Глава 8
Наше появление в деревне Спицыно произвело настоящий фурор. Посмотреть на красавцев военных сбежалось все население. Вдоль плетней выстроились целые семьи. Мужики смотрели на нас устало, бабы с угрюмым безразличием, парни с задорным вызовом, а молодые девки кокетливо-завлекающе. Даже древние старики выползли на крылечки, а детвора бежала рядом с лошадьми, порываясь подержаться за стремя. Видимо, гости в этот медвежий угол заглядывают нечасто.
У самого большого и крепкого дома деревни нас с поклонами встретил дядька, представившийся старостой. Он с ходу стал сетовать на бедную жизнь, не позволившую селянам достойно встретить дорогих гостей.
– Скажи-ка, уважаемый, что за людишки в окрестностях озоруют? – прервал я словоизлияние старосты.
– Дык, это должно быть шайка атамана Данчука, – после минутного раздумья, сопровождаемого последовательным почесыванием затылочной и лобной частей головы, ответил староста. – Они весной с юга пришли, несколько наших парней сманили, ироды. Барин наш уж и губернатору жаловался, тот обещал прислать солдат, да все чтой-то тянет. Ведь вы же, господа хорошие, не от губернатора?
– Бери выше, старичок, – небрежно сказал Эйвазов, – мы из самого Санкт-Петербурга. От царя-батюшки посланы к вашему барину, Федору Федоровичу. А в нескольких верстах отсюда наткнулись на разбойников!
– Ой, беда-то какая! – заголосил староста. Он, видимо, только заметил, что мундиры наши выпачканы и порваны. – Да неужели эти охламоны посмели на вас напасть?
– Да уж, посмели! – ответил я. – Но это решение оказалось для них губительным. Больше эти уроды вас беспокоить не будут! Пошли кого-нибудь прибрать тела, они за ручьем лежат. Их там десятка три, вместе с атаманом.
После моих слов народ зашумел. Краем уха я услышал, что в толпе высказываются предположения, сколько людей потеряли мы, разбираясь с разбойниками. Хотя некоторые уверяли, что такие ухари вполне могли обойтись без потерь.
– Ладно, уважаемый, недосуг мне с тобой разговаривать, – решительно сказал я. – У нас государственное дело! Немедленно проводи нас до дома вашего барина!
– Сейчас, сейчас, господа хорошие, – засуетился староста. Он стал вполголоса отдавать распоряжения. Несколько мальчишек и парней постарше бегом бросились в разные стороны. Затем, взгромоздившись без седла на низкорослую чалую лошадку, староста поехал впереди, указывая направление. Попетляв километра полтора по полям и перелескам, хорошо прикатанная дорожка вывела на невысокий холм. Его венчал одноэтажный каменный «господский» дом с бревенчатым мезонином. Все говорило о том, что заслуженный адмирал в отставке не благоденствует. Мезонин слегка покосился, а первый этаж зиял лишаями отвалившейся штукатурки. Дом уже давно пора было покрасить, крышу подлатать. По круглой лужайке перед крыльцом, которая когда-то была клумбой, бродили худые голенастые куры.
В проеме входной двери мелькнуло лицо одного из виденных в деревне мальчишек. Я понял, что староста предупредил своего хозяина. Ну, точно! Не успели мы спешиться, как на крыльцо вышел, торопливо застегивая пуговицы поношенного мундира, невысокий пожилой мужчина. Я с интересом посмотрел на легендарную личность. Как уже неоднократно случалось в нашей практике знакомств с известными историческими персонами, адмирал совершенно не напоминал человека, изображенного на своем портрете. Для меня до сих пор оставалось загадкой, с кого художники писали знаменитых людей!
– Федор Федорович Ушаков? – на всякий случай спросил я.
– Так точно! – браво ответил старый адмирал, расправляя плечи.
– По именному приказу государя императора Александра Павловича вы призываетесь на военную службу! – торжественно провозгласил я, доставая из кожаного тубуса у седла свитки с документами. Бегло просмотрев бумаги, Федор Федорович схватился за сердце и, прошептав «Наконец-то!», в изнеможении облокотился о перила крыльца.
