Глава 53

Официальная церемония прошла очень скромно ранним утром в Успенском соборе Московского кремля, предварительно приведенном в порядок. Конечно, полноценно отреставрировать этот храм не было никакой возможности, поэтому решили обойтись обычным косметическим ремонтом. А уже к коронации следующего монарха совершить чудо, то есть, полностью "отреставрировать" собор, подготовив его как эстетически, так и функционально к весьма непростой государственной роли.

Однако кроме места коронации все остальное в ней поменялось, так как Александр настоял на создании новой традиции с исключительно имперским контекстом. Фактически - эта коронация стала первой в истории Российской Империи, лишенной второстепенных элементов наследуемых из традиций, ставших неактуальными после Земского собора 1868 года.

Во-первых, в отличие от старых ритуалов, в Успенском соборе была создана камерная обстановка при небольшом количестве гостей и почетном карауле из числа рыцарей братства Красной звезды. Подобный подход позволил очень серьезно повысить сакральный характер венчания, переведя его практически в категорию церковного таинства.

Во-вторых, изменился и сам ритуал, который упростился и стал менее напыщен. Для чего использовались древние традиции смешанного характера. Ключевая цель всех этих ритуальных изменений - устранить логические противоречия, вызванные избыточным мистицизмом традиций Священной Римской Империи и Византии, лежавшие в основе коронации российских самодержцев. Решения были найдены в архаичных римских и древнеславянских традициях дохристианского периода. Правда, это потребовало немного постараться, дабы оправдать эти новые повороты с точки зрения Русской Православной Церкви. Местами даже "натягивать сову на глобус, но в целом, митрополит Филарет, фактически руководящий делами церкви в эти дни, все эти изменения одобрил. Безусловно, этот уже весьма дряхлый старик доживал свои последние дни и практически не вылезал из Императорского санатория, где проходил лечение и профилактические процедуры, но его слово было все еще весьма и весьма значительно в церковном сообществе, поэтому, вслед за ним, и остальные прекратили ворчать. Да и не выгодно это было никому, так как ссориться с Императором и фрондировать последние года два стало не принято в российском обществе, даже более того - порицаемо и опасно.

Основным поводом для столь серьезных изменений стало заключение прошедшего осенью 1867 Земского собора "О стяжении земель, в котором за подписью всех делегатов и Александра упразднялся прежний порядок организации Российской Империи. В частности - все владения теперь делились исключительно на округа, губернии, уезды и волости, а прочие формы и способы организации вроде великого княжества или вассального царства упразднялись. Само собой - никаких колоний в такой административной структуре не предусматривалось, а потому Намибия, Аляска, Гавайи и многие другие удаленные владения становились полноценными российскими землями, а все жители - имперскими подданными. Непривычный для России той эпохи подход, но позволил оправдать перед церковными иерархами практически любые изменения ритуала. Да и не только ритуала - церковь после произошедшего пребывала в шоке и пыталась определиться со своей ролью в обновленном государстве. Так что, церковные иерархи просто не делали резких движений, боясь потерять политическое равновесие.

В-третьих, изменились и императорские регалии, которые создали московские ювелиры специально для коронации, взамен тех, что украл Шувалов в 1867 году. На них стоит остановиться подробнее, так как их разработали специально с серьезным идеологическим подтекстом, завязанным на работу молодого отдела идеологии пропаганды при Государственном Совете Российской Империи под руководством Николая Константиновича Михайловского.

Ключевой вопрос, который ставил на повестку дня Александр, заключался в нахождении способа выделиться на фоне иных правителей Европы, да так, чтобы получить одобрение в среде широких масс населения. Довольно быстро отдел идеологии и пропаганды пришел к выводу - основной проблемой, идущей лейтмотивом в традиционной символике государственных лидеров, есть стремление максимально подчеркнуть богатство. Причем в ущерб, как здравому смыслу, так и вопросам эстетики, то есть, банальной красоты. Развивая этот момент, Николай Константинович указал Александру на то, что "трясти сумой перед толпой бедняков" нет никакого смысла. Зачем провоцировать людей?

