Снизу до Эдвина донёсся голос воина, умолявший его подниматься помедленнее, но мальчик пропустил его мимо ушей. Вистан был слишком медлителен и как будто совершенно не понимал отчаянности их положения. Не успели они одолеть и половины подъёма на утёс, как он спросил у Эдвина: «Мой юный товарищ, не ястреб ли только что пролетел мимо нас?» Да какая разница, кто это был? Воин очень ослаб после лихорадки, и духом, и телом.

Карабкаться осталось совсем немного, и Эдвин наконец окажется за кромкой утёса на твёрдой земле. Тогда он сможет побежать — как же хотелось ему побежать! — но куда? Цель их похода вдруг ускользнула из его памяти. Более того, ему нужно было сказать Вистану что-то важное — он в чём-то обманул воина, и теперь почти настала пора признаться. Когда они начали восхождение, привязав изнурённую кобылу к кусту рядом с горной тропой, он решил чистосердечно во всём признаться, когда они окажутся на вершине. Но они уже почти достигли её, а в его памяти оставались только разрозненные обрывки.

Эдвин вскарабкался по последним камням и, собравшись с силами, перебрался через край утёса. Открывшаяся перед ним земля оказалась голой и продуваемой всеми ветрами и полого поднималась к маячившим в дымке вершинам на горизонте. Там и сям попадались заплатки вереска или горной травы, но вся растительность была не выше мужской лодыжки. Но вот что странно — чуть поодаль виднелось нечто, похожее на лес, где деревья с пышными кронами упруго противились жестокому ветру. Неужто какое-нибудь божество по собственной прихоти вырвало где-то участок леса и перенесло его на эту негостеприимную землю?

Несмотря на одышку от подъёма, Эдвин заставил себя бегом броситься вперёд. Потому что ему совершенно точно нужно было оказаться среди тех деревьев, там бы он сразу всё вспомнил. Голос Вистана снова что-то кричал ему в спину — наверное, воин наконец-то вскарабкался наверх, — но Эдвин бежал всё быстрее, не оборачиваясь. Он подождёт с признанием до деревьев. Под их сенью память его прояснится, и разговору не будет мешать вой ветра.

Земля понеслась ему навстречу, и у него перехватило в горле. Это случилось так неожиданно, что он не сразу пришёл в себя от потрясения, а когда попытался вскочить на ноги, что-то мягкое, но сильное удержало его на земле. Тогда он понял, что ему в поясницу упирается колено Вистана, а его руки тот связывает у него за спиной.

— Ты спрашивал, зачем нам верёвка. Теперь сам видишь, на что она может сгодиться.

Эдвину вспомнилась их с воином перепалка в начале тропы. Мальчику не терпелось начать восхождение, и его раздражало, как аккуратно воин складывал притороченные к седлу вещи в два мешка, которые им предстояло взять с собой.

— Воин, нам нужно спешить! На что нам всё это?

— Вот твой мешок, товарищ. Дракониха и так достаточно грозный враг, не хватало нам ослабнуть от голода и холода ей в помощь.

— Но мы упустим запах! И на что нам верёвка?

— Она может нам пригодиться, мой юный друг, и мы не найдём её на деревьях, потому что она на них не растёт.

Теперь эта самая верёвка была обмотана вокруг талии и запястий Эдвина, и, поднявшись наконец на ноги, он обнаружил, что каждое его движение сдерживает туго натянутый поводок.

— Воин, значит, вы больше не мой друг и учитель?

— Помимо этого, ещё я твой защитник. Начиная с этого места тебе придётся сбавить прыть.

К удивлению Эдвина, верёвка его не раздражала. Из-за неё его походка стала походить на поступь мула, и это напомнило ему, как совсем недавно именно это животное ему приходилось изображать, кружа вокруг телеги. Разве не превратился он в того самого мула, который упрямо бредёт вверх по склону, даже если верёвка тянет его назад?

