Во время стоянки эскадры в порту Петропавловска произошло одно событие, которому мало кто на эскадре уделил должное внимание. Когда все корабли стали по очереди втягиваться в Авачинскую губу отряд миноносцев Рихтера отошел несколько поодаль от остальных, и стал грузиться углем с недавно приобретенного казной американского угольщика. При этом стоящие на рейде Петропавловска Владивостокские крейсера оставались невидимыми для русских эсминцев.

Едва была закончена погрузка, как от отряда отделился миноносец "Бравый", и устремился в открытый океан. Вместе с миноносцем растаял в тумане и американский пароход.

Спустя трое суток адмиралу Того донесли, что в районе пролива Лаперуза наблюдательными постами замечен вражеский миноносец. Скучающий штаб японского флота тут же разработал целую операцию по перехвату русского корабля. Весь соединенный флот в полном составе тут же вышел в море. К Владивостоку были отправлены два отряда истребителей. И как показало время — эта мера отнюдь не была лишней. Идущие перед основными силами флота миноносцы заметили вражеский корабль за два часа до наступления темноты. Последовавшая за этим погоня не дала ни каких результатов, если не считать нескольких попаданий, и сгустившиеся сумерки позволили загадочному судну северных варваров ускользнуть.

Но на рассвете беглец влетел прямиком в старательно расставленные сети из двух вышеупомянутых отрядов истребителей. В неравной схватке, получив несколько снарядов русский эсминец выкинул белый флаг. Едва призовая партия взобралась на борт трусливого врага, как выяснилось, что коварные русские матросы открыли кингстоны. Но умелые действия японских моряков позволили сберечь судно — кингстоны были вовремя перекрыты, а забортная вода тут же откачана. Правда неугомонные русские успели выкинуть за борт все затворы от орудий, сигнальные книги, судовую кассу, и еще много другого ценного имущества. Как вскоре выяснилось захваченным призом оказался миноносец "Бравый", под командованием лейтенанта Российского Императорского флота Павла Петровича Дурново. Как пояснил в преддопросной беседе командир судна — его задачей являлось доставить во Владивосток капитана второго ранга Семенова, из штаба эскадры. Этот офицер вез крайне секретную информацию для адмирала Йессена касательно дальнейшего перехода Второй Тихоокеанской эскадры. Но вышеупомянутый Семенов погиб вчера вечером, во время перестрелки с преследующими "Бравого" японскими миноносцами.

На просьбу японского лейтенанта показать ему личные вещи Семенова командир русского миноносца вдруг растерялся. Спустя еще несколько минут, из опроса другого офицера выяснилось, что Семенову принадлежала отдельная каюта. Вбежавший в нее японский лейтенант после непродолжительного обыска нашел запечатанный, и подписанный лично рукой Рожественского большой конверт.

Этот конверт был раскрыт и переведен на борту "Микасы". После его прочтения адмирал Того понял, что удача наконец-то вновь повернулась к нему лицом. В срочной депеше содержался русский план перехода до Владивостока. Из него следовало, что коварный Рожественский решил вновь разделить свой флот на две части.

Первый отряд под командованием адмирала Энквиста вновь должен был появиться в Цусимском проливе, и попытаться нанести удар по дозорной линии японского флота. В этот отряд должны были войти броненосцы "Ослябя" и "Наварин", а так же старый броненосный крейсер "Нахимов". Непосредственно для охоты за дозорными кораблями были выделены бронепалубники "Аврора" и "Светлана". Броненосцам кроме того предписывалось обстрелять сам остров Цусима, после чего развернуться, и уходить на всех парах из Корейского пролива. Штаб Второй Тихоокеанской эскадры полагал, что этими действиями Энквист спровоцирует японский флот на погоню за ним.

А тем временем, пока Того будет гоняться за Энквистом, Рожественский с четырьмя броненосцами типа "Бородино" и с крейсерами отряда Коломейцева форсирует пролив Лаперуза, и на полной скорости направится к Владивостоку. Миноносцам Рихтера предстояло самостоятельное плавание Татарским проливом. А Владивостокскому отряду крейсеров тем временем предписывалось обстрелять порт Отару на острове Хокайдо, после чего спешить на соединение с Рожественским.

