Аркадий, спасибо Ивану, относительно выспался. В это утро его даже проклятые ссадины не очень доставали, так сильно болела голова. После вчерашних треволнений и горилки. Просыпаясь, надеялся увидеть привычный и родной потолок своей хрущобы. Но его ждало жестокое разочарование: вокруг по-прежнему были XVII век и дикая степь. В одном флаконе.

От огорчения голова разболелась еще сильнее. Однако и в таком состоянии он заметил, что Иван выглядит также не лучшим образом. Выяснилось, характерник совсем не спал, установив в своем курене усиленное поочередное дежурство, все из-за опасений нападения наказного гетмана. Повод казнить врага у того был, а права наказного атамана – до истечения срока полномочий – мало отличались от диктаторских или царских. Другое дело, потом ему предстояло держать ответ перед казацким кругом за все свои действия и бездействия. За казнь популярного куренного, вероятно, головой. Но поделился Иван предчувствием, что вздорный Пилип может рискнуть. В атаманы у казаков трусы не пробиваются.

Вроде бы снова обошлось. Ночь прошла спокойно. Не явился для выяснения отношений Пилип и утром, хотя как походный гетман был обязан расспросить виновников беспорядков, узнать причины устроенного ими безобразия, наказать их, если надо. Подивившись такому его поведению, занялись своими делами. Еще вчера, после замятни, казаки дружно постановили устроить на этом самом месте дневку. Вот и компания испытателей, кузнецы и Юхим Срачкороб, подтянулись к шатру Ивана, чтоб сразу после завтрака махнуть подальше в степь, проверить очередные варианты нового оружия. Наученные горьким опытом, поехали подальше, в сопровождении вооружившихся до зубов десяти казаков из васюринского куреня. Еще два десятка были высланы патрулировать края балки поверху.

«Если в каком месте что-то прибывает, то в другом обязательно убывает». Кажется, подобным образом кто-то из великих ученых сформулировал закон сохранения вещества. Аркадий примеривался, как его переформулировать в отношении собственных болевых ощущений. Утром зверская боль в голове отступила, позволяя себе только молниеносные вылазки в виски. Зато, воспользовавшись этим отступлением, вернулась боль в седалище, ногах, особенно коленях и боках.

Мастерам и самим было интересно. По пути обсуждали в основном новую ракету. Вчера Аркадий долго объяснял Юхиму Срачкоробу принципы аэродинамики. Которые, если честно, и сам знал ОЧЕНЬ приблизительно. Отъехав по балке не менее чем на пять верст, посчитали найденное место подходящим. Казаки десятка охранения разделились: часть прошли пешком вперед, остальные вернулись на версту назад, где по пути был замечен овраг, впадающий в балку. В нем лошади должны были меньше испугаться звука от полета ракеты, пусть и далекого.

Начали, однако, с испытания дробовика. Петро Каменюка размотал свой сверток, и глазам товарищей предстало его новое изделие. Аркадий сгоряча подумал, что для надежности кузнец насадил на приклад небольшую пушечку. Калибра немецкого противотанкового орудия времен начала Второй мировой. Ну, может, самый чуток поменьше. С толщиной ствола у нее тоже явно было все в порядке. Дробовик удивил не только его, но и других испытателей. Петро гордо сообщил, что после вчерашнего случая он решил подыскать ружье понадежнее и выбрал для переделки в дробовик русскую пищаль. Затинную, для стрельбы дробом предназначенную изначально. Русский вариант знаменитых гаковниц. Как и почти все русские пищали, фитильную.

– Пятьдесят лет прослужила и еще столько прослужит! – восхищался надежностью огнестрела Петро.

Судя по скептическому молчанию, другие изобретатели его энтузиазма не разделяли. Пока Каменюка заряжал свою пушку, все без постыдной поспешности, но и без малейших задержек отошли от места предстоящих испытаний метров на двадцать. Аркадий порывался отойти еще, но все остальные остановились, и он стал рядом с ними, чувствуя себя достаточно неуютно: все вспоминался кусок ствола, просвистевший перед носом накануне.

Наконец Петро прицелился и бахнул в стену балки. Бахнул так бахнул, за двадцать метров уши заложило. Не случайно гаковницы делались с крюком (гаком) у конца ствола для ослабления отдачи, которая при выстреле у них была соответствующей калибру. По нынешним временам – пушечному. Видимо, Каменюка подзабыл особенности стрельбы из такого оружия, потому как ствол при выстреле у него задрался, картечь вызвала маленькую осыпь с высоты метра в три от дна балки. Кузнец покрутил головой, проковырял по очереди, не выпуская из рук огнестрельное чудовище, оба уха и принялся неспешно снаряжать оружие для нового выстрела.

