Прогресс на марше
Азов, студень 7148 года от с. м. (декабрь 1638 года от Р. Х.)
День начался премерзким образом. Только успел Аркадий позавтракать и начал прикидывать, какое дело за каким сегодня будет делать, как в дверь раздался осторожный стук.
– Войди! – откликнулся он, зная, что это дежурный джура Боря.
Черкес проскользнул в комнату, плотно прикрыл за собой дверь и, подойдя вплотную к шефу, доложил:
– К вам жиды просятся.
– Какие? – Никаких встреч с ремесленниками он в начале дня не планировал.
– Золотаренко, Циммерман, Ковалевский. Разряжены как петухи, видно, по важному делу явились.
Все трое вышеперечисленных были настоящими знатоками своего дела, без дураков помогали Аркадию, обучали себе смену, в общем, относились к золотому фонду мастеров. Он не без оснований надеялся, что Золотаренко и Ковалевский останутся здесь даже после окончания срока отработки за право выехать. Авигдор так уже вызвал к себе письмом обоих сыновей, также ювелиров.
Заинтригованный и немного встревоженный, попаданец погладил свою бороденку, однако, в отличие от Хоттабыча, никаких проблем этим не разрешил.
– Зови!
Боря так же бесшумно выскользнул, уже по походке было видно воина, а вместо него в комнату зашла делегация евреев-ремесленников. Все трое ее членов, Авигдор Золотаренко, Давид Циммерман, Ицхак Ковалевский – действительно вынарядились в праздничные камзолы и плащи и смотрелись франтами. После вежливого взаимного приветствия Аркадий пригласил нежданных гостей присаживаться, но они отказались. Вперед выкатился колобкообразный ювелир, наиболее хорошо знавший хозяина. Распознать его настроение и эмоции нечего было и пытаться, попаданец и не пробовал. Молча выжидал.
– Ты ведь знаешь, как мы тебя уважаем, почтенный Москаль-чародей? – вопросом начал беседу Авигдор.
Характерник (его даже атаманы колдуном считали) улыбнулся и кивнул. В отношении уважения… были у него некоторые сомнения, но озвучивать их было не место и не время. Не понимая причины визита, он решил быть поосторожней, не без основания сомневаясь в своей способности переторговать пришедших. В том, что они явились чего-то выпрашивать или выторговывать, он не сомневался ни секунды.
– У тебя ведь нет к нам претензий? Мы ведь честно выполняем свои обязательства?
– Хорошо работаете, – вынужденно согласился Аркадий.
– Мы не создаем тебе трудностей или неприятностей?
– После досадного случая с Абрамом, – на всякий случай вспомнил попаданец, – повода применять наказания у меня не было.
– Бедолага совсем свихнулся от горя. Но мы-то тебе честно отрабатывали?
Хозяин опять молча кивнул. Такое длинное вступление наверняка предшествовало чему-то важному и вряд ли приятному для него.
– Тебе ведь важно, чтобы мы после работы могли хорошо отдохнуть и, занимаясь своим делом, отдавать ему все силы, что даровал нам Господь?
– Хватит ходить вокруг да около! Говори, зачем пришли!
– Мы пришли с нижайшей просьбой.
– Какой?
– Мы привыкли жить…
– Авигдор! Не зли меня! Говори, чего надо.
– Просим не поселять нежидов в нашем гетто. Мы привыкли среди своих жить. Они же собираются свиней разводить! Разве…
Но закончить речь ювелиру Аркадий не дал. Он понял, что привело почтенных мастеров к нему, однако удовлетворять их просьбу не собирался.
– Ну вы, ребята, и наглецы… слов нет. Да кто вам сказал, что мы позволим заводить здесь гетто?! Свои порядки будете заводить у себя в Израиле, небось слышали, что туда многие жиды переселились? А здесь казацкая земля, и никаких гетто мы никому строить не позволим!
– Но татары… – попытался возразить Золотаренко.
– И их из отдельных деревень потом расселим! – пообещал Аркадий, сам не веря в разумность и возможность такого действа. Но уж разделять город на национальные кварталы было просто опасно. Именно в таких местах компактного проживания представителей одного народа и заводятся мафиозные группировки. Да и неудобно было бы ему самому заботиться о мастерах других национальностей. Пока нельзя сказать, что густым потоком, скорее – тонкой струйкой они уже прибывали из разоренной войной Европы. Немцы, чехи, венгры… из Османской империи бежали болгары, греки, сербы…
«Дьявольщина! Греческий квартал здесь уже есть, еще с турецких времен остался. Надо будет поговорить с Калуженином. Наверное, и черкесы, и беглецы с Балкан уже пытаются сбиться в кучки. А позволять это им нельзя. Но эти-то наглецы какие! Ведь на рабском положении находятся, а пришли права качать!»
