— Я могу идти, — с натугой прохрипел «студент», пытаясь подняться с кровати. Залогин торопливо бросился помогать ему. Он закинул руку товарища себе на плечи, приобнял его за талию и повел к двери.

Белугин огляделся. В принципе делать ему здесь было теперь нечего. Мелькнула шальная мысль устроить хороший пожар, который надежно скроет любые следы их пребывания в квартире загадочного инженера, но Евгений тотчас отбросил ее — мальчишество какое-то. Отдает душком второсортного детектива. Настоящий шик оперативной работы заключается как раз в том, чтобы проделать свои дела тонко и незаметно: тихо пришел, так же тихо ушел. А как только начался шум, гам, пальба и беготня, то это означает, что все идет наперекосяк. Собственно, они и без этого уже достаточно накуролесили у Махрова, ни к чему умножать сущности.

Евгений аккуратно сложил нужные бумаги и убрал их в потайной карман пиджака. Тщательно застегнул пальто и направился вслед за боевиками. На пороге оглянулся. В полумраке нельзя было хорошо рассмотреть лицо Ольги, но Белугину показалось, что на нем застыло удивленное выражение. Так, словно девушка и не поняла, что же с нею произошло. Жаль, красивая была, хоть и стерва, подумалось вдруг. О Павле и Моте он уже забыл, вычеркнув их из памяти без всякого сожаления. Обычные пешки, сколько их полегло, кому это интересно. А вот Ольга вполне еще могла принести определенную пользу в работе. Интересно было бы проследить ее связи со старообрядцами, разговорить на предмет источников финансирования партии, и не только. Да, видно, не судьба. Что ж, вставайте, граф, вас ждут великие дела!

Белугин вышел в коридор. Аккуратно закрыл дверь квартиры, замер и прислушался. «Студент» и Киря спускались по лестнице. Залогин негромко бормотал что-то успокаивающее, его товарищ тихо постанывал. Но вроде бы уже гораздо меньше, значит, парень потихоньку приходит в себя. Это хорошо, убивать его не хотелось — чем-то он был симпатичен Евгению. Даже несмотря на то, что участвовал в убийстве оперативника Службы на даче.

Из-за других дверей не доносилось ни звука. Странно как-то, неужели никто не слышал шума борьбы и выстрелов? Впрочем, им сейчас это только на руку. Не хватало еще ввязаться в драку с кем-то из жильцов. Некстати вспомнилось, как он, выполняя решение комитета, ликвидировал одного разоблаченного провокатора.

Дело было достаточно давно: Белугин только-только легализовывался в этом времени, зарабатывал авторитет среди «товарищей-революционеров». Поэтому действовал с показной жестокостью, при свидетелях — случись Евгению работать самому, он исполнил бы все быстро и незаметно. А так пришлось вламываться посреди бела дня в квартиру иуды, с пафосом оглашать приговор, а потом еще и отбиваться от набросившейся на него сумасшедшей старухи — матери предателя, которая норовила грудью прикрыть родную кровиночку. А «деточка», не будь дураком, ринулась бежать. Недалеко, правда, он утек. Но перемазался тогда Белугин преизрядно, точно на бойне поработал.

Евгений недовольно скривился и отогнал неприятное воспоминание. Рановато о мемуарах думать, нужно дело делать! Белугин сбежал по лестнице, нагнал у выхода на улицу боевиков и негромко приказал:

— Идите к саням. Посмотрите, все ли там чисто. Если порядок, то гоните сюда, прямо к дому, не останавливайтесь — я на ходу запрыгну. Все понятно?

— А если кто чужой будет? — неуверенно шмыгнул носом Киря.

— Ты маленький, что ли? — прикрикнул на него «студент». Он уже окончательно пришел в себя и уверенно двигался без посторонней помощи. — Револьвер тебе зачем выдали?

Белугин тихонько засмеялся.

— Молодец, правильно мыслишь! — Он поощрительно улыбнулся «студенту». — Толк из тебя будет. Кстати, все забываю спросить, на какое имя отзываешься?

Парень замялся. Залогин, видимо, поняв его сомнения, фыркнул с обидой и вышел на улицу. «Студент» с надеждой посмотрел на Евгения:

— Нас учили, что не стоит никому говорить свое настоящее имя, но вы ведь член комитета, вам можно, правда? — И когда Белугин согласно кивнул, произнес, понизив голос: — Владимир Седов. Партийная кличка «Бельтов».

— «Бельтов»? — Евгений задумался на секунду. — Постой, это не персонаж ли из романа «Кто виноват?» господина Герцена? Странный, однако, выбор для боевика. А, кажется, понимаю — трагическая любовь! Я угадал?