«Что же ты так взбледнул, милый? – сочувственно подумал я. – Аж побелел! Как бы его «кондратий» не хватил на радостях! Надо ему стимулятор вколоть, а то протянет ноги у нас на глазах!»
Я оглянулся на Эйвазова, но тот уже сам сообразил, что происходит. Достав из полевой аптечки миниатюрный пневмошприц, Олег быстро зарядил его нужной ампулой и вколол адмиралу в шею порцию лекарства.
Чудо-препарат «Бета-мира» подействовал сразу. Ушаков порозовел, глаза флотоводца прояснились, он сделал шаг вперед и отпустил перила, за которые судорожно хватался.
– Извините, господа, но новость, сообщенная вами, оказалась весьма неожиданной, хотя и приятной, – твердым голосом произнес Ушаков. – Прошу вас, заходите в дом!
Мы отдали поводья коней подскочившим мальчишкам и, гремя шпорами, прошли внутрь. Через небольшую прихожую мы попали в светлую гостиную, уставленную потертой, но симпатичной мебелью. Пригласив нас присаживаться на диваны и кресла, Федор Федорович удалился, чтобы лично распорядиться об угощении. Из глубины дома несколько раз доносился его зычный голос. Буквально через мгновение на поцарапанном ломберном столике появилось два десятка разномастных скляночек с настойками и наливками. Место между ними заполнили тарелки с простой деревенской закуской: мочеными яблоками, свежей ягодой, квашеной капустой и солеными огурцами. Проскакав верхом около десяти километров, да еще помахавши саблями в лесу, мы изрядно проголодались и охотно набросились на угощение.
Убедившись, что все его приказы исполнены, Ушаков присоединился к нам. Выпили за государя императора, затем за здоровье хозяина, затем за здоровье гостей.
– Приношу свои извинения, господа, за столь скудный стол, – виноватым голосом сказал гостеприимный хозяин. – Если бы вы предупредили о своем визите заранее, то мы бы приготовили настоящий обед!
– Не беспокойтесь, Федор Федорович, мы люди военные, привыкшие в походной жизни обходиться малым, – ответил я. – Что нам Бог подаст, то и покушаем!
Успокоенный столь простыми манерами столичных гостей, Ушаков предложил сходить в баню, а потом пообедать по-настоящему. Предложение было принято с благодарностью. Увидев, что червячка мы заморили, адмирал пригласил меня как старшего по званию среди приехавших в кабинет для приватного разговора.
Обстановка в кабинете флотоводца напоминала адмиральский салон фрегата. Тяжелые стулья с широко расставленными ножками, стол с бортиком по краю. На одной стене барометр в резном деревянном футляре, на другой – большой медный компас. Даже светильник под низким потолком висит на карданной подвеске. Из-за обилия приспособлений, призванных бороться с последствиями качки, казалось, что мезонин, в котором располагался кабинет, сейчас отпочкуется от дома и поплывет.
– К сожалению, не имею чести знать вас, ваше высокопревосходительство, – начал Ушаков, удобно устроившись в ковшевидном кресле. – Однако вынужден задать вам несколько вопросов личного свойства!
– Генерал-майор Иванов Сергей Алексеевич, флигель-адъютант его величества, – представился я. – Можете задавать любые вопросы, Федор Федорович, однако, прежде чем вы начнете, я должен принести вам от лица Государя самые искренние извинения за некорректные действия в отношении вас. Государь раскаивается в содеянном! Ваш огромный опыт и несомненный талант нужны Отечеству! Грядет новая большая война с Турцией. Вы прекрасно знаете Черноморский театр военных действий, но государь планирует не только обеспечить полное превосходство нашего флота на внутренней акватории. Готовится захват проливов Босфор и Дарданеллы и выход на оперативный простор. Поэтому так же бесценен ваш Средиземноморский опыт.
