Глава 4
"Кукрыниксы"
(1 октября 1857 — 8 марта 1858)

В октябре начались дожди и Александру стало очень скучно. Все шло своим чередом: учебный комплекс кадетского корпуса разворачивался, работы по выделки опытной партии винтовок и патронов шли полным ходом, учебный процесс шел в режиме "дедлайн", вовлекая в новый ритм новичков, набранных в сентябре. В этот раз конкурс был серьезным — порядка трех десятков человек на место. Дело в том, что убедившись в жизнеспособности учреждения, а также в реальности обучения своих отпрысков в одном кадетском корпусе с великими князьями, потянулось дворянство из самых разных мест. Приезжали даже из Киева и Екатеринбурга. На руку популярности учебного заведения сказались и легенды, порожденные событиями в соборе архангела Михаила. Так что, конкурс позволил Александру устраивать многоступенчатый отбор, фильтруя сначала по физическим данным, а потом по умственным и выбирая действительно толковых кадетов. Чего только не было в те дни. И попытки взяток, и увертки с целью дискредитировать того или иного кандидата и многое другое. Однако, из трех тысяч приехавших была зачислена строго согласно штату сотня лучших. Ради чего пришлось даже проводить дополнительный отбор из тех парней, что прошли основной. После пошла новая возня — курс разбили на десять команд, и целую неделю мучились с целью выявить командира, заодно проводя ряд мероприятий, нацеленных на формирование команды из этих десяток. Таким образом, получилось два курса по сто человек, которые назвали ротами, разбитых на двадцать взводов, или групп. Правда, нумерация была несколько необычной. Рота имела обычный порядковый номер, который никогда не повторялся. Это было что-то вроде уникального названия учебного курса.

Александр числился командиром первого взвода, первой роты, поставив вместо себя управлять первой ротой брата Владимира. Это было сделано не только для того, что бы он получил больше опыта, но и для высвобождения времени для личных дел самого Саши. А дела планировались довольно любопытные. Он уже давно присматривался к несколько непривычной для него культуре московского лубка, который в изобильном разнообразии был продаваем на рынках первопрестольной. Важной особенность являлось то, что народом это направление творчества традиционно ценилось, а так называемый бомонд его почему-то игнорировал, считая чем-то не серьезным. Да, конечно, лубок, как правило, создавали не профессиональные художники. Даже более того, многие из авторов даже рисовать не умели, что, как метко в свое время отметил Остап Бендер, никогда не останавливало творческих людей от марания кистями бумаги. И хорошо если кистями. Так вот, задумка Александра была проста и незамысловата. Он твердо помнил, что комиксы появились в конце XIX века и были безумно популярны в Европе и США. Мало этого, он хорошо помнил, что комиксы можно отлично использовать в качестве инструмента пропаганды вплоть до появления кинематографа массовой доступности. То есть, на ближайшие полвека, а то и на век — альтернативы им не будет. Поэтому нужно было не ждать у моря погоды, а брать, как говорится быка за рога и пробовать организовать управляемый творческий коллектив.

Многие читатели подумают, что такое комикс? Так смешной журнальчик с примитивными картинками. Но это на первый взгляд. Популярность лубка, который, по своей сути комикс, в средние века и новое время была очень высокой по всей Европе и не только. А в самом конце XIX века именно комиксы стали наиболее мощным инструментом воздействия на массы в руках Уильяма Херста и Джозефа Пулицера — родоначальников так называемой "желтой прессы", ориентированной на наиболее широкие круги читателей. В то же время сам комикс преображает и становиться мощным инструментом идеологической пропаганды в широких массах подрастающего поколения. Его золотой век длился всю первую половину XX века, пока массово доступный кинематограф не смог перехватить у него пальму первенства в этом плане. С помощью грамотно сделанных комиксов можно было воспитать совершенно новое поколение, имеющие нужные убеждения и правильные ассоциации. Ведь, согласитесь, страна, почитающая "Иванов-дураков", которые сидят на печи и творят чудеса "по щучьему велению" не совсем адекватно оценит деловой, практичный подход, связанный с личной инициативой, а не каким-то волшебством. Сказки должны быть правильные, как и легенды. Вы все, уважаемые читатели, сталкивались с легендой о том, что русский народ — самый пьющий в мире. Но ведь это не так, что показало недавно исследование ООН. Даже англичане и те пьют намного больше в пересчете на так называемый чистый алкоголь. Мало того, такой подход формирует негативный настрой наших сограждан против самих себя, формируя уничижительное отношение ко всему родному и отечественному. Дескать, алкаши, что с них взять? И это только одна легенда. Поэтому, чтобы получить качественный скачок во всех сферах экономики, науки и культуры нужно было начать с этих самых образов, которые с детства формируются в сознании очередного поколения. А это можно сделать только посредством массовой грамотной пропаганды, инструментом которой в тех условиях и выступал комикс, как довольно перспективное и передовое технологическое решение.

