Глава 20

К вагону Алексей возвращался в скверном расположении духа. Дурацкая погоня за Махровым с последующей разборкой с комендачами вывела его из себя. Откровенно говоря, он рассчитывал, что после того, как патрульные увидят его грозную ксиву, инцидент будет сразу же исчерпан. Но то ли местные бойцы оказались непугаными, то ли, наоборот, излишне заинструктированными и боящимися больше своих начальников, чем заезжего чекиста. Пусть даже и из самой Москвы. И потому промурыжили они его по полной программе, изучив документы разве что не на зуб и не на просвет. И ведь не скажешь ничего, война.

Перед тем как отправиться в поездку, Белугину довелось почитать кое-какие материалы. Любопытно, что советская контрразведка столкнулась в этих местах не с немецкой агентурой, а со шпионами из числа работников посольств союзников. Так, повышенный интерес к работе оборонных предприятий проявляли британские псевдожурналисты и даже коммерческий атташе, оказавшийся на поверку кадровым офицером МИ-6. Пришлось их в конце концов выставить из страны. Подобными неблаговидными поступками грешили и сотрудники посольства буржуазного правительства Польши. Они даже распространяли в Куйбышеве листовки подрывного характера.

Как ни странно, но одной из немногих дипмиссий, чьи работники не были замечены ни в чем предосудительном, стало японское посольство. И это при том, что эта страна являлась одним из главных союзников Третьего рейха.

Таругина Алексей заметил издалека. Старший лейтенант сидел на подножке вагона, лихо сбив фуражку на затылок, и курил, блаженно жмурясь на солнышке. Вид у него был словно у довольного жизнью гигантского кота. Несчастный караульный в пределах видимости отсутствовал. Замордовал, поди, Таругин бедолагу, и теперь тот забился в какую-нибудь щель подальше от сурового начальства.

— Что, напился чужой кровушки, отдыхаешь теперь от трудов неправедных? — Белугин дружелюбно хлопнул старлея по плечу. — Имущество мое вертай.

— О, явился не запылился, — разулыбался Таругин. — А ты что, коллег своих разве на вокзале не встретил?

— Каких таких «коллег»? — насторожился Алексей. — Нет здесь у меня никаких знакомых, кроме тебя.

— Да ладно! — Танкист ошарашенно сморгнул. — Ты убежал, а через несколько минут подошли двое. Представились. Все чин чинарем, я сам их документы смотрел, такие же, как и у тебя. Один лейтенант госбезопасности, другой — младший лейтенант. Фамилии их, — Олег задумался, — простые какие-то. Черт, вот ведь вертятся на языке, а вспомнить почему-то не могу. Сергеев, Еремеев, Ермолаев? Слушай, ты извини, у меня после контузии иногда бывает такое, — Таругин виновато улыбнулся. — А потом они объяснили, что посланы за тобой, но, похоже, разминулись. Ну и попросили портфель им отдать. А нам в это время объявили как раз, что эшелон отправляется, я заменжевался — тебя-то нет, — с собой бумаги секретные не повезешь, вот и передал им. Потом, правда, отбой дали, до сих пор стоим. Батюшки, чуть не забыл. — Олег хлопнул себя по лбу. — Они ж мне расписку вручили, смотри! — Он торопливо полез в планшетку, достал оттуда сложенный пополам лист бумаги и протянул его Белугину.

Алексей взял листок, развернул и пробежал глазами несколько размашистых строк: «Расписка… дана лейтенантом ГБ Веремеевым в том, что мною получен портфель, принадлежащий сержанту ГБ Белугину… На замках портфеля печать номер… Принято без внешних повреждений и следов вскрытия… Число… Подпись…»

— Я что-то не так сделал? — тихо спросил Таругин, напряженно глядя на Алексея. — Они ведь имели право забрать твой портфель? Сказали, что это просто формальность, что они будут ждать в кабинете коменданта на вокзале и немедленно вернут его тебе.

Белугин медленно сложил листок и убрал его в карман.

— Слушай, а у тебя выпить есть? — спросил он вдруг танкиста. — Ужасно хочется вдарить сейчас по мозгам алкоголем.

Таругин воровато оглянулся.

— Самогон только. Гадость жуткая, резиной воняет. Но, как говорится, чем богаты, французский коньяк после победы хлестать будем. Не побрезгуешь? — Он потянулся за флягой.

— Нет, спасибо, — отказался Алексей. — Ослепнешь еще чего доброго от такого пойла. Хрен его знает, из чего эту пакость гнали.

— Как знаешь, — обиделся старший лейтенант. — Только у нас никто не жаловался. Изо рта, конечно, после него не майскими розами пахнет, но по мозгам шибает крепко.

— Устал я что-то, — пожаловался Белугин. — Ладно, не буду тебя грузить своими проблемами, пойду коллег искать. Бывай, старшой, береги себя. Глядишь, у Рейхстага встретимся!