Конечно, умные люди не качали права, а весьма вежливо и осторожно просили. Но мог же попаданец поосновательнее оправдаться перед собственной совестью? В общем, в этот раз стороны расстались взаимно неудовлетворенные прошедшими переговорами. Появилось у Аркадия желание послать их подальше, с детализацией маршрута… однако все трое делегатов весьма активно с ним сотрудничали, и обижать пришедших было прежде всего не в его интересах. Ну, привыкли люди жить среди своих – тогда все так жили.
«Ничего, привыкли видеть вокруг только евреев? Поживут среди людей других национальностей, обвыкнутся, авось даже и подружатся и с неевреями. Вон, в СССР, пока жили все вперемешку, и национальной розни в городах было немного, а как только позволили приезжим качать права, тут проблемы, как из дырявого мешка, посыпались. Нам таких неприятностей не надо!»
Покрутив в голове предложения для совета атаманов о недопущении образования национальных районов в казацких городах, он сам засомневался в осуществимости подобной программы. Указаний, где им можно жить, а где нет, вольнолюбивые донцы или запорожцы не потерпят. И атаманы по такому вопросу свой до зубов вооруженный электорат злить не захотят.
«Вот и получается, что единственной обиженной группой населения будут мои подопечные. И назад уже не сдашь, тогда мигом на шею заберутся и ноги свесят, еще и благодарить заставят, что шпоры не напялили. Н-да… но, с другой стороны, мне самому для работы удобнее, чтоб жили все мои подопечные невдалеке. И кто я после этого?»
Посомневавшись и покомплексовав, пошел в комнатенку, выделенную для работы с часами. Авигдор, уже переодетый в рабочую одежду, сидел на своем месте и вымеривал что-то в механизме. Аркадий решил сделать вид, что ничего такого этакого не произошло, сел на соседнюю табуретку. Мягкая мебель была пока скорее в мечтах, чем в проекте.
«Пока появятся подходящие пружины для мебели, всю задницу об проклятые лавки сотру! Или геморрой себе насижу. Ох, тяжела ты участь попаданцева…»
Ювелир выглядел огорченным (хотя Аркадий не сомневался, что легко мог смотреться веселым и бодрым), но вновь поднимать тему недопущения поселения неевреев рядом с евреями не стал. Сосредоточенно работал. Молча.
– Как думаешь, сможем через несколько лет что-то подобное сделать? – нарушил безмолвие Аркадий.
Авигдор осторожно отложил вынутый из корпуса механизм часов и лупу, в которую его рассматривал. Сжав губы в ниточку, посмотрел на часы уже без усиления зрения оптикой и тяжело вздохнул:
– Это только Создателю ведомо. Ясно, что таких маленьких и сложных нам и через десять лет не сделать. Детали-то в них из стали?
– Думаю, да, из стали, причем неплохой, иначе слишком быстро начали бы врать.
– А пружина совсем уж из особой стали? Я за свою жизнь ничего подобного не видел.
– Насчет очень уж особой… не знаю, но что из другой, пружинной, – точно. Так в колесцовых замках тоже ведь пружинная сталь применяется!
Собеседник посмотрел на попаданца как на идиота. Тому даже неудобно стало, будто на торжественном мероприятии громко воздух испортил.
– Эх, молодость, молодость… да между ними разница, как между деревенской халупой и хоральной синагогой!
– Да работаем мы над получением похожей стали! Сам ведь знаешь! И кое-что уже начало получаться, хотя, конечно…
– Вот-вот, конечно, для колесцовых замков то, что вы сотворили, хорошо пойдет. Ты только присмотри, чтоб ребята не увлеклись. Эти новые ваши пружины с руками казаки отрывают, и на продажу в Москву она хорошо пойдет, а то ведь работу над такой пружиной забросить могут.
– Не забросят. Сейчас уже сталь для нее плавят в тиглях только подмастерья. И пружины мастерят тоже подмастерья и ученики, правда, другие. Небольшой дополнительный доход нам всем не помешает.
– Насколько я знаю Ицхака, доход у вас будет не такой уж небольшой. Скорее совсем немаленький.