Однако, несмотря на рекомендации отдела идеологии и пропаганды, от первоначального желания использовать обычную сталь для изготовления императорских регалий пришлось отказаться под сопротивлением ювелиров Московского центра. Они буквально встали насмерть, заявляя, что это будет великим позором, как для Александра, так и для мастера, который возьмется за эти поделки. Поэтому, пришлось отходить от принципиальной позиции, выведенной из идеологемы "Император из нержавеющей стали, которую последний год продвигало ведомство Михайловского. Это породило весьма бурное столкновение идеологов с ювелирами, что вылилось в утверждение платины, которая всех устроила, как с эстетической, так и идеологической точки зрения.

Однако на этом споры не закончились. После определения с материалом началась натуральная битва за состав и внешний вид этих регалий. И в этом сражение основной накал страстей был уже внутри идеологического отдела, в котором столкнулись представители традиционализма и модернизма. Из-за чего приходилось не раз и самому Александру участвовать в тех баталиях, ибо лишь его присутствие спасало дело от пускания в дело ножей для бумаги и стульев как наиболее веских аргументов.

Итогом той долгой "драки" стал следующий набор.

При выборе короны решили пойти от архаичной традиции, которая блистательно нашла свое отражение в императорских атрибутах Наполеона I. То есть, комиссия остановила свой выбор на венке, выполненном, правда, из платины и в форме листьев дуба с желудями. Это дерево было взято не просто так. Дело в том, что в мифологии практически всех народов Европы и Америки дуб выступает в роли "короля лесов, выступая не только символом власти, но и силы. Причем с желудями он трактовался практически повсеместно как центр зрелой и полноценной силы, лишенной поспешности и некоего мельтешения. Важным моментом оказалось то, что желуди изготавливались из прекрасных бирманских рубинов в овальной огранке - их насыщенный цвет согласно древней традиции символизировал благородное, великодушное могущество.

Следующим атрибутом императорской власти стал довольно изящный скипетр с рукояткой из мамонтовой кости, украшенный ажурной корзиной из дубовых листьев, внутри которой располагался огромный рубин, подаренный Александру королем Сиама в знак вечной дружбы. Листья и вообще все металлические части скипетра были, как и венец, выполнены из платины.

Третьим ключевым элементом новых регалий стал меч, представляющий собой обычный шотландский палаш. Его клинок и развитая корзина гарды были изготовлены из очень качественной стали, легированной никелем и платиной. Рукоятка обтянута черной кожей. А яблоко гарды украшал приличных размеров рубин, ограненный в виде площадки с инкрустацией - нового герба Российской Империи, утвержденном на том же Земском соборе. Кроме прочего, палаш был украшен декоративной кистью имперских цветов. Ножны же исполнены в черной коже с аккуратными платиновыми устьем, наконечником и кольцами, правда, не простыми, а декоративными, хоть и без вычурной вульгарности.

На этом ключевые, утвержденные элементы императорских регалий заканчивались. Но даже и этого хватило, чтобы кардинально изменить образ Императора с византийской застывшей куклы, буквально неземной одухотворенности, на правителя-воина, полного жизненной энергии, силы и власти. Который, как было принято шутить в двухтысячные годы: "сам ходит и сам говорит".

Само собой, никто на самотек важнейшие идеологические моменты трактовки символики широким массам не доверил, а потому заранее была подготовлена красочная брошюрка журнального формата. Правда, с количеством листов ни усердствовали, ограничившись двумя десятками страниц, заполненных фотографиями и пояснениями к ним. Зато с тиражом Московская Императорская типография развернулась, ибо этот пояснительный проспект планировалось раздавать всем желающим после парада в местах народных гуляний.

На огромных трибунах, построенных на расширенной более чем вдвое Красной площади, уже собравшиеся гости увлеченно болтали, ожидая начала представления. Да и не только на площадь была томима легкой скукой ожидания: Тверская, Измайловский парк и большое количество разнообразных скверов уже заполнились людьми, ожидающими начало праздника.

Вдруг, началось небольшое оживление - у ворот Троицкой башни кто-то взмахнул зеленым флажком и солдаты, стоящие на карауле подтянулись, а оркестр притих и сосредоточился. Вот сигнальщик сделал отмашку синим флажком, стремительно побежавшую по цепочке людей, распространяясь с поразительной скоростью. Более полутора тысяч музыкантов так напряглись от ожидания последней, третьей отмашки перед началом, что побелели пальцы, судорожно сжившие инструменты. А у некоторых даже начал пробиваться легкий озноб, гуляющий по всему телу. Дирижер величественно повернулся лицом к целой армии музыкантов, и весь оркестр застыл, будто скованный льдом. Видя такое, притихли и гости, даже самые шумные и несдержанные. Над центром Москвы повисла щемящая тишина. Лишь где-то в дали приглушенно лаяли собаки и щебетали птицы, отделяли ее от полной глубины и чистоты.

