при задержании успел выхватить кинжал, ранил двух казаков, одного – очень тяжело, пытался скрыться и был убит одним из группы захвата, братом подрезанного казака.

Аркадий объяснил несколько смущенному Татаринову, почему в таких случаях важно, пусть даже ценой жизни своего, врага не убивать, а ловить. Одного из братьев предложил отправить в Азов, чтоб он сообщил там, будто в Монастырском городке поднялась большая свара между казаками, половина которых хочет идти воевать Азов, а другая желает отправиться в Персию, на помощь шаху.

– Зачем же еще раз их предупреждать, что мы воевать Азов будем?

– Да затем, что они об этом и так знают, больше веры доносчику будет. Если несколько прознатчиков им доложат, что донцы решили вместе с запорожцами в Персию идти, авось немного расслабятся и больше помощи у султана просить не будут. Вроде бы я читал, что зимой в Азов… еще подмогу прислали.

– Да, почитай, вдвое больше их там теперь.

– Если про возможный поход в Персию услышат, да не от одного разведчика, а от разных людишек, авось подмоги больше просить не будут. Оно нам надо, чтоб в Азов еще янычары понаехали?

– Не надо!

– Тогда стоит выслать на юг усиленные дозоры, чтоб перехватывали всех, кто будет туда ехать. Пусть теперь к азовским начальным людям доходят только те сведения, какие нам выгодны. Жаль, конечно, что неожиданностью наш поход для них не будет, но хоть нового вражьего усиления избежим. И любого, кого выловят на пути в Азов, стоит считать предателем. Перед походом на вражий город никто в здравом уме торговать туда не поедет.

Готовивший поход на Азов еще с осени прошлого года Татаринов полез чесать затылок.

А Аркадий почувствовал вдруг себя героем плохого романа.