– Твои слова да богу б в уши. А мастера под моим присмотром работают над получением более упругой и гибкой стали. А как с механизмом, уверен, что разобрался?
– Да, конечно, таки разобрался. Да мне в жизни приходилось видеть механизмы и посложнее. Правда, размеры у них были совсем другие.
– Башенные часы? – улыбнулся Аркадий.
– Да, таки они. А здесь ведь некоторые детали меньше макового зерна! Не понимаю, как человеческими руками такое сделать и собрать можно?!!
– Можно, можно. Хотя эти часы действительно изготавливались и собирались не человеческими руками… – пробормотал себе под нос Аркадий, раздумывая о возможности сооружения в этой комнатке маленького токарного станка на ножном приводе и рассматривая при этом механизм «Омеги». Вроде бы он должен был вписаться. Подняв голову, незадачливый колдун обнаружил собеседника сильно побледневшим и хватающим воздух, как рыба на берегу. – Что с тобой, тебе плохо? Аптекаря позвать?
– К… к… как нечеловеческими руками? – выдавил, наконец, явно сильно перепугавшийся ювелир. – А… к… какими?
«Вот уж точно – черт за язык дернул! А у человека и так со здоровьем не все в порядке. Однако придется выкручиваться».
– Да никакими. Не руками они сделаны и собраны, а еще более сложными механизмами.
Быстрый и неожиданный ответ произвел живительное действие на мастера. Уж что-что, а правдивость или лживость собеседника он различал безошибочно. Москаль-чародей говорил искренне, наверняка правду, хоть и звучала она весьма странно. Кровь стала возвращаться в голову, сердце постепенно унимало бешеный темп, взятый с перепугу, зато мозги заработали с предельной нагрузкой. Все еще держась рукой за сердце, Авигдор впился взглядом в собеседника:
– Как более сложные? Да и как механизмы могут сами собирать другие механизмы?!
Кляня свой дурной язык и нечистую силу, что его подтолкнула к неосторожному признанию, Аркадий сообразил, что надо отвечать:
– О том, что во многих знаниях – многие печали, слышать доводилось?
Медленно приходящий в себя ювелир даже улыбнулся:
– Да, приходилось, представь себе.
– Так вот, думаю, ты знаешь, что бывают знания, сильно сокращающие жизнь. Не дай бог узнаешь нечто, и можно готовиться к похоронам. Собственным.
Улыбка на лице мастера исчезла, будто ее стерли. Знал, конечно, он о существовании тайн, к которым лучше не прикасаться. И опять сразу поверил собеседнику. Уж очень странной личностью тот был. А уж если прислушиваться к слухам, ходящим о нем и его друзьях… Поэтому отвечать Авигдор не стал, а кивнул и выжидательно посмотрел в глаза Москалячародея, знаменитого характерника.
– Поэтому будем считать, что этой беседы не было. Потому как если она выйдет наружу, за стены этой комнаты, хуже станет не мне. Ты знаешь, я тебя уважаю, зла не желаю, но сейчас мы коснулись темы запретной и смертельно опасной. Будем считать, что не касались. Согласен?
– Да, конечно. – Сердце у ювелира опять от этих треволнений засбоило, и он достал из внутреннего кармана своего рабочего кафтана (удобная штука, одна из подсмотренных у хозяина дома) коробочку с пилюлями. Спохватившись, что на столе нет воды для запивания, встал и взял с подоконника кувшинчик. Проглотив пилюлю и запив ее водой, сел на свой табурет с приделанной сверху подушкой.
Аркадий же в очередной раз поразился собственной тупости. На сей раз его к этому подвиг вид Авигдоровой табуретки с мягким верхом.
«Какой же я осел… натуральный длинноухий ишак. Столько ерзал своей тощей задницей по лавкам, мучился, а подложить под нее подушку так и не догадался. Да мне не прогрессорством заниматься надо, а тяжести таскать, причем какие-нибудь дешевые и небьющиеся, дорогие такому идиоту доверять нельзя».
Осторожно, но плотно прикрыв за собой двери, Аркадий постоял в сомнениях, как витязь на распутье. Вариантов дальнейших действий было несколько. Наиболее целесообразный – поехать в пригородные мастерские для проведения экспериментов со снарядами-турбинками.
Ему приходилось в свое время стрелять из гладкоствольных ружей пулями-турбинками, сейчас для их производства по его рекомендации начали для их изготовления производить пулелейки. Испытания показали, что такие пули летят заметно дальше, чем даже пули Нейсслера. То есть стали лететь после долгих мучений с формой пуль. Далеко не все турбинки демонстрировали стабильный полет. Пришлось много недель искать подходящую для них форму.