– Спасибо, Сергей Алексеевич, вы сразу ответили на половину моих вопросов, – просиял Ушаков. – Хотелось бы еще узнать, сколько времени мне дается на сборы, куда я должен прибыть и какими силами мне доверят командовать?
– Отвечу по порядку, Федор Федорович, – сказал я. – Боюсь, что времени на сборы у вас нет. Отправиться к месту службы нужно уже завтра! Мне предписано лично проводить вас до Николаева, где вы возглавите новый флот, оснащенный секретным оружием.
– Ого! Раз такая срочность, значит, война не за горами, – задумчиво сказал адмирал. – Я немедленно распоряжусь о приготовлении к поездке. Сожалею, Сергей Алексеевич, но я человек пожилой и долгий путь верхом не выдержу!
– Не беспокойтесь, Федор Федорович, – ответил я. – Возле Тамбова нас ждет комфортабельная карета. Да и поедем мы по недавно построенной дороге, служащей сейчас основной нитью снабжения нашей южной группировки. Не думаю, что время в пути займет больше трех-четырех дней! Да, да! Не удивляйтесь, всего несколько дней! Я сам недавно инспектировал эту дорогу и убедился в этом.
Когда с официальной частью было покончено, Федор Федорович немедленно отправился улаживать семейные и хозяйственные дела. А я с ребятами действительно попарился в бане, потом пообедал. На ночлег меня с Эйвазовым устроили в помещичьем доме, а остальных парней разместили по хатам в деревне. Ушаков не подвел, наутро он был полностью готов к поездке. Под шумные проводы домочадцев адмирал с трудом взгромоздился на смирного солового мерина. Два баула с нехитрым дорожным скарбом положили на заводную лошадь. Сопровождать нас до границы имения должен был конюх. Я специально отобрал среди дворни паренька с совершенно дебильной мордой. Будем надеяться, что, случайно увидев переход, он не станет задавать опасных вопросов.
До «окна» добрались без происшествий. Я постарался ехать так, чтобы быть на месте в сумерках. Самой рамки адмирал даже не заметил, зато его внимание сразу привлекли автомобили. Отпустив конюха, я свернул «окно» и начал готовиться к проведению хитрого финта. Дело в том, что в покинутом мире был полдень, а на «базовой» – вечер. Немного придя в себя после лицезрения чуда техники, Ушаков непременно заметит эту несообразность. Мы наскоро организовали импровизированный обед, в ходе которого адмиралу незаметно подмешали в чай безвредное снотворное. Отрубился доблестный флотоводец моментально. А мы спокойно закончили трапезу и занялись подготовкой к поездке. Разобрали рамку «окна», расседлали лошадей, завели их в фургон. Переоделись. Теперь нам предстояло разделиться. Два офицера отгоняли в Москву лошадиный фургон, а остальные вместе со мной отправлялись прямиком в Николаев.
До места добрались без происшествий. Ушаков проспал половину дня, но мы огорошили старика сообщением, что он пребывал в объятиях Морфея не меньше суток. Иначе было бы сложно объяснить человеку девятнадцатого века столь быстрое передвижение.
Бугский лиман Федор Федорович узнал сразу. Ну, еще бы! Ведь именно здесь адмирал провел несколько лет, создавая Черноморский флот. Ушакова, конечно же, смутили совершенно непривычные городские постройки. Мы выкрутились и здесь, сказав, что, пока адмирал командовал гребной флотилией Балтийского флота, в городе произошел сильнейший пожар и его пришлось строить заново. Ушаков спокойно проглотил это вранье, ведь все его мысли уже занимали корабли.
Едва успев бросить вещи в гостевом домике, адмирал сразу рванул в порт. Опытнейший флотоводец моментально оценил корабли и в недоумении повернулся ко мне:
– Сергей Алексеевич, вы говорили про новый флот, однако десяток легких корветов и сорокапушечный фрегат… Не маловато для завоевания проливов? И потом – откуда корабли? Обводы вроде русские, однако постройка явно не наша.
