ДВЕ КИНОКОМЕДИИ
1. АЛЁША ПТИЦЫН ВЫРАБАТЫВАЕТ ХАРАКТЕР
В комнате Алёши на самом видном месте, над столом, висит расписание дня. Большими буквами написано: «Семь часов утра — пробуждение».
Будильник на тумбочке около Алёшиной кровати вот-вот зазвонит, стрелки уже приближаются к семи, но Алёша спит очень крепко.
А на часы то и дело поглядывает бабушка Оля. Она уже давно встала, ходит по комнате, что-то прибирает, вытирает пыль. Алёшина бабушка высокая, полная, движется легко, как молодая.
Бабушка села за стол, заботливо проверяет учебники в Алёшином портфеле:
— Задачник здесь. Правильно. Тетрадку положил. Молодец!
Вдруг бабушка о чём-то задумалась. Вынула из кармана своего халата старую, выцветшую фотографическую карточку, на которой, нежно обнявшись, стоят две девушки в длинных платьях, с повязками Красного Креста на рукавах. На карточке надпись: «Город Севастополь. 1919 год». Бабушка внимательно всматривается в фотографию, о чём-то вспоминая. Рассеянно положила карточку в Алёшин портфель. Спохватившись, вынула её оттуда, снова кладёт в карман.
Дверь отворяется, и входит Галя, старшая сестра Алёши, шестиклассница. Она в форменном платье, в фартуке, косы туго заплетены.
— Алёша ещё спит? Ужас какой!
Бабушка успокаивает Галю:
— Сейчас встанет… Ещё три минуты осталось. У нас теперь всё идёт по расписанию.
Пронзительно звонит будильник на тумбочке. Алёша приподнимается, сонный, потом зевает и снова ложится, натягивает на голову одеяло, собираясь ещё поспать.
Бабушка говорит строго:
— Алексей, посмотри на часы!
Окончательно проснувшись от громкого голоса бабушки, Алёша восклицает радостно:
— Семь ровно! Вот видишь, бабушка, мой организм уже привык просыпаться ровно в семь!
Алёше девять лет. У него ясные, доверчивые глаза, он, как всегда, в отличном настроении.
Алёша выпрыгивает из кровати с таким расчётом, чтобы попасть ногами в свои тапочки. Он принимается стелить постель особым, им изобретённым способом: взбивая подушку, колотит её по всем правилам бокса.
Бабушка не может удержаться от улыбки, глядя на него, но старается быть строгой.
— Зарядку! Зарядку! И пожалуйста, не отвлекайся! — напоминает бабушка. — И — раз, и — два! — энергично командует она, направляясь к двери. Теперь её голос доносится уже из соседней комнаты: «И — раз, и — два!»
Алёша, лёжа на коврике, вместо того чтобы делать зарядку, заставляет этим заниматься игрушечного козлика, ловко дёргая его за ниточку! «И — раз, и — два!» — машет головой козлик.
Бабушка появляется на пороге с кофейником в руках. Алёша быстро прячет игрушку, но бабушка уже всё заметила.
— Так я и знала! — сердится она.
Алёша начинает старательно поднимать вверх то правую, то левую ногу.
Бабушка поглядывает на внука и сообщает:
— А теперь слушай. У меня большая радость — я получила письмо: завтра проездом в Москве будет моя школьная подруга, друг моей юности.
— Твоя школьная подруга? Она ещё жива? — искренне удивился Алёша.
— Конечно, жива! Я так хочу её видеть! Мы с ней и в школе вместе учились, и в госпитале вместе работали в Севастополе.
Бабушка достаёт из кармана фотографию.
— Замечательная девушка была! Посмотри, какое энергичное выражение лица!
— А почему у вас нет медалей за оборону Севастополя? — опрашивает Алёша.
Бабушка вздыхает:
— Да что ты! Это когда же было… в гражданскую войну!.. Она приезжает со своим внуком Сашей. Жалко, что только на один день. Я бы очень хотела, чтобы они у нас погостили, чтобы вы тоже стали друзьями.
Алёша спрашивает заинтересованно:
— С внуком?
— Постой, что-то на меня сомнение напало: завтра они приезжают или сегодня? Пятнадцатого в шесть часов или шестнадцатого в пять? — вдруг заволновалась бабушка. Ищет письмо в карманах своего халата: — Куда же я его девала?..
…По рельсам мчится скорый поезд. В купе вагона пожилая женщина радостно говорит девочке лет шести:
— Нам с тобой, Сашенька, очень повезло: мы целых три часа пробудем в Москве, от поезда до поезда. Всё увидим: и Красную площадь, и метро…
— А высотный дом? — спрашивает Сашенька.
— Обязательно! И посмотрим, как в Москве оформлены книжные киоски, — другим, уже деловым, тоном говорит бабушка Сима.
Сашенька ужаснулась:
— Ты будешь свою «Союзпечать» проверять?! Ой, бабушка Сима, мы тогда ничего не успеем!
— Да, едва ли вы за три часа всё успеете осмотреть, не зная Москвы, — качает головой добродушный проводник, убирая стаканы со столика.
Бабушка Сима объясняет с гордостью:
— Нас встретит человек, который двадцать пять лет прожил в Москве.
— Ну, разве что встретит… — соглашается проводник.
Сашенька встревожилась:
— Бабушка, а твоя подруга обязательно придёт на вокзал?
— Ещё бы, конечно! Старая дружба никогда не ржавеет, Сашенька. И вообще москвичи — очень радушные, гостеприимные люди.
Алёша, весёлый, довольный, сидит за столом, завтракает. Бабушка Оля намазывает ему булку маслом. Галя кладёт сахар в его чашку.
Входит Андрей Андреевич, отец Алёши и Гали. Он плотный, широкоплечий, у него быстрый, внимательный взгляд.
— С добрым утром! — говорит он и, похлопав Алёшу по плечу, садится за стол, берёт газету: — Поглядим, что сегодня творится в мире…
Входит Наталья Фёдоровна, мать Алёши и Гали. Она врач и, как люди этой профессии, всегда внимательно прислушивается к своим собеседникам и хочет всех успокоить.
— Доброе утро, — говорит она, целуя детей.
Галя начинает речь издалека:
— Всё-таки точный распорядок дня очень много значит.
— Безусловно, — подтверждает довольная бабушка.
Отец хитро поглядывает на них из-за газеты:
— О чём это вы?
— Обо мне! — объясняет Алёша. — Я теперь усидчивый и собранный — ужас! Я же теперь прихожу и ухожу — всё по расписанию, как поезд.
Бабушка поощрительно улыбается:
— Правильно! Как курьерский поезд. — И тут же, о чём-то вспомнив, она снова начинает искать письмо в карманах халата.
Алёша ждёт одобрения отца, но Андрей Андреевич говорит сухо:
— Мне кажется, что это не твоя заслуга.
— То есть как это не моя? — удивился Алёша, чуть не опрокинув чашку с чаем.
— Другие за тебя стараются.
Бабушка обиженно переходит на официальный тон:
— Я прошу сказать конкретно: что я за него делаю? У меня своих дел достаточно!
— Да! Я сам всё делаю! — уверяет Алёша.
— Сам? Прекрасно! А это что такое? — Андрей Андреевич показывает на жалкий росток в цветочном горшке.
— Лимон! — хмуро говорит Алёша.
— Лимон? Ты решил стать юннатом? А когда ты его в последний раз поливал? Он засох весь.
— Ну уж извините, я его ежедневно поливаю, — неожиданно выдаёт себя бабушка.
— Значит, бабушка у нас стала юннатом, — уточняет Андрей Андреевич.
— Юннатом я, во-первых, раздумал! Я буду мастером спорта по конькам. И катаюсь я сам, бабушка за меня не катается, — сердито отвечает Алёша.
— После школы погуляешь, в час тридцать будь дома! — по привычке напоминает бабушка, но замолкает, взглянув на Андрея Андреевича.
Расстроенный Алёша выходит из комнаты.
Галю тоже задели за живое слова отца, но она молча собирает тарелки и уходит в кухню.
Андрей Андреевич шутливо говорит матери:
— Вот у мамы определённо есть успехи! Ты стала не такой рассеянной, мамочка! Расписание ведь ты выполняешь? На тебя оно благотворно и действует.
Бабушка отвечает спокойно, с чувством собственного достоинства:
— Ну что ж! Расписание всем полезно. — И тут же начинает горячиться: — А не напоминать ему нельзя! У него внимание перескакивает с одного на другое. Спроси у Наташи, она тебе объяснит с медицинской точки зрения.
— С медицинской точки зрения, прежде всего нельзя волноваться, — шутит Наталья Фёдоровна.