Козьме Терентьевичу идея Саши пришлась по душе, правда, понадобилось довольно много времени, чтобы оному ее описать и осознать. Впрочем, в ходе этих самых дискуссий присутствовали и другие посетители дома промышленника Солдатенкова, что собирались там пообщаться с ценителями живописи и литературы, а если повезет, то и с авторами. Это дало свой результат — кто-то из вившихся вокруг Козьмы Терентьевича и великого князя людей списался с Алексеем Михайловичем Жемчуговым, который в то время жил в Санкт-Петербурге и все еще участвовал, правда, без особого энтузиазма, в проекте графа Алексея Толстого "Козьма Прутков". Жемчугов написал письмо великому князю, в котором поведал о своем живейшем интересе к его любопытному начинанию. Оно было и не удивительно, так как на службе дела у Алексея Михайлович не клеились, и назревал серьезный конфликт, а потому он всерьез подумывал о новом занятии для себя. А тут такая удача! Новое, интересное и необычное дело, грозящее получить в будущем серьезный размах и глубину. Ясное дело, что Саша не стал ждать у моря погоды и в первом же своем ответном письме пригласил Алексея Михайловича оставить опостылевшую службу и приехать в Москву, чтобы принять максимально возможное участие в этом благом и любопытном начинании. Как ни странно все получилось, и Жемчугов пообещал к Рождеству прибыть для поселения в Москве. Впрочем, в поступках Александра была не малая доля цинизма. Сам по себе Алексей Михайлович, ему, конечно, был нужен, но еще важнее сказывалось удобное обстоятельство хороших отношений Жемчугова, практически дружба, с графом Алексеем Толстым, который, как Саш помнил, был весьма солидной фигурой в литературном бомонде России того времени. Впрочем, влияние у дома Толстых как у дворянского гнезда тоже было не малое, а потому привлечение их расположения не на словах, а на деле, оказывалось весьма перспективным предприятием, в том числе и для упрочнения позиций самого Александра. Как ни крути, а короля играет свита. Он, конечно, старается вырастить себе новое окружение с правильными взглядами и качествами, но брезговать имеющими влияние и здравый разум людьми было бы весьма не благоразумно. Единственной бедой, которая на первых порах становилась все более навязчивой и тревожащей, стало то, что не получалось подыскать подходящего художника для оформления комиксов.

В первых числах декабря Александр занялся так называемым анализом обстановки. Что удалось сделать за текущий год, а что нет. За этим увлекательным занятием застал его митрополит Филарет, который последние полгода практически не выходил из тени.

— Ваше императорское высочество, вы позволите?

— Конечно, владыко, входите, присаживайтесь.

— Я вас не потревожил? Вижу, что вы работаете с дневником.

— Отнюдь, вы очень вовремя, мне как раз пора передохнуть и немного отвлечься от этих скучных бумажек. К тому же, вы давно не заходили ко мне, я уже стал беспокоиться и собирался вас проведать. Думал, что вы захворали.

— Благодарствую за заботу, но милостью Божьей я пока жив и здоров. Скриплю помаленьку.

— Владыко, не будем ходить кругами, судя по вашему настороженному и обеспокоенному лицу, вы зашли с важным вопросом. Не стесняйтесь.

— Ваше императорское высочество, вы проницательны. Впрочем, действительно, давайте к делу. Меня как представителя церкви беспокоит ваше увлечение лубком. Не раз Русская Православная Церковь его осуждала, а временами вообще запрещала к продаже и изготовлению, так как неоднократно их авторы высмеивали не только государя или его верных слуг, но и Бога нашего вседержителя.

— Да, меня такое положение дел тоже не устраивает. Именно поэтому я и хочу возглавить то, чему нельзя противостоять, и повести его в нужное русло. Сейчас я собираю серьезный коллектив из литераторов и художников, которые разработают небольшой перечень героев — внешний вид, характер, слабости, интересы. И будут на их основе сочинять увлекательные и поучительные сюжеты, в преимущественно зарисованном виде, дабы даже неграмотный человек мог понять их смысл. Разве в этом есть что-то плохое? И потом, я же не говорил, что церковь должна стоять в стороне. Наоборот, я буду рад, если Русская Православная Церковь примет в этом полезном начинании живейшее участие.

— Каким же образом?

— Помните, мы с вами в письмах обсуждали перевод Святого Писания на нормальный русский язык? И это есть очень важное дело. Но я вам предлагаю другое — давайте начнем потихоньку превращать текст Евангелие в вереницу сюжетов в картинках, чтобы даже не грамотные могли понять эти тексты. Задача не простая, но если мы сможем ее решить и начать распространять эти брошюры достаточно массово, то достигнем еще большего результата, нежели от простого перевода священных текстов на русский язык. А это даст возможность через церкви бесплатно распространять эти брошюры, дабы подросткам можно было посмотреть на увлекательные сюжеты, красивые картинки и иначе увидеть церковь. А дикие народы, лишенные истинной веры? Ведь когда ты видишь глазами, это воспринимается куда лучше, чем когда ты слышишь ушами.