– Давайте поднимемся на борт, Федор Федорович! – предложил я. – Там вы сразу поймете, отчего даже столь малых сил вполне хватит на выполнение поставленных задач.
– То самое секретное вооружение? – усмехнулся адмирал. – Ну, что же… Давайте посмотрим.
Мы сели в стоявший у причала разъездной катер (Ушаков оглянулся в поисках гребцов) и поплыли к стоящему в двухстах метрах от берега на якоре фрегату.
– Простите, любезный Сергей Алексеевич, но… что это? – удивленно спросил адмирал, показывая на приглушенно жужжащий подвесной электромотор.
– Катер самоходный! – небрежно сказал я. – А это его двигатель. Он работает на электричестве.
Несколько секунд Ушаков ждал дальнейших пояснений, но когда их не последовало, задумался, посматривая на вырастающий в размерах борт фрегата. Поднявшись на палубу, адмирал окинул ее внимательным взглядом. Его сразу заинтересовали стоящие на турелях вдоль фальшборта крупнокалиберные пулеметы. Великий флотоводец подошел ближе и принялся внимательно разглядывать незнакомый механизм.
– Я так полагаю, Сергей Алексеевич, что это устройство и есть обещанное вами секретное оружие? Честно признаюсь, впечатления не производит. Калибр маленький, количество определенно недостаточное. Это некая разновидность крепостного ружья?
– Отнюдь, Федор Федорович! – улыбнулся я. – Сейчас мы вам продемонстрируем действие сего агрегата, именуемого «пулемет».
Повернувшись к команде корабля, с обожанием смотрящей на живую легенду, интересуюсь:
– Все готово к демонстрации, господа?
Командир фрегата, моложавый сорокапятилетний контр-адмирал ВМФ Российской империи Рудольф Игоревич Матвеев, бодро отвечает:
– Так точно, ваше высокопревосходительство!
В «Бета-мире» Матвеев командует ударным авианосцем, а к нам попал вместе с группой энтузиастов Севастопольского клуба любителей парусного флота. Собственно, именно он является президентом клуба.
Для показательных стрельб подготовлено несколько плавучих мишеней. К пулемету встает молоденький мичман. Щелчок взведенного затвора и… Ушаков ошалело замирает – длинная очередь вдребезги разносит большой деревянный плот на дистанции в километр.
– Но, черт возьми, как?! – пораженно поворачивается к стрелку адмирал. – Чем эта штука стреляет?
Сияющий от счастья общения с легендарной личностью, мичман подробно рассказывает об устройстве пулемета, снимает крышку патронного короба и показывает используемые боеприпасы. По меркам «Бета-мира», «крупняк» морально устарел, но в сравнении с нашими «утесами» и «кордами» это просто вундерваффе – бесгильзовые патроны, магазинное питание, эжекционное охлаждение, малый вес, минимальная отдача при существенно большей мощности.
После небольшой лекции демонстрация продолжилась. Пулеметчики в четыре ствола короткими очередями разнесли еще два плота на дистанциях в два и три километра. Ушаков впечатлился. Затем адмиралу показали работу переносных ракетных комплексов «Секира» – управляемая ракета поражала мишени на дальности в пять километров. «Секиры» мы выбрали для использования на деревянных кораблях из-за полного отсутствия выхлопа реактивной струи – он гасился в пусковом контейнере противомассой. Ходовой двигатель ракеты включался в пятидесяти метрах от стрелка. А мощность боевой части равнялась фугасному действию 152-миллиметрового артиллерийского снаряда. Эти комплексы по принятой в «Бета-мире» классификации относились к так называемым штурмовым и предназначались, в том числе, и для стрельбы из укрытий.
Тут адмирала проняло по-настоящему.
– Простите мне недавний скепсис, Сергей Алексеевич! – извинился Ушаков. – Вы оказались правы, утверждая, что даже столь малых сил вполне хватит на выполнение поставленных задач. Продемонстрированное оружие с блеском это доказывает. Теперь мы можем расстрелять любой вражеский корабль с безопасного расстояния.