— Пойми, что ты не должна его заботы брать на себя! — доказывает матери Андрей Андреевич. — Ведь верно, Наташа? — Он тоже ищет поддержки у Натальи Фёдоровны.
— С таких лет уже заботы! — не соглашается бабушка.
— Конечно! Я же не требую, чтоб он занимался выпуском автомобилей в новой пятилетке. Но своё расписание ему пора выполнять самостоятельно, — настаивает отец.
— Постой, Андрюша! Отчасти ты прав, — пытается его успокоить Наталья Фёдоровна.
— Как? Он прав, по-твоему? — возмутилась бабушка.
— И мама отчасти права. Вы оба правы, только пейте чай.
Голос бабушки прерывается от волнения:
— Ну что ж… Если я его неправильно воспитываю, я вообще могу запереться в своей комнате, и вы меня больше не увидите. С этой минуты я больше ни во что не вмешиваюсь… Алёша! — тут же кричит бабушка. — В школу опоздаешь!.. Вы считаете, что Алёша в меня — несобранный, несосредоточенный! Ну что ж! Сожалею, но сделать ничего не могу. Извините!
Разгневанная, с пылающими щеками, она идёт к дверям. Укоризненно взглянув на мужа, Наталья Фёдоровна спешит за ней.
На пороге бабушка останавливается, говорит веско:
— Кстати, к самостоятельному труду я его всё-таки приучаю. Он вчера сам починил табуретку, которая стоит в передней.
— Починил табуретку? Вот это отлично! — говорит отец.
Бабушка и за ней Наталья Фёдоровна уходят из комнаты. Вбегает Галя. Она уже в шубке, с портфелем в руках.
— Папа, я не могу молчать по этому вопросу. Я тебе как вожатая говорю: наша задача и чужим родителям помогать воспитывать детей, а Алёша — мой собственный брат, и я тоже разбираюсь в его воспитании. Мы ему напоминаем, но ничего тут плохого нет.
— Твой собственный брат должен скоро стать пионером? — спрашивает отец.
— Да, он в мае вступит. И я с ним уже провела одну беседу, — наставительно говорит Галя.
— Ого! Провела беседу! А самодеятельность была после официальной части? — усмехается Андрей Андреевич. — Вы лучше попробуйте хоть один день ни о чём ему не напоминать. И поглядим, выполнит ли он своё расписание.
— Конечно, выполнит! — уверяет Галя.
Алёша в передней слышит их разговор. Он тихо, тоном заговорщика, спрашивает бабушку:
— Яблоко ты мне положила?
— Положила! — шепчет бабушка.
Алёша, надевая калоши, садится на табуретку, ножка у табуретки отскакивает, и Алёша с грохотом падает на пол. Отец заглядывает в переднюю:
— Так! Отличная работа! Ну что же, Галя, поглядим!
— Поглядим! — решительно говорит Алёша, берёт свой портфель и уходит.
Зимнее утро. Деревья стоят будто украшенные пышными хлопьями снега. Школьники с портфелями выходят из всех домов и дворов. По радио гремит марш, и кажется, что они шагают под музыку, что вся улица, весь город спешит в школу.
Мы слышим песню по радио:
Злодейка-зима
набирается сил,
Как грянул Мороз,
никого не спросил!
Явился в столицу
товарищ Мороз,
Прохожих торопит,
доводит до слёз.
Мы москвичи,
Молодые москвичи.
Наши сердца,
Как огонь, горячи.
В школу идём
по морозцу пешком,
Шапки-ушанки
покрыты снежком.
Что может быть лучше
январской поры!
На лыжах, на санках
несёмся с горы.
Любому мальчишке
Мороз нипочём.
Не зря он считает себя
москвичом!
Мы москвичи,
Молодые москвичи…
По тротуару размашисто шагает Алёша. Вид у него независимый. Нетрудно догадаться, что идёт человек, принявший какое-то твёрдое решение. На перекрёстке его догоняет запыхавшаяся Галя:
— Алёша, я тебе вот что хочу сказать: ты не расстраивайся, мы папе докажем, что ты самостоятельный.
Алёша рассердился:
— Кто это «мы»? Я сам буду доказывать! Без женской помощи!
— Ну что ж, правильно! — обиженно говорит Галя и поворачивает за угол.
По переулку идёт огромный грузовик-самосвал.
Алёша остановился, с интересом рассматривает его.
К Алёше подходит толстощёкий мальчуган в шубе, сшитой на рост. Это его одноклассник Никита. Говорит солидно:
— Привет!.. Сильна машина!
Алёша объясняет, занятый осмотром:
— Сверхмощная! Двадцать пять тонн груза берёт. Ты только погляди!
— В школу опоздаем, — тянет его Никита.
Алёша вздыхает, с сожалением отходя от самосвала:
— Сам знаю.
Улица полна народу. Всё в движении: мчатся машины, ежеминутно распахиваются двери магазинов.
Из булочной выходит Генка, мальчишка лет десяти. За плечами у него рюкзак, под мышкой — буханка хлеба. Чтобы положить буханку на дно рюкзака, он достаёт и перекладывает в нём вещи: флягу, котелок, спички, перочинный ножик и пистолет-пугач. Видно, что мальчишка собрался в дальнюю дорогу. Он в стёганом ватнике, в валенках, на шее тёплый шарф, а на голове летняя кепка.
Путешественник с завистью оглядывает мальчиков в тёплых шапках. Увидев Алёшу, обрадовано рассматривает его ушанку — вот как раз та шапка, которая ему нужна.
— Поди-ка сюда, — подзывает он Алёшу. — Ты меня знаешь?
— Знаю… Ты Генка… В красном доме живёшь. А что? — удивился Алёша.
— Дай-ка мне твою ушанку примерить. Я хочу себе такую купить. Она тёплая?
— Тёплая.
Алёша не успевает опомниться — Генка с деловым видом снимает с Алёши ушанку и взамен нахлобучивает на него свою кепку.
— Спасибо! Привет! — говорит он, вполне уверенный в правильности своего поступка.
Алёша в кепке бежит за ним:
— Да ты что? Отдай ушанку!
— Приеду — отдам. — Генка подбегает к остановке автобуса и вскакивает в отходящую машину.
Рассерженный Алёша сгоряча бросается бежать вслед за автобусом.
— Куда ты? Опаздываем! — кричит Никита.
Алёша останавливается. Говорит, насупившись:
— Ладно, я знаю, где он живёт. После уроков — сразу к нему.
В школьной раздевалке шумно, как всегда перед началом занятий. Ребята, торопливо переговариваясь, вешают шубы. Нянечка тётя Поля внимательно наблюдает за ними.
Миловидная молоденькая девушка застенчиво спрашивает тётю Полю:
— Скажите, пожалуйста, Тихон Иванович уже пришёл?
— Пришёл. Вы на практику? В какой класс?
— В третий «А»! — волнуясь, отвечает девушка.
— Третий «А»? Ты построже с ними. Они робких не любят! — советует тётя Поля.
С шумом распахивается входная дверь, вбегают запыхавшиеся от бега Алёша и Никита. Алёша так стремительно вешает свою шубу, что обрывает на ней вешалку. Шуба падает на пол. Кое-как пристроив её, он подбегает к тёте Поле:
— Здравствуйте, тётя Поля, как ваш зуб? Вот возьмите пирамидон. Но мама говорит, что нужно показаться зубному врачу.
— Спасибо! Мальчик обходительный, но всё рывком, всё рывком… — качает головой тётя Поля, поднимая Алёшину шубу, снова успевшую упасть на пол. — Ох, не спросила я его, сколько раз в день принимать этот пирамидон… Да, — вдруг вспоминает она, — зуб-то мне вчера вырвали!
…Молоденькая девушка поднимается по широкой лестнице. Ребята из разных классов, обгоняя её, здороваются с ней. Старшеклассники здороваются басом:
— Здравствуйте!
— Здравствуйте! — слышится со всех сторон.
Малыши хором кричат ей:
— Здравствуйте!
— Здравствуйте! — улыбается девушка. — Вы так со мной здороваетесь, как будто меня знаете!
Малыши объясняют:
— Мы со всеми взрослыми должны здороваться. Вы же взрослая, да? — неуверенно спрашивают они.
Девушка смутилась:
— Да, конечно, я взрослая.
Хотя звонка ещё не было, в третьем «А» дети уже сидят за партами и слушают Тихона Ивановича, который сообщает им важную новость:
— Урок чтения в вашем классе сегодня будет проводить студентка-практикантка Нина Васильевна.
Школьники удивлённо переглядываются, пожимают плечами.
На партах шёпот:
— Студентка!.. Вместо Тихона Ивановича студентка! Вот ещё — студентка!..
Тихон Иванович, улыбаясь, смотрит на недовольных ребят:
— Алёша Птицын, что ты хочешь сказать? Ты так вертишься — вот-вот упадёшь.
