Миф о том, что Сталин готовился нанести удар по Германии в июле 1941 года, стал особо известным и популярным среди любителей «жареной» исторической «клубнички» после издания в горбачевском Советском Союзе книги «Ледокол» «Виктора» «Суворова». Но сам миф имеет намного более давнее происхождение, о чем еще будет сказано.

В целом же версия о превентивном ударе СССР по Германии летом 1941 года имеет право на существование лишь как одно из теоретических допущений в целях полноты анализа того исторического периода. В реальности ни о каком превентивном ударе СССР по Германии летом 1941 года не могло быть и речи, и все иные утверждения на сей счет – или досужая болтовня непрофессионалов, или намеренная провокация профессионалов. Ниже я надеюсь это показать даже в пределах одной главы, но вначале – присказка.

С момента развала СССР прошла четверть века. За это время по крайней мере один раз перевернулись в гробу все государственные, политические и военные деятели, деятели науки и культуры, которые при жизни имели то или иное отношение к России и к русской истории. Причины такого массового беспокойства усопших разнятся, но повод у всех один и тот же – все еще длящееся наше Мутное время. То есть события, произошедшие и происходящие в пределах российского геополитического пространства в период с 1991 года по нынешние быстротекущие дни.

Конечно, и за гробом разные исторические фигуры волнует разное. Скажем, Александр Невский, Иван I Калита, Дмитрий Донской, Иван III Великий, Иван IV Грозный, Петр Великий, Екатерина Великая и великие Ленин и Сталин переворачиваются в гробах, возмущенные сдачей того геополитического статуса России, за который они боролись так упорно и успешно.

Полководцев Скопина-Шуйского, Шереметева, Румянцева-Задунайского, Суворова-Рымникского, Кутузова, Скобелева, Фрунзе, Рокоссовского и их боевых товарищей лишает покоя бездарная линия в «россиянском» военном руководстве.

Пушкину, Лермонтову, Гоголю, всем трем Толстым, Есенину, Маяковскому, Горькому, Федину, Шолохову не дает спать вечным сном надругательство над русской и советской культурой.

А, скажем, Ломоносова, Бутлерова, Менделеева, Павлова, Вавилова, Курчатова, Колмогорова, Патона-отца, Келдыша тревожат поругание и гибель советской науки.

Неспокойно – но уже по другой причине – лежат в могилах и Батый с Мамаем, Карл XII, Наполеон, Клемансо, Черчилль, Барух, Трумэн и многие другие. Этим не дает покоя зависть к Горбачеву, Ельцину, к их «россиянским» и «СНГшным» последышам, а также к членам действующего «Вашингтонского обкома», которые все вместе успешно совершили то, чего уже усопшая антирусская и антисоветская рать сделать так и не смогла.

И даже прах фюрера, развеянный советскими чекистами в апреле 1970 года над рекой Бидериц в одиннадцати километрах от Магдебурга, тоже вьется неспокойно над Европой, не в силах совладать с возбуждением и завидуя тем, кто сумел завоевать СССР и Москву без всяких танков – одним лишь теле-Останкино.

А рядом с прахом фюрера завивается в завистливые петли развеянный во все том же апреле над все той же рекой Бидериц прах имперского министра пропаганды Йозефа Геббельса. Мастер политической провокации и автор чеканной формулы «Чтобы в ложь поверили, она должна быть чудовищной», явно завидует автору целой груды антисоветских «бестселлеров» «Виктору»-Владимиру «Суворову»-Резуну. Еще бы! Идея о превентивной войне Сталина против рейха была обкатана и запущена в оборот в ведомстве сгоревшего в пламени войны рейхсминистра, а вся слава от ее тиражирования сегодня идет автору незабвенного «Ледокола». Обидно! Где уж тут покоиться с миром в мире, и так покоем давно не богатом.

Да, утверждение, что Гитлер в 1941 году лишь упредил Сталина в превентивном ударе на считанные недели, является ложью. Но многие поверили в нее только потому, что эта ложь – чудовищна.

И все же…

И все же какой окажется картина, если мы посмотрим на канун войны и ее начало так, как это предлагали своим современникам Гитлер и Геббельс, и так, как это – вслед за ними – предлагает уже нам «Виктор» «Суворов»? Что, если все же представить себе непредставимое?

Написав «непредставимое», я вообще-то не считаю, что превентивный удар СССР по Германии был невозможен в принципе. Наоборот, любой компетентный аналитик, знакомый с реальностью той эпохи, не должен теоретически исключать вариант превентивной войны СССР против Третьего рейха – при определенном развитии событий и в определенной ситуации. Но этот же аналитик не может не отдавать себе отчет также в том, что такой вариант был абсолютно исключен для лета 1941 года.

Нет, технически (не в военно-техническом, а, так сказать, в военно-технологическом смысле) такой вариант летом 1941 года был возможен, он даже рассматривался. Сегодня известны соответствующие разработки Генерального штаба РККА, и было бы удивительно, если бы тогда, в реальном масштабе времени, такие разработки упреждающего удара РККА по скоплению вооруженных сил рейха на востоке не велись. Генеральные штабы для того в том числе и существуют, чтобы детально рассматривать как оборонительные, так и наступательные варианты возможных кампаний. Понимая это, можно понять и то, что само функциональное назначение Генштаба РККА указывает на «технологическую» возможность упреждающего удара РККА. Однако теоретически возможный удар был в 1941 году системно невероятен. А невозможное и невероятное – очень разные понятия.

Создатель образа патера-детектива Брауна, английский писатель Гилберт Кит Честертон провел различие между возможностью и вероятностью остроумно и точно. В рассказе «проклятие золотого креста» он устами своего героя заявляет, что некоторые события возможны, но невероятны, и говорит: «Если вы скажете, что великого Гладстона (видный английский политик и государственный деятель. – С. К.) в его смертный час преследовал призрак парнелла (деятель ирландского национального движения. – С. К.), я предпочту быть агностиком и не скажу ни да, ни нет. Но если вы будете уверять меня, что Гладстон на первом приеме у королевы Виктории не снял шляпы, похлопал королеву по спине и предложил ей сигару, я буду решительно возражать. Я не скажу, что это невозможно, а скажу, что это – невероятно».

Все верно! В принципе, кто-то может на королевском приеме раскурить сигару, подойти к королеве, хлопнуть ее по плечу и по-свойски предложить закурить. В таком поведении нет ничего «технически» невозможного – это не штаны через голову надеть. Тем не менее подобное поведение полностью невероятно даже в наше время.

Так вот, превентивная война Сталина против Гитлера летом 1941 года не была невозможной. Она была невероятной. И это надо подчеркнуть особо. такая война была невероятной уже потому, что – если даже не принимать в расчет явную неготовность РККА к ведению наступательной войны в 1941 году, – есть все основания утверждать, что в июне 1941 года превентивная война была бы для Сталина во всех отношениях глупостью. А Сталин этим неотъемлемым качеством нынешней «российской» элиты не страдал даже в малейшей мере.