— Необычная затея. Вы не думаете, что Синод будет противодействовать?

— Будет, без сомнения. Если мы это тайком будем делать. А ежели изготовим один номер подобного журнала и отошлем его августейшее одобрение Его Императорским Величеством, то затея наша имеет все шансы на успех. Главное сделать ее нужно качественно и нарисовать отменно. По крайней мере, мы можем попробовать. Как вы считаете?

— Да, идея крайне необычная и ее действительно стоит попробовать. — Филарет замялся. — Но я к вам заходил не только для этого. Я списался с Василием Борисовичем, духовником вашего батюшки и расспросил его о вас. Уж больно необычный вы человек. Наша переписка меня поразила. Два года назад у вас случился приступ какой-то странной болезни, которая, к счастью, быстро отступила, а вы стали после нее стремительно меняться. Вы не могли бы мне поведать о ней?

— Владыко, что вас беспокоит? Отчего?

— Не ведаю я того, просто червяк какой-то точит меня изнутри. Никак не могу свыкнуться с тем, что такой молодой человек действует и думает, подобно взрослому мужу.

— Да, это необычно. Впрочем, такие странности уже встречались. Не будем далеко ходить за примерами, наш добрый друг Алексей Петрович в свои четырнадцать лет оказался при действующей армии и вел себя совсем не как дите. — Александр выдержал небольшую паузу и, видя, что Филарет не удовлетворен таким ответом продолжил. — Не переживайте, владыко. Я такой, какой есть. Видимо от переживаний за дедушку я был слишком сильно потрясен, настолько, что стал стремительно взрослеть. В конце концов, это совсем не плохо. Растет надежная опора для моего отца и брата, когда он взойдет на престол.

— Да, это не плохо. Но подобные странности меня удручают.

— Нас много что удручает, не берите в голову. Лучше давайте обсудим тот журнал, что я вам предложил, для издания Евангелие в картинках. Дело оно от многих тревог отвлекает, ибо они все — суть пустое.

В конце декабря 1857 года от августейшего отца Саши пришло довольно резкое письмо, в котором он осуждал его желание изложить святое писание в лубке и просил быть более сдержанным в своих идеях. Впрочем, комический рисованный журнал, который задумал Александр, отец не запрещал, даже поддерживал и поощрял сие начинание, обещая денег на издательство, ибо был поклонником альбомов швейцарца Родольфа Тепфера. Подобное обстоятельство расстроило только Александра, так как Филарет и сам не сильно горел желанием, делая подобные альбомы, вульгаризировать сакральное учение. Однако природное упрямство и желание добиваться своего не дали великому князю просто отмахнуться от подобной затеи из-за столь неожиданной преграды. Общий план был прост — работая над комиксами, потихоньку создавать альбом с изложением Евангелия. Само собой, тайно. А после завершения работы над ним представить лично на заверение отцу в приватной беседе, так как, по всей видимости, тот находился под большим влиянием замшелых консерваторов, которые только того и желали, чтобы как можно тише и спокойнее дожить свой век. Впрочем, это было нормально. Такой резкий ход, как и следовало предположить, не имел никаких шансов на стремительный успех "с наскока" и требовал длительной подготовки.

За пару дней до Рождества прибыл Алексей Михайлович Жемчугов, а вместе с ним и целый ворох корреспонденции. Тут были и письма от родственников, от невесты, от ряда других господ, заинтересовавшихся последнее время общением с молодым Александром. Помимо этого салон Солдатенкова пришел в полную непригодность из-за праздников, а кадеты, в основной своей массе, отбыли к родителям на праздники. Иными словами наступила глухая зимняя пора, когда грели лишь беседы с умными сподвижниками, которыми потихоньку великий князь обрастал. Торжественные службы в церкви и праздничные гуляния великого князя не вдохновляли, так как были чужды ему, а потому он тоскливо ждал, когда все снова зашевелится и заработает, отойдя от рождественского запала.

Пятнадцатого января нового 1858 года с ревизией прибыл великий князь Николай Николаевич, брат императора. Весь кадетский корпус его встречал построением на Николаевском вокзале. Зимняя парадная форма темно-лазурного цвета смотрелась на фоне заснеженного двора очень нарядно, выигрышно контрастируя с белым снегом и черными силуэтами зданий. Так что первое впечатление произвести удалось. Поэтому поехали смотреть классы. В прошлом году Николай Николаевич уже был со смотром, но перед ним тогда было лишь пустое поле. Теперь же он въехал в военно-учебную часть с нормальным контрольно-пропускным пунктом и прочими атрибутами здорового положения дел. Осматривалось все — от туалетов в жилых корпусах, до землянок, где складировали реагенты лабораторий. И хотя гальваническая была практически пустой, ибо не было найдено для нее нормального руководителя, то в химической лаборатории было самое лучшее оснащение в Российской империи. И это впечатляло. Заинтересовавшись ее работой, Николай Николаевич изучил и регламент, и особенности работы, и даже введенную штатно униформу, удовлетворяясь порядком дел и дисциплиной. Дальше настало дело самого вкусного — он пришел на стрелковый полигон, где уже шли интенсивные упражнения по стрельбе из карабинов Шарпса. Впрочем, это было последнее место в запланированной ревизии, а потому, настрелявшись из отменного оружия, он решил закруглиться и перейти к торжественной части ревизии, то есть к банкету и балу в Николаевском дворце по случаю его приезда в Москву.