Алёша вскакивает с места, хлопает крышкой парты, на пол падают карандаши. Он быстро подбирает их.
— Тихон Иванович, я хочу сказать, что студентка с нами не справится. Вас мы слушаемся, а студентке с нами будет трудно.
— Конечно. С нами большое терпение нужно, — уверяет самый маленький третьеклассник, Коля.
Ребята наперебой стараются доказать, что преподавать у них в классе очень трудно.
— Со мной одним с ума сойдёшь! Вы же сами сказали, — доказывает Алёша.
— А я запинаюсь, когда читаю. Со мной мученье! — заявляет Саша Фомичёв.
— Нет, я нахожу, что вы не так уж плохо себя ведёте! Конечно, надо было бы лучше, — говорит Тихон Иванович.
— Мы не плохо себя ведём?! — искренне удивился Алёша. — Я же всё время отвлекаюсь, посторонние вопросы задаю!.. И у меня всегда уши в чернилах…
— Покажи уши! Чистые! — смеётся учитель.
Алёше в голову пришла новая мысль, он опять тянет руку:
— Тихон Иванович, а почему студентке можно нарушать расписание? Ведь вы должны вести урок. А она пришла и нарушает!
— Почему — нарушает? Студентам так полагается, они же будущие учителя… а вот если вы будете плохо сидеть, Нине Васильевне снизят отметку за проведение урока.
— Отметку? Разве им ставят отметки? — сочувственно удивились ребята.
— И двойки им ставят так же, как нам?
— Конечно, но при желании вы можете Нине Васильевне помочь.
— Поможем ей? — покровительственно спрашивает один из мальчиков.
— Поможем! — загорелся Алёша.
— Придётся помочь, она ведь ещё неопытная, — снисходительно соглашается маленький Коля.
Звенит звонок. В класс входит молоденькая девушка, которую мы видели в раздевалке.
Школьники, стараясь не стукнуть крышкой парты, как один, поднимаются с места.
— Здравствуйте! Садитесь, — говорит девушка. У неё пересохло в горле от волнения.
Тихон Иванович ободряюще смотрит на неё, она старается овладеть собой.
— Вам на сегодня было задано читать рассказ «Первый ученик» — о Володе Ульянове… Откройте «Родную речь».
А тем временем бабушка Оля, несколько смущённая, стоит в раздевалке.
— Урок ещё не кончился, бабушка Птицына, — говорит ей тётя Поля, как старой знакомой.
— Подожду… Понимаете, важное письмо потеряла, — вздыхает бабушка. — Одна надежда, не попало ли оно случайно в Алёшин портфель… Может быть, я сама его туда положила…
— Бывает… — соглашается тётя Поля. — У нас одна соседка потеряла ключ от комнаты, весь дом обшарили — нету!
— А птица у них есть? — осведомляется бабушка Оля.
— Есть снегирь. А что?
— Надо было в клетке посмотреть, — советует бабушка. — Я недавно в клетку свой кошелёк положила. Стала воду менять, а он там… Постойте, может быть, я и письмо туда положила? Знаете что? Я пойду, я уверена, что оно в клетке…
…В классе Тихон Иванович слушает, как Нина Васильевна ведёт урок. Студентка держится насторожённо. Но пока тишина и порядок образцовые, ребята явно хотят, чтоб она получила пятёрку.
— Хорошо… А кто ещё скажет, какой характер был у Володи Ульянова? — спрашивает студентка.
Все ребята дружно поднимают руки. Особенно нетерпеливо тянет руку Алёша, как всегда, вертится на месте.
— Тише, ты! — шепчут ему ребята.
Студентка обращается к маленькому Коле:
— Ты скажи…
Коля старается как можно лучше высказать свою мысль:
— Володя Ульянов был смелый. Он всегда смело держался. У него был очень смелый характер.
— Это верно, — одобряет студентка. — Но только не повторяй всё время одно и то же слово. Наш язык богат, в нём можно найти другие слова, имеющие то же значение. Например: храбрый, отважный, бесстрашный.
— Володя Ульянов был смелый, храбрый, отважный, бесстрашный, — убеждённо повторяет мальчик.
Снова все руки дружно тянутся вверх.
Студентка вызывает Никиту. Никита отвечает вдумчиво:
— Володя Ульянов был заботливый, хотел, чтобы у рабочих была хорошая жизнь.
Встаёт Саша Фомичёв, говорит неожиданно:
— Он далеко уплывал.
Студентка поправляет его:
— Ты неточно выразил свою мысль. Найди это место в книге и прочти нам.
Мальчики заволновались, начали перешёптываться:
— Ну всё! Сейчас он начнёт запинаться…
Весь класс выжидательно смотрит на Сашу. Однако, к общему удивлению, Саша читает без запинки:
— «Он уплывал далеко на середину реки. Иногда просто страшно становилось — как бы не унесло. А он крепкий был — выплывал».
Класс облегчённо вздыхает.
— Можно, я спрошу? — умоляюще говорит Алёша и вскакивает с места. — Володя Ульянов сразу был самостоятельный? Ему сестра не напоминала: «Иди учить уроки»? Он сам шёл, да?
Тихону Ивановичу любопытно, что ответит студентка.
— Конечно, Володя с малых лет был очень требовательным к себе, потому он и выработал такую исключительную работоспособность.
Алёша с шумом опускается на место.
У всех приготовлены дневники, они лежат на партах, только Алёша ищет дневник в своём портфеле. Неожиданно достаёт оттуда клубок шерсти и удивлённо его разглядывает, не понимая, как он мог попасть к нему в портфель. Наконец догадывается.
— Бабушка положила вместо яблока! — шёпотом сообщает он Никите.
— А? — шепчет Никита, не понимая.
Мальчики сердито шикают на них со всех сторон:
— Тише, тише, вы!
Но Алёша уже увлечён.
— Вот так яблочко! — развеселился он от души.
Мальчики заметили клубок. Класс весело загудел. Кто-то, самый смешливый, громко хихикнул.
А тут Алёша ещё выронил клубок, и тот покатился по полу.
Теперь никто не может удержаться от смеха. Тихон Иванович недовольно качает головой.
— Это что такое? — испуганно говорит студентка, с недоумением глядя на клубок.
— Можно, я скажу? — решает Никита заступиться за товарища. — Он не виноват, у него бабушка рассеянная. Она ему клубок положила вместо яблока…
Никита начал с жаром, но тут же умолк, взглянув на недовольное лицо студентки.
Она говорит строго:
— А при чём тут бабушка? Ты должен сам укладывать в портфель всё, что тебе нужно. Из-за тебя мы отвлеклись от урока.
— Строгая! Пятёрку получит… — шепчет маленький Коля.
А бабушка Оля, отчаявшись найти нужное ей письмо, решает узнать по телефону, когда приходит поезд. Она медленно и старательно набирает номер.
Справочная Курского вокзала занята. Бабушка снова набирает номер, но, о чём-то вспомнив, отходит от телефона, не положив трубку на рычаг.
В пустом классе за партой сидят Тихон Иванович и Алёша. Алёша опустил голову, нахмурился, молчит. По всему видно, что он очень огорчён. Почувствовав на себе взгляд учителя, Алёша говорит порывисто:
— Тихон Иванович! Почему некоторые люди встают утром, решают быть твёрдыми, собранными, но ничего у них не получается? Ничего!..
— Ну, я на их месте не падал бы духом, — понимающе говорит Тихон Иванович. — Я бы добивался.
— Не могут они! Всё им надо напоминать. Они стараются, но у них ничего не выходит! Они слишком горячие… — всё больше расстраивается Алёша.
Тихон Иванович советует:
— Знаешь, расскажи этим людям про Володю Ульянова. Он ведь всё делал с увлечением. И плавал, и с гор катался. А как он увлекался шахматами в детстве!
— Да! Он очень увлекался, — обрадовался Алёша. — У него такая исключительная настойчивость сделалась! — подчёркивает он понравившееся ему слово «исключительная».
— Верно… Вот ты и передай этим людям, что им надо волю укрепить, каждое своё решение доводить до конца. По-моему, это для них главное.
— Это главное… Хорошо, я им передам, — говорит Алёша.
Скорый поезд, окутанный дымом, всё мчится вперёд. По радио в вагоне звучит песня о Москве.
Пассажиры слушают, кто-то подпевает.
Серафима Васильевна и Саша стоят уже одетые, в шубах.
— Подъезжаем! — торжественно говорит Серафима Васильевна.
— Подъезжаем! — так же благоговейно повторяет Сашенька.
— Уже собрались? Рановато… Услышите, по радио скажут: «Граждане пассажиры, внимание! Скорый поезд № 6 прибывает к столице нашей Родины — Москве». Рановато… — качает головой проводник.