Во-первых, если бы Сталин и замышлял превентивную войну против Германии, то в 1941 году такая война была невероятна уже потому, что она была преждевременна. И ход рассуждений здесь прост и очевиден.

Допустим, Гитлер к лету 1941 года не имел агрессивных планов против России (хотя реально он их имел). Зачем тогда было России затевать с ним войну летом 1941 года по собственной инициативе? Если уж России и стоило предпринимать нечто подобное, то разумный вариант первого удара – не раньше лета 1942 года, а еще лучше – лета 1943 года. Это если иметь в виду нашу именно превентивную войну против рейха. Она была бы хоть как-то рациональна после укрепления экономики и, главное, после полного перевооружения РККА и освоения ее личным составом новой техники. А это как раз, по планам, – 1942 и 1943 годы.

Во-вторых, превентивная война СССР против Германии летом 1941 года была не только преждевременна, но и нецелесообразна – в отличие от Германии, для которой превентивная война имела хоть какой-то смысл.

Проведем анализ буквально «на пальцах» – этого будет вполне достаточно, чтобы понять: в 1941 году мог ударить лишь Гитлер!

Вот ситуация виртуального, то есть полностью мирного на Востоке 1941 года для Германии… В рейхе отмобилизована огромная масса войск, которая не воюет, но которую надо содержать. Накоплены огромные запасы вооружения, которые реально не используются, кроме авиации и флота в ограниченных операциях против Англии.

Наращивать военную мощь Германии дальше пока некуда – даже в реальном 1941 году Гитлер после серии успехов на Востоке намеревался частично сокращать военное производство. Иными словами, германские вооруженные силы образца 1942 года – в том случае, если бы они не были задействованы в 1941 году против России, – были бы по своему потенциалу примерно такими же, как и в 1941 году. Сила противостояния вермахта гипотетическому удару СССР в 1942 году была бы не большей, чем при виртуальном превентивном ударе СССР в 1941 году. За мирный – мирный на лишь потенциальном Восточном фронте – 1941 год немцы, скорее всего, даже ослабли бы, психологически устав от бездействия. Вспомним Ганнибала в Капуе. Его войска там без дела попросту разложились.

Промышленный и общий экономический потенциал Германии за 1941 год тоже существенно не возрос бы – все основные территориальные приобретения, его усиливавшие, были сделаны ранее.

Зато военно-политическое положение Германии к лету 1942 года однозначно ухудшилось бы за счет все большего подключения к войне в Европе Соединенных Штатов Америки, которые всю эту войну и затеяли. А надежных гарантий сохранения советского нейтралитета и в будущем Сталин Гитлеру не давал.

Между прочим, Гитлер все это прекрасно понимал. И все измышления Резуна-«Суворова» о фюрере, якобы обманутом Сталиным, убедительно опровергаются самим фюрером. Достаточно вчитаться в аутентичное, но малоизвестное, редко цитируемое письмо Гитлера, отправленное им Муссолини накануне войны – 21 июня 1941 года. Оно уже приводилось выше, однако его нелишне напомнить еще раз:

«Дуче! Я пишу Вам это письмо в тот момент, когда длившиеся месяцами тяжелые раздумья, а также вечное нервное выжидание закончились принятием самого трудного в моей жизни решения… Дальнейшее выжидание приведет самое позднее в этом или в следующем году к гибельным последствиям.

После уничтожения Франции – вообще после ликвидации всех их западноевропейских позиций – британские поджигатели войны направляют все время взоры туда, откуда они пытались начать войну: на Советский Союз.

Оба государства, Советская Россия и Англия, в равной степени заинтересованы в распавшейся, ослабленной длительной войной Европе. Позади этих государств стоит в позе подстрекателя и выжидающего Североамериканский Союз.

Если и дальше терпеть эту опасность, придется, вероятно, потерять весь 1941 год, и при этом общая ситуация ничуть не изменится. Наоборот, Англия еще больше воспротивится заключению мира, так как она все еще будет надеяться на русского партнера. К тому же эта надежда, естественно, станет возрастать по мере усиления боеготовности русских вооруженных сил. А за всем этим еще стоят американские массовые поставки военных материалов, которые ожидаются с 1942 года…»

Все упомянутое в письме фюрера объективно вынуждало Гитлера предпринимать какие-то масштабные военные акции против СССР как можно быстрее – уже в 1941 году.

Это и было проделано в действительности, потому что мирный 1941 год в отношениях с Россией без надежных гарантий долгосрочного партнерства не давал Германии никаких преимуществ и выгод. Напротив, мир с СССР ставил рейх во все более сложное положение. Немцы вели войну с Англией, не желавшей идти на мир, потому что он был категорически не нужен Соединенным Штатам. Америка планировала ход Второй мировой войны по той же схеме, которая была реализована в Первую мировую войну: вначале европейские державы взаимно истощают друг друга и попадают в долговую зависимость от США, а затем США приходят в разрушенную и истощенную войной Европу как хозяева ситуации.

Зато для СССР лишний мирный год был принципиально важен во всех отношениях! Мы имели бы выгоды во всем, начиная с того, что в 1942 году была бы мирно завершена третья пятилетка, и экономический потенциал СССР резко усилился бы. К лету 1942-го (а тем более – 1943-го!) года РККА была бы полностью перевооружена, причем – превосходным оружием. Были бы не на бумаге, а в реальности сформированы могучие танковые и авиационные корпуса, обучены новые стрелковые дивизии. И вот эта, с иголочки, но уже обкатанная для предстоящих боев сила, превентивно ударив по дислоцированным у границ с СССР частям вермахта, имела бы решающие шансы на успех.

Имела бы, но – не в 1941, а в 1942 году.

А еще лучше – в 1943 году.

Что – Сталин этого не понимал?

Все Сталин понимал прекрасно, и поэтому ни о каком ударе в 1941 году не помышлял. К тому же он не мог не принимать в расчет того, что положение рейха с каждым годом будет лишь ухудшаться из-за нежелания англосаксов заключать мир с Гитлером. Если бы вермахт не ударил по России в 1941 году, то это стало бы еще менее вероятным в следующем, 1942 году.

Зато, если бы Гитлер не начал войну с Россией, в 1942 году и уж, во всяком случае, в 1943 году надо было ожидать мощных ударов вступивших во Вторую мировую войну Соединенных Штатов Америки и Англии по Европе, занятой немцами. Положение немцев вследствие этого лишь осложнилось бы.

Так к чему Сталину было торопить события и ввязывать еще не готовую Россию в опасную войну с рейхом в 1941 году? Не умнее ли было укреплять СССР и спокойно наблюдать за ходом развития событий?

А если уж и готовить удар по Германии, то нанести его в особенно благоприятный для этого момент – не ранее 1942 года.

Конечно, как я не раз писал ранее, самым разумным вариантом для СССР и Сталина был бы союз с Германией и наши совместные с ней действия на антианглосаксонской и антиимпериалистической основе. Это был сложно реализуемый, но возможный вариант. Как возможный, так и вероятный!

Однако если вести анализ в рамках теоретического допущения о целесообразности для СССР превентивной войны против Третьего рейха, то корректный вывод тут может быть, повторяю, один: вариант такой войны для 1941 года был полностью исключен.