– Это еще не все, уважаемый Федор Федорович! – порадовавшись воодушевлению флотоводца, сказал я. – Помните, вас заинтересовал двигатель на катере? Так вот – на всех кораблях стоят аналогичные, только, соответственно, побольше и помощнее. С ними фрегат дает тридцать узлов хода! Без ветра!
– Не может быть! – потрясенно воскликнул адмирал.
– Рудольф Игоревич, распорядитесь! – киваю командиру фрегата, и Матвеев, поняв мою идею, командует к отплытию. Через минуту якорь поднят, нос корабля развернут в сторону лимана, а из-под палубы доносится ровный гул набирающих обороты электродвигателей. С убранными парусами мы пошли вверх по течению, постепенно, но весьма ощутимо набирая скорость. Ушаков вцепился руками в планширь.
Силовая установка на «массо-габаритных макетах» имела суммарную мощность тридцать мегаватт, а запас хода с суперпроводниковыми батареями составлял пять тысяч миль. Все это и еще многое другое моряки наперебой рассказывали своему любимому герою.
Адмирал быстро оценил преимущества двигателей, пулеметов, ракетных установок и радиолокаторов. С этого дня Федор Федорович стал часами пропадать на кораблях, осваивая новую технику. Он помолодел, причем не только от чудодейственных лекарств и витаминов из «Бета-мира». Ушаков почувствовал запах грядущей победы. Теперь он был готов идти с нами до конца.
Пробой реальности № 133
Сервилий Якх в независимой позе стоял посреди кабинета прокуратора, небрежно поигрывая изящной золотой пряжкой пояса. Казалось, что слова Плавтия Палланта пролетают мимо ушей молодого ученого. Сервилий прекрасно понимал, что прокуратор просто обязан по должности гневно отчитать его за многочисленные людские и материальные потери во время испытаний. Наконец Паллант выдохся. Сделав паузу, прокуратор отхлебнул вина из кубка и откинулся на спинку кресла. Сервилий понял, что предварительная (гневная) часть беседы закончена и в дальнейшем разговор пойдет по делу. Сменив позу на более почтительную, Якх внутренне подобрался. Не стоило раздражать начальство сверх меры.
– А теперь, уважаемый Сервилий, я хочу послушать ваши объяснения! – уже совершенно спокойным голосом сказал Плавтий. Он заметил перемену позы ученого и сумел правильно оценить это. Но стула так и не предложил.
– Скорее всего «дверь» открылась прямо на дорогу чужого мира, – ответил Сервилий. – А та механическая колесница просто ехала по ней. Видимо, водитель не успел среагировать на появление «двери». Я несколько раз просмотрел записи кристаллов памяти и сумел уяснить расположение дороги. Чтобы этот случай больше не повторился, «Проникатель» будет перенесен на несколько локтей в сторону.
– Как продвигается изучение колесницы? – продолжил прокуратор.
– Это не по моему профилю, игемон! – вскинул голову Сервилий. – Механизм передан профессору Септонию Селевку! Я всего лишь бегло осмотрел колесницу, чтобы понять уровень технологий чужого мира.
– Ну, и как? Поняли? – ехидно поинтересовался Плавтий.
– Конечно! – с апломбом воскликнул Сервилий. – В том мире явно пошли по экстенсивному пути усложнения механизмов. То устройство, что приводило колесницу в движение, работает за счет энергии, сгорающей в специальных камерах жидкости. Без всякого анализа понятно, что эта жидкость получена путем перегонки нефти. В целом все достаточно примитивно!
– Примитивно, но эффективно! – вставил Плавтий. – Восемь задавленных насмерть – это не пустяк!
– А еще я обратил внимание, – продолжил Сервилий, проигнорировав шпильку прокуратора, – что все надписи в этой колеснице выполнены греческими буквами, но, правда, на неизвестном языке!
– Ясно, что в чужом мире живут люди! – усмехнувшись, подытожил Паллант. – Они пользуются в своей деятельности сложными механизмами и греческими буквами при письме. Что вы собираетесь делать дальше?