Открыв дверь своим ключом, в переднюю входит Андрей Андреевич. Он замечает, что телефонная трубка, из которой несётся безостановочный гудок, висит, покачиваясь, на шнуре. Пожав плечами, Андрей Андреевич кладёт трубку на рычаг.
— Кто там? — слышится из комнаты голос бабушки.
— Это я, мама. Решил сегодня забежать. Ты меня накормишь?
— Пожалуйста! У меня всё готово! Всё в порядке! — уверенно отвечает бабушка.
Андрей Андреевич входит в комнату и останавливается в недоумении — книги лежат на полу, выдвинуты ящики стола, шкафа, открыт сундук. Бабушка перетряхивает какие-то бумаги. Как видно, чтобы найти письмо, она перевернула весь дом вверх дном.
— Что с тобой, мамочка? Ты что-нибудь потеряла?
— Потеряла! Найду, тогда скажу, а то опять будете говорить — рассеянная.
— Алёша дома? — как бы между прочим, спрашивает Андрей Андреевич.
— Ещё рано, — оправдывается бабушка. — Он придёт ровно в час тридцать. Подождёшь его?
— Обязательно! Будем вместе обедать.
Никита и Алёша стоят во дворе большого дома, ждут кого-то. Алёша снимает с головы кепку, смотрит на неё с досадой.
— Как назло, сегодня эта история!.. Слушай, ты давно тут живёшь? — спрашивает он маленькую девочку, которая везёт на санках свою подружку.
— Давно. Всю жизнь! Шесть лет и три месяца! — отвечает девочка.
— Ты Генку знаешь?
— А у нас два Генки. Вам какой нужен?
— Такой длинный, вот его кепка, — объясняет Никита.
— У нас ни у кого из ребят такой кепки нет! Постойте, я знаю, у кого такая точь-в-точь!
— У кого? — заволновались мальчики.
— У моего папы.
— У папы, у мамы!.. — машет рукой Никита на непонятливую девочку.
Её подружка, сидящая на санках, вмешивается в разговор:
— Длинный Генка в нашей квартире живёт. Только он уехал!
На лице у Алёши написано возмущение.
— Уехал! В моей шапке!
— Ясно! Так я и знал! — сочувствует Никита. — Попадёт тебе за шапку! Хочешь, возьми мою. Она на твою похожа, — в порыве дружбы предлагает он, хотя его шапка даже не напоминает Алёшину.
— Пойду скорей, пока одна бабушка дома, — решает Алёша.
Вот он уже идёт по бульвару. На скамейках сидят мамы и няни с детьми.
Алёша то и дело поправляет злополучную кепку, которая лезет ему на глаза. Наконец, вспылив, он срывает её с головы и швыряет в снег. Потом, взяв себя в руки, поднимает её. Вдруг он замечает под скамейкой на снегу толстую клеёнчатую тетрадь. Протягивает тетрадь няне, которая сидит на скамейке и катает перед собой коляску.
— Вы уронили? Ваша тетрадь?
— Нет, мальчик, не наша, мальчик, — нараспев говорит няня, обращаясь не к Алёше, а к своему малышу. — Мы с Мишенькой тетрадь не роняли. Мы с Мишенькой ещё не учимся, мы ещё маленькие… Около нас гражданочка сидела, готовилась к экзамену, верно, она забыла… Рядом с Мишенькой тётя сидела… — снова начинает нянька нараспев, забавляя малыша.
Алёша листает тетрадь.
— Тут лекции, как у моей мамы, — догадывается он.
— Сейчас все учатся, все учатся, только мы с Мишенькой ещё не учимся, — распевает нянька.
— Адрес есть, — обрадовался Алёша. — И фамилия — Сергеенко, старший лейтенант… Я бы отнёс, но я обязательно должен быть дома точно вовремя.
— Отнеси, мальчик! Мы бы с Мишенькой отнесли, да нам кушать пора. Мишеньке кушать пора, нас мамочка ждёт, — распевает нянька.
Разговаривая со своим Мишенькой, она уходит, катит перед собой коляску.
Алёша с тетрадкой в руках стоит в раздумье.
…Детская комната отделения милиции. Дверь отворяется, входит Алёша, удивлённо рассматривает яркие плакаты на стене, детскую мебель, игрушки. За столом сидит молодая женщина. Она не в милицейской форме, а в обычном платье.
Алёша удивлённо оглядывается.
— Тут что, милиция? Мне старший лейтенант Сергеенко нужен…
— Ну, я Сергеенко, — говорит женщина.
— Вы? — снисходительно улыбнулся Алёша. — Какой же вы старший лейтенант?
Звонит телефон. Женщина снимает трубку.
— Старший лейтенант Сергеенко слушает! В Каховку? Понятно! У меня уже трое таких беглецов побывало… Отправили ко мне? Отлично…
Алёша удивлён:
— Вы лейтенант? Вы милиционер? А я думал, он мужского рода. — Алёша достаёт из кармана тетрадь. — Ваша тетрадка?
Сергеенко с недоумением рассматривает тетрадь:
— Да, моя…
Дверь отворяется. Милиционер вводит Генку. Алёша уже собрался уходить, но, увидев Генку, от изумления прирастает к полу.
— Вот, привёл беглеца, — говорит милиционер.
Но Генка сам решительно подходит к столу.
В глазах его ни страха, ни растерянности.
— Кто тут главный начальник?
— Я, — грозно говорит женщина.
Генка на секунду опешил:
— Вы? Тогда скажите им, чего они меня в Каховку не пускают.
— А зачем ты туда собрался?
— Как — зачем? Строителям помогать! Там люди нужны! — убеждённо, даже с пафосом, заявляет Генка, но, вдруг увидев Алёшу, невольно хватается за ушанку, снимает её с головы, мнёт в руках.
— Что ж, цель у тебя хорошая! А в школе знают, что ты в Каховку едешь? Нет! А родителям сказал? Нет! Всех обманул! А по какой ты туда специальности? — строго говорит Сергеенко.
Генка продолжает защищать свои позиции, исподлобья поглядывая на Алёшу:
— У пульта стоять на шагающем экскаваторе! Что, я не справлюсь? Нажимай кнопки — и всё!
Алёша делает движение в сторону Генки, хочет отнять у него шапку, но, взглянув на Сергеенко, останавливается.
Сергеенко повторяет насмешливо:
— Нажимай кнопки — и всё. А учиться тебе не надо? Что же, по-твоему, из тебя получится?
Генка не сдаётся:
— Ничего из меня не получится.
— Вот я тоже думаю, что «ничего». — Сергеенко показывает на плакат, висящий на стене: — Что тут написано?
На плакате стихи Маяковского:
ПОМНИ ПРО ШКОЛУ —
ТОЛЬКО С НЕЙ
СТАНЕШЬ
СТРОИТЕЛЕМ
РАДОСТНЫХ ДНЕЙ.
Генка молчит. Меньше всего он ожидал, что дело примет такой оборот.
— Читай, я говорю! — приказывает Сергеенко.
Генка, чувствуя, что ему не отделаться от этой настойчивой женщины, что-то невнятно бормочет про себя.
— Громче, вслух читай! — продолжает требовать Сергеенко. — С выражением читай! Вникай в содержание! Наизусть выучи!
— Ну, я пойду, — говорит Алёша. — Я должен быть дома в час тридцать. А мне ещё кой-кого дождаться надо! — Он многозначительно смотрит на Генку.
— Постой, постой! — останавливает Сергеенко Алёшу, набирая номер телефона. — Катя? Скажи, где моя тетрадь, которую я тебе дала на один день? Ах, ты в отчаянии? А мне что прикажешь делать? Я три месяца конспект составляла… Ну, она у меня в руках. Как твоя фамилия? — спрашивает она Алёшу.
— Птицын Алёша.
— Школьник Алёша Птицын нашёл и принёс… Не знаешь, как его благодарить? — Сергеенко обращается к Алёше: — Моя сестра, Екатерина Ковалёва, мастер спорта по конькам, предлагает поучить тебя… Хочешь?
Алёша не может прийти в себя от восторга.
— Та самая Ковалёва? Вот здорово! Я же её из «Огонька» вырезал… Она у меня в комнате висит.
— Ты у него в комнате висишь, — говорит Сергеенко сестре и, улыбаясь, кладёт трубку. — Приходи сегодня в пять часов на Стадион юных пионеров. Ковалёва там занимается с детской группой.
— У меня каток как раз в пять часов! Я обязательно! — радуется Алёша.
На столе три прибора. Бабушка и Андрей Андреевич сидят на своих местах. Алёшин стул пустует.
— Не придёт он! — говорит отец.
Раздаётся звонок в передней. Бабушка радостно спешит открыть дверь.