Остальные члены колдовской компании (слышали бы вы, что о них говорили казаки этой ночью!) – вчерашние уроки не прошли даром – благоразумно остались на прежнем месте. Во время следующего выстрела Аркадий, вспомнив какой-то фильм (или книгу), открыл рот и прикрыл ладонями уши. Помогло, оглушающего воздействия на слух не последовало. Кстати, картечь опять пошла высоковато, даже такому здоровяку, как кузнец, удерживать укороченную пищаль было тяжело. Аркадий обнаружил, что основной ее заряд попал в стену на уровне его головы. С десяти саженей крупная картечь проникла глубоко в землю, пришлось здорово поковыряться, прежде чем извлекли первую картечину. Посоветовавшись, решили, что для дробовика хватит не половины, а четверти обычного заряда пороха, стрелять-то он предназначен на малое расстояние.

Дальнейшие испытания его отложили, хотелось показать и посмотреть другие новинки.

Переделанный приклад ружья на этот раз не сломался, но точно из него стрелять стало, пожалуй, сложней, чем раньше. Аркадий вспомнил, как выглядел приклад «СВД», и повторил объяснения, какие изменения надо внести.

Кинжал-штык держался сегодня крепко. Богдан с видимым удовольствием воткнул его несколько раз в стену, дал побаловаться другим участникам испытаний. Но Аркадий был вынужден огорчить изобретателя. Утяжеление ствола явно ухудшило балансировку оружия. А из него ведь требовалось в основном стрелять.

– Надо либо облегчить крепление и вставить туда более легкий кинжал, либо сделать его съемным и легко вставляемым и вынимаемым.

Сверлило полез чесать уже чуть заросший затылок. За всеми делами и ему, и другим кузнецам брить голову последние дни было недосуг.

– Ну-у… надо подумать.

– Я подскажу тебе, как можно переделать кинжал в штык. Собственно, я вроде говорил о штыках, приходи вечером, нарисую и объясню подробнее. Понадеялся, что удастся приделать кинжалы без большой переделки, видимо, напрасно. Впрочем, основной частью штыка кинжал служить может.

Приступая к четвертому испытанию, Аркадий ощущал некоторый мандраж. Да и у остальных, после вчерашнего-то, на душе было неспокойно. Но уж очень эффективно подействовала переделанная ракета на казачьих лошадей. Татарские и польские кони наверняка окажутся к ее воздействию не более стойкими.

Юхим, безусловно, учел вчерашние замечания Аркадия. К бокам и верху корпуса были приделаны небольшие крылья. Вряд ли стоило их делать так похожими на птичьи, а верхний стабилизатор вообще смахивал на плавник касатки, но откуда человеку XVII века знать, как должны они выглядеть? Аркадий и в XXI знал весьма приблизительно. Видимо, рисункам на песке Юхим поверил не до конца. Куда более симметрично прикреплен был и камыш с другими, более тонкими пустотелыми растениями.

Юхим установил такую же, как вчера, пусковую установку, положил на нее ракету, перекрестился. Все, и Аркадий, дружно повторили этот сакральный жест.

– Господи, помоги! – вслух взмолился Юхим и поджег запал. Сначала все было как в первый раз. Ракета пошипела, потом, постепенно набирая скорость, двинулась по длинной пике, при вылете с нее начала звучать, быстро завыв при полете. Но тут от нее что-то отвалилось, она, изменив тон звучания и совершив резкий вираж, врезалась в один из склонов балки.

Отвалившимся кусочком оказалось плохо приделанное крыло. Юхим начал материться сразу на нескольких языках. Помимо славянских слов (русских, украинских и польских) ухо попаданца уловило тюркские, арабские и, вероятно, кавказские. Чувствовалось, что человек очень раздосадован. Аркадий поспешил его успокоить:

– Да не виноват ты ни в чем! В новом деле неизбежны ошибки. Следующая ракета полетит лучше. Только, пожалуйста, учти обязательно мой совет о форме крыла; оно должно быть другим, треугольным.