– Я рассчитываю на продолжение эксперимента, – просто ответил Сервилий.
– К моему великому сожалению, император поддерживает ваш проект, – вздохнул прокуратор. – Как будто у меня нет других проблем! Хорошо, необходимую охрану я обеспечу, но прошу вас больше не приглашать на испытания посторонних!
– Слушаюсь, игемон! – легко поклонился Сервилий. – Только мои и ваши люди! Мы можем продолжить уже сегодня вечером. Как только «Проникатель» займет новое место, я вас извещу! Вы же наверняка захотите лично присутствовать при втором испытании?
– Непременно! – откликнулся прокуратор. – Не оставлять же такую опасную игрушку без присмотра! Только давайте отложим испытание на завтрашнее утро! Если опять набьем шишку, то уж лучше на свежую голову!
На следующее утро эксперимент повторили. Ворота открылись с теми же эффектами. Выждав несколько минут (на этот раз в ворота никто не врывался), несколько легионеров, ведомые Постумом, пересекли границу миров. Там их ждала голая выжженная степь, без признаков жизни. О цивилизации напоминала только лента дороги рядом. Полотно было сделано из какого-то серого ноздреватого материала. Убедившись в безопасности прохода, чужую реальность почтили своим присутствием прокуратор и начальник проекта. Сервилий внимательно осмотрелся по сторонам, поманил рукой одного из своих ассистентов и приказал ему взять пробу грунта, воды и дорожного полотна.
– Как они тут ездят? – задал риторический вопрос прокуратор, брезгливо глядя на шоссе, сплошь покрытое большими и малыми выбоинами. – А уж какая от него исходит вонь! Варварство какое! Дичь и глушь!
– Какие будут приказания, игемон? – спросил верный Постум. Он уже успел расставить своих людей вокруг высокопоставленных особ.
– Дождемся очередной колесницы и возьмем пленных! – распорядился прокуратор. – Судя по запаху, они тут часто ездят.
Повинуясь приказу командира, четверо легионеров встали попарно на обочине. Объект захвата не заставил себя долго ждать. На горизонте показалась черная точка. Она быстро приближалась, и вскоре все увидели, что это колесница, но несколько другого вида, нежели попавшаяся им в прошлый раз. Размерами она была всего на пару локтей побольше домика, установленного на передке большой колесницы.
Сидевший за рулем своей «девятки» профессор филологии Московского гуманитарного университета Альберт Григорян и не подозревал, во что выльется простая поездка к родственникам в Волгоград. Он ехал в одиночестве, поскольку жена и дочка остались дома. До цели оставалась всего сотня километров, когда внимание профессора привлекли странные люди, стоящие у дороги. Странность заключалась в том, что одеты они были как римские воины времен империи. Чуть поодаль, у какого-то темного прямоугольника, похожего на ворота, Альберт заметил двух человек в типичных тогах. А сам прямоугольник, казалось, висел в воздухе. Засмотревшись на такое чудо, Григорян стал притормаживать. Это его и погубило.
Стоявшие на обочине воины взмахнули М-жезлами. Двигатель автомобиля заглох. Скорость была небольшой, поэтому «девятка» проехала по инерции всего пятьдесят метров. Альберт несколько раз попытался на ходу запустить двигатель, но тот безмолвствовал. Дождавшись полной остановки, Григорян пару раз подергал ключом зажигания. Молчал и стартер, словно сел аккумулятор. Профессор не знал, что его накрыли силовым колпаком, побочным действием которого являлось полное высасывание электричества из зоны действия. Центурион не стал полностью захлопывать колпак, ведь гораздо проще отконвоировать человека, чем тащить его волоком. Постум подошел к повозке и рявкнул на сжавшегося в ней человека: «Выйти из колесницы!» К некоторому удивлению Рабирия, в глазах «возничего» мелькнуло понимание.
Альберт Григорян прекрасно понял слова незнакомца. Профессор специализировался на классической латыни. Лучшего «языка» римлянам было не достать.