Входит Галя:
— Это я! Мы сегодня раньше кончили. Алёша дома?
— Нет, — шепчет бабушка. — Папа пришёл проверить, а Алексея нет.
Городские часы на перекрёстке показывают 1 час 15 минут.
Под часами стоит Алёша. Он ждёт Генку, сердито поправляет ненавистную кепку.
Из детской комнаты выходит Генка, расстроенный, без рюкзака. Он сердито бормочет:
— Помни о школе… Только с ней… Дала она мне жизни с этими стихами! Велела маме за рюкзаком приходить.
Алёша подбегает к нему.
— На, возьми свою ушанку, она мне больше не нужна, — со вздохом говорит Генка.
Алёша резко выхватывает шапку у него из рук.
— Обманщик! Скажи спасибо, что я в милиции ничего не сказал! Кому ты в Каховке нужен!
— А что ты вырываешь? — рассердился Генка, снова схватив шапку. — Тогда не отдам.
Мальчики налетают друг на друга; сейчас начнётся настоящая потасовка.
Вокруг Алёши и Генки собрались зрители — любопытные мальчишки с соседнего двора: они с интересом ждут, как развернутся события.
Но вдруг Алёша вспомнил о чём-то, посмотрел на часы.
— Не буду я с тобой драться! Мне домой надо! Ладно, в этой пойду!
— У! Струсил! — торжествует Генка.
— Струсил! — повторяет один из зрителей.
Алёшино благоразумие вмиг улетучивается. Нет, будь что будет, насмешек над собой он не допустит!
— Кто струсил, ещё поглядим! — кричит он Генке, пылая от негодования.
На столе четыре прибора. Бабушка, Андрей Андреевич и Галя сидят на своих местах. Алёшин стул пустует.
— Давайте обедать, что-то я проголодался, — говорит отец.
Часы бьют половину второго.
Раздаётся звонок в передней. Бабушка спешит открыть дверь.
Входит Алёша в своей шапке-ушанке, завязанной под подбородком. Очевидно, он оказался победителем в бою, так как шапка снова у него на голове.
— Молодец! Пришёл! — шепчет бабушка.
Да, но если бы ты знала, чего мне это стоило! — мрачно отвечает Алёша.
В столовой Галя подаёт суп отцу.
— Папа, ты сдаёшься? Всё по расписанию! — торжествует она.
Бабушка в передней снова принимается звонить по телефону. Набрав номер, спрашивает обрадованно:
— Справочная? Наконец-то! Будьте добры, скажите, пожалуйста, когда приходит поезд из Никитовки: в пять часов или в шесть? Какой поезд? Сочинский или тбилисский? Понятия не имею… Подождите! Почему же вы кладёте трубку? — кричит бабушка.
Снова терпеливо набирает номер. Перекладывает трубку из одной руки в другую, при этом в рассеянности опирается локтем на рычаг. Говорит возмущённо: — Галя, надо позвать монтёра! Телефон не работает! Как же узнать, когда они всё-таки приезжают? Пятнадцатого в шесть или шестнадцатого в пять?
Объявление по радио на вокзале: «В 16 часов 5 минут к третьей платформе прибыл скорый поезд № 6, Сочи — Москва». Пассажиры высовываются с площадок вагонов, кого-то окликают, машут руками. Объятия, поцелуи.
Серафима Васильевна и Сашенька стоят на платформе около своих чемоданов. Серафима Васильевна подтянута, держится бодро.
— Ну, где же твоя подруга? Это она? Какая она? — волнуется Саша.
Серафима Васильевна внимательно оглядывает проходящих мимо пассажиров и встречающих.
— Помолчи, Саша, так я пропущу её. Может быть, я её не узнаю? Я же её молодой помню. Вот такой. — Она вынимает из сумочки фотографию молодой девушки, протягивает её Саше.
Саша рассматривает фотографию… Увидела на платформе похожую девушку.
— Вот она! — кричит Саша радостно.
— А правда, похожа, — растрогалась Серафима Васильевна. — Глупая ты девочка, она же такой была сто лет назад!
— Сто лет! Тогда она, конечно, не придёт.
— Не понимаю… Я ей написала: «Если хочешь меня видеть, приезжай на вокзал…» Может быть, она адрес переменила? Или сама переменилась? — вздыхает Серафима Васильевна. — Письмо не могло не дойти…
Саша чуть не плачет от огорчения.
— Кто же нам теперь Москву покажет?
— Успокойся. Выясним, в чём дело. — Серафима Васильевна смотрит на свои ручные часы. — Так… Наш поезд в Горький уходит в 19.5. В нашем распоряжении ровно три часа. Где тут камера хранения? Носильщик, возьмите вещи! — с подчёркнутой решительностью распоряжается Серафима Васильевна.
На стене расписание дня: «3–4.30 — приготовление уроков».
Алёша сидит за своим столиком, решает задачу.
За другим столом сидит бабушка, в руках у неё толстая книжка «Педагогика». Бабушка читает вслух:
— «Надо предоставлять ребёнку при каждом удобном случае, по возможности, проявить свою самостоятельность…» Ну что ж, — соглашается бабушка, — при удобном случае — это правильно…
Алёша заинтересовался:
— Бабушка, а ты что учишь?
— Я не учу, а читаю. Знаешь, что тут написано? На бабушку надейся, а сам не плошай! — шутит она.
Спрятав книгу в ящик стола, снова машинально начинает искать в ящике письмо.
— Нигде нет, исчезло! Ну, всё равно поеду к пяти часам на вокзал. Если сегодня её не встречу, завтра поеду, — решает она.
Алёша кончил готовить уроки, укладывает учебники и тетради в портфель. Смотрит на часы, радуется:
— Ого! Полтора часика просидел как вкопанный. Задачку решил! «Метелицу» выучил!
…Серафима Васильевна и Сашенька, уже без чемоданов, идут по шумной, многолюдной вокзальной площади. По тому, как они оглядываются по сторонам, сразу видно, что они приезжие.
Серафима Васильевна крепко держит Сашу за руку. Сашенька не перестаёт задавать вопросы:
— Это Москва? А где Кремль?
Серафима Васильевна оглядывает площадь, любуется:
— Москва! Подумать только, какое количество машин!
— Ой, бабушка! Мы ведь не знаем, куда идти! Без твоей подруги мы ничего не увидим!
Серафима Васильевна старается держаться независимо.
— Всё увидим!
Она направляется к будке телефона-автомата.
Мимо проезжает машина ОРУДа с рупором на крыше. Из рупора раздаётся:
— Гражданка с девочкой, вы нарушаете правила уличного движения!
— Бабушка, это он тебе! Он с тобой знаком? — удивилась Сашенька.
Серафима Васильевна, взяв Сашеньку за руку, входит в будку телефона-автомата.
Сашенька, встав на цыпочки, прижавшись носом к стеклу, с любопытством рассматривает площадь. Поворачивается к бабушке:
— Ты своей подруге звонишь?
Серафима Васильевна кивает головой:
— Удивительно! Всё время занято.
На столике, в передней Птицыных, лежит телефонная трубка. Её опять не положила на рычаг рассеянная бабушка Оля.
На платформе вокзала громкий голос объявляет по радио:
«Повторяю. Комната матери и ребёнка находится в центральной части вокзала. При вокзале имеется парикмахерская. Граждане пассажиры, не бегите по платформе, идите спокойно!»
Бабушка Оля стоит на платформе с расписанием в руках, вытирает лоб платком.
— Всё выяснила. Через сорок минут будет поезд Ереван — Москва. Надеюсь, тот самый, который мне нужен… Оказывается, через эту Никитовку все поезда проходят: ереванский, тбилисский, батумский, сочинский. — Бабушка говорит мечтательно: — Через сорок минут я увижу Симу… Что же я ничего не купила? Тут, наверно, продают конфеты? Куплю ей тянучки. Она в детстве так любила тянучки!
…Алеша с коньками под мышкой выходит из подъезда своего дома, говорит лифтёрше:
— Марья Семёновна, вот ключ… Я на каток… Меня мастер спорта ждёт.
Алёша уходит, и мы видим, как к этому же подъезду подходит бабушка Сима с Сашенькой. Бабушка Сима спрашивает лифтёршу:
— Ольга Александровна Птицына здесь живёт?
— Здесь, в сто семнадцатой квартире.
— Здесь! — обрадовалась, заволновалась бабушка Сима. — Вы не знаете, она здорова?
— А как же, здорова, не так давно куда-то ушла. Никого у них нет…
— Недавно ушла — значит, не на вокзал, — решает Серафима Васильевна. На её лице растерянность, разочарование.
— Может быть, что-нибудь передать? — предлагает лифтёрша.
— Нет, что же передавать? Раз она здорова, я очень рада, — обиженно говорит Серафима Васильевна.