Снова бал и снова Александр не знал, куда себя деть. Хитросплетение красивых платьев, лукавых улыбок, стянутых корсетами талий и налитых грудей, все это буквально выводило великого князя из себя, вызывая острое желание секса. Его физическому телу было неполные тринадцать лет, выглядело оно куда старше, да и с гормонами все было нормально, поэтому сексуальное желание было зашкаливающее, особенно в пучине подобных провокаций. Помимо прочего, Александр был крепкого и статного вида, и молодые дамы буквально вились вокруг, оказывая ему знаки внимания и делая прозрачные намеки, вынуждая быть вежливым. Было всего только одиннадцать часов, как он не выдержал и ушел на балкон, отдышаться и остыть. Эти агрессивно сексуальные смотрины друг на друга казались ему издевательством, насмешкой в духе старой шутки по локоть. Пойди он на поводу у одной из этих девиц, окажи он ей просто чуть больше внимания, чем положено по этикету и с него не слезут. Пока же он старался прикидываться безразличным к женскому обществу, дабы хоть как-то держаться. Впрочем, на длинном балконе он был не один. На морозный воздух вышел остывать еще один человек, доведенный этим баллом до дикого раздражения. Это была Наталья Александровна Пушкина, которая прибыла на праздничный вечер с мужем, но тот довел ее до крайней степени кипения своим поведением.

Буквально ворвавшегося на балкон Александра было сложно не заметить, но дама выдержала паузу, давая великому князю отдышаться. Впрочем, спустя минуту он и сам ее заметил, а потому, она, сделав шаг из тени, вежливо улыбнулась:

— Что, ваше императорское высочество, вас тоже утомил этот балл?

— Да. Какая-то вакханалия. Голова уже кругом идет.

— В самом деле? — Она сделала небольшой глоток из бокала с шампанским.

— Да. Мне в какие-то моменты даже кажется, что целая плеяда дам на нашем балу считает своим долгом продемонстрировать мне свои прелести самым нечаянным образом. Бывает наклонится какая-нибудь особа, да так, что ее грудь буквально волшебством каким-то удерживается от того, чтобы вывалиться из платья. Они что, не думая такие вещи вытворяют?

— О, вы просто не успели оценить их рвение. Вы только намекните, они и ни такие поклоны отвесят, обнажив куда более любопытные места.

— Да, высший свет у нас, мягко говоря, не тяжелого поведения.

— Как, как? — Наталья Александровна сдавлено хихикнула.

— Есть дамы легкого поведения, в обиходе именуемые блудницами. Но говорить так нехорошо, ибо просто и обыденно. Нужно что-нибудь более шутливое для оценки их стараний. Получается игра слов. Если у дамы поведение легкое, значит оно не тяжелое. Заодно подобный эпитет и для мужчин подходит.

— Прелестно.

— А что вы делаете на морозном воздухе?

— Вы не поверите, но я здесь по той же самой причине, что и вы.

— В самом деле?

— Да, только эти дамы, у вас, как вы говорите, не тяжелого поведения, увлеченно флиртовали с вами, без вашего согласия, а у меня — с моим мужем. И заметьте, он был совсем непротив подобных игр. Даже не смотря на то, что рядом стояла я. Совершенно бесстыжая натура! Более того, я практически уверена в том, что мы покинем этот бал не вместе.

— Вы думаете, он вам изменит сегодня?

— Не знаю, мне уже все равно. Он редко упускает возможности мне досадить.

— Отчего же?

— Я не могу этого понять. Ему нравится моя красота и, вместе с тем, она вызывает в нем ярость, бешенство, обиду. Ума не приложу, в чем причина подобной противоречивости.

— Как в чем? Я слышал, что его отец вел не очень приятные дела против вашего, за что, в итоге, был осуждаем общественностью.

— И что с того?

— О, мадам, вы зря такой деталью пренебрегаете. Над ним же постоянно шутят на службе, что, дескать, не получилось отцу прославиться арестами, так сын теперь прославится в любви к тому же роду. Это же известная шутка, которая доходила даже до моих ушей, хотя я не любитель светских сарказмов.

— Ваше императорское высочество, а сколько вам лет? Простите меня за мою невежливость, но девичья память и шампанское совершенно беспощадны.

— А сколько вы дадите?

— Не знаю. На вид вам лет восемнадцать, но я слышала, что вы весьма юны. Однако говорите вы совсем не как мальчик.