После недолгих споров офицеры штаба японского флота сошлись во мнении, что перехваченный план действий русского флота является подлинным. Уж больно складно и красиво выглядела вся операция. Кроме того, никто даже и мысли не допускал, что ради дезинформации противник может пожертвовать целым миноносцем. Такой поступок был полностью недопустим. Да, русские вполне серьезно рисковали при исполнении этого плана потерей отряда Энквиста. Но зато они тем самым полностью обеспечивали себе беспрепятственный проход во Владивосток главных сил своей эскадры.

Исходя из планов противника штаб адмирала Того разработал свой вариант противодействия. Начальник штаба контр — адмирал Като отметил, что самым узким местом вражеского плана является невозможность координации действий своих соединений. Гораздо более логичным было бы послать миноносец с депешей несколько раньше, чтобы получить от Йессена подтверждение, что план перехода ему известен. Зато теперь, у Соединенного флота страны Ямато появляется уникальная возможность поквитаться с ненавистным Рожественским, и утопить все остатки его Второй Тихоокеанской эскадры в полном составе.

Исходя из заранее известных планов противника Соединенный флот приступил к оперативному развертыванию своих сил. Второй боевой отряд Камимуры направился к Цусимскому проливу. Его задачей было перехватить и уничтожить отряд Энквиста. Вместе с Камимурой в Корейский пролив ушли и крейсера адмирала Уриу. Первый отряд во главе с самим Того, прихватив с собой бронепалубники Дэвы взял курс к проливу Лаперуза. Этой части флота выпал счастливый билет, и теперь любимчикам всей Японии предстояло утопить главные силы русских.

У идущего на очередной допрос командира плененного миноносца услужливо всплыл в памяти разговор с Рожественским месячной давности. Тогда Вторая Тихоокеанская эскадра стояла в бухте Ллойда в архипелаге Бонин. После очередного маневрирования миноносцев отряда Рихтера командир "Бравого" неожиданно был вызван на борт флагманского "Суворова". Встретившие Дурново матросы проводили его до адмиральской каюты. Вежливо поздоровавшись Рожественский начал диалог с лейтенантом с традиционного обмена любезностями. Но затем их разговор перекочевал в совсем неожиданное русло.

— Павел Петрович, скажите, — молвил адмирал хитро прищурившись, — на что готовы лично Вы, ради победы в этой войне?

— Ваше превосходительство! С чего вдруг такие вопросы? Разумеется я, как и любой другой честный русский офицер, готов пожертвовать своей жизнью, ради достижения победы!

— Жизнью, — это слишком просто! Людей готовых бездумно положить свою жизнь на алтарь победы у нас хватает. Меня интересует, что еще Вы можете предложить своей Родине?

— Не пойму куда Вы клоните, господин вице — адмирал…

— А клоню я туда, дорогой Павел Петрович, что мне нужно от Вас лично несколько большее! Я собираюсь потребовать у Вас в жертву не только жизнь! Я хочу попросить одолжить для Императорского флота Вашу честь! Честь офицера!

— Я совсем запутался…

— Немудрено, Павел Петрович, немудрено… Но перед тем, как окончательно сформулировать свое предложение, давайте порассуждаем немного. Как Вы полагаете, каковы наши шансы успешно достигнуть Владивостока, не вступая в бой с японцами?

— Лично я думаю — что эти шансы минимальны, Ваше превосходительство! — напрямую рубанул командир миноносца.

— Отлично. Тут наши мысли полностью совпадают. А теперь постарайтесь ответить с такой же прямотой, как и на предыдущий вопрос. Каковы наши шансы на успех в предстоящем бою с двенадцатью японскими кораблями первой линии?

— Ну, тяжело ответить. Но если потерей пары броненосцев мы отделаемся, то это уже можно считать удачей.