Алёша стоит на перекрёстке, ждёт, когда можно будет перейти через дорогу. Машины, счищающие снег, задержали движение.
К перекрёстку подходят Серафима Васильевна и Сашенька. Сашенька тоже обижена до глубины души:
— Здоровая! А нас не встретила. Плохие твои москвичи!
Алёша, услышав её слова, обернулся:
— Что ты сказала? Повтори! Москвичи плохие?!
— А что, не плохие? Обещали нам Москву показать — и метро, и Красную площадь, а сами не пришли!
— Саша, никто нам не обещал! — вмешивается Серафима Васильевна.
— Ну вот, а ты на москвичей!.. — негодует Алёша.
— А тебе-то что? — пожимает плечами Саша.
— Как это что?! Я москвич! — отвечает Алёша.
Саша говорит, насмешливо оглядывая его:
— Какой москвич! Покажи тогда, где метро.
— Да вот оно! Это каждый знает.
— И высотный дом можешь показать?
— Конечно, могу!
— Не хвастайся!
— Я не хвастаюсь! Пойдёмте, если так! — неожиданно для себя решает Алёша.
Зажёгся зелёный свет. Серафима Васильевна трогается в путь. Удивлённо говорит Алёше:
— Куда ты собрался идти, мальчик?
На платформе Курского вокзала бабушка Оля с большой коробкой конфет в руках встречает только что прибывший поезд. Пробегает вдоль вагонов, заглядывает в окна, ищет Серафиму Васильевну. Снова взволнованно пробегает по платформе, смотрит в лица приехавших. Вдруг с криком «Сима!» бросается на шею какой-то женщине. Та испуганно отшатывается. Бабушка шепчет растерянно:
— Извините, пожалуйста, это ошибка.
Вестибюль станции метро. Идут приезжие и Алёша.
Яркий свет, роспись потолков — всё поражает приезжих. На всё они смотрят восторженными глазами.
— Это дом или улица? — спрашивает Сашенька Алёшу.
— Это метро! — говорит он Серафиме Васильевне, подчёркнуто обращается к ней, а не к Сашеньке. — Посмотрите, как сделано! Всё москвичи построили!
Киоск «Союзпечати» вызывает у Серафимы Васильевны необычайный интерес. Она критическим взором оглядывает витрину, строго спрашивает продавца;
— А почему у вас детская литература лежит вместе с газетами?.. Ты ещё здесь, мальчик? — удивляется Серафима Васильевна, взглянув на Алёшу.
— Ну да, я вас жду, посажу вас в вагон, — отвечает Алёша.
— Мы пойдём медленно, будем всё осматривать, а ты иди. — Серафима Васильевна громко чихает. — Вот правда, иди, мальчик, куда тебе надо!
— Будьте здоровы! — вежливо говорит Алёша Серафиме Васильевне.
— Спасибо, — благодарит бабушка Сима. — Ты иди, а то устанешь мне желать здоровья. Как налетит на меня, так не меньше десяти раз.
— Это у вас носоглотка. Надо шалфеем, шалфей мягчит, — наставительно говорит Алёша. — Хотите, зайдите к нам. У моей мамы есть. Мы тут близко живём.
— Спасибо, нам некогда. У нас через три часа поезд. Видишь, Сашенька, какие гостеприимные дети в Москве.
Алёша смутился:
— Нам просто велят старушкам помогать.
— Я уж не такая старушка, — улыбается Серафима Васильевна. — Я человек немолодой, но вполне бодрый.
— Вы — бодрый? Что вы! Вы самая настоящая старушка.
Серафима Васильевна говорит уже недовольно:
— Пожалуйста, иди, мальчик!
Серафима Васильевна и Сашенька подходят к эскалатору.
— Я даже не знаю, как вы с эскалатора сойдёте, моя бабушка там чуть ногу не сломала. Вас нельзя пускать одну, — говорит Алёша. И покровительственно берёт Серафиму Васильевну под руку.
— Нет, ты меня, пожалуйста, не держи! — сердится Серафима Васильевна, желая отделаться от непрошеного покровителя. — Если хочешь, дай руку Сашеньке.
Алёша и приезжие выходят на платформу.
— Ну, вот я вас довёл! — говорит Алёша, собираясь уходить.
— Ой, сколько народу! — восклицает Сашенька. — Как же мы одни? Мы ведь нездешние!
— Ну чего ты боишься? — говорит Алёша.
Ему хочется идти на каток: ведь там его ждёт мастер спорта Ковалёва. Но, взглянув на растерявшуюся Сашеньку, он колеблется, не знает, как ему поступить. Вынимает из кармана листочек со своим расписанием.
— Пять часов — каток или прогулка. Ладно! Менять я имею право. Вместо катка будет прогулка. Поехали! — решительно говорит он обрадованной Сашеньке.
Из тоннеля появляется сверкающий огнями поезд, останавливается, распахиваются двери вагонов.
— Садитесь, садитесь! — командует Серафима Васильевна.
— Постойте! — вдруг, помрачнев, говорит Алёша.
Двери вагона захлопываются, поезд уходит.
— Вот что: я всё-таки пойду на каток… Меня там ждут, — меняет Алёша своё решение: как видно, не так-то легко отказаться от встречи с мастером спорта.
— Мальчик, какой у тебя странный характер! — рассердилась Серафима Васильевна. — Что ты нас задерживаешь?
Сашенька говорит укоризненно:
— Уходишь, москвич?
— Нет, — колеблется Алёша, — раз решил — надо до конца. — Просит Серафиму Васильевну: — Только подождите меня ровно пять минут, я позвоню из автомата Никите, пусть он предупредит Ковалёву, что я немного опоздаю.
— Нет, ждать тебя мы не можем! — говорит Серафима Васильевна. — У нас и так мало времени.
— Как хотите, — обиделся Алёша. — Но вы без меня дольше проездите! Тут везде переходы, даже москвичи запутываются.
— Бабушка, подождём его! — умоляет Саша. — Ну, бабушка!..
— Хорошо! Пять минут подождём, — уступает Серафима Васильевна огорчённой девочке. — Но ни секунды больше!
На блестящем льду катка фигуристка Ковалёва, фотография которой висит у Алёши в комнате, делает сложные пируэты.
— Ко мне тут не приходил мальчик? — спрашивает она у ребят.
— Нет, Екатерина Захаровна, — отвечает какая-то маленькая девочка, тоже вертясь на одной ножке.
Фигуристка подлетает к другой группе ребят, спрашивает мальчиков, среди которых стоит Никита.
— Тут Алёши Птицына нет среди вас? Куда же он провалился?
Никита удивлён:
— Птицына нет… Я сам его жду…
Бабушка Сима смотрит на свои часики, нервничает:
— Мы только время теряем из-за этого мальчика!.. Едем, Саша!
— Одни мы заблудимся, — хнычет Саша.
— Не выдумывай, Сашенька! Я прекрасно ориентируюсь…
Саша придумывает способ, как её удержать:
— Бабушка, а там, над лестницей, ещё киоск, видишь?
— Не хитри, пожалуйста! — сердится бабушка, по всё же, не выдержав, направляется к киоску. — Стой тут! Ни шагу с этого места, — велит она Саше, а сама поднимается по лестнице.
— «Дошкольное воспитание» есть? А «Автогенное дело»? — спрашивает она продавца.
Народу много, и, несмотря на своё умение ориентироваться, бабушка Сима спускается вниз не по той лестнице.
Мигают большие светящиеся часы, отсчитывая минуты.
Саша стоит одна на платформе, оглядывается по сторонам, ждёт бабушку.
Ещё одна минута прошла, ещё один поезд проносится в тоннель… А бабушка Сима всё не идёт.
— Бабушка… Где она? — волнуется Саша. Смешавшись с толпой, она выходит к эскалатору.
— Ты чья, девочка? — обратила на неё внимание какая-то женщина.
И вот уже Сашу окружили, расспрашивают:
— Ты кого потеряла?
— Да ты подожди расстраиваться…
— Чей это ребёнок, товарищи?
— Мой ребёнок! — подбегая, говорит Алёша.
Сашенька обрадованно бросается к нему навстречу:
— Алёша!
Он берёт её за руку.
— Чего ты? Не бойся! Я тут. Не дозвонился, Никита уже ушёл на каток.
— Бабушка потерялась… Пошла свою «Союзпечать» проверять, и вот… — рассказывает Саша.
Алёша говорит как взрослый:
— Не надо было её отпускать одну…
…Взволнованная бабушка Сима спускается по эскалатору, шепчет:
— Саша… Где она? — Оправдывается перед собой: — Действительно, этот мальчик прав: столько переходов!