Времени до обеда оставалось много, поэтому решили завершить испытания дробовика. Для стрельбы в реальном бою он был заведомо малопригоден. Даже с ослабленной до четверти нормы порцией пороха давал при выстреле сильнейшую отдачу, был неподъемно тяжел и неудобен в обращении. В общем, украинская бережливость, серия вторая. Решился на выстрел из этого монстра и Аркадий.

Прикидывая, как при выстреле не допустить задирания ствола, он краем глаза заметил шевеление кустарника, из-за отсутствия листьев никого не способного скрыть, вверху, на краю балки.

«Вроде бы люди, а не животные. Охрана, что ли?» – подумал попаданец и пальнул в нарисованный на склоне балки круг.

Отдача у стрелкового монстра была жуткая. Приклад набил Аркадию еще один синяк, на плече (что леопарду лишнее пятно на шкуре?), нешуточная отдача качнула, вынудив прилагать немалые усилия, чтобы не упасть. При этом он невольно поднял взгляд и обнаружил, что наверху, на краю балки, стоит ряд людей с луками и стрелами в руках.

– Смотрите! – крикнул он, указав пальцем на возникшую опасность.

Все его товарищи подняли головы, а из кустов вниз полетел человек. Бог его знает, почему. Стрельба из лука предъявляет куда более жесткие требования к позиции, чем пальба из винтовки. Возможно, упавший стал слишком близко к обрыву на непрочную почву, которая и поехала вместе с неосторожным вниз. Видимо, падая, он себе что-то отшиб, потому как, резко вскрикнув, потерял на дне балки сознание.

Увидев, что на дно балки упал, судя по одежке, татарин, а невдалеке свалился на песок его лук, никто на помощь к свалившемуся не поспешил. Все как один, будто долго и старательно тренировались, ломанули к той самой стенке балки, с которой упал лучник. Вероятно, поэтому первый залп лучников оказался крайне неточным, они даже подранить никого не сумели.

Первым стартовал и подбежал к стене балки Васюринский. Гаркнув на всю балку, он призвал всех следовать за ним, в пещеру-схованку. Лидерство знаменитого на Сечи куренного оспаривать никто не стал. Казаки цепочкой побежали за характерником вдоль стены. На счастье колдовской компании, стреляли по ним из слабых луков, поэтому несколько попаданий в торс прошли без заметного урона. Никто из них не поленился утром надеть доспех. Да и после падения одного из них остальные невольно стали беречься, опасаясь подобной участи, что точной и быстрой стрельбе не способствовало.

Одна из стрел пролетела в неприятной близости от носа Аркадия, вызвав у него дополнительный выброс адреналина.

«Черт! Нос мой кого-то смущает? Иначе чего его все время пытаются отчекрыжить?» – флудя в собственной голове, действовал Аркадий вполне разумно. Больше трех шагов без изменения направления бега не делал, стрелять вверх не пытался. Уже у пещеры поймал-таки пару стрел, в бок и плечо, к его великому счастью, пробивших бронежилет вскользь, не втыкаясь в тело, лишь слегка его поцарапав. Титановые-то пластины на бронежилете были только на груди и на спине. Опять повезло.

Долгожданная пещера, казавшаяся с первого взгляда неглубокой промоиной в лессе, была близко. Аркадий влетел в нее, будто действительно имел крылья. Пробежав по инерции несколько шагов, запнулся о чьи-то ноги, не упав только из-за Богдана, за которого невольно схватился.

Выяснилось, что от стрел пострадали два кузнеца. Богдану стрела чиркнула по уху, вызвав обильное, но не опасное кровотечение, а Каменюке, бегавшему медленнее всех в честной компании, стрелы воткнулись в обе икры. Еще ему попали три раза в туловище, но добрая кольчуга защитила. Раны были не пустячные, но и не слишком серьезные. У остальных ран не было, хотя стреляли напавшие неплохо, на поражение. Не учли, что и возле собственного лагеря казаки будут в защитных доспехах.

– Панове, подождите, мне надо факелы найти, они где-то здесь должны быть, – отозвался Васюринский. – Сейчас достану кресало.

Пока он возился – многокарманной одежды в те времена не было, всякую полезную в быту мелочь хранили по кисетам, кошелям и сумкам, – у Аркадия было время подумать.

Аркадий достал зажигалку и, подняв руку, нажал на кнопочку зажигания. С очень хорошо слышным в пещерной тиши щелчком густой сумрак исчез под напором света от маленького огонька в высоко поднятой руке Аркадия. Зажигалку в кулаке видно не было, для непривычного человека могло показаться, что огонек исходит прямо из руки.