— Вы правы, возраст, это моя беда. Можете считать, что я родился взрослым.

— Интересно, — Наталья Александровна допила шампанское из бокала, поставила его на парапет балкона и, подойдя буквально вплотную к великому князю, взяла его за талию, заглянула в глаза и томным голосом спросила. — Александр, а у вас уже были женщины?

— Наталья Александровна! — С притворным возмущением сказал Александр, взял ее левой рукой за талию, прижал к себе, а правой опустился ниже, на упругую попу.

— Александр Александрович! — С таким же наигранным возмущением сказала Наталья Александровна и лукаво улыбнулась.

— Не провоцируйте меня, ваша красота и мой огонь могут начудить. Пойдемте в зал и устроим какую-нибудь затею, а то эти постные лица с многозначительными взглядами меня уже немного раздражают.

— Как вам будет угодно, — с томным придыханием сказала Наталья Александровна и потянулась его поцеловать, но слегка хмурый взгляд Александра ее остановил. Она, чуть приоткрыв чувственно рот, посмотрела ему прямо в глаза и, выждав минуту, потянулась снова, в этот раз, уже не встречая сопротивления. После недолго, но довольно чувственного поцелуя она чуть отстранилась, довольно улыбаясь, и сказала: — Вы правы, ваше императорское высочество, будем сегодня благоразумны. Тем более что в зале так много свидетелей.

Он открыл ей дверь в залу и пропустил ее вперед. Выйти с балкона аккуратно не получилось, так как момент их совместного возвращения, по какой-то странной случайности увидели почти все присутствующие. Бал к тому времени шел довольно вяло, можно даже сказать — сонно, так как большая часть присутствующих занималась злоупотреблением алкоголя, сплетнями и грубоватым флиртом. Поэтому, подобная ситуация вызвала сдавленные смешки и перешептывания, которые сразу вогнали Наталью Александровну в смущенное состояние, так что выкручиваться пришлось не менее удивленному Александру. Помедлив несколько секунд, собираясь с мыслями, он сделал несколько решительных шагов вперед и обратился к собравшимся:

— Господа! Ну что же вы заставляете скучать дам? Они же от подобных забав уже на морозы бегают.

— В самом деле? — Николай Николаевич казалось, дежурил невдалеке от балкона, а потому вынырнул откуда-то с боку с хитрым выражением на лице. — Разве прекрасный бал не развлекает благородных дам?

— Ну что вы, Николай Николаевич, разве же мы англичане какие, чтобы радоваться столь постным увлечениям. Надобно, какую импровизацию устроить. К черту регламент!

— Александр, что за выражения?! — Николай Николаевич попытался одернуть своего племянника.

— Дядя, мне самому противно за свои слова, но это невыносимо! Где веселье? Где разнообразие? Эти пиликанья давно ушедших времен меня в тоску вгоняют, да и не только меня.

— Ваше императорское высочество, так предложите забаву. Мы поддержим. — Вмешался Левшин с лукавой улыбкой. — У вас есть какое-нибудь предложение?

— Хорошо. Извольте. К ним, конечно, нужно готовиться. Хотя. Вот. Давайте устроим какую-нибудь игру, в которой тот, кто проиграет, исполняет песню, задуманную победителем. Мы не все хорошо умеем петь, так что будут веселые курьезы. Пожалуй, они куда приятнее, чем эти скучные танцы. Впрочем, в точности загадывать песню не стоит, довольно будет только мотива.

— Да, господа, давайте немного поиграем. — Заинтересовалась предложением Александра Наталья Александровна и активно включилась в агитацию. Народ поначалу попробовал отлынивать, но горячительные напитки и неотразимость Натальи Сергеевны, сделали свое дело. Особенно после того, как ей уступил Николай Николаевич. Поэтому, уже спустя каких-то десять минут был образован своего рода круг вроде салона, в котором начались сплошные потехи, ибо, как и говорил Александр, петь умели далеко не все, да и слов знали немного. Такой подход дал свой эффект — народ от души стал веселиться, переплетая шутки, смех и попытки пения. А учитывая, что круг вместе с дамами насчитывал не боле сотни человек, то получалось весьма камерно и живо. Практически как в небольшом, домашнем салоне. Впрочем, Александр тщательно лавируя, избегал исполнения песен, что не осталось без внимания.

— Александр, ну что же вы хитрите? — Наталья Александровна лукаво подмигнула, — предложили замечательную игру, а сами ее избегаете? Спойте нам что-нибудь. Мы просим вас.

— Наталья Сергеевна, будьте милосердны. Я же совсем не умею петь.

— Ничего не хочу слышать. Вы предложили — вам и участвовать. Так ведь господа? — Весь зал разразился гулом одобрения слов Натальи Сергеевны. — Просим, ваше императорское высочество, спойте нам.

— Но какую песню вам исполнить?