В квартире Птицыных, в передней, Галя кричит в телефонную трубку:
— Что ты говоришь? Ты уверен, Никита? Не может этого быть!.. К Ковалёвой не пришёл? — Галя кладёт трубку, говорит с негодованием: — Ужас какой! Пошёл на каток и туда не пришёл! А я за него папе ручалась! Нет, я теперь другие меры приму. Я его просто убью!..
…Бабушка Оля всё ещё на своём посту, на платформе, встречает поезда.
Она вполне освоилась на вокзале.
— Пройдите в комнату матери и ребёнка, — советует она молодой женщине с двумя малышами.
— При вокзале имеется парикмахерская, — говорит она какому-то небритому человеку.
Проходящие мимо пассажиры начинают обращаться к ней за справками:
— Скажите, пожалуйста, где выход в город?
— На пятую платформу как пройти?
— Где билет закомпостировать?
— Когда поезд из Ростова?
— Выход — прямо! Пятая платформа — налево. Из Ростова много поездов, надо знать точно. Идите спокойно, не бегите! — громко, как по радио, объявляет бабушка Оля.
Алёша и приезжие идут по тротуару.
— Ты что-то приуныл! — взглянула на Алёшу бабушка Сима.
— Ну что вы! У меня всё в порядке! — бодро отвечает Алёша, хотя на душе у него скребут кошки.
«Подумать только, к Ковалёвой не попал! — сердится он на себя. — Хоть бы домой успеть вовремя, ведь я именно сегодня хотел доказать папе!.. Ну вот что: доведу их до высотного дома — и всё!» — окончательно решает Алёша. Но в эту минуту Серафима Васильевна просит его:
— Действительно, ты нас лучше проводи, будь, так сказать, нашим шефом.
— Будь нашим шефом! — просительно повторяет Сашенька.
— Ладно! — соглашается Алёша и вздыхает про себя: «Не бросать же мне их посреди Москвы».
— Только туда не ходи, — шепчет ему Сашенька. — Там киоск.
Алёша понимающе кивает головой и сразу же начинает объяснять:
— Смотрите, вот перед вами высотный дом!
— Ух, домина! — кричит Сашенька.
— Смотри, вот это иголочка! — показывает Алёша на шпиль.
Сашенька повторяет с уважением:
— Вот это иголочка!
К высотному дому подходит экскурсия, группа восьмиклассников, её ведёт Тихон Иванович. Увидев Алёшу, он останавливается, слушает.
— Наш ученик…
— Вот бы на башню залезть, во-он туда! — показывает Саша.
— Ещё бы! — мечтательно говорит Алёша, фантазирует: — Оттуда весь мир видно… Если присмотреться, оттуда все страны видно. Только на башню не разрешают!
— А если разрешат? — Тихон Иванович берёт Алёшу за руку. — Идём, мы тебя возьмём с собой. Будешь восьмиклассником! — шутит он.
— Правда? Вы меня возьмёте? На башню? Их вы тоже возьмёте? — показывает Алёша на Серафиму Васильевну и Сашу. — Они со мной…
У Сашеньки загорелись глаза. Она даже умоляюще сложила руки.
— Ты наш ученик, одного мальчика я могу провести, а это чужие люди.
На лице у Алёши смятение: радость и надежда сменяются горьким разочарованием.
— Но я же обещал их проводить. Раз решил — надо до конца. Вы сами сказали. Тогда до свидания, Тихон Иванович, мы пойдём! — говорит он, стараясь скрыть своё огорчение.
— Вот оно что! Ну, раз обещал, тогда надо идти! — сердечно говорит Тихон Иванович.
У Сашеньки глаза полны слёз; она подняла голову, смотрит на башню, и вот слёзы уже текут по её лицу.
— Тихон Иванович! — просит Алёша. — А её вместо меня вы можете провести? Пусть она увидит, какая красивая Москва, а то ведь она ничего не успеет посмотреть. Она ведь сегодня уезжает к маме в Горький…
— Вместо тебя взять эту девочку? — спрашивает Тихон Иванович и внимательно смотрит на Алёшу, тронутый его великодушием.
Алёша подбегает к Серафиме Васильевне:
— Вы пустите Сашу на башню? Она оттуда весь город увидит, всю столицу Советского Союза! — горячо доказывает Алёша.
— Сашу туда?.. — растерялась Серафима Васильевна.
— С моим учителем. Я ручаюсь, что будет всё хорошо, — убеждает Алёша.
— Постой, а как же ты? — не понимает Серафима Васильевна.
— А я здесь подожду!
— Ты славный мальчик, Алёша, ты представитель нового общества! — расчувствовавшись, произносит она речь.
К ней подбегает один из восьмиклассников:
— Пойдёмте. Тихон Иванович хочет попросить, чтобы вас пропустили.
Бабушка Оля всё ещё продолжает разгуливать по платформе, встречая поезд на вокзале. Кроме коробки конфет, в руках у неё игрушечная сабля.
— Я думаю, что её внуку понравится! — говорит она.
Вынимает саблю из ножен, рассматривает её, протирает. С саблей в руках, в ожидании шагает по платформе.
Теперь Серафима Васильевна с детьми и Тихон Иванович с восьмиклассниками стоят на самой башне дома, с верхней площадки смотрят на столицу. Перед ними открывается величественный город — кремлёвские башни, широкие мосты над застывшей Москвой-рекой, тысячи домов, тысячи крыш…
— Восемь веков назад здесь была только небольшая крепость на высоком берегу реки, — говорит Тихон Иванович, показывая рукой вдаль.
— Основанная Юрием Долгоруким, — подсказывают восьмиклассники.
— Смотрите, вон Университет на Ленинских горах… Тихон Иванович, когда я буду студентом, моя комната вон где будет, на двадцатом этаже, — говорит Алёша.
— Где, где? — заинтересованно спрашивает Саша. — А моя рядом будет! Алёша, сколько машин! — кричит Сашенька, глядя вниз.
— Это всё папины, их завод выпускает! — рассказывает Алёша.
На секунду все замолчали, любуясь Москвой. Сашенька долго щурится, глядя вдаль, потом сообщает Алёше таинственно:
— Я присмотрелась… Все страны вижу!
— Тихон Иванович, вы не думайте… — вдруг вспоминает Алёша. — Я каток поменял на прогулку. Я все уроки вовремя… Я могу хоть сейчас: «Вдоль по улице метелица метёт…»
Тихон Иванович улыбается:
— Я тебя не вызывал.
— А где Красная площадь? — спрашивает Серафима Васильевна.
— Вот она… Вот Кремль… Видите? — показывают все.
— Бабушка! Мы туда пойдём?!
Красная площадь. Мы видим вдалеке Алёшу Серафиму Васильевну и Сашеньку. Алёша, о чём-то горячо рассказывая, вдруг начинает шагать, как в строю. Очевидно, он говорит Сашеньке о параде, который он видел на этой площади.
Алёша подводит приезжих к Спасской башне:
— Сейчас будут бить куранты.
Серафима Васильевна и Сашенька остановились, молча ждут.
Слышится всем знакомый мерный, мелодичный звон кремлёвских курантов.
Сашенька начинает читать громко, торжественно:
И везде, на всей земле,
Слышен бой часов в Кремле…
…Шумно дыша, поезд подходит к платформе.
Бабушка Оля снова торопливо идёт вдоль вагонов, вернее, не идёт, а бежит, заглядывая в окна и размахивая коробкой и саблей. Снова пытливо смотрит всем в лица в надежде встретить Серафиму Васильевну.
Дежурная в железнодорожной форме глядит на неё с сочувствием:
— Опять не встретили?
— Нет, — горько вздыхает бабушка Оля. — Через час ещё курьерский из Еревана… Может быть, она курьерским…
Мимо проходит носильщик, нагруженный чемоданами, спрашивает шутливо:
— Ну как, всё встречаете? Вы, никак, к нам на работу зачислились?!
— И не говорите! — вздыхает бабушка.
Продавщица пирожков тоже уже знает её:
— Ваши-то ещё не приехали?
— Да нет, всё жду… Понимаете — старый друг… А это что за состав стоит? — кивает она на соседнюю платформу.
— В Горький. Отправление в 19 часов 5 минут, — объясняет дежурная.
— В Горький? Это меня не интересует! — говорит бабушка и отворачивается.
А на соседней платформе Серафима Васильевна прощается с Алёшей.
— Ну, до свидания, Алёша, мы с Сашенькой будем часто тебя вспоминать.
— Каждый день? — спрашивает Сашенька.
— Каждый день, — соглашается Серафима Васильевна. — Ты настоящий москвич. Хотя и в Москве ещё есть люди, которые не хотят видеть старых друзей, — вслух высказывает Серафима Васильевна свою обиду. Она протягивает Алёше открытку: — Вот опусти, пожалуйста, в ящик… Ты не жди отхода поезда, а то ещё опоздаешь домой, нарушишь своё расписание. Саша, попрощайся с Алёшей, вы же теперь друзья.