Для 1941 года!

Сказанное выше подтверждается и самими немецкими авторами, писавшими по теме после войны. Нельзя не учитывать и следующее важное обстоятельство. Мы располагаем множеством документов, выявляющих озабоченность СССР военными приготовлениями немцев на границе с СССР (достаточно вспомнить донесения разведки погранвойск НКВД от 1941 года, которые тут же транслировались Берией Сталину, Молотову и Тимошенко с Жуковым). Аналогичных документов с немецкой стороны не имеется. И это – крайне показательный и доказательный факт!

Масштабные военные приготовления, да еще в приграничных районах, долго скрывать от потенциального противника нельзя. И если бы деятельность РККА в приграничной зоне в 1941 году имела характер подготовки к превентивной войне, это обстоятельство было бы обязательно зафиксировано германскими разведслужбами и немедленно доведено до сведения высшего руководства Германии, включая Гитлера.

В том, что это было бы так, сомневаться не приходится еще и потому, что английскому и американскому агенту влияния в «верхах» вермахта – шефу абвера адмиралу Канарису было необходимо создать у фюрера впечатление не только о слабости русских, чтобы подтолкнуть Гитлера к войне с нами, но и (с теми же подстрекательскими целями) создать впечатление о скором ударе русских. Тем не менее ничего подобного цитируемым ниже советским разведывательным сводкам, укладываемым Берией на стол Сталину, абвер уложить на стол Гитлеру не мог. Не мог, несмотря на все усилия Канариса и его абверовских соратников по служению англосаксам и Золотой Элите мира.

Зато у нас информации о подготовке германской агрессии против СССР в 1941 году хватало. И она в реальном масштабе времени доходила до Сталина и, вопреки многолетней клевете на него, им своевременно учитывалась.

Вот что сообщал весной 1941 году Сталину, Молотову и наркому обороны Тимошенко нарком внутренних дел СССР Берия о приготовлениях немцев. Например, в записке № 1196/Б от 21 апреля 1941 года он докладывал о переброске германских войск к советской границе и о нарушении воздушного пространства СССР:

«С 1 по 19 апреля 1941 года пограничными отрядами НКВД СССР на советско-германской границе добыты следующие данные о прибытии германских войск в пункты, прилегающие к государственной границе в Восточной Пруссии и генерал-губернаторстве.

В пограничную полосу Клайпедской области:

Прибыли две пехотные дивизии, пехотный полк, кав-эскадрон, артиллерийский дивизион, танковый батальон и рота самокатчиков.

В район Сувалки – Лыкк:

Прибыли до двух мотомехдивизий, четырех пехотных и двух кавалерийских полков, танковый и саперный батальоны.

В район Мышинец – Остроленка:

Прибыли до четырех пехотных и одного артиллерийского полков, танковый батальон и батальон мотоциклистов.

В район Остров-Мазовецкий – Малкиня-Гурна:

Прибыли один пехотный и один кавалерийский полки, до двух артиллерийских дивизионов и рота танков.

В район Бяла-Подляска:

Прибыли один пехотный полк, два саперных батальона, кавэскадрон, рота самокатчиков и артиллерийская батарея.

В район Влодава – Отховок:

Прибыли до трех пехотных, одного кавалерийского и двух артиллерийских полков.

В район г. Холм:

Прибыли до трех пехотных, четырех артиллерийских и одного моторизованного полков, кавполк и саперный батальон. Там же сосредоточено свыше пятисот автомашин.

В район Грубешув:

Прибыли до четырех пехотных, один артиллерийский и один моторизованный полки и кавэскадрон.

В район Томашов:

Прибыли штаб соединения, до трех пехотных дивизий. и до трехсот танков,

В район Пшеворск – Ярослав:

Прибыли до пехотной дивизии, свыше артиллерийского полка и до двух кавполков. <…>

Сосредоточение германских войск вблизи границы происходило небольшими подразделениями, до батальона, эскадрона, батареи, и зачастую в ночное время.

В те же районы, куда прибывали войска, доставлялось большое количество боеприпасов, горючего и искусственных противотанковых препятствий.

В апреле усилились работы по строительству укреплений. <…>

За период с 1 по 19 апреля германские самолеты 43 раза нарушали государственную границу, совершая разведывательные полеты над нашей территорией на глубину до 200 км.

Большинство самолетов фиксировалось над районами: Рига, Кретинга, Тауроген, Ломжа, Рава-Русская, Перемышль, Ровно.

Приложение: схема.

Народный комиссар внутренних дел СССР Берия».

А вот извлечения из записки Берии № 1798/Б от 2 июня 1941 года. В записке, направленной лично Сталину, в частности, говорилось:

«…Пограничными отрядами НКВД Белорусской, Украинской и Молдавской ССР добыты следующие сведения о военных мероприятиях немцев вблизи границы с СССР.

В районах Томашов и Лежайск сосредоточились две армейские группы. В этих районах выявлены штабы двух армий: штаб 16-й армии в местечке Улянув. и штаб армии в фольварке Усьмеж… командующим которой является генерал Рейхенау (требует уточнения).

25 мая из Варшавы. отмечена переброска войск всех родов. Передвижение войск происходит в основном ночью.

17 мая в Тересполь прибыла группа летчиков, а на аэродром в Воскшенице (вблизи Тересполя) было доставлено сто самолетов. <…>

Генералы германской армии производят рекогносцировки вблизи границы: 11 мая генерал Рейхенау – в районе местечка Ульгувек… 18 мая – генерал с группой офицеров – в районе Белжец… 23 мая генерал с группой офицеров. в районе Радымно.

Во многих пунктах вблизи границы сосредоточены понтоны, брезентовые и надувные лодки. Наибольшее количество их отмечено в направлениях на Брест и Львов. <…>

Кроме того, получены сведения о переброске германских войск из Будапешта и Бухареста в направлении границ с СССР. <.>

Основание: телеграфные донесения округов.

Народный комиссар внутренних дел СССР Берия».

Пятого июня 1941 года Берия направляет Сталину записку № 1868/Б:

«Пограничными отрядами НКВД Украинской и Молдавской ССР дополнительно (наш № 1798/Б от 2 июня с. г.) добыты следующие данные.

По советско-германской границе:

20 мая с. г. в Бяло-Подляска. отмечено расположение штаба пехотной дивизии, 313-го и 314-го пехотных полков, личного полка маршала Геринга и штаба танкового соединения.

В районе Янов-Подляский, 33 км северо-западнее г. Бреста, сосредоточены понтоны и части для двадцати деревянных мостов. <…>

31 мая на ст. Санок прибыл эшелон с танками. <.>

20 мая с аэродрома Модлин в воздух поднималось до ста самолетов.

По советско-венгерской границе:

В г. Брустура. располагались два венгерских пехотных полка и в районе Хуста – германские танковые и моторизованные части.