— Да ну вас! — «Студент» покраснел, решительно взмахнул «наганом» и выбежал из дома под иронический смешок Белугина.

«Форменный детский сад, — подумал Евгений. — Вторая группа, штаны на лямках. И это наиболее боевая часть партии! Страшно представить, кто у здешних якобинцев в низовых ячейках борется за светлое будущее трудового народа. Хотя что далеко ходить, тот чахоточный, что отвлекал на себя внимание полиции, когда я экспроприировал ювелирный магазин, как раз из этой категории рядовых. Так что Седов еще очень даже ничего. Подучить малость, пообтесать, кровушки чужой он уже попробовал, глядишь, и из парня выйдет толк. Если доживет, конечно. Дурь бы еще эту романтическую из него вышибить!»

Белугин приоткрыл дверь. В лицо тут же, словно караулил, ударил снежный заряд. Метель разгулялась не на шутку. Евгений со злорадством представил, как лазает сейчас где-то по сугробам Махров в одних подштанниках, но мгновенно осекся. Инженер! А что, если у него хватит наглости не бежать от них, а, наоборот, спрятаться возле дома? И сейчас он наблюдает за действиями врагов, поджидая удобный момент для реванша?

Евгений прищурился и окинул внимательным взглядом подступы к дому. Разглядеть что-либо среди снежной круговерти было весьма проблематично. А если вспомнить, что Махров щеголяет в исподнем белого цвета, то задача по его визуальному обнаружению выглядела трудновыполнимой. Тепловизор, конечно, легко справился бы с ней, но только где ж его взять? Нет, ну почему московский резидент не выдал необходимое оборудование? Учитывая обстоятельства дела, нарушение инструкций им наверняка простили бы. Ах да, источник же не гарантировал стопроцентную достоверность полученной информации. Проклятые перестраховщики! Сиди теперь и вздрагивай от каждой тени.

В тишине ночной улицы послышался слабый звон колокольчика. А через секунду ровный топот лошадиных копыт и скрип снега под полозьями. Белугин протер слезящиеся глаза, набрал в грудь воздуха и рванул вперед. Птицей слетел с крыльца, едва касаясь ступеней, одним прыжком перемахнул через сугроб и бросился наперерез саням. Киря, встав во весь рост, правил лошаденкой, азартно покрикивая, а Седов устроился позади него с револьвером наготове и сейчас напряженно крутил головой, выискивая возможную опасность.

Все это Евгений отметил для себя автоматически, а мозг тем временем уже наметил правильную траекторию для прыжка. Оставалось сделать буквально пару шагов, хорошенько оттолкнуться и…

— Стой, паскуды!

Грубый возглас на мгновение заглушил даже свист ветра. А следом тьму разрезали вспышки выстрелов — одна, вторая, третья. Белугин автоматически определил: их противников несколько, засели они по разным сторонам улицы. А потом в правый бок что-то ударило, в глазах сразу же потемнело и стало нечем дышать. Евгений чувствовал, как его повело в сторону. Тело, разогнанное согласно первоначальному замыслу, не могло так резко остановиться, но правильное, нужное направление сбилось, и он летел куда-то, не в силах больше контролировать себя.

Звуки доносились до него словно через ватное одеяло, мягко накрывшее Белугина с головой. Кажется, стреляли еще, кто-то опять кричал. Но слова было не разобрать. Потом что-то ударило его в спину, чуть выше левой лопатки. Сначала внутри точно провернули раскаленную спицу, а потом неожиданно потянуло пронизывающим, обжигающим холодом.

Чьи-то руки подхватили Евгения, потянули, он пытался закричать, потому что от этого боль начала вгрызаться буквально в каждую клеточку, но язык отказался повиноваться, стал тяжелым и неповоротливым, а губы как будто запеклись от нестерпимого жара. Во рту было нестерпимо солоно. Ужасно хотелось пить. За глоток воды отдал бы все сокровища мира.

Тем не менее он смог, заставил себя произнести несколько слов, ведь иначе все оказалось бы напрасным — все смерти, все усилия:

— Бумаги… бумаги во внутреннем… кармане…

И удовлетворенно улыбнулся, с трудом разлепив губы, почувствовав, как чужие руки бережно расстегивают на нем пальто и лезут в пиджак. А потом перед ним возник огромный кружащийся хоровод ослепительно-белых, искрящихся снежинок. Они порхали по замысловатым траекториям, но Белугин угадал, почти угадал потайной смысл их движения — он был так прекрасен! — хотел поделиться своим открытием со всеми, но…

— Гони, Киря! — отчаянный выкрик над самым ухом стер это желание, оставив после себя горькое послевкусие безнадежной утраты, от которого остро захотелось заплакать, и Евгений окончательно потерял сознание.