К его, и не только его, великому огорчению, снаряды-турбинки в стволе толком раскрутиться не успевали, и в точности и дальнобойности они уступали даже обычным ядрам. В полете кувыркались и сворачивали куда бог на душу положит. И вот, наконец, помощники сообщили, что им удалось сделать облегченный вариант трехфунтового снаряда для кулеврин, избавленный от такого порока.
В отличие от работоголиков из большинства альтернативок, его меньше всего привлекала возня с железом. А здесь еще надо было ехать верхом под пронизывающим холодным ветром…
«Вообще-то надо съездить, убедиться, что ребята довели до ума эту мини-вундервафлю. Здесь настолько дальнобойных орудий и нет, насколько мне известно. Разве что те же кулеврины, но нарезные. Однако стреляют они чугунными ядрами, а не зажигательными бомбами. Кстати, надо подтолкнуть литейщиков в Запорожье, чтоб побольше и пустотелых конических снарядов для наших нарезных пушечек отлили, будет чем с берега угостить непрошеных гостей, если таковые будут. А ведь будут. Но… подождет это дело. Тащиться в мастерские и на полигон при таком ветре – нарываться на неприятности. Хорошо если соплями отделаешься, можно и капитальнее застудиться. Лучше всего поехать бы к Татаринову или Калуженину, поболтать о планах кампании на будущий год… но у атаманов такого уровня и зимой днем полно хлопот, придется подождать вечера. Значит, решено – иду учиться алхимии».
Подвергаться воздействию неблагоприятных метеоусловий для обучения лженауке не было нужды. Давиду Циммерману выделили для алхимической лаборатории одно из отапливаемых помещений во дворе дома Аркадия. Связано это было сразу с несколькими обстоятельствами.
Во-первых, попаданцу комфортнее было иметь специалиста в рабочий день под рукой, а не посылать за ним в ремесленную слободу. Все та же лень-матушка…
Во-вторых, многие ингредиенты для опытов и алхимическая посуда стоили немалых денег, а криминогенная обстановка в столице из-за массового наплыва людей была далеко не такой спокойной, как раньше. Регулярные вывешивания незадачливых воришек пока эту проблему не решали. Лучше было не доводить людей до греха, в охраняемом доме знаменитого колдуна сохранность всего этого была гарантирована.
В-третьих, в доме появилась и весьма приличная библиотека по аптекарскому делу и алхимии. Хмельницкий и Скидан по просьбе Аркадия прислали много книг на эти темы, для большинства казаков они все равно были макулатурой. Правда, сам хозяин латынью не владел, но знающих этот международный язык вокруг него хватало. Научная литература в те годы выходила практически только на языке римлян.
Подумав, пошел прямо в библиотеку, вероятность нахождения там алхимика (он же – аптекарь) была наиболее высокой. И не ошибся. Давид сидел у окна и что-то увлеченно выписывал из здоровенного фолианта в черной коже. Несмотря на то что был день, пусть и пасмурный, на столе горела лучина. Свечи, конечно, были удобнее и эффектнее, но дороже более чем на порядок, поэтому палили их только по торжественным поводам.
Увидев, кто входит, Циммерман поспешно сунул гусиное перо в чернильницу-невыливайку и встал с лавки, с легким поклоном приветствуя хозяина дома:
– Здравствуй!
– И ты будь здоров! – Одновременно с приветствием Аркадий махнул рукой, приглашая вскочившего алхимика сесть. Сам тоже уселся напротив. – Нашел что-то интересное?
– О да! Малый алхимический свод самого Альберта Великого, да писаный как бы не рукой одного из его учеников. Настоящее сокровище.
Вид у несколько потрепанного томищи – томиком назвать эту рукописную и красочно иллюстрированную книгу язык не поворачивался – был весьма внушительный. На нем даже замочек повесили, чтоб не заглянул кто посторонний, пока хозяин в библиотеке отсутствует.
– Небось опять о философском камне?
– Не совсем. Сей труд посвящен превращению элементов…
– Не-е… меня такое не интересует. Мы, казаки, умеем золото лучше алхимиков добывать.
– Это как же?! – гордо вскинул горящий взор Давид, явно оскорбившись за честь искусства, изучению которого отдал не одно десятилетие. Мужчиной он был рослым, так что сидя спокойно мог смотреть глаза в глаза своему собеседнику.