— А то! — довольно улыбнулся танкист. — Я себе именно такую задачу поставил: доехать до Берлина и фюрера поганого на траки намотать! С чувством, с толком, с расстановкой. И никак иначе.

— Это если я бесноватого раньше не захомутаю! — хохотнул Алексей. — У нас возможностей, чай, побольше будет.

Они обменялись крепким рукопожатием и разошлись.

Белугин дошел до здания вокзала, заглянул для очистки совести внутрь. Естественно, никто его не ждал ни у коменданта, ни где-то еще. В принципе он и не рассчитывал на встречу с кем-нибудь знакомым — хотели бы, подошли уже давным-давно — но спектакль требовалось доиграть до конца. Поэтому при выходе на привокзальную площадь Алексей придал лицу тоскливо-понурое выражение побитой собаки, сгорбился и медленно побрел к ближайшей скамейке, где имелось свободное местечко.

Расположившись рядом с толстой теткой, сидевшей на своих узлах подобно наседке, Белугин достал папиросы и закурил. Если кто и наблюдал за ним в этот момент со стороны, то наверняка отметил бы для себя: у человека серьезные проблемы, вон как убивается, лица нет. Даже соседка, что поначалу подозрительно косилась на небритого парня в изрядно помятом костюме, прониклась его горем, как-то подобрела и сочувственно спросила:

— Случилось чего, милок?

Алексей тяжело вздохнул, выдержал приличествующую моменту паузу и c видимой неохотой ответил:

— Документы важные потерял.

— Карточки продовольственные?! — ахнула тетка, округлив глаза. Для нее, похоже, это были наиглавнейшие бумаги. — Вытащили, поди, кругом жулье проклятущее! Стрелять их на месте надо, вот что я тебе скажу, сынок. Война какая страшная идет, а они, мазурики поганые, у честных людей по карманам шарят. Ироды, креста на них нету! — Она погрозила неведомым воришкам довольно внушительным пухлым кулачком. — А ты сам-то куда путь держишь, не в эвакуацию, часом?

— Да нет, в Москву.

— В Москву?! — опять ахнула женщина. Воровато оглянулась, понизила голос и зловещим шепотом сказала: — Ты что, не слыхал, немец опять попер, как в прошлом году. И никто его остановить не может. Того и гляди, к самой столице подойдут.

Алексей нахмурился. Со всей этой беготней, стрельбой и разборками он как-то потерял счет времени. Группировка Красной Армии под Харьковом была уничтожена в конце мая — это он испытал на собственной шкуре. Собственно, его пребывание в этом времени тогда и началось. А вот что творится на фронте сейчас? Не прислушивался он к сводкам Совинформбюро, а зря. Ляпнешь что-нибудь невпопад, заколебешься объясняться. Какие приметные даты он помнит? 6 июля немцы займут Воронеж и выйдут к Дону. 17-го потеряем Ворошиловград, 23-го — Ростов-на-Дону. В начале августа — Майкоп и Пятигорск, но до этого еще далеко. Стоп, что это он затормозил?

— А какое сегодня число?

— Восемнадцатое, — охотно ответила соседка. — С утра восемнадцатое июня было.

Значит, пока ничего существенного. Выходит, брешет тетка, идиотские слухи пересказывает. Немудрено, так всегда было. В любой стране обязательно найдутся люди, охотно верящие в любую нелепость и раздувающие из мухи слона.

— Ты вот что, родная, — поморщился Белугин, — завязывай с болтовней. Ничем хорошим такие разговоры не закончатся.

Соседка надулась и обиженно отвернулась от него, пробурчав себе под нос что-то нелестное в его адрес. Ладно, переживем как-нибудь.

Алексей посмотрел на часы. Если комендант не соврал, его поезд должен был вот-вот появиться на станции. Но столкнувшись воочию с тем бардаком, что творился на железной дороге, парень справедливо сомневался, что расписание действует без каких-либо погрешностей. Поэтому следовало перебраться поближе к путям, чтобы не остаться с носом.

Белугин задумчиво поскреб подбородок. Побриться тоже не помешало бы. В Москве патрули лютуют, привяжутся в два счета. Но усталость поборола его желание, он мысленно плюнул на все и решил, что как-нибудь выкрутится. А пока гораздо важнее было перекусить — желудок давно уже урчал, издавая недвусмысленные напоминания о том, что последний раз видел пресловутую маковую росинку больше суток назад.

— Мамаша, где здесь поесть можно? — поинтересовался Алексей у соседки. Но та демонстративно промолчала, сделав вид, будто ничего не слышала. — И тебе не болеть, — ухмыльнулся Белугин, поднялся с места и направился искать вездесущих спекулянтов и торговок какой-нибудь снедью. Деньги благо имелись, Владимир Афанасьевич не пожадничал.