Эдвин тянул и тянул, иногда умудряясь пробежать несколько шагов, прежде чем верёвка резко натягивалась, заставляя его остановиться. У мальчика в ушах звучал голос — знакомый голос, — то ли напевая, то ли бубня детскую песенку, которую он выучил, когда был маленьким. Голос успокаивал и раздражал одновременно, и Эдвин обнаружил, что стоит начать вторить ему в унисон, продолжая тянуть верёвку, как его странное возбуждение немного успокаивается. И мальчик бубнил, сначала про себя, а потом вслух против ветра: «Кто опрокинул с элем кувшин? Кто отрубил дракону хвост? Кто посадил змею в ведро? Твой милый братец Энди». В песенке были ещё строчки, которые он не помнил, но, к его удивлению, от него требовалось только бубнить в унисон, и слова подбирались сами собой.

Деревья были уже близко, и воин снова потянул его назад.

— Сбавь шаг, мой юный товарищ. Чтобы войти в эту чудную рощу, одного мужества мало. Взгляни-ка. В том, что на такой высоте растут сосны, загадки нет, но не дубы ли с вязами к ним намешаны?

— Воин, какая разница, какие здесь растут деревья и какие летают птицы! У нас мало времени, нам нужно спешить!

Спутники вошли в лес, и земля у них под ногами тут же изменилась: теперь они ступали по мягкому мху, крапиве и даже папоротникам. Листва над ними была такой густой, что походила на свод, и какое-то время Эдвин с Вистаном брели в полумраке. И всё же лес оказался не таким дремучим, потому что вскоре перед ними открылась прогалина, над которой висела круглая заплатка неба. Эдвину пришло в голову, что если это и впрямь было дело рук какого-нибудь божества, то явно с намерением скрыть за деревьями то, что находится впереди, что бы это ни было. Он сердито потянул за верёвку:

— Воин, к чему мешкать? Неужто вы боитесь?

— Посмотри на это место, мой юный товарищ. Твой охотничий инстинкт сослужил нам хорошую службу. Перед нами драконье логово, не иначе.

— Из нас двоих охотник — это я, и я говорю вам, что никакого дракона на той прогалине нет. Нужно поскорее её пройти, потому что идти нам ещё далеко!

— Как твоя рана, юный товарищ? Дай мне взглянуть, не загноилась ли она.

— Забудьте вы о моей ране! Говорю же, я потеряю запах! Воин, отпустите верёвку. Я побегу вперёд, а вы оставайтесь, если хотите.

На этот раз Вистан отпустил его, и Эдвин рванул вперёд сквозь заросли чертополоха по кряжистым корням. Несколько раз он терял равновесие.

потому что был связан и не мог вытянуть руку для устойчивости. Но мальчик благополучно достиг прогалины и остановился, разглядывая открывшееся ему зрелище.

В центре находился пруд. Он был накрепко скован льдом, и человек, которому достало бы храбрости или глупости, мог бы пересечь его за двадцать шагов с небольшим. Гладкость ледяной поверхности нарушалась только у дальнего края, где сквозь неё пробивался остов засохшего дерева. Дальше по берегу, недалеко от мёртвого ствола, у самой кромки льда скрючился на четвереньках большой огр, полностью погрузивший голову в замёрзшую воду. Возможно, перед смертью тварь пила или искала что-нибудь под водой — тут-то её и настиг внезапный мороз. Издали могло показаться, что от огра осталась только обезглавленная туша, лишившаяся головы, когда он нагнулся утолить жажду.

Лоскут неба над прудом заливал огра странным светом, и Эдвин какое-то время смотрел на чудовище, почти ожидая, что оно вот-вот вернётся к жизни, подняв жуткое, налившееся кровью лицо. Потом, вздрогнув, понял, что на дальнем правом берегу пруда скрючилась в такой же позе ещё одна тварь. И — надо же! — ещё и третья, недалеко от него, на том же берегу, почти полностью скрытая зарослями папоротника.

Обычно огры вызывали у него только отвращение, но эти твари и зловещее уныние их поз вызвали у Эдвина приступ жалости. Что привело их к такой кончине? Он направился было к ним, но верёвка снова натянулась, и он услышал за спиной голос Вистана:

— Ты все ещё будешь отрицать, что здесь драконье логово, товарищ?

— Не здесь. Нам нужно идти дальше.

— И всё же это место мне что-то нашёптывает. Даже если и это не её логово, разве не сюда она приходит пить и купаться?