Время потекло очень медленно и томительно в наступившем гнетущем напряжении. Поэтому, когда была отдана команда о начале, сэр Бенджамин Дизраэли увидел как в замедленном сне движение рядом с Кутафьей башни и невыносимо медленно идущую волну рук, поднимающихся и опускающихся с красными флажками, которая приближалась к оркестру. Вот - дирижер, сглотнув от напряжения накопившуюся слюну, и откуда-то со всех сторон донесся еле слышный, непонятный хрип… и началось. Оркестр начал играть и сразу музыку подхватил могучий хор, находящийся неизвестно где. При этом не просто так, а сразу полившись из электродинамических громкоговорителей, которых только по центру Москвы стояло более тысячи.

Эффект получился совершенно неожиданный. Многим людям показалось, что музыка и слова песни льются буквально с небес, так как громкоговорители были размещены достаточно высоко. Из-за чего те, что крепче духом просто бледнели, а неустойчивые падали на колени и начинали молиться. Тем более что и музыка оказалась под стать ситуации - творчески переработанный вариант гимна Советского Союза под музыку Александрова, которую Император вспоминал еще в далеком 1857 году для нужд особого кадетского корпуса.

Вот отзвучал гимн Российской Империи и после кратковременной паузы раздался голос диктора, как две капли воды похожий на голос Юрия Левитана. Александр прослушал не одну сотню кандидатов, прежде чем получилось найти того человека, какого он хотел. И как уже не раз бывало, ближайшие сподвижники лишь пожимали плечами, не понимая скрытых намерений Императора, но выполняя его пожелание. Они верили в своего лидера.

Найти диктора, как обычно и бывает в таких ситуациях, помог случай. В какой-то из уездных канцелярий Владимирской губернии состоял некий молодой человек двадцати двух лет в качестве писаря. Именно его на местном базаре и повстречал один из людей, занимавшихся поиском кандидатов. Встретил и решил испытать судьбу. Уж больно хорошо парень что-то обсуждал на полрынка и в нужном тембре. Так и состоялась встреча весьма бедного чиновника четырнадцатого класса Поликарпа Перепелицы с могущественным Императором Александром III.

- Внимание! Внимание! Внимание! На Красную площадь выезжает Его Императорское Величество Александр III!

После объявления заиграл Преображенский марш, под который из ворот Троицкой башни двинулась процессия.

Впереди шла знаменная группа кирасирского дивизиона Лейб-Гвардии Кремлевского полка, в которую были сведены кавалеристы, наиболее пригодные для парадной службы. Конкурс в этот дивизион был совершенно дикий, так как фактически он оставался единственной частью в российской армии, которая не только сохраняла очень красивую форму, но и относилась к тяжелой кавалерии с ее непередаваемой эстетикой. Тут нужно пояснить, что в соответствии с приказом Его Императорского Величества с первого января 1869 года все части тяжелой кавалерии, которые имелись в русской армии, распускались. То есть, число уволенных кавалеристов оказалось весьма приличным. Эти люди и составили основной костяк добровольцев, что по конкурсу пытались вернуться на службу либо в Кавалерийский корпус, который формировался под Оренбургом, либо в Кремлевский полк. Причем в Лейб-гвардии Кремлевский полк они были готовы идти даже в пехотные батальоны из-за возможности носить и дальше красивую форму. Так что, волей не волей - полк очень быстро собрал львиную долю довольно выдающихся павлинов дворянского происхождения, чему Александр был несказанно рад, ибо убрал одну из язв с тела армии. Хотя бы частично.

Как несложно догадаться, потребность в особом кавалерийском дивизионе для ритуалов породила исключительный подход его комплектования и снаряжения. Людей в полк подбирали определенного роста и комплекции, да еще обращая внимание на добротность щетины черного цвета, потребной для отращивания густых усов и бакенбард. Коней поставляли исключительно фризской породы, да не абы так, а примерно одного роста в холке и габаритов. Ставка именно на породу была сделана потому, что, во-первых, она безумно понравилась самому Александру, который просто не мог отвести от нее глаз, а во-вторых, отлично подходила к облику тяжелых кавалеристов - кирасир, которым просто постыдно было ездить на легких и не достаточно мощных лошадях.

