Глава 4

В Иерусалим мы попали через Яффские ворота. Крепостная стена, построенная из традиционного белого иерусалимского камня, лишь слегка пострадавшая при последнем из бесчисленных штурмов (крестоносцы Саладину город, по сути, сдали почти без боя), выглядела полностью готовой к обороне. На башнях маялись от жары стражники, а ворота были распахнуты настежь. Однако за полкилометра до них, ниже по склону холма, располагался блок-пост, где и тормозили всех путешественников. То есть внезапно достичь ворот вооруженный отряд не мог.

На посту, как и полагается, заплатили въездную пошлину. Но просто так дальше двинуться не удалось. Командовавший стражниками араб, в роскошной белой куфие вместо положенного султанской страже закругленного шлема, очень долго и въедливо изучал наши проездные документы. Потом, отозвав в сторонку, чтобы не мешать другим проезжающим, устроил форменный допрос. Откуда, зачем, почему с оружием, но без товаров… Достал, в общем. Достойный предшественник современных таможенников.

Въезжать в город верхом нам запретили. Причем сказано это было таким категорическим тоном, что мысль сунуть офицеру взятку даже не возникла в голове. Он так брезгливо вернул нам, почти бросил, подписанный начальником гарнизона Газы пергамент, как будто тот весь измазан дерьмом. Идейный, блин! Или на стражу священного города только таких и посылают?

Однако это оказалось только началом. Далее офицер заявил, что неверным с оружием в руках доступ в город запрещен. Только ножи можно оставить. Мечи, арбалеты и прочее вносить и тем более брать в руки нельзя. Только торговцам оружием и по специальному разрешению наместника. Слава богу, в указе Саладина, выдержки из которого начальник заставы обильно цитировал в своей речи, про пневматический пистолет, а также гранаты ничего не говорилось.

Короче, кончилось тем, что две трети отряда вместе с лошадьми и всем «конвенциональным» оружием оставили на постоялом дворе, располагавшемся вне стен города, среди хаотично лепившихся на окрестных холмах складов, загонов для скота и жилья черни, не нашедшей себе места внутри городской черты. Почти любой город этой эпохи был окружен подобными «пригородами», впоследствии становившимися новыми кварталами. Командиром хотел оставить Олега, но тот крайне желал побывать в Святом Городе. Да и боец его уровня, хоть и без меча, помехой явно не будет. В итоге остающийся отряд возглавил Гостибор, двоюродный брат командира моих галицийских наемников.

Когда мы смогли, наконец, попасть внутрь города, солнце склонялось уже далеко к западу, и городские стены отбрасывали длиннющие тени, пожирающие близлежащие строения. А те, что еще были освещены косыми лучами заходящего светила, слепили глаза нестерпимым золотисто-белым сверканием, из-за которого Иерусалим, собственно, и получил второе название: «город золотой».

Углубившись в переплетение узких кривых улочек, пошли по направлению к центру. Хотя я не раз бывал здесь, ориентацию потерял сразу и прочно. И ведь нельзя было сказать, что планировка Старого города так уж сильно изменилась за эти восемьсот лет! Улочки пролегали в тех же самых местах, продиктованных условиями рельефа. Здания, да, почти все были другими. Но стены, ворота стояли там же, где через несколько веков возведут более мощные укрепления турки. Ну а самый центр с Храмовой горой тем более никуда переместиться не мог.

Однако это мне не помогло. Если бы не Цадок, бывавший в Иерусалиме трижды, пришлось бы просить помощи у местных. А так мы уверенно (судя по целеустремленно двигавшемуся вперед и пыхтевшему, как паровоз, на бесчисленных подъемах купцу) приближались к цели – постоялому двору для паломников, содержавшемуся одним из бывших учеников Маймонида. От которого у нас, разумеется, имелось рекомендательное письмо.

Цадок остановился около высокого глухого забора. На противоположных концах длиннющей ограды имелись две плотно запертые калитки. Над дальней был грубо изображен крест, а над той, возле которой остановился купец, – семисвечник. Все понятно и без дополнительных надписей: туда – христианским паломникам, сюда – еврейским. Постучали массивным медным кольцом по двери. За забором послышалась возня, и калитка приоткрылась. Высунувшаяся бородатая морда окинула нас критическим взглядом и лаконично осведомилась по-арабски:

– Кто такие?