– А очень просто! – широко улыбнулся хозяин дома. – Приходишь к человеку и просишь поделиться.
– И тебе его так просто отдадут? – усомнился аптекарь.
– Если предъявлю соответствующие аргументы, то куда же им деваться?
– Какие аргументы?
– А вот какие! – при произношении последней фразы Аркадий сделал неуловимое движение руками, и в них оказались короткие рейтарские пистоли, уже усовершенствованные по его указаниям. С крышкой на пороховой полке и защитной планкой около нее для сбережения глаз от вспышки пламени при выстреле. Он регулярно тренировался в скоростном выхватывании оружия и достиг немалых высот.
Надо отдать должное Циммерману, появление перед носом пистольных стволов он воспринял не как угрозу, а как фокус. Даже рот приоткрыл от удивления таким неожиданным действом.
– Да… ловко ты… с этими аргументами обращаешься. Только и у обладателя золота обычно они, такие… аргументы, есть, даже более… увесистые.
– Есть, – легко согласился попаданец. – Только они у него будут где-то, а мои вот, в руках, готовые к доказательству МОЕЙ правоты. Так что все его аргументы биты и несущественны.
– Эээ… как-то на таком уровне я дискуссию вести не привык.
– И напрасно. Совершенно серьезно рекомендую подучиться. Великим стрелком тебе не стать, но удивить недруга, если нужно – смертельно, ты сможешь.
– Да что мне здесь, в раз…
– Действительно, здесь, в разбойничьем гнезде, да в доме знаменитого колдуна тебе ничего не грозит. Но ты ведь здесь оставаться не собираешься? Поедешь в Израиль, к родным?
– Да. Хм… в Палестину. Израилем ее…
– Ну, Иудею. С какого бодуна вам свою землю в честь филистимлян именовать? Впрочем, как называть свою страну – ваше дело. А там сейчас очень непростая жизнь. От главного местного бандита ваши откупились, но бедуины налетают, норовят в полон увести, селения разорить. Местные арабы тоже не прочь в спину нож воткнуть. Так что жидам, если они там не хотят в рабство попасть, предстоит стать нацией воинов. Всем. Поверь – это возможно и необходимо. Вернемся, однако, к нашим баранам.
– Каким баранам?! – вылупил глаза Давид, не понявший иносказания.
– Алхимическим, в смысле, к золоту.
Весьма умный человек, алхимик несколько мгновений сидел с явно растерянным видом, потом таки сообразил и сразу вписался в беседу:
– Да что вы, разбойники, можете понимать в золоте?
– А чего в нем понимать? Желтое, тяжелое, блестит и является на данный момент мерой стоимости всех вещей.
– А вот и нет!
– Что «нет»? – непритворно удивился уже Аркадий.
– И золото может иметь совсем другой вид.
– Какой такой вид?
– Погоди, сейчас покажу! – Циммерман вскочил, подбежал к недалекому стеллажу и достал с него книгу. Именно печатную книгу, а не гигантский рукописный труд. Скорее подбежав, чем подойдя обратно, он сел и стал ее быстро, но осторожно перелистывать. Заинтригованный хозяин молча наблюдал за всегда степенным и не склонным к суете аптекарем.
– Вот! – победно ткнул пальцем в раскрытую книгу Давид. – Гремучее золото!
– Чего? – стараясь казаться как можно более расслабленным и незаинтересованным, поинтересовался Москаль-чародей. Но, увы, к сожалению, обмануть собеседника, скрыть свой интерес ему не удалось – не того уровня был человек перед ним.
– Это книга Кролля «Basilica chimica», где описано, как не склонное к союзам с другими элементами золото можно сделать куда более разрушительным и смертоносным, чем порох!
«Вот тебе и алхимики… Капсюли! Капсюли!!! Если там есть описание производства гремучего золота, то по такой же технологии можно изготовить гремучую ртуть. Вот приятная неожиданность!»
– Давид, что, там так и написано, как можно из золота… эээ… взрывное вещество сделать?
– Да! Причем чрезвычайно разрушительное. Правда, совершенно бесполезное. Во-первых, невероятно дорогое, потому как, для того чтоб сделать золото гремучим, надо затратить немалые деньги. Во-вторых, чрезмерно неустойчивое. Взрывается оно часто в процессе приготовления, да уже готовое слишком чувствительно к малейшему сотрясению или удару.
– У тебя случайно хоть малюсенького его кусочка нет?
– Нет, зачем мне было бы тратить большие деньги на забаву?