— Вы так увлечены военными вопросами, так увлеченно постигаете азы военной науки, спойте нам что-нибудь про войну. — Михаил Дубельт, муж Натальи Сергеевны, решил вставить свои "пять копеек" и выбрал наиболее слабую сторону в песенном репертуаре Александра. На его взгляд само собой.

— О войне? Хм… — Александр задумался. Он за последние три года из-за регулярных упражнений вполне терпимо научился играть на рояле, от этого и нужно было плясать. Из военных песен, которые бы можно было спеть в варианте "как есть", да еще и аккомпанемент исполнить ничего особого не приходило в голову.

— Ну же, Александр, не томите нас!

— Просим!

— Просим! — Раздавалось со всех сторон. А Левшин с хитрым видом наблюдал за тем, как великий князь выкрутиться из этой ситуации.

— Знаете господа, недавно я услышал дивную песню, написанную по мотивам романа Александра Дюма "Три мушкетера". Ее я вам и попробую исполнить. Но я исполнительно плохой, так что не обессудьте.

— Не переживайте вы так, ваше императорское высочество. Садитесь за рояль, я помогу вам. — Сказала Наталья Сергеевна и очень ласково улыбнулась. Они сели парой за клавиши рояля. Александр начал подстраиваться, под легкие смешки и шуточки, что доносились до его ушей из аудитории. Наталья очень легко уловила мелодию и быстро включилась.

— Господа, представьте, небольшую полянку, недалеко от бастиона Сен-Жермен, мушкетеры, отдыхающие перед боем и после казни Миледи Винтер.

…

Старая добрая песня Юрия Ряшенцева на музыку Максима Дунаевского оказалась очень хороша. Даже убогое ее исполнение человеком без нормального слуха и голосом в тональности баритона, близкого к басу, не смогли ее сильно испортить. Но стоит отметить, что Наталья очень помогла, легко подхватив простую и незамысловатую мелодию. Впрочем, и сам Александр старался, представляя кадры замечательной советской экранизации этого романа, где Боярский, Смехов, Смирнитский и Старыгин в различных красивых ракурсах гарцевали в костюмах мушкетеров. В общем, получилось очень даже неплохо. Никто не ожидал ничего подобного.

— Александр, а кто автор этой замечательной песни? — Подал первым голос Николай Николаевич.

— О, если бы я знал. Господа, боюсь, мы этого никогда не узнаем. Я, признаюсь, ее подслушал во время одной из прогулок по Москве.

— Не скромничайте, Саша, — Наталья Сергеевна лукаво улыбнулась.

— Я не понимаю вас, — Александр, смущенно покраснел.

— Признайтесь, это вы сочинили эту песню.

— О, ну что вы, как можно. Я же даже исполнить ее толком не смог. Какое там сочинил. — Попытался оправдаться Александр, но зал стал просить еще, что-нибудь из музыкальных поделок великого князя, заявив, что эта песня не в счет. Саше было жутко стыдно за свое наглые кражи чужого творчества. Но окружающие воспринимали его стыд за природную скромность, а потому вариантов у него не оставалось и он начал настраиваться на следующую композицию. Настройка шла долго, но аудитория спокойно ждала начала, так как великий князь их смог удивить. Да и мелодия, которую он поспешно пытался освоить на рояле вместе с Натальей Александровной, тоже была нова и необычна. И вот, спустя минут десять Александр на пару мгновений остановился в переборах и, слегка кивнув Наталье, начал играть и петь. В этот раз была замечательная песня Владимира Высоцкого "Баллада о борьбе".

…

Как не трудно догадаться, Александра не выпускали из-за рояля еще часа два, пока весь репертуар, что можно было без переделок спеть, у него не закончился. И он был вынужден завершить свое выступление. Да, он произвел совершенно неизгладимое впечатление на публику, которая была поражена до глубины души. А вот на его душе было погано от того, что, как ни крутись, всем этим песням припишут его авторство. А он ведь даже их не переделывал. Исполнял как есть. Конечно, Александр никогда не страдал особым пиететом к авторским правам, считая их издержкой буржуазной спекуляции, но все равно было нехорошо. Видимо из-за того, что он лично очень положительно относился к этим замечательным авторам и считал зазорным причинять им вред. Пусть даже и настолько умозрительный. Впрочем, его муки не остались незамеченными. Он стоял у колонны и смотрел в окно, на яркую Луну, мимо которой плыли легкие клочья перистых облаков и настолько углубился в свои мысли, что не заметил, как к нему подошла Наталья Александровна и аккуратно обняла.

— Саша, что вас тревожит?

— А? О, Наталья Сергеевна, я не заметил, как вы подошли.

— Конечно, вы были так погружены в свои мысли. На вашем лице печаль. Отчего? Вы же имели большой успех в своих песнях.

— Не мои они. От того и неприятно. А ведь теперь будет досада — приклеится на них мое авторство.

— А чьи же?

— Я не могу сказать. Я их просто слышал.