– Паломники! – охотно ответил Цадок. – У нас письмо к почтенному Шмуэлю из Александрии.

– Господин Шмуэль отсутствует в городе, – сообщила бородатая морда. – Но я могу провести вас к его торговому партнеру.

Зашли внутрь. Олег несколько засомневался, в какую именно калитку ему надо, но я молча потянул его за рукав. Телохранитель мне нужен при себе, тем более что крест в дальней части двора явно католический. Ничего, притворится евреем на время, вряд ли тут будут проверять обрезание. Представил себе реакцию галицийского дружинника на предложение предъявить, и чуть не рассмеялся вслух. Однако всех сопровождающих пришлось оставить в просторном зале, явно служащем для приема пищи, – во внутренние покои вошли только мы с Цадоком. Пришлось неожиданно долго пробираться куда-то узким коридором. Мне это не очень понравилось, и я запустил руку во внутренний карман, где лежал пистолет, оценивающе поглядывая на идущего впереди бородатого проводника. Но мы вышли вдруг к широкой безлюдной лестнице, и так и не представившийся бородач протянул руку в сторону прикрытого пологом проема на втором этаже:

– Вам туда!

Зашли, за отсутствием двери, не постучавшись. В небольшом помещении на шикарном ковре, развалившись на мягких подушках, восседал полноватый тип в роскошном восточном халате, расшитом золотыми и серебряными полумесяцами. На его жирной шее можно было рассмотреть резные четки. Странно, что торговым партнером Шмуэля оказался мусульманин! Мы представились.

– Садитесь, – тип указал на валявшиеся вокруг подушки и, вдруг перейдя на немецкий, представился: – Здесь меня зовут Ибрагим. Я известный торговец и владею на паях с почтенным Шмуэлем этим постоялым двором. У вас письмо от почтенного Бен Маймона? Давайте!

Странный тип, ни разу не похожий на араба, но явно владевший, как минимум, и арабским, и немецким, и ивритом, очень заинтересовал меня. Но пока от дополнительных вопросов решил воздержаться. Тем более что компаньон отсутствовавшего Шмуэля, бегло просмотрев пергамент, вернул его нам:

– Ну что же, вижу, что вы почтенные люди. Рекомендация Маймонида дорогого стоит! Несмотря на заполненность двора, я распоряжусь освободить две лучшие комнаты для вас и ваших слуг. Располагайтесь, а после захода солнца с нетерпением жду вас у себя – интересно узнать последние новости из Каира!

Разместились в выделенных комнатках, быстренько прибранных шустрой прислугой, без проблем, места хватило с запасом. Потом, пока еще не совсем стемнело, осмотрелись вокруг. Нужно было понять, безопасно ли тут, и найти пути отхода, на всякий пожарный. В прямом и переносном смысле – деревянная постройка оптимизма на случай возгорания не вызывала.

Постоялый двор имел несколько странное устройство. Крытая навесом территория была разделена посредине высокой перегородкой. Как уже выяснилось, на христианскую и иудейскую половины. Внутри низкого помещения, кроме большого, плохо проветриваемого зала с очагом для приготовления пищи, от которого уже тянуло заманчивыми запахами, разделенного многочисленными столбами, поддерживающими крышу, располагались также несколько десятков комнатушек, маленьких и чуть побольше, где на соломенных подстилках или коврах (для тех, кто побогаче) и спали паломники. Во дворе имелось специально оборудованное, с отводом в ближайшую канаву, отхожее место. Уже прогресс, тут обычно все хуже. Христианская половина, скорее всего, являлась зеркальным отражением этой. Конюшня, ввиду запрета для неверных на передвижение верхом, отсутствовала.