— Пусть опоздаю! — говорит Алёша. — Я вас посажу, доведу это дело до конца… До свидания, Саша, будь здорова, расти большая.
Сашенька, как взрослая, протягивает Алёше руку, говорит с благодарностью, словно желая загладить свои прежние слова:
— Москвичи — хорошие!..
Мимо проходит продавщица мороженого:
— Сливочное, пломбир, эскимо…
— Два эскимо! — останавливает её Алёша. Протягивает мороженое сначала Серафиме Васильевне, потом Сашеньке. — Возьмите от меня, на память.
А бабушка Оля на соседней платформе покупает горячие пирожки — она замёрзла.
Продавщица тоже сочувствует:
— Не встретили? Ну, съешьте ещё горяченький.
Вдруг на соседней платформе бабушка Оля увидела Серафиму Васильевну. Не веря себе, она протирает глаза, говорит с изумлением:
— Нет, конечно, это она! Определённо она! Сима, Сима, я тут! — кричит бабушка Оля и бросается бежать к соседней платформе. Чтобы попасть туда, надо сделать большой круг, но бабушка летит как на крыльях.
Серафима Васильевна тоже увидела её и бежит навстречу:
— Оля!
Они стоят, разделённые рельсами, и не знают, как встретиться.
— Сюда иди! Там переход! — кричит Серафима Васильевна.
— Тут ближе! Сюда! — суетится бабушка Оля.
Подруги снова бросаются бежать вокруг платформы в надежде встретиться. Вот сейчас они добегут друг до друга, но приближается минута отхода поезда, и Серафима Васильевна вынуждена повернуть обратно. Она еле успевает вскочить на подножку своего вагона.
Поезд трогается.
— Сима! Я тут… Остановись! — кричит бабушка Оля и машет коробкой и саблей.
— Саблю возьми для мальчика! Саблю!.. Покажи мне твоего мальчика!
Вагоны проплывают мимо. Бабушка машет коробкой, посылает воздушные поцелуи.
Серафима Васильевна с досадой качает головой, укоризненно разводит руками.
Поезд уносится вдаль. Бабушка Оля кричит вслед:
— Я тебе всё объясню в письменной форме! — грустно машет вслед поезду игрушечной саблей. Говорит сама себе: — Хороша! Встретила подругу детства!
Неожиданно бабушка видит Алёшу. Он тоже стоит грустный, смотрит вслед поезду, который увёз Сашеньку.
— Алёша?! Что ты тут делаешь? Почему ты на вокзале? — испугалась бабушка.
Алёша спохватился, взглянул на вокзальные часы, бросается к выходу.
Бабушка спешит за ним:
— Постой! Куда ты?
— Домой! Опаздываю! Потом всё расскажу! — на ходу кричит Алёша.
Что есть силы он мчится по платформе.
…По улице идут Генка и его мама. Она в меховой шубке и шапочке, в руках у неё Генкин рюкзак. Она говорит возбуждённо:
— Такой стыд! Я не знала, куда глаза девать. Я заказчице в мастерской костюм примеряю, полон рот булавок, вдруг звонят из милиции. Я чуть булавку не проглотила!
Алёша быстро идёт по улице, торопится изо всех сил. Часы в окне часового магазина показывают 7.25.
— Пять минут осталось. Не выполню! — охает он, бросается бежать.
Его догоняет такси, в котором едет бабушка Оля, Она кричит, высовываясь из машины:
— В последний раз тебя спрашиваю: что ты там делал? Не думай, я папе скажу, где ты разгуливаешь!
Алёша бежит всё быстрее. Ему жарко, он снял ушанку, на ходу обмахивается ею.
— Такой разгорячённый! Садись, я тебя подвезу! — кричит бабушка.
— Нет, я пешком… Скорее вас!.. Там левого поворота нет!
Алёша обгоняет Генку и его маму. Слышит, как она ругает Генку:
— На Каховку зайцем в поезде! Ты меня до могилы доведёшь, дурень ты этакий!..
Алёша на секунду останавливается, говорит, запыхавшись:
— Ты приходи. Я тебе технику управления… Не могу… Расписание.
Алёша снова бросается вперёд.
…Родители Алёши обеспокоены. Наталья Фёдоровна встревоженно ходит по комнате.
— Не понимаю… Если он не на катке, куда же он девался?!
— Уверяю тебя, он где-нибудь сидит у телевизора, — успокаивает её Андрей Андреевич.
— Я же вижу, что ты сам нервничаешь, — пытливо смотрит на него Наталья Фёдоровна.
Галя стоит у окна.
— Ой, машина подъехала!
Все бросаются к окну.
— Бабушка… одна… без Алексея, — пугается Галя.
Часы бьют половину восьмого, но Алёши всё нет и нет.
Наконец-то раздаётся звонок. Вбегает Алёша, радостный, сияющий. Он смотрит на всех с торжеством.
— Почти тютелька в тютельку! — задыхаясь, говорит он, взглянув на часы.
Алёша удивлён, что никто не разделяет его восторга.
Родители молча садятся за стол на свои места. Вид у них официальный, строгий.
Галя возмущённо от него отворачивается.
Входит бабушка, запыхавшаяся, взволнованная.
— Теперь говори: что ты там делал? — требует она, на ходу снимая шубу.
— Почему ты не был на катке? — сурово спрашивает отец.
— Я каток поменял на прогулку, — растерянно говорит Алёша.
— А вокзал на что ты променял? — негодует бабушка.
— Какой вокзал? — хором спрашивают все.
— Я же пришёл почти вовремя! — оправдывается Алёша, чувствуя, что над ним сгустились тучи.
— Понятно! Ты считаешь, что важно только вовремя уйти и прийти? А в промежутках можно делать что угодно? — спрашивает Андрей Андреевич.
— Имей в виду, защищать тебя я не буду! — грозно говорит бабушка.
Алёша вынимает из кармана платок, чтобы вытереть мокрое от волнения лицо.
На пол падает открытка. Алёша поднимает её, хочет снова сунуть в карман.
— Кому это? Дай сюда, — требует отец. Читает вслух: — «Ольге Александровне Птицыной». Мама, это тебе.
— Мне? Не может быть! Хотя сегодня всё может быть! — машет рукой бабушка.
Она надевает очки, читает вслух:
— «Оля, ну что ж, спасибо за внимание». Кто-то меня благодарит! — радуется бабушка. — Это, калюется, действительно мне! — Читает дальше: — «Боюсь, что с годами ты стала другой». Нет, это не мне! — Читает дальше: — «Так-то ты встречаешь старых друзей!» Мне! От Симы! — с отчаянием ахает бабушка. Читает: — «Как работник связи, я не могу себе представить, что ты не получила моего письма». Получила, получила! — сокрушается бабушка. Читает: — «Из-за тебя моя внучка составила себе неправильное представление о москвичах… К счастью, нам встретился мальчик Алёша…» Постойте! Какой Алёша? — не понимает бабушка, передаёт открытку Андрею Андреевичу.
Алёша тоже поражён:
— Это и есть твоя подруга? Какой же он внук, когда он внучка?! Он — Сашенька.
Прочитав открытку, Андрей Андреевич сразу подобрел:
— Я вижу, тут речь шла о чести москвичей! Тогда другое дело. Я бы на твоём месте поступил так же. Только надо было позвонить домой, чтобы мама зря не волновалась.
Бабушка счастлива, горда внуком.
— Он исправил мою ошибку! И когда нужно, проявил самостоятельность!.. Значит, я его не так плохо воспитывала? Верно?
— Верно! — подтверждает Алёша. — Только «на бабушку надейся, а сам не плошай!».
— Видите, я зря боялась, что он в меня, он вылитый отец, у него железный характер, — шутит бабушка и торжественно вручает Алёше саблю.
Сашенька в поезде лежит на верхней полке с открытыми глазами. В руке у неё зажата палочка от эскимо. Она задумчиво сосёт её.
— Спи, — говорит Серафима Васильевна. — Дай я брошу палочку, нельзя же её два часа сосать.
— Что ты! — Саша прижала палочку к себе. — Это же на память.
— На память? Ну, тогда понятно! Спи, Сашенька. Я уверена, что Алёша давно спит. Он ведь всё делает по расписанию.
Сашенька сейчас же закрывает глаза.
Расписание на стене: «9 часов — сон».
Алёша в трусиках с размаху впрыгивает в постель. Сейчас же вскакивает, против слова «сон» пишет карандашом «выполнено» и снова ложится в кровать.
1954
Назад: БОЛТУНЬЯ
Дальше: 2. ЧЁРНЫЙ КОТЁНОК