По советско-румынской границе:

<…> В течение 21–24 мая из Бухареста к советско-румынской границе проследовали: через ст. Пашканы – 12 эшелонов германской пехоты с танками; через ст. Крайова – два эшелона с танками; на ст. Дормэнэшти прибыло три эшелона пехоты и на ст. Борщов два эшелона с тяжелыми танками и автомашинами.

На аэродроме в районе Бузеу… отмечено до 250 немецких самолетов. <…>

В дорохойском уезде жандармские и местные власти предложили населению в пятидневный срок устроить возле каждого дома бомбоубежище.

Генеральный штаб Красной армии информирован.

Основание: телеграфные донесения округов.

Народный комиссар внутренних дел СССР Берия».

Это лишь три из многих советских предвоенных разведывательных документов, и они вполне однозначно тревожны. Абвер же, хотя в советские приграничные округа – Прибалтийский, Западный и Киевский особые – тоже прибывали новые части, наполнить свои разведсводки тревожным звучанием не мог. Для тревоги не было объективных оснований. А специально изобретать фальшивки о мнимой агрессивности Сталина у Канариса к весне 1941 года нужды не было. Во-первых, намеренно лгать относительно военных приготовлений СССР было для Канариса опасно – подобная ложь легко разоблачается. Во-вторых, Гитлер и так решил ударить – не в последнюю очередь благодаря дезинформации Канариса иного рода, намеренно занижавшей военный и экономический потенциал СССР.

В одной из своих книг Владимир Резун заявляет, что Гитлера-де подталкивало к войне с СССР его окружение. Конечно, Резуну, креатуре «Интеллидженс сервис», важно выгородить другую креатуру «Интеллидженс сервис» – адмирала Канариса – и распределить ответственность англо-американского агента влияния Канариса за провоцирование Гитлера на все окружение фюрера.

Но кто мог влиять на фюрера подобным образом?

Гесс? Он не был авторитетом для фюрера в военных вопросах, как и Гиммлер, Геббельс, Борман.

Геринг – на этот счет есть надежные свидетельства – войны с Россией опасался.

Что уж говорить о генералитете, который фактически поголовно относился к идее такой войны скептически, как и экономическое руководство рейха?

Нет, важнейшую роль сыграли провокации Канариса, предпринимаемые им по указанию Вашингтона и Лондона, которым крайне важно было стравить Россию и Германию именно в 1941 году – пока Россия еще не полностью готова к отражению агрессии.

При этом вина Канариса за расширение масштабов войны до советско-германского конфликта имеет подчиненное значение по отношению к вине за раздувание мирового военного пожара двумя англосаксонскими «демократиями».

Но Гитлер и сам склонялся к войне. Можно вспомнить, например, послевоенные признания бывшего советника германского посольства в Москве Густава Хильгера. В своих мемуарах он писал, что в последние недели перед войной работа посольства утратила смысл – Берлин перестал интересоваться отчетностью, и лично Хильгер убивал время в чтении и дискуссиях с послом Шуленбургом.

Но тот же Хильгер свидетельствует, что одно время Гитлер искренне рассчитывал на долгосрочные мирные и дружественные отношения рейха и Советской России. Гитлер ведь тоже был неглуп и видел все выгоды для Германии от подобного развития мировой ситуации.

Так или иначе, версия превентивной войны СССР против Германии – особенно для конкретного 1941 года – глубоко порочна со всех точек зрения: геополитической, политической, военно-политической, военной, экономической…

В геополитическом отношении СССР в результате превентивного удара по Германии летом 1941 года отнюдь не улучшал своих позиций. К лету 1941 года фактически бескровно и без серьезных военных действий, если не считать финской кампании, Советский Союз уже вышел на естественные геополитические рубежи. Мы вернули в состав Российского геополитического пространства Западную Украину, Западную Белоруссию, Прибалтику, Бессарабию и старые российские территории, переданные Александром I в состав Великого княжества Финляндского в начале XIX века. Кроме того, СССР включил в свой состав Северную Буковину. То есть геополитические задачи к лету 1941 года были решены без большой войны.

В политическом и военно-политическом отношении СССР в случае превентивной войны с Германией в 1941 году добровольно переходил бы из выгодного по тем временам положения нейтральной невоюющей страны, сохраняющей для себя широкие возможности внешнеполитического маневра, в сомнительное и опасное положение воюющей страны.

Причем опасность для России таилась не только в возможности ее неуспеха в войне с Германией. Единоличный успех в войне с Германией в 1941 году был для СССР не менее опасен. позднее об этом будет сказано подробнее.

Кроме того, превентивный удар делал бы СССР агрессором, чего Сталин не желал допустить никак.

В чисто военном и военно-техническом отношении превентивная война СССР с Германией означала бы в 1941 году авантюру в силу неполной готовности РККА, находившейся в 1941 году в стадии активного перевооружения и переформирования. Все это достаточно хорошо известно; сошлюсь на один лишь представительный пример.

Будущий дважды Герой Советского Союза генерал армии Дмитрий Данилович Лелюшенко весной 1941 года был назначен командиром 21-го механизированного корпуса, который предстояло сформировать в составе двух танковых и одной мотострелковой дивизии. По штату корпус, дислоцировавшийся на юго-западе Псковской области на даугавпилском направлении, должен был иметь 1031 танк разных марок. В наличии же имелось 98 «БТ-7» и «Т-26». Новые тяжелые танки «КВ» и новые средние танки «Т-34» в корпус только начинали поступать. В конце мая 1941 года Лелюшенко имел в Москве разговор с начальником Главного Автобронетанкового Управления РККА генерал-лейтенантом Федоренко. В ответ на вопрос комкора Лелюшенко о том, когда прибудут танки, Федоренко сказал: «Не волнуйтесь! По плану ваш корпус должен быть укомплектован полностью в 1942 году».

Ситуация с 21-м мехкорпусом была типичной. Так что – Сталин предполагал вначале ударить по Гитлеру в июле 1941 года неукомплектованными корпусами, выиграть с неукомплектованными корпусами превентивную войну, а уж затем – в 1942 году, уже в местах новой дислокации корпусов в Восточной Пруссии, под Берлином, в районе Мюнхена и т. д., полностью укомплектовать корпуса-победители новой техникой?

Абсурд?

Пожалуй…

Но именно этот вариант вытекает из сценария «Суворова»-Резуна и остальных «суворовцев». Хотя всего одна фраза из рассекреченной в 1990 году стенограммы Совещания высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 года полностью опровергает их измышления. Собственно, их опровергают и все остальные материалы этого совещания, но приведу лишь одну фразу из доклада все того же Якова Николаевича Федоренко:

«Особенная трудность в 1941 году будет заключаться в том, что целый ряд танковых соединений не получит материальной части и придется учиться на минимальном количестве материальной части».

Это был доклад Народному комиссару обороны СССР за полгода до, как оказалось, реальной войны, доклад «без дураков», не на публику – совершенно секретный. И где же здесь изобретенная Резуном готовность бронетанковых соединений Красной армии к «автострадным» рейдам по имперским автобанам и итальянским автострадам в1941 году?

Ну сколько же еще легковерный читатель будет верить резуновской галиматье?