— Я бы сказал, что вы несколько оптимистично смотрите на вещи, — улыбнулся адмирал, — но в целом ход мыслей правильный. Ну а теперь, последний, и самый главный вопрос. Каковы наши шансы в бою только с Первым Боевым отрядом японского флота?

— Хм…. Тут думаю Вам виднее, Ваше Благородие, — с хитрой улыбкой тут же ответил командир "Бравого", — Ну а если честно — то тут примерно так на так выходит. Все будет зависеть от умения каждого конкретного матроса. Ну и от умения адмиралов вести бой.

— Отлично! — Рожественский аж привстал со своего кресла, — может давайте для обдумывания всего сказанного выпьем по чашечке чаю?

— Не отказался бы.

Пока вестовой адмирала разливал чай, командир миноносца уже начал смутно догадываться, о цели данного разговора. Едва Пучков удалился из каюты, как Рожественский громким хлопком в ладоши оповестил Дурново о продолжении разговора:

— Ну что ж, продолжим помолясь? Итак, господин лейтенант, а теперь я хочу услышать Ваши соображения о том, как нам заставить японцев разделить их силы.

— Только если какими-нибудь отвлекательными операциями. Но это уже штабным офицерам виднее, господин адмирал, — задумчиво протянул командир "Бравого".

— Беда в том, что для отвлекательных операций нужно отвлекать и свои силы. Если в такой операции не будут участвовать наши броненосцы, то японцы на нее наверняка не клюнут.

Наступила тяжелая минута тишины. Молодой лейтенант естественно хотел удивить бравого адмирала размахом своего мышления, но сейчас как на зло ни какие прогрессивные мысли не лезли в голову. Тяжелые размышления были прерваны Рожественским:

— А что Вы думаете о дезинформации противника, господин лейтенант?

— Для того, чтобы это надежно сработало нужны очень веские аргументы, — после полуминутного размышления выдал Дурново.

— А если японцы захватят в бою план предполагаемого прорыва нашей эскадры? Причем захватят его вместе со сдавшимся в плен нашим миноносцем? — с хитрющей улыбкой Рожественский буквально съедал взглядом своего собеседника. Для него, как для бывшего юриста важным в этом разговоре был каждый жест оппонента. Еще в прошлой реальности Часовских старательно изучал юридическую психологию, и потому мог без труда по жестам человека судить об общем полете его мыслей, и отличать правду от лжи. Сейчас этот почти забытый старый навык очень пригодился попаданцу в прошлое, ибо задание для миноносника была крайне деликатное, и нужно было убедится, что Дурново приложит все силы для того, чтобы добиться столь нужного для всей Второй Тихоокеанской эскадры результата.

— То есть Вы предлагаете мне сдать миноносец врагу? Я Вас правильно понимаю, господин адмирал?

— Не кипятитесь, лейтенант! — строго прервал своего подчиненного попаданец в прошлое, — Я обставлю дело так, что даже матросы, находящиеся на корабле ничего не смогут подумать плохого про Вас. Все основания для сдачи будут у Вас на лицо. Всю ответственность за это решение я беру на себя! Сразу же по приходу наших кораблей во Владивосток всем командам будет донесено, о том, что Вы подчинялись моему приказу.

— Господин адмирал, — улыбнулся Дурново, — а ведь я имею все основания не подчиняться Вашему приказу.

— Имеете лейтенант. Еще как имеете. Но как любой здравомыслящий офицер Вы должны понимать, что любой другой способ дезинформации противника не даст гарантированного результата. А мне нужна гарантия того, что я буду сражаться исключительно с Того, и отряда Камимуры поблизости не будет. Я предлагаю именно Вам перетянуть чашу весов на сторону Российского Императорского флота в этой, в общем-то, не очень удачной для нас войне!

— Понимаю Вас, Зиновий Петрович. Ох как понимаю! И как честный офицер я просто не имею морального права Вам отказать.

— А раз понимаете, вот и славненько. Теперь давайте с Вами обсудим все детали моего предложения, да и сам план Ваших действий заодно. Теперь Вам выпала честь склонить удачу на сторону русского флота.

— Ну что же. Давайте приступим, господин адмирал…