– А перевести на русский язык описание, как его надо делать, можешь?
– Конечно!
– Тогда, пожалуйста, вот сейчас и сделай. Я посижу, подожду. Есть у меня задумка: атаманов таким превращением удивить.
В глазах Циммермана промелькнула искра понимания. Он даже невольно чуть заметно кивнул. Видимо, решил, что понял причину интереса собеседника к такому удивительному, но заведомо бесполезному опыту. Эту искру уловил и Аркадий и обрадовался. Ликвидировать невольно ставшего причастным к грядущей Великой тайне человека ему очень не хотелось. Хотя такой исход исключать по-прежнему было нельзя.
– Но это сразу, быстро – не сделаешь. Многие термины, слова из книги не имеют эээ… соответствий в русском языке.
Естественно, под русским языком оба подразумевали язык Малой Руси, где до этого жил Давид. И немудрено, что возникла проблема перевода. Она, скорее всего, возникла бы и в любой другой стране мира, переход с латыни на родные языки в Европе уже шел, но был далек от завершения.
– Хорошо, не буду тебя торопить и сидеть у тебя над душой. К вечеру справишься?
– Думаю… да, справлюсь.
– Тогда до вечера. Перекусить у тебя есть чем?
– Да, спасибо за заботу. Как чувствовал, прихватил с собой плотный обед.
Аркадий кивнул, прощаясь, и, только отвернувшись, позволил себе улыбнуться. Циммерман был большим любителем поесть и плотный обед с собой прихватывал каждый раз, когда приходил работать в этот дом.
Сидеть без дела или заниматься чепухой после проблеска с капсюлями было выше его сил. Поэтому приказал седлать коней и пошел одеваться. Если и снаряды-турбинки у ребят получились, то день выйдет воистину праздничным.
Увы, в небесной канцелярии, наверно, решили, что столько удач для одного дня – перебор. С полигона Аркадий вернулся несолоно хлебавши. При испытаниях выяснилось, что снаряды, как и раньше, летят кувырком и с точностью попадания у них по-прежнему большие проблемы.
«Если не неразрешимые. Хватит, пожалуй, тратить на это деньги, время и силы. Слава богу, можем уже все трехфунтовые кулеврины сделать нарезными и отлить для них конические снаряды. А с этими турбинками морока одна. Будем считать их очередным неудачным экспериментом. Только бы с капсюлями получилось, ох и рванет у нас оружейное дело… мало никому не покажется».
Вернувшись домой промерзшим и с соплями, несмотря на провал программы снарядов-турбинок, попаданец пребывал тем не менее в приподнятом настроении. Потоптался немного в прихожей в сомнениях: идти сразу в библиотеку или сначала перекусить с дороги? После прогулки по морозцу есть хотелось не по-детски, казалось, в один присест жареного поросенка в одиночку сожрал бы. Но тяга к усовершенствованию смертоубийственных приспособлений оказалась выше. Хряпнул чарочку, не более пятидесяти граммов, настоечки на травах, в лечебных целях, для профилактики простуды, и быстрым шагом отправился в библиотеку.
Давид сидел над раскрытой книгой Кролля и выглядел уставшим.
– Что, не получилось? – встревожился Аркадий. У него аж сердце сбой дало, такие большие надежды он возлагал на производство капсюлей.
– Почему не получилось? Конечно, перевел. Вот только в двух словах сомневаюсь, не уверен. А работа таки была нелегкой.
Кумекали над аптекарской писаниной (уже тогда она отличалась отвратительным почерком) они больше часа. Некоторые привычные для образованных людей тех лет термины попаданцу были неизвестны. Но разобраться удалось. Аркадий поблагодарил алхимика и отпустил его домой. Сам же отправился в свой кабинет, приказав принести ужин туда.
Будущие свершения слепили и кружили голову. Револьверы, казнозарядная артиллерия, мины… Правда, все – именно в перспективе. Конкретно в ближайшее время наладить выпуск капсюлей на Дону было невозможно. Предстояло сначала с нуля строить химическую промышленность.
«Ёханый бабай! Это же в какую сумму нам производство кислот обойдется… а сначала предстоит строить настоящий завод, насколько помню, при наличии азотной кислоты не только гремучую ртуть можно замастырить… да… надо срочно подключать и казну запорожцев, одним донцам это уж очень накладно будет. Но вот сомнений, что атаманы захотят капсюльное оружие, сколько бы оно ни стоило, у меня нет. От нетерплячки прыгать будут».