В экономическом отношении превентивная война против Германии в 1941 году была для СССР тоже нерациональной. Она лишала нас очень нужных поставок промышленного оборудования, которое мы должны были получить из Германии и получали, хотя реально получали и со скрипом – Гитлер-то войну должен был начать вот-вот, и это сказалось на темпе поставок. Однако они были, эти поставки. И главное – на них в СССР рассчитывали.

В доказательство абсурдности заявлений об агрессивности Сталина в 1941 году можно привести множество документальных данных и аргументов, содержащихся в различных исследованиях по теме, в том числе и немецких авторов. В этом отношении интересна, например, давняя книга «От Брест-Литовска до „Барбароссы“» западногерманских историков Ф. Круммахера и Г. Ланге. Они признают, что в 1941 году Красная армия не была готова даже к обороне, не то что к наступлению.

Надеюсь, сказанного достаточно для того, чтобы решительно отставить в сторону версию о сталинском замысле превентивного удара по Германии летом 1941 года.

Но если все же предпринять анализ невероятного варианта прошлого и задаться вопросом: «Как все было бы, если бы Сталин, все же, ударил? Ударил так, как это описано у „Виктора Суворова“ и ряда других „суворовцев“, то есть, неожиданно для немцев и превентивно – в 1941 году?».

Так, новый «соратник» Владимира Резуна – Марк Солонин – утверждает, что при любом развитии событий, в том числе и в случае упреждающего удара РККА, Красную армию ожидал бы в 1941 году только разгром, потому что командование РККА сверху донизу было бездарно, а красноармейцы за «тирана Сталина» воевать не хотели.

Забавно, что по «Суворову»-Резуну все обстояло бы наоборот – превентивный удар Сталина по Гитлеру летом 1941 года означал бы, по уверениям Резуна, быстрый разгром третьего рейха. Солонин утверждает обратное, но при этом удостаивается комплиментов Резуна.

«Открытия» Резуна и Солонина я анализировал в своей книге «Десять мифов о 1941 годе», а здесь разберу только один пассаж Солонина.

Вначале Солонин приводит цифры потерь (в процентах) боевой техники и автомашин в РККА летом 1941 года. А затем, на том основании, что потери танков, артиллерии и т. д. превышают потери автотранспорта чуть ли не вдвое, делает «глубокомысленный» вывод о том, что подобная структура потерь свидетельствует о массовом бегстве и только бегстве воинов Красной армии в тыл.

Мол, на танке, а уж тем более – на пушке, далеко не уедешь, да и стрелять из них надо, а это задерживает бегство и осложняет его. А на самой плохонькой «полуторке» можно быстро отмахать сотню-другую километров в сторону, от фронта противоположную. Вот и бросали-де красноармейцы танки, не желая на них «защищать тирана». Зато автомашины – нет, не бросали, а драпали на них от немцев. Потому, мол, машин и сохранилось намного больше, чем танков.

«Аналитики» типа Солонина «забывают» при этом, что войсковой автомобильный транспорт хотя и участвует в обеспечении боевых действий и тоже несет потери, но непосредственно в боевых действиях – в отличие от танков, самолетов и артиллерийских орудий – не участвует. Поэтому и потери автотранспорта, даже с учетом потерь подвижных средств мотопехоты, объективно оказываются меньшими, чем потери боевой техники.

По «логике» Солонина, наименьшие потери должны были бы иметь советские ВВС. Если уж на «эмке» или «полуторке» можно быстро удрать в тыл, то на самолете это можно сделать раз в десять быстрее. Однако советские летчики с первого дня войны воевали, а не дезертировали. И негативные примеры бестолковщины и разгильдяйства ряда авиационных командиров общего вывода о героическом поведении советских ВВС не отменяют.

Вот, собственно, все об измышлениях Солонина.

Но как могли бы развиваться виртуальные события в 1941 году в случае упреждающего, превентивного удара РККА? Развиваться не «по „Суворову“», не «по Солонину», а с учетом объективно имевшихся факторов и обстоятельств?

Вообще-то, такой вопрос в системном и методологическом отношении интересен, и особенно интересен в том случае, если до этого никогда над ним не задумывался. Ведь все версии об якобы агрессивных планах Сталина в 1941 году, сорванных-де упреждающим ударом Гитлера, – всего лишь жалкие и грубо сляпанные измышления.

Но, оказывается, и провокации резунов могут сослужить хорошую службу, если рассматривать их как отправные точки для взвешенных и исторически корректных размышлений. Для всестороннего анализа ситуации 1941 года и впрямь полезно не провокационно, не клеветнически, а объективно рассмотреть возможные последствия превентивного удара СССР по Германии летом 1941 года.

При этом я не склонен жонглировать номерами частей и соединений, заниматься играми «в солдатики» на картах, двигая туда или сюда механизированные корпуса и пехотные дивизии, и строить из себя великого полководца. За меня это с успехом делают авторы, резво пишущие о той войне, но вряд ли знакомые с армейской практикой даже в объеме курса молодого бойца.

Давно сказано: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны», но сегодня подобных «стратегов» развелось так много, что к бессмертным строчкам Шота Руставели хочется не в рифму, но по существу прибавить: «Особенно тогда, когда „стратеги“ видят бой не просто со стороны, а с приличного исторического отдаления, зная и ход былых боевых действий, и точную дислокацию войск, и обстановку на картах, и конечные результаты отдельных операций и кампании в целом». В этом случае легко быть Македонским, Морицем Саксонским и Наполеоном с Мольтке вместе взятыми.

Все же, не мня себя квалифицированным генштабистом, в качестве исходного тезиса рискну заявить, что построение наших войск к лету 1941 года было предпочтительнее для активной обороны с переходом в контрнаступление, чем для превентивного наступления.

Дислокация же частей и соединений вермахта была в этом отношении прямо противоположной – это была дислокация агрессивного удара. Поскольку немецкие авторы, писавшие о Второй мировой войне после окончания этой войны, знали, у кого «рыльце в пушку», они особенно не упирали на анализ исходной дислокации войск по обе стороны границы. Зато в России после 1991 года появился ряд авторов, которые усмотрели в сосредоточении в Белостокском «выступе» большинства механизированных корпусов Западного особого военного округа доказательство их изготовки к превентивному удару по немцам. Об этом пишет, например, Борис Шапталов в своей удивительно необъективной книге «Испытание войной».

Однако сложившаяся к 1941 году конфигурация советско-германской границы с двумя выступами в районе Белостока и Львова благоприятствовала скорее фланговым ударам вермахта по РККА, чем фланговым ударам РККА по вермахту. Всегда удобнее наступать по сходящимся направлениям, чем по расходящимся.

Здесь уместно вспомнить ситуацию, сложившуюся на советско-германском фронте к лету 1943 года в районе Курского «выступа». Советские войска изготовились тогда к стратегической обороне против вермахта, готового бить под основание «выступа» с флангов. В 1943 году события развернулись для немцев не так, как в 1941 году, но сам их замысел основного стратегического удара лета 1943 года в виде наступления по двум сходящимся направлениям доказывает как раз то, что было сказано выше, то есть объективно оборонительную ситуацию для РККА летом 1941 года.