— Это место проклято, воин, и не подходит для сражения с драконихой. Здесь нас неминуемо ждёт неудача. Посмотрите на этих бедных огров. А они почти такие же огромные, как и те чудовища, которых вы убили позапрошлой ночью.

— Мальчик мой, о чём ты толкуешь?

— Разве вы их не видите? Посмотрите туда! И туда!

— Мастер Эдвин, ты выдохся, как я того и боялся. Давай-ка немного отдохнём. Пусть место здесь и мрачное, оно даёт нам передышку от ветра.

— Воин, как вы можете говорить об отдыхе? Разве не так эти бедные твари встретили свою судьбу, слишком замешкавшись в этом заколдованном месте? Внемлите их предупреждению!

— Единственное предупреждение, которому я внемлю, говорит мне, что нужно заставить тебя отдохнуть, пока ты не надорвался.

Эдвин почувствовал, как его тащат назад, и ударился спиной о ствол. Потом воин принялся устало ходить вокруг, наматывая верёвку вокруг его груди и плеч, чтобы мальчик едва мог пошевелиться.

— Это доброе дерево не причинит тебе вреда, юный товарищ. — Воин ласково похлопал Эдвина по плечу. — Зачем тратить силы на то, чтобы вырвать его с корнем? Успокойся и отдохни, пока я разведаю, что здесь и как.

Эдвин наблюдал, как Вистан пробирается к пруду через заросли крапивы. Дойдя до кромки воды, воин принялся расхаживать туда-сюда, пристально разглядывая землю и время от времени приседая, чтобы рассмотреть то, что привлекло его внимание. Потом он выпрямился и надолго застыл, словно замечтавшись, глядя на деревья на дальнем берегу пруда. Для Эдвина воин превратился в едва различимый силуэт на льду. Но почему же он ни разу не взглянул на огров?

Вистан вдруг шевельнулся, и внезапно в его руке сверкнул меч, а рука замерла, занесённая над головой. Потом оружие вернулось в ножны, и воин, отвернувшись от воды, пошёл обратно.

— Мы не первые, кто сегодня здесь побывал. Меньше часа назад здесь кто-то прошёл, и это была не дракониха. Мастер Эдвин, я рад видеть, что ты успокоился.

— Воин, мне нужно кое в чём признаться. В чём-то таком, что может заставить вас зарубить меня на месте, прямо здесь, у этого дерева.

— Говори, мальчик, не бойся.

— Воин, вы сказали, что у меня есть дар охотника, и стоило вам об этом сказать, как я тут же почувствовал сильный зов и позволил вам поверить, что мне в ноздри попал запах Квериг. Но я всё время вас обманывал.

Вистан подошёл ближе и остановился прямо перед мальчиком.

— Продолжай, товарищ.

— Не могу, воин.

— Тебе нужно больше страшиться своего молчания, чем моего гнева. Говори.

— Не могу, воин. Когда мы начали лезть по склону, я знал, что именно должен вам сказать. Но сейчас… Я не помню точно, что я от вас скрывал.

— Это дыхание драконихи, только и всего. Раньше её чары на тебя не действовали, но теперь ты в их власти. Верный знак того, что мы уже близко.

— Боюсь, что этот проклятый пруд меня околдовывает, а может, и вас тоже, ведь вы охотно теряете здесь время, но ни разу не взглянули на утонувших огров. Но я знаю, что должен в чём-то признаться, и хочу вспомнить, в чём именно.

— Покажи мне путь к логову драконихи, и я прощу тебе любую мелкую ложь.

— Вот, воин, в этом-то всё и дело. Мы ехали верхом на кобыле, пока у неё чуть не разорвалось сердце, потом лезли по крутому горному склону, но я веду вас вовсе не к драконихе.

Вистан подошёл к Эдвину так близко, что мальчик почувствовал его дыхание.

— И куда же ты, мастер Эдвин, меня ведёшь?

— К своей матери, воин, я только что вспомнил. Моя тётка мне не мать. Мою настоящую мать забрали, и, хотя я тогда был совсем мал, я это видел. И я пообещал ей, что однажды верну её обратно. Теперь я почти вырос, и если со мной будете вы, то даже те мужчины побоятся вступить с нами в бой. Воин, я вас обманул, но поймите мои чувства, ведь мы сейчас совсем близко от неё.