Однако на этом содержимое постоялого двора не заканчивалось. Пройдя тем самым коридором, в конце которого располагался «офис» хозяина этого заведения, можно было попасть к еще одной калитке, у которой на страже стояли тоже два бородача, точные копии провожавшего нас к Ибрагиму, с устрашающего вида кривыми ножами за поясом. С трудом удалось слегка разговорить этих угрюмых церберов, в результате чего выяснилось, что за калиткой, выходящей на соседнюю узкую улочку, имелось что-то типа развлекательного заведения, или, по-простому, кабака. Я удивился – разве паломники ищут таких развлечений? Они ведь сюда не за этим…

Опытный Цадок развеял мои сомнения. Далеко не все гости города прибыли в Святой Город с возвышенными целями. Собственно «паломников» на постоялом дворе вряд ли больше половины. Просто здесь цены умеренные, потому и останавливаются в таком месте. А люди – разные. Кто мелкий торговец, прибывший сбыть честно или не очень приобретенный в других местах товар. Кто-то собирается наняться на службу, другие – просто авантюристы без определенной профессии, надеющиеся найти в столице провинции источник дохода. Короче – сборная солянка проходимцев, типичная для любого крупного города.

Решили, несмотря на нежелание купца, взглянуть на это заведение, манившее слабо доносящейся сюда музыкой. Все же давненько не бывали в цивилизованных местах, тянуло на какую-никакую, но культурную программу. Бородатые стражи пропустили без проблем, убедившись, что у нас на запястьях повязаны ленточки из окрашенной синим ткани, специально выданные слугой и служившие для опознавания постояльцев. Совсем как в современных гостиницах! Ничто не ново под Луной…

Культурная программа в кабаке ограничивалась полудюжиной условно одетых (по меркам исламского мира, здесь еще, впрочем, не настолько фанатичного) танцовщиц, изображавших под мелодичные звуки музыкальных инструментов и одобрительные крики зрителей нечто типа танца живота. Судя по тому, что некоторые из исполнительниц время от времени сходили со сцены и исчезали в темноте отходивших от главного зала коридорчиков в сопровождении кого-то из посетителей, танцы не являлись их единственным занятием. По загоревшимся глазам и румянцу, появившемуся на щеках у начавшего неосознанно приглаживать усы Олега, было ясно, что командиру наемников репертуар и сотрудницы здешнего культурного учреждения весьма нравятся. Да, вряд ли такие представления давались при дворе галицийского князя… И в самом деле, по крайней мере, в тусклом, но романтичном свете факелов, редко натыканных вокруг помоста, девочки выглядели очень даже неплохо. Не какие-то там грязные уличные шлюхи…

Созерцательная нирвана была грубо прервана пожилым купцом, которого подобные развлечения давно уже нисколько не интересовали. Цадок настаивал на возвращении на постоялый двор, мотивируя это наступившим временем ужина. Да, жрать действительно хотелось сильно, ведь мы сегодня так по-человечески и не пообедали. Поэтому с неохотой отвели взгляд от чарующих форм танцовщиц на помосте и побрели обратно. Наши спутники уже устроились у очага в обеденном зале, жаря мясо из прихваченных с собой запасов. Нас же троих пригласил на трапезу компаньон хозяина.

Странный это все же был тип. Непонятный. Принял он нас в своей комнате, заставленной свитками книг на различных языках. Прежде чем усесться на мягкие подушки вокруг подносов с ароматно дымящимся мясом, прошелся вдоль стеллажей. Труды на латыни, греческом, арабском, иврите и еще каких-то не знакомых мне языках. Персидский, что ли? Хозяин явно чрезвычайно образованный по нынешним меркам человек. Да и по нашим тоже, чего уж там… Ибрагим радушно указал нам на места вокруг стоявших на ковре подносов.

– Пища соответствует иудейским правилам, не сомневайтесь! – сообщил он и начал бормотать какую-то молитву на арабском. Цадок исполнил еврейскую, Олег, пряча глаза и сдерживаясь, чтобы не перекреститься невзначай, беззвучно тарабанил, видимо, православную, и лишь я, безбожник, просто раскрывал рот, пытаясь по губам купца уловить момент, когда надо произнести: «Аминь!» Пронесло. Давно пора было хоть пару молитв наизусть заучить, а то нарвусь когда-нибудь! Тут уж лучше неверным быть, чем атеистом, не так вредно для здоровья…

Утолив первый голод, втянулись в разговор. Наш собеседник сразу понял, что лучше всего мы понимаем по-немецки, и перешел на этот язык. После обмена новостями и неторопливого обсуждения повседневной жизни в Каире и Иерусалиме разговор стал понемногу увядать, тем более что Олег вообще молчал, а я осторожничал, дабы не сболтнуть лишнего. Да и напитков, обычно служащих для поддержания беседы, хозяин, как истинный мусульманин, не держал. Уже собрались было поблагодарить почтенного Ибрагима за роскошный ужин (который действительно был выше всяких похвал), когда тот вдруг спросил:

– А как там в этой поганой Европе? Не передохли неверные еще от мора? Аллах слишком милостив к ним!