Впрочем, возможности для нашего успешного превентивного удара по немцам в 1941 году имелись, конечно же, немалые. И в целом можно дать исходно успешную оценку той ситуации, которая могла бы стать результатом превентивного удара РККА летом 1941 года. Но – лишь исходно успешную, поскольку на устойчивый стратегический, а тем более – геополитический успех мы в результате превентивного удара по Германии рассчитывать не могли.

Что мы могли получить и чего могли достигнуть в ходе такого удара?

Скорее всего, первоначальный серьезный успех Красной армии был бы обеспечен. Войска, двинутые в бой по заранее отданному приказу, и войска, поднятые по тревоге для отражения неожиданного нападения, – это два принципиально разных состояния вооруженных сил.

Реально летом 1941 года Красная армия оказалась в массе своей во втором положении. Почему вышло так, сейчас говорить не буду, отметив лишь, что не Сталин в том виноват. Но мы-то рассматриваем первый, виртуальный вариант развития событий – наш тщательно спланированный превентивный удар в 1941 году.

Что ж, многое в этом вроде бы выгодном для нас варианте является, бесспорно, для РККА выигрышным, особенно в части авиации и танков.

Так, при превентивном ударе Красной армии те примерно 800 самолетов, которые мы в первый же день реальной войны потеряли на аэродромах, взлетели бы в воздух вовремя – в указанный Сталиным час – и нанесли бы немцам немалый урон в воздушных боях с истребителями люфтваффе и в бомбовых ударах по наземным целям. И это ведь дополнительно к тем тысячам наших самолетов, которые после реального 22 июня 1941 года уцелели.

Берлин с Данцигом в случае нашего превентивного удара можно было бы бомбить дальней авиацией не с балтийских островов на пределе радиуса, а с аэродромов на занятой в ходе наступления польской территории, что было бы для подчиненных полковника Преображенского намного эффективнее и проще.

Несколько тысяч танков, потерянных нами в первые недели реальной войны без соответствующего урона для немцев, также нанесли бы по соединениям вермахта, не ожидающим русского нападения, более эффективные удары, чем это вышло на деле после 22 июня 1941 года. Теперь ведь не танковые «клинья» немцев рвались бы на восток, а танковые «тараны» Красной армии проламывали бы позиции немцев на западе. Вряд ли тогда стала бы возможна катастрофа вроде поражения советских мехкорпусов под Бродами.

Не были бы захвачены немцами огромные военные запасы, сосредоточенные в приграничных округах, не попали бы к немцам несколько миллионов винтовок, нехватка которых очень сказалась в реальном 1941 году.

К слову, их странное сосредоточение в особых приграничных округах скорее доказывает – вопреки толкованию «Суворова», – наличие в РККА и в 1941 году неразоблаченных «тухачевцев», чем агрессивные намерения Сталина. Если бы Сталин решил ударить, миллионы винтовок не хранились бы на складах, а повисли бы – за считанные-то недели до удара – на ружейных ремнях за спинами пехотинцев.

И уж, во всяком случае, эти винтовки находились бы во внутренних округах, которые должны были дать наибольшее количество призванных резервистов и новобранцев.

А вот если Сталин первый удар не готовил, а в руководстве РККА, в Госплане СССР, в Совнаркоме оставались невыявленные враги Сталина и советской власти (которые там, увы, оставались), то складировать миллионы (!) единиц стрелкового оружия поближе к местам превентивного удара немцев было мерой, для «пятой колонны» разумной.

Мы сейчас рассматриваем геббельсовско-резунов-скую версию, в соответствии с которой Сталин готовился ударить и ударил. Что ж, если бы Сталин ударил, эти винтовки нам тоже очень пригодились бы и тоже сыграли бы свою положительную роль, как и те запасы военного имущества и горючего, которые были бы использованы нами в собственном превентивном ударе, а не достались немцам в ходе их превентивного удара. И обильные трофеи в первые же дни войны подсчитывали бы, надо полагать, не немцы а мы…

То есть в идее превентивного удара РККА по вермахту летом 1941 года были, казалось бы, свои достоинства. Но в целом эта идея была, как уже сказано, порочной и глупой со всех точек зрения.

Присмотримся к невероятной, но теоретически допущенной нами версии превентивного удара СССР по рейху внимательнее.

Что мы увидим?..

Полнокомплектные советские ВВС, не горящие на земле, а наносящие удары по врагу? Воздушные бои и воздушные удары?

Да…

Но все это не дало бы советским ВВС ни решающего преимущества, ни господства в воздухе. Превентивный удар советских ВВС по люфтваффе лишь уменьшил бы преимущество немцев, но чуда не произошло бы. Самолеты советских ВВС и в виртуальном превентивном ударе были бы теми же, что были и в реальном 1941 году, то есть – в массе своей или старыми, или новыми, но еще толком не освоенными личным составом, а с точки зрения технической надежности – не проработанными.

Напомню, что наши тогдашние новые пушечные истребители «Як-1» и «ЛаГГ-3» не превосходили новые немецкие истребители, а «МиГ-3» имел лишь пулеметное вооружение. При этом налет на самолетах новых марок «Як-1», «МиГ-3», «ЛаГГ-3», «Ил-2», «Пе-2» составлял у многих летчиков менее десяти часов. Немецкий же летный и технический состав был подготовлен не в пример лучше, да и массовый боевой опыт у немцев был принципиально большим.

Примерно таким же оказывалось положение летом 1941 года в бронетанковых войсках РККА. Да, с той массой танков, которую мы имели к лету 1941 года, можно было, казалось бы, получить в превентивном ударе серьезные преимущества. Однако реально и здесь мы решающего перевеса не получили бы. Старые танки были нередко изношены. Новые танки были мало освоены и еще ненадежны. Так, тяжелые танки «КВ» в 1941 году чаще терялись из-за поломок на марше, чем в боях.

На старых танках, как правило, не было раций, как и на старых истребителях. Поэтому успех превентивного удара ВВС и танковых соединений РККА мог стать в 1941 году лишь тактическим или оперативным. Иными словами, он не стал бы решающим, стратегическим. Ведь за считанные недели новую технику должным образом не освоишь, некомплект ее быстро не восполнишь. Ходовая часть «КВ» от того, что они были бы брошены в бой не для отражения чужого удара, а в развитие собственного превентивного удара, надежней не стала бы.

И танкисты с летчиками от того, что они ударили бы первыми, опытней не были бы. А рации на старые танки и самолеты не смогли бы поставить в одночасье даже великий виртуальный «полководец» «Виктор» «Суворов» с его «начальником штаба» Марком Солониным.

То есть даже в случае превентивного удара РККА летом 1941 года ни о каком победном шествии к Берлину на «быстроходных» «автострадных» танках «конструкции» «Суворова»-Резуна речи быть не могло. Общий потенциал РККА 1941 года подобный успех обеспечить не мог даже при самом удачном развитии событий.