— Мать, говоришь. И она сейчас рядом?

— Да, воин. Но не здесь. Не в этом проклятом месте.

— Что ты помнишь о людях, которые её забрали?

— Они были свирепы и умели убивать. Ни один мужчина в деревне не осмелился в тот день бросить им вызов.

— Саксы или бритты?

— Это были бритты. Их было трое, и Стеффа сказал, что они наверняка недавно были солдатами, потому что он узнал их солдатские повадки. Мне ещё и пяти лет не было, иначе я бы сразился за неё.

— Мою мать тоже забрали, мой юный товарищ, и я хорошо понимаю, что творится у тебя в душе. Я тоже был тогда слабым ребёнком. Это было во время войны, и, по глупости своей, видя, скольких те люди жестоко убили и повесили, я возликовал, когда увидел, что они ей улыбаются, поверив, что они будут обращаться с ней по-доброму и любезно. Возможно, с тобой было так же, мастер Эдвин, когда ты был мал и не знал мужских обычаев.

— Мою мать забрали в мирное время, поэтому ей не выпало больших бед. Она странствует из края в край, и, возможно, эта жизнь не так уж плоха. Но она жаждет вернуться ко мне, и те, с кем она странствует, правда бывают с ней жестоки. Воин, примите моё признание, но накажите потом, а сейчас помогите мне сразиться с её похитителями, ведь она ждала меня столько лет.

Вистан посмотрел на него со странным выражением. Он будто хотел что-то сказать, но потом покачал головой и отошёл на несколько шагов от дерева, словно стыдясь чего-то. Эдвину ещё никогда не приходилось видеть воина в таком настроении, и он с удивлением за ним наблюдал.

— Я охотно прощу тебе твой обман, мастер Эдвин, — наконец сказал Вистан, снова поворачиваясь к нему лицом. — И любую другую мелкую ложь. Скоро я отвяжу тебя от дерева, и мы отправимся навстречу тому врагу, к какому ты нас приведёшь. Но взамен я попрошу тебя кое-что мне пообещать.

— Говорите.

— Если мне суждено будет пасть, а ты выживешь, обещай мне вот что. Что ты будешь нести в своей душе ненависть к бриттам.

— Воин, о чём вы? Каким бриттам?

— Всем бриттам, мой юный товарищ. Даже тем, кто относится к тебе по-доброму.

— Не понимаю. Мне нужно ненавидеть бритта, который разделит со мной свой хлеб? Или спасёт меня от врага, как недавно сделал добрый сэр Гавейн?

— Некоторые бритты вызывают в нас уважение и даже любовь, мне ли этого не знать. Но над нами довлеет то, что поважнее взаимных чувств. Это бритты под началом Артура вырезали наш народ. Это бритты забрали наших матерей. Наш долг — ненавидеть каждого мужчину, женщину и ребёнка, в жилах которых течёт их кровь. Поэтому обещай. Если мне суждено пасть прежде, чем я успею передать тебе своё мастерство, обещай, что будешь лелеять в душе эту ненависть. И, если когда-нибудь она померкнет или начнёт угасать, окружи её заботой, пока пламя не разгорится вновь. Ты обещаешь мне это, мастер Эдвин?

— Хорошо, воин, обещаю. Но теперь я слышу зов матери, и мы явно слишком задержались в этом мрачном месте.

— Тогда пойдём к ней. Но будь готов к тому, что мы придём слишком поздно, чтобы её спасти.

— Воин, о чём вы? Как такое возможно, ведь я до сих пор слышу её зов.

— Тогда поспешим на него. Только запомни одну вещь, мой юный друг. Может быть поздно спасать, но мстить никогда не поздно. Дай мне ещё раз услышать твоё обещание. Пообещай, что будешь ненавидеть бриттов до того самого дня, когда падёшь от ран или под тяжестью лет.

— Я охотно его повторяю. Но отвяжите меня от этого дерева, потому что теперь я твёрдо знаю, в какую сторону нам идти.