— Знаете, Саша, ваша скромность похвальна, но не нужно с ней особенно усердствовать. Тем более, что песни замечательные, какая разница кто автор? Вы первым их исполнили в высшем свете. Это как пустить хорошую шутку. Неважно кто автор, важно кто ее смог правильно преподнести и дать ей хождение среди других людей. Саша, хватит хандрить. Пойдемте. Ну же.

— Куда? Что вы задумали?

— Пойдемте в кабинет. Запишем слова песен и хотя бы примерно ноты. Негоже, чтобы пропали. Ведь кроме вас их почти никто не запомнил. — Саше стало немного нехорошо, от слишком влажного взгляда Натальи Сергеевны, но он был так увлечен своими мыслями, что не придал этой детали должного значения и последовал за ней в кабинет. Впрочем, на этот действие мало кто обратил внимание, так как время шло уже ближе к утру и все без исключения дворяне, что присутствовали на данном приеме, либо дремали по различным комнаткам, разморенные усталостью и алкоголем, либо скатились в открытую попойку под веселые застольные песни. Собственно ни те, ни другие уже не видели всего, что происходило на периферии залы. Впрочем, была и иная группа участников приема, в которую по определенным стечением обстоятельств попал и великий князь. Наталья Сергеевна все же не устояла от желания первой соблазнить Александра и подошла к делу основательно. Саше же к концу бала не было особого желания сопротивляться, ибо приятный голос, замечательный шарм и прекрасная, стройная, миниатюрная фигурка, которую не смогли испортить роды, Натальи Сергеевны были неотразимы. Так что гормоны в Александре просто бурлили, но он смог найти в себе силы не броситься на эту красивую женщину сразу, как закрутилась любовная игра в кабинете, а держаться некоторое время, распаляя ее желание ласками и доводя исступления.

Наступило утро, закончился бал, разъехались гости. Муж Натальи Александровны, как она и предполагала, под утро куда-то пропал и явился, по заверениям слуг, только после обеда, а потому, их с Александром небольшая тайна так и осталась таковой. Впрочем, изучение музыки и песен они продолжили. Правда, не часто, и очень аккуратно, за что, впрочем, Алексей Ираклиевич не раз высказывал его высочеству свои опасения и переживания. Но опека его подопечных помогала избегать огласки этого небольшого любовного приключения.

Однако, Наталья Александровна и сама не давала поводов для подозрения — довольно бойко втянулась в дела того творческого коллектива, что создавался великим князем. По большому счету толку от нее было мало, скорее даже напротив — эта дама постоянно создавала проблемы. Но тут нужно заметить немаловажную деталь — у нее имелись обширные знакомства, в том числе и в среде творческих людей. Поэтому, Александр решил воспользоваться этим шансом и, как следствие, уже 22 января, она, поругавшись с мужем, имевшим иные планы, отъехала в Санкт-Петербург для "большой рыбалки" в Императорской Академии художеств. Там ей предстояло найти молодого, перспективного мастера жанрового рисунка, который не был обласкан вниманием, но обладал "твердой рукой" и покладистым характером.

Это было очень важно. Великий князь на полном серьезе опасался, что Наталья Александровна начнет совершать глупости на почве их романа, а потому стремился каким-либо образом ее отправить куда-нибудь подальше. Само собой — с полезным и очень ценным поручением. Тем более что скоро должна была приехать его британская принцесса. А потому, вспыльчивая и взбалмошная Наташа, в сложившейся ситуации могла совершенно спокойно устроить серьезный международный скандал.

После отъезда Наташи все несколько успокоилось, и Саша смог вернуться к серьезной работе по созданию грамотного образа первого в мире комикса. За основу был взят крестьянин Макар и его злоключения, основой которых стали наиболее вопиющие сюжеты, взятые из старых подшивок газет. По большому счету общий лейтмотив первого комикса очень сильно в своей стилистике перекликался с современным нам мультипликационным сериалом "Бизнес по-русски". Так вот, Макар представлялся как предприимчивый, решительный и деловой человек с хорошим, искрометным юмором и емкими оценками происходящего. Своего рода получалось некое перерождение хорошо знакомого Козьмы Пруткова. Само собой, его выставляли не пьющим и не курящим, дабы не порождать в дальнейшем ненужных ассоциаций.

12 февраля вернулась Наталья Александровна. Вместе с ней приехал Александр Иванович Морозов, молодой, подающий надежды художник. Впрочем, не имевших никаких серьезных наград. Наташе получилось его увлечь новым направлением, тем более что он жаждал признания.

Появление нормального художника в команде сделало свое дело, и комикс стал стремительно обретать тот вид, который хотел Александр. Самой большой проблемой стало объяснение стиля, в котором нужно будет отображать сюжеты. Да и самому Александру Ивановичу подобное оказалось совсем новым и не привычным. Как-никак в те времена в основной своей массе люди стремились к реалистическому искусству, по возможности, фотографического качества. А тут — своего рода примитивизм, смешанный с экспрессионизмом. Но психологический порог был преодолен и к началу марта "бета версия" нового журнала была закончена.