Форму переработали на базе образцов из Кавалергардского полка, времен Николая I. Бордовый суконный колет с фалдами и стоячим воротником застегивался на шесть пар серебряных металлических пуговиц. Воротник, обшлага и прочие второстепенные элементы мундира были белого цвета, как и короткие штаны, изготавливаемые из тонкой кожи. Их надевали прямо на голое тело в подражание старым кирасирским традициям. Конечно, это было жутко неудобно в ношении, но Александр не отказал себе в небольшом элементе садизма. Своего рода крупице черного юмора, издевке над этими "павлинами". Комплект одежды дополняли высокие черные хромовые сапоги с серебреными шпорами и белые кожаные перчатки. Полированная стальная кираса имела серебрение. А вот шлем был нестандартным для русской армии - его в творческой переработке позаимствовали у кирасиров Наполеона. Не самое патриотичное решение, но Александр просто просчитал их красивее. Ведь дивизион создавался для красоты, а потому должен был выжимать максимум в этом плане. Так что, полированная стальная каска с изящным стальным гребнем была покрыта серебром. Кроме того имела длинный плюмаж из конского волоса черного цвета, доходивший до лопаток. Оттенок плюмажа подбирался так, чтобы гармонично сочетаться с цветом коня. А слева от гребня поднимался аккуратный султан бордового цвета.

Из оружия кирасирскому дивизиону полагались только шотландские палаши с посеребренными корзинами и рукоятками, обтянутыми черной кожей. Да такими же ножнами, выполненными в черной коже с серебряными устьем, кольцами и навершием.

Вот такой вид имели кавалеристы знаменной группы, да и вообще всего почетного эскорта.

Но тут нужно отвлечься. Надо сказать, что кроме кирасирского дивизиона, который составлял императорский эскорт в день коронации, были задействованы и другие части Лейб-Гвардии Кремлевского полка. В частности - первый батальон, одетый в стилизованную вариацию форму армейской пехоты времен Екатерины Великой. Собственно стилизация была сведена к подгонке цветов к новому имперскому стандарту, а также введение нормальных хромовых сапог. Ставка на эту форму была сделана потому, что Александру выбирать было особенно не из чего. Армейская пехотная форма времен Отечественной войны его чем-то цепляла и раздражала, что он заметил еще в прошлой жизни, наблюдая за ее стилизованными вариантами, надетыми на Президентский полк. Форма времен Петра Великого казалось ему еще слишком режущей глаз из-за странных акцентов в моде того периода. Так что оставалась только знаменитая армия Суворова, в которой ему получилось найти что-то, что удовлетворяло его эстетические взгляды. Особенно по душе из всей плеяды диковинных головных уборов прошлого, Императору пришлась армейская пехотная каска образца 1786 года, так называемая потемкинская каска". А вот вооружения первого пехотного батальона было заменено кардинально. От старого остался лишь пехотный тесак. Новое же было поставлено по новым армейским стандартам, и отличалась от серийных образцов разве что особым качеством выделки и скромными, лаконичными украшениями.

Так вот. Знаменная группа кремлевских кирасир везла имперский красно-бело-черный штандарт. За ней ехало колонной еще три пары кирасиров, после которых, на удалении в три корпуса, двигался сам Император, восседая на ощутимо более крупном коне фризской породы. Белая шерстяная кошма в качестве подседельной попоны. Черные хромовые сапоги с платиновыми пряжками. Черные шерстяные бриджи с белыми лампасами. Двубортный китель того же цвета и материала со стоячим воротником, шитый платиной с гербовыми пуговицами из нее же. Широкий ремень из белой кожи с чеканной платиновой пряжкой. А на гладко выбритой голове лежит императорский венец из дубовых листьев, на поясе палаш, в правой руке скипетр. Все это дополнялось аккуратной бородой, что небольшой лопатой спускалась на ладонь ниже подбородка и белыми перчатками из тонкой шерсти. Никаких наград или отличительных знаков на мундире не имелось, кроме, разве что небольшой красной звезды из рубинов в платиновой оправе, что размещалась в петлице. Ее Александр носил повсеместно, а потому коронация не стала исключением. Процессия красивым сокращенным галопом проследовала от Троицкой башни через Кутафью и по небольшой дуге подъехали к центру трибун. Последовал небольшой ритуал спешивания и спустя пару минут Император уже занял свое место в центральной ложе.