Постановка вопроса, заданного с почти нескрытой ненавистью в голосе, загнала в тупик не только меня, но и Цадока. Видимо, у хозяина накопились немалые претензии к жителям противоположного побережья Средиземного моря. Интересно, какие? Пришлось задать наводящие вопросы, но, впрочем, сильно нажимать не требовалось – Ибрагим сам явно хотел поделиться своей историей. Выяснилось, что его настоящее имя – Альберт. Он родился в Аугсбурге в семье обедневшего рыцаря, вернувшегося из Палестины. Прислуживал им в доме привезенный с Востока сарацинский невольник, оказавшийся образованным человеком. Он же и обучил маленького мальчика читать по-арабски и на латыни и тайно рассказывал отрывки из Корана под видом сказок. Впрочем, сказки Шахерезады тоже рассказывал.

Семена попали на хорошую почву. С ранних лет Альберта тянуло к книгам и знаниям, он интересовался науками и торговлей, но отец, каждый раз ловя его за этим, жестоко избивал, твердя, что это «неподобающие занятия для нашего сословия!». Вместо занятий юношу заставляли ездить на ненавистную охоту или ходить в еще более ненавистную церковь. А сарацинского невольника отец, раз напившись до безумия, просто убил.

– Я молил Аллаха, чтобы они все сдохли! В конце концов так и произошло! Отец с матерью и старший брат умерли от мора. И кредиторы потребовали возвращения всех их долгов от меня. Тогда я уговорил вдову брата, в которую был тайно влюблен, бежать вместе со мной. Забрав из тайника последние из остававшихся драгоценностей матери, мы втроем (у моей возлюбленной была маленькая дочь, моя племянница) сели на корабль в Венеции и после многих приключений добрались сюда. Здесь и живем уже пятнадцать лет! Я настоял, и мы приняли истинную веру, хотя Катрин вначале и сопротивлялась. Зато после этого смогли пожениться. К сожалению, недавно моя супруга скончалась. А всех христиан я до сих пор ненавижу лютой ненавистью. Как вы, иудеи, способны жить в Европе среди этих животных?

– Да, да, непросто это, – промямлил потрясенный, как и все мы, этим неожиданным откровением Цадок. Однако сочувствия Ибрагим своим рассказом у меня почему-то не вызвал. Даже наоборот. Я знал таких типов и в нашем времени. Уезжали в другую стану и оттуда поливали грязью без разбора свою бывшую родину, по делу и без. Никакая личная обида этого оправдать не может. Тем более что во многих случаях, как и в этом, обида более надуманная, чем реальная. Ну и фиг с ним, пора и честь знать. Тем более что Олег, кажется, еле сдерживает желание начистить этому типу рыло. Но тут полог в задней части комнаты откинулся, и появилось прелестное женское личико, обрамленное вместе с не менее прелестной фигуркой традиционным арабским закрытым платьем:

– Дядя, вы опять громко раскричались! Я не могу заснуть!

Ибрагим метнул было на девушку разъяренный взгляд, но сдержался:

– Моя племянница, Анна, – сообщил он и с гордостью добавил: – Его милость наместник султана оказал мне честь и, в знак признательности скромных заслуг вашего покорного слуги в торговых делах на благо города, на следующей неделе возьмет ее в свой гарем!

Не могу сказать, что красивое свежее лицо девушки при этом излучало радость. А когда она на мгновение задержала взгляд на мне, чуть не утонул в ее огромных голубых глазах. Никогда такого со мной не случалось! Даже головой немного тряхнул, чтобы избавиться от наваждения. Но девушка тут же исчезла за пологом, как не бывало…

Распрощались, наконец, с неожиданно откровенным хозяином. Спать не хотелось. Чтобы рассеяться, кивнул Олегу:

– Пойдем, посмотрим на танцовщиц?

Тот совершенно не возражал. Тайно от хозяев подкрепились чаркой самогона (наемник давно составлял мне компанию в данном занятии) и, оставив Цадока спать, отправились в соседнее заведение. Мужская природа требовала своего…