12 марта 1858 года великий князь в сопровождении митрополита Филарета прибывает в Санкт-Петербург с рабочей поездкой — утверждение первого номера комиксов лично у императора. Александр Николаевич не хотел принимать участие в подобном "детском садике", но личная просьба сына сделала свое дело. Тем более что Никса также просил, ибо видел новый журнал вперед и остался доволен.

Для императора поделка его сына была шоком, причем глубоким. Довольно жесткое, но озорное сатирическое произведение не смогло бы найти свой путь к жизни, если бы оно не исходило от родного сына правителя империи.

— Саша, зачем тебе это?

— Как зачем?

— Это же острая сатира, как она поможет укреплению нашего государства?

— Да — это сатира. Именно она и должна помочь. Нежелание выглядеть смешными очень помогает людям, после прочтения подобных вещей, делать разумные вещи. Мы не можем победить многие болезни нашего общества. У нас для этого не хватает ресурсов. Поэтому мы должны призвать на помощь само общество. Включить самозащиту и отторжение противных самому его существу разнообразных поступков.

— И как же?

— Очень просто. Ты берешь вишенку и начинаешь ее кушать. Чтобы понять какую ее часть нужно выплюнуть, надобно ее определить. То есть — найти способ указать на инородное тело. Так и тут — мы указываем на косточку — оную надобно выплюнуть.

— Не боишься, что выплюнут тебя?

— Боюсь, но если не пробовать, то никогда не узнать, получится или нет то, что ты задумал. Нужно придумать как укреплять общество, которое последнее время потихоньку загнивает. Я не хочу моему Отечеству участи Франции, где чуть ли не каждое десятилетие происходит какая-нибудь буча или революция. Оно нам надо?

— Хорошо. Выпускай свой журнал. — С этими словами Александр Николаевич поставил свой автограф на журнале и отписался, что с ним ознакомлен лично и желает оный издавать.

По возвращению 15 марта 1858 года Александра из Санкт-Петербурга был дан торжественный прием в Николаевском дворце по поводу успешного утверждения этого необычного начинания. Туда были приглашены самые разные люди, в том числе и не благородного сословия. По большому счету великий князь решил сделать своего рода презентацию продукта — показать и рассказать о нем. То есть, дать старт довольно агрессивной рекламной кампании по продвижению журнала на рынок. Правда при подготовке этого действа пришлось очень основательно помучить память, дабы вспомнить все успешные презентации и попробовать сделать из них смесь. Переживаний была масса, так как реакция отца несколько разочаровала. Впрочем, зря. Удалось все хорошо.

— Ваше императорское высочество, прием прошел отменно, что вы намерены делать дальше? — Левшин зашел в одну из комнат, где на удобном и весьма красивом диване сидел Александр и что-то черкал в своем блокнотике.

— А, Алексей Ираклиевич, проходите, садись. Что делать-то вполне очевидно — начинать тиражировать журнал. Я вот как раз думаю, как сделать его максимально дешевым.

— Зачем?

— Мы должны им охватить максимальное количество человек. Чем больше — тем лучше. Большая цена не будет способствовать этому. Очень хорошо, что получилось Александра Ивановича уговорить рисовать в небольшом количестве цветов и крупными мазками, дабы упростить типографские штампы.

— И что вам это даст? Цветная печать все равно получается довольно дорогой из-за сложности, дороговизны и капризности оборудования.

— Алексей Ираклиевич, все намного проще. Я собираюсь поставить четыре обычных станка, каждый из которых станет печатать своим цветом. Просто запускать один и тот же лист в них нужно будет по очереди. Вот и все.

Вновь наступившие рабочие будни и повышенная сексуальная активность Натальи Александровны вынудила Сашу снова придумывать ей занятие. В этот раз она направилась с письмом от Алексея Михайловича Жемчугова и первым номером журнала "Искра" (как была названа первая серия комиксов) в гости к Алексею Константиновичу Толстому, дабы привлечь его к работе в проекте.

После ее отъезда 8 мая великому князю удалось вздохнуть с облегчением. Да, горячий секс радовал, но возможность огласки вызывали в Александре очень сильное чувство опасения. Практически паранойю. Вот что значит один раз подумать не той головой и дать волю слабостям и сиюминутным желаниям. Впрочем, способ завершить столь стихийно возникший роман Саша смог выдумать. Ответ ему подсказала память об одной истории, слышанной еще в прошлой жизни. Там Наталья Александровна развелась со своим первым мужем и уехала к какому-то европейскому принцу. Собственно, это великий князь и решил ускорить — сделать ее представителем в Европе. Куда он ее и собирался отправить сразу по возвращению, дабы она там изучила конъюнктуру и перспективу продаж его новой продукции. Уж больно обижать эту приятную во всех отношениях даму Саше не хотелось, вот и вертелся с разными непрямыми схемами.