Сразу после этого раздался голос диктора: Горожане и гости столицы. Сейчас к вам обратится Его Императорское Величество с приветственной речью! - Наступила пауза. Александр подошел краю ложи, где находилось странное "приспособление на палке, что смущало как Бисмарка с Дизраэли, так и прочих. Как-то странно пальцем стукнул по нему, отчего этот легкий стук эхом разнесся по округе. И начал. Не спеша. Тщательно выговаривая каждое слово и делая легкие паузы для акцентов.

- Товарищи! Друзья! Я Божьей волею вступаю на престол Российской Империи в неспокойные времена. У меня уже есть репутация, исходя из которой, многие из вас связывают с моим воцарением определенные надежды. Но я не хочу вас обманывать и давать пустых обещаний. Проблем много. Ключевой, безусловно, является нищенское существование большинства моих подданных. Как можно говорить о величии державы, когда ее народ пухнет с голоду? Без исправления столь постыдного положения мы никогда не сможем добиться процветания нашей Родины. Да, я не ошибся. Именно - Мы. Потому как я один, без вашей поддержки, ничего не сделаю. Будущее нашего народа находится в наших с вами руках. Только через упорный, самоотверженный труд мы сможем сделать нашу жизнь лучше, светлее, сытнее и справедливее. Или может, кто-то думает, что нашим предкам эта великая страна досталась в качестве подарка? Он ошибается! Они создали ее сами! Своими руками! И я намерен поступать так же! И жду того же от вас… Я верю - мы справимся и преодолеем все трудности, которые встретятся на нашем пути! Это война, товарищи! Война с нищетой! С голодом! С безграмотностью! С разрухой! Именно с этими врагами мы должны сойтись в решительном бою. Встретиться лицом к лицу. И с нами Бог! Ибо наше дело правое! А значит, противник будет разбит! Победа будет за нами!

Александр замолчал. По всем местам, куда благодаря электродинамическим громкоговорителям получилось передать слова Императора, наступила гробовая тишина. Люди просто не верили тому, что услышали. Это казалось галлюцинациями… бредом… коллективным помешательством в рассудке. Крестьяне и рабочие, коих собралось окрест весьма прилично, переглядывались между собой перепуганными глазами и крестились.

Тишина длилась больше минуты. Везде. Даже на трибунах высокопоставленные люди притихли и боялись издать лишний звук, пытаясь осознать сказанное и то, как на это реагировать.

Александр же повернулся к Киселеву, что стоял, на правах канцлера, подле него и тихо спросил, улыбнувшись.

- Хорошо я сказал, Павел Дмитриевич? Ничего не упустил? Павел Дмитриевич же, вместо ответа повернулся к балюстраде яруса, что шел за императорским и, смотря в глаза своему племяннику Николаю Алексеевичу Милютину, произнес спокойным тоном:

- Ура. - Спустя пару секунд Милютин, Путилов и еще несколько сподвижников, стоявших там, повторили этот клич хором и сильно громче. На третий же раз, "ура подхватила практически вся трибуна, и оно эхом понеслось по Москве. Ведь звукооператор вовремя включил микрофоны оркестра. Получилось довольно эффектно - несколько минут по столице раздавались громоподобные хоровые кличи. Иностранные наблюдатели от всего услышанного и увиденного сидели с такими кислыми лицами, что не пересказать. Особенно кислым был Шарль де Морни, единоутробный брат Наполеона III и его доверенное лицо, которое от лица Французской Империи прибыл на коронацию Александра. Он оказался настолько подавлен, что на него жалко было смотреть. По большому счету, он мало чем отличался от иных высокопоставленных гостей. Разве что Бисмарк выглядел вполне бодро, оценив по достоинству организованное шоу.

Наконец наступила тишина и диктор произнес:

- А теперь, в честь коронации события, по Красной площади пройдут торжественным маршем солдаты и офицеры различных частей, желающие поприветствовать Императора. - Зазвучала ритмичная барабанная дробь, а через пару минут со стороны Васильевского спуска показалось первое знамя. - На площадь выходят сводные батальоны Московского ударного корпуса, овеявшего себя славой в минувшей войне. - После чего зазвучала музыка "Прощание славянки" и началось собственно шоу.