В краткой военно-исторической статье нет возможности приводить развернутую, объемную фактографию, относящуюся к весне и лету 1941 года, поэтому просто отсылаю заинтересованного читателя, например, к двум неплохим советским монографиям, изданным достаточно массовым тиражом.

В коллективном труде «Начальный период войны» (Воениздат, 1974, под общей редакцией генерала армии С. П. Иванова) анализу начала непосредственно Великой Отечественной войны отведено не так уж много места. Однако там имеются интересные сведения о подготовке к Второй мировой войне и о ведении этой войны всеми великими военными державами, в том числе – СССР. В частности, сообщается, что весной 1941 года Генеральный штаб РККА разработал план обороны государственной границы, на основе которого каждый из приграничных военных округов должен был разработать свой конкретный план боевых действий и представить его на утверждение в Генеральный штаб. Такие планы были разработаны и с 5 по 20 июня 1941 года поступили в Генштаб на утверждение.

Как видим, план обороны был тщательно и детально проработан на всех уровнях, в отличие от тезисных наступательных «Соображений по плану стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза» от 15 мая 1941 года, которые были написаны А. М. Василевским от руки и никем не утверждены. Это ими Резун и его «суворовцы» размахивают на всех углах как доказательством якобы готовности СССР к превентивному удару в июле 1941 года.

Монография 1977 года «Тыл советских Вооруженных сил в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов». под общей редакцией генерала армии С. К. Куркоткина во многих отношениях уникальна по сей день. В ней приводится обильная и доказательная статистика, которая также подтверждает, что в 1941 году о готовности РККА к ведению инициативных наступательных действий в стиле превентивного удара говорить не приходится.

Соответственно, не приходится говорить и об оглушительно успешных результатах такого удара.

Их не было бы!

А что было бы?

Скорее всего, после первых, в лучшем случае – оперативных, наших успехов противостояние перешло бы в фазу затяжных боев, ведущихся с переменным успехом. Эти бои были бы взаимно тяжелыми и взаимно истощающими. При этом, с учетом всех объективных преимуществ вермахта в 1941 году, он, оправившись от первых неудач, мог бы двинуть линию фронта вспять – на Восток. И дойти если не до Волги, то – до Днепра.

Войну против России Гитлер все равно, конечно, не выиграл бы и в этом случае. Он мог стать победителем лишь в союзе с Россией против англосаксов. Однако положение СССР с любой точки зрения оказалось бы сложным. Превентивный удар РККА в 1941 году не привел бы ни к триумфальному рывку «автострадных» танков конструкции «Виктора» «Суворова» к Берлину, ни к быстрому разгрому Третьего рейха. Не привел бы он и к краху и разгрому советских Вооруженных сил. Скорее всего ситуация оказалась бы межеумочной. В силу неумного нашего решения на превентивный удар и ее развитие тоже было бы межеумочным. Превентивным ударом Сталин не решил бы назревшие внешнеполитические и военно-политические проблемы, а просто перевел бы их в дурацкую плоскость.

И вот почему…

Если бы в 1941 году Сталин поставил себя в положение формального агрессора, а Гитлер оказался бы в 1941 году формальной жертвой советской агрессии, мировая военно-политическая ситуация могла бы развиваться для СССР не лучшим образом.

Для фюрера она оказывалась в любом случае проигрышной. Но и для СССР она была бы в случае первого удара СССР очень сложной и неблагоприятной. Чем больше был бы наш успех в превентивном ударе, тем большей опасности мы бы подвергались. И ничего парадоксального в этом не было бы – если знать подоплеку тогдашней мировой ситуации.

Вторая мировая война была задумана и спланирована в Вашингтоне задолго до того, как она началась. Собственно, как уже ранее говорилось, она была запрограммирована «мирным» Версальским договором 1919 года. И ожидаемым результатом планируемой войны должно было стать взаимное истощение России и Германии, а как следствие этого – безраздельный мировой диктат США. Англия и Франция должны были играть роль «пристяжных» при заокеанском «кореннике».

В соответствии с заокеанским планом войны, Гитлера надо было провоцировать против СССР так, чтобы добиться удара Гитлера по России. В идеале рейх и СССР должны были взаимно обессилить себя, после чего США пришли бы в Европу как абсолютная решающая сила.

Менее удобным, но приемлемым для США вариантом был бы полный разгром Советской России рейхом – тогда Америке пришлось бы провести в Европе победоносную войну против рейха почти единолично, то есть – с большими людскими и материальными потерями. Но это было бы не очень-то критично для капиталистической элиты США – электорат США обеспечил бы как воспроизводство людских резервов, так и финансирование дополнительных военных расходов.

А вот вариант стратегического успеха СССР в 1941 году для Запада, для США, для мировой Золотой Элиты был бы абсолютно неприемлем.

Рассмотрим два варианта…

Первый – близкий к «резуновскому». Красная армия в результате превентивного удара продвигается в глубь Польши и подходит к границам рейха. Бои взаимно тяжелы, но есть шанс на нашу окончательную победу в 1941 году.

Второй, вскользь уже упомянутый вариант – возвратное продвижение вермахта после нашего натиска до линии, например, Нарва – Днепр от Смоленска до Киева. Здесь линия фронта могла стабилизироваться до весны 1942 года.

Затем было бы вероятным наше успешное наступление до Берлина – ведь к кампании 1942 года виртуальная Красная армия получила бы качественно и количественно иной военно-технический облик, а вермахт был бы примерно тем же, что и был, то есть качественно более слабым, чем виртуальная РККА образца 1942 года.

Все это время англичане не вели бы серьезных действий против рейха, зато при обозначившемся стратегическом успехе РККА были бы почти неизбежными мирные переговоры немцев с англичанами и заключение мира. Причем это был бы не сепаратный мир, потому что в рассматриваемом нами варианте СССР не был бы союзником англосаксов. Зато им мог бы временно стать – при виртуальном успехе СССР – германский рейх.

Иными словами, единоличный успех в превентивной войне против Германии был бы для СССР не менее опасен, чем провал такой акции.

Как уже было сказано, для англосаксов, и прежде всего для США, были приемлемы лишь два варианта.

Первый – идеальный: рейх разбивает СССР, истощив при этом себя. Затем США приходят в Европу и легко побеждают немцев.

Второй – приемлемый: рейх разбивает СССР, оставаясь вполне сильным, но недостаточно сильным для того, чтобы выиграть войну против США в союзе с Англией. Затем США приходят в Европу и обеспечивают себе победу, приложив для того немало усилий.

Вариант же разгрома рейха силами одной лишь победоносной и крепнущей России был для США абсолютно неприемлем и недопустим. И поэтому, если бы наши успехи виртуального 1941 года вели бы нас в Берлин, англосаксы не только мгновенно свернули бы свое противостояние с рейхом, но и, весьма вероятно, блокировались бы с ним для борьбы с «большевистским нашествием».

Все это могло оказаться вполне реальным, потому что Советская Россия в случае превентивного удара по немцам имела бы репутацию агрессора, а наше продвижение в капиталистическую Европу немедленно консолидировало бы все антикоммунистические силы Европы – от Финляндии и Англии до вишистской Франции, Венгрии, Румынии, Италии и так далее.