– Так тебе найти факелы не легче будет?

Взгляд, которым наградил его характерник, походил скорее на волчий, чем благодарный. Нетрудно было догадаться, что расставаться с тайной попаданца Васюринскому не хотелось. Для разборок, однако, было не место и не время, характерник быстро осмотрелся и достал откуда-то несколько палок с обмазанными смолой концами. У остальных присутствующих огонек из кулака молодого характерника ажиотажа не вызвал. На Сечи все знали, что эти колдуны и не на то способны. Так что мысли об объяснении по поводу зажигалки Аркадий отложил на потом. Зажег факел и спрятал потихоньку зажигалку в карман.

Первым делом Иван выдернул из ног Каменюки стрелы, осмотрел раны и признал их неопасными.

– Если дочку замуж осенью отдавать будешь, сможешь танцевать гопака не хуже, чем в молодости. А чтоб раны не загноились, я их присыплю своим лечебным порошком.

– И как мы от этих татар будем спасаться? На открытом месте постреляют же, как курей! – обратился Аркадий к характернику, дождавшись окончания врачебных процедур. Тот был, безусловно, старшим здесь по занимаемому в Сечи положению.

– Татар? С чего ты взял, что напали на нас татары?

– Так упавший же сверху в татарской одежде был. И стреляют по нам из луков, причем, даже мне понятно, слабеньких. Кто же это может быть, как не татары?

– Те, кто хочет выглядеть, как татары. По тому краю балки мой десяток должен дозор держать. Чтоб их перебить, не меньше нескольких десятков татар нужно, да без шума у них это не получилось бы. А никакого шума наверху не было. Значит, не было там боя.

– Так кто ж это?

– Подсылы нашего походного гетмана. Прозевал он возможность меня убрать открыто вчера, теперь решился действовать тайно. Давно у нас с ним нелюбовь сильная. Но что он на такое решится, ни я, ни те, кто меня с ним посылал, не думали.

– Что же нам делать?

– Ясное дело, убивать тех, кто покусился на нашу жизнь!

– Да как же мы их убьем, если они сверху и невидимы нам, а мы внизу и сразу станем мишенями, если вылезем из этой пещеры. А задерживаться здесь, мне кажется, нам тоже нельзя.

– Правильно тебе кажется, не стоит нам здесь сидеть. Раз те, наверху, продолжают, несмотря на явную бесполезность, постреливать по входу в пещеру, значит, стараются задержать здесь. Вряд ли Пилип бросит на нас свою сотню, уж очень грязное дело, проговорится кто, висеть ему на солнышке. Послал убивать самых доверенных, не больше десятка, им с нами никак не справиться. Значит, кого-то ждут.

– Да кого же они могут ждать?

– Странный ты человек, кого можно ждать в Диком поле? Татар, настоящих татар. Прискачет сотня, тут нам и конец. А на стрельбу никто не поспешит, все подумают, что мы опять что-то испытываем.

Аркадий помолчал, усваивая полученную информацию. Особого волнения, не говоря уже о панике, в голосе и поведении Ивана заметно не было. Пожалуй, он уже успел что-то придумать.

– И куда мы с тобой полезем?

– В ж…, можно сказать. Пещера эта имеет два выхода. Второй оканчивается невдалеке в стене балки, в промоине. Узкой, очень крутой, но идущей от самого верха до низа. Вряд ли они и за промоиной наблюдают. Мы этим воспользуемся.

– Мы вдвоем?

– Тебя б я совсем не брал, да придется. Один, боюсь, не управлюсь, а у Юхима такого пистоля нет. А на его обучение нет времени. Втроем полезем – я, ты, Юхим, он у нас тоже мастак лазить в разные дыры. Справишься?

Несмотря на сомнительные для всех перспективы, казаки дружно заржали. Видимо, вспомнили какие-то общеизвестные случаи из жизни товарища. Судя по прозвищам, того еще жука.

Не глядя на цейтнот, тщательнейшим образом обсудили дальнейшие свои действия. Ясно было, что и без того не шустрый Петро после ранений бегать не сможет. Ему постановили заряжать оружие товарищам и лежать в сторонке, по которой стрелять не будут. Отвлекать внимание врагов на себя предстояло двум другим кузнецам.

– Иван, а нам ведь лезть в гору. Давай снимем свои доспехи, – Аркадий хлопнул себя по бронежилету, – лезть вверх без них будет удобней.