Вспомним, как хотелось англосаксам заключить сепаратный мир с немцами даже в начале 1945 года! И причина была одна – страх перед приходом в Европу «Советов» и боязнь «советизации» Европы. Ведь антинацизм Запада был вынужденным, а антикоммунизм, антисоветизм и русофобия – врожденными, органически Западу свойственными.

Черчилль даже летом 1945 года держал в Норвегии неразоруженную (!) чуть ли не полумиллионную (!) германскую армию. Держал на всякий случай, но однозначно – против русских, бывших в 1945 году юридически союзниками Англии. Что уж говорить о таком виртуальном варианте 1941 года, когда не генерал Гудериан рвался бы к Москве, а генерал Лелюшенко к Берлину, и Россия при этом не была бы союзницей бриттов?

Да Черчилль тут же стал бы лучшим другом фюрера!

Чаще всего забывается, но зря забывается, что США, Англия и Франция во время советско-финской войны 1939–1940 годов были на грани вступления в войну с СССР на стороне финнов, что эти страны инициировали тогда исключение СССР из Лиги Наций и фактически прервали с нами дипломатические отношения. А весной 1940 года англичане и французы всерьез планировали воздушные удары по Баку, а затем – и наземные операции.

В случае виртуальных «европейских» побед РККА в 1941 году эти планы могли бы получить новое наполнение и реализоваться. А после таких ударов союзники могли бы заключить с Германией мир и ударить по СССР при координации своих действий с немцами. И плохо бы нам было тогда после всех «автострадных» успехов «стратега» «Резуна».

Не стоит забывать и того, что тот виртуальный СССР, которому «Суворов» приписывает агрессивные планы в 1941 году, был для Англии и США не союзной, а, напротив, чуть ли не враждебной державой и в политическом, и в геополитическом отношении. Лишь успешный вначале удар Гитлера по России и боязнь англосаксов остаться после полного поражения России один на один с неимоверно усилившимся рейхом привели к тому, что Советский Союз был принят в «антигитлеровскую коалицию». В случае же первого удара Сталина последний вариант исключался бы.

Итак, подводя итог, можно сделать следующие основные выводы.

1. Тезис о подготовке Сталиным первого удара по рейху летом 1941 года полностью антиисторичен, провокационен и лжив. такой удар был невероятен с любой точки зрения, в том числе – в силу его полной нецелесообразности для СССР в ситуации 1941 года.

2. Рассмотрение тезиса о возможности превентивной войны СССР против Германии в 1941 году допустимо лишь для полноты анализа тогдашней ситуации.

3. Превентивный удар РККА в 1941 году не привел бы ни к триумфу, ни к разгрому советских Вооруженных сил, а обусловил бы тяжелые бои с переменным успехом и вероятным перемещением их к осени 1941 года на территорию СССР до линии Днепра.

4. Рассматривая теоретическую ситуацию после виртуального превентивного удара СССР в 1941 году, можно сказать, что в 1942 году можно было ожидать вначале успешной для СССР весенней кампании 1942 года. Однако развитие успеха привело бы к блокированию с рейхом всех антикоммунистических сил Европы, включая Англию. И, скорее всего, – к организации совместных военных действий против СССР при патронаже или даже прямом участии в европейской войне уже в 1942 году Соединенных Штатов Америки.

5. Совместная агрессия Запада и США против СССР, ставшая результатом превентивной войны 1941 года СССР против Германии, резко ухудшила бы наше стратегическое положение и втянула бы СССР в тяжелую и длительную войну, наиболее вероятным итогом которой стало бы изгнание агрессора с территории СССР, но не более того.

Потенциал СССР как мировой державы был бы надолго подорван.

В целом можно сделать вывод, что после отказа Советской России от стратегического союза с националистической Германией наиболее рациональным для СССР оставался вариант обеспечения успеха в вероятной оборонительной войне в 1941 году и отказа от наступательной политики, по крайней мере до полного перевооружения РККА в 1942–1943 годах. Такое решение – на оборону в случае возможной войны – и было принято Сталиным на 1941 год реально.

Лишь откровенно агрессивные приготовления Германии вдоль советских границ и информация об этих приготовлениях разведки пограничных войск НКВД СССР, постоянно передаваемая Сталину наркомом Берией, побудили Сталина срочно активизировать нашу военную деятельность к лету 1941 года.

В предвоенной ситуации 1941 года по сей день много неясного, однако при ее анализе и особенно при анализе последней предвоенной недели важнейшими реперными точками следует считать:

– нарастающий в течение апреля – июня 1941 года поток информации о масштабных приготовлениях немцев и концентрации их войск в приграничной полосе, получаемый от приграничных информаторов массовой разведки погранвойск НКВД СССР;

– постепенное осознание Сталиным готовности Гитлера начать войну уже летом 1941 года;

– предварительный политический зондаж Гитлера, предпринятый Сталиным в форме опубликования Заявления ТАСС от 13–14 июня 1941 года;

– окончательный политический зондаж Гитлера, предпринятый Сталиным 17 или 18 июня 1941 года в форме отклоненного Гитлером предложения немедленно направить в Берлин Молотова;

– организация Берией и руководством ВВС РККА 17 или 18 июня 1941 года, по поручению Сталина, полета вдоль границы командира 43-й истребительной авиадивизии ЗапОВО полковника Г. Н. Захарова для получения информации о ситуации по ту сторону границы со съемом информации в реальном масштабе времени силами погранвойск НКВД и немедленной передачей ее в Москву;

– решение, не позднее 19 июня 1941 года, Сталина о проведении срочных военных мероприятий, включая вывод командования Западного и Киевского особых военных округов на фронтовые командные пункты.

Об этом я писал не раз, об этом же я говорил и в документальном фильме «Кто прошляпил начало войны?», снятом в 2008 году ассоциацией «Наше кино» по заказу НТВ.

Да, многое еще не ясно до конца. Но уже можно сказать, что катастрофические события конца июня – начала июля 1941 года были обусловлены рядом таких объективных и субъективных причин, которые позволяют снять лично со Сталина не только обвинение в намерении нанести летом 1941 года внезапный превентивный удар по Германии, но и обвинение его в ответственности за провалы начального периода войны.

Сталин не прошляпил начало войны. Однако для затронутой выше темы не менее важен тот неоспоримый факт, что Сталин летом 1941 года превентивной войны и не готовил – с любой точки зрения.

Другое дело, что попытка Гитлера разгромить Россию вооруженной рукой была заранее в любом случае обречена на провал. И прецедентом здесь следует считать не только, да и, пожалуй, не столько «русский» крах Наполеона, сколько крах международной интервенции против Советской России во время гражданской войны 1918–1921 годов.

Уже русский народ Наполеону покорить не удалось. Но тем более не удалось это Гитлеру, поднявшему руку на новый, качественно более сильный и стойкий советский народ, который к 1941 году уже вобрал в себя лучшие и здоровые силы всех народов Советского Союза.

«Русский» крах рейха был неизбежен в любом случае, и анализ виртуального 1941 года убеждает в этом лишний раз.