Иван молча поиграл пальцами, обдумывая предложение попаданца, и нашел его дельным.

– Хорошая мысль. Снимай.

И сам стал снимать свой жупан, из-под которого у него светилась кольчуга.

– А что это за пистоли, которых у других нет? – встрял в разговор Богдан.

Иван крякнул, потому как понял, что оговорку допустил не Аркадий, а он сам, а попаданец ответил:

– Многозарядные.

– Многоствольные?

– Нет, ствол у них один, а зарядов во врага, один за другим, можно выпустить много.

– Разве такие бывают?

– Бывают, и, если мы выберемся из этих неприятностей, вы сами их делать будете.

– Об оружии после поговорим. Если живыми останемся, – подхватил тему Иван.

– Действительно, сейчас главное для нас – остаться в живых! – поддержал товарища Аркадий. – Поэтому предлагаю на время боя нам троим превратиться в земляные холмики.

– Колдовать будете? – загорелись глаза у заинтригованного Юхима. Остальные также проявили живейший интерес к предложению молодого колдуна.

– Нет. Зачем? Перемажем лица родимой землей, чтоб нас не выдавала, извозюкаем до черноты рубахи и накроемся ими с головой поверх шапки и другой одежды. Когда вылезем наверх, заметны не будем. Если кто из врагов и приметит краем глаза земляной бугорок, то внимания не обратит. Ну а присматриваться к себе поподробней мы ему не дадим. Да и вы ведь здесь будете их внимание отвлекать.

Юхим выглядел разочарованным. Уж что-что, а маскироваться казаки умели тогда как никто другой. Другое дело, волшебство… Шапки, кстати, примерившись, сняли. Ком чернозема для маскировки сбегал и достал, увернувшись от нескольких стрел, Юхим.

Везение – или Божье покровительство – Аркадия не оставило. Как задумывалось, так и получилось. Но далеко не сразу. Сначала пришлось пробираться, порой на четвереньках, по длинному, явно рукотворному ходу. Не надо было быть интеллектуальным гигантом, чтоб догадаться, что не случайно они сегодня проводили испытания вблизи этой пещерки, а сама она – одна из характерницких ухоронок. Колени… ну не будем о грустном.

Выбрались в конце концов из пещеры в эту боковую промоину. Где началась очередная порция мучений попаданца.

Щель в стене балки действительно прикрывала от боковых взглядов, увидеть их мог только затаившийся над самой щелью, да и то не сразу. Но эти остатки небольшого водопадика меньше всего подходили для передвижения человека, не имеющего скалолазной подготовки. У Аркадия, с крайним скепсисом смотревшего на мазохистские забавы скалолазов, альпинистских навыков не было. Лезть же пришлось. Пару раз только узость чертовой щели спасала его от падения вниз.

Все имеет конец. Кончился и тяжелый подъем. В состоянии рыбы, вытянутой на берег, Аркадий распластался на горизонтальной (весьма относительно) поверхности, с завистью наблюдая, что Иван и Юхим устали куда меньше. Иван дал ему отдышаться и немного отдохнуть, стрелять в таком состоянии Аркадий мог только в «молоко» или белый свет. Однако как только у попаданца перестали трястись руки, характерник шепотом (точно, все колдуны – садисты! Права Астахова, точно права) погнал его вперед. Было решено еще внизу, что они вдвоем из своих «ТТ» перестреляют не маскирующихся наверху стрелков, а Юхим покараулит им спины, чтобы никто сзади не подкрался. Лучников оказалось всего шестеро. Один подраненный лежал в позе эмбриона и событиями в мире на данный момент не интересовался. Иван поднял палец, привлекая внимание Аркадия, потом дал знать, что будет стрелять в трех находившихся дальше от них.

Расстрелять пару человек, стоящих к тебе спиной в 30 метрах, для неплохо умеющего стрелять из пистолета не очень сложно. Аркадий сделал это без труда. Иван, одна из мишеней которого находилась в 50 метрах, тоже не потратил ни одного лишнего патрона. Задерживаться наверху тройка контртеррористов не стала. Иван посчитал, что их не обязательно даже обыскивать. Юхим, так никого не обнаруживший, на всякий случай добил раненого стрелой, и они отправились вниз. Хотя большую часть спуска была возможность держаться за закрепленную наверху веревку, Аркадий получил дополнительную порцию отрицательных эмоций и довел состояние кистей до среднего по организму в целом уровня.

Вернуться в лагерь им больше никто не помешал.