По словам эксперта, есть некая эмпирическая регулярность. В истории опричнины всегда были преддверия, или течение мировых смут. Собственно говоря, все русские смуты – часть мировых. Наша Смута начала XVII столетия – часть всемирной смуты «длинного XVI века» (1453–1648 гг.). При этом финал русской Смуты (символ – возвращение из польского плена отца Михаила Романова, Филарета, в 1619 г.) совпал с началом европейской Тридцатилетней войны 1618–1648 гг. Это спасло русских: Запад был занят своими делами, ему оказалось не до нас. Ибо Россия после первой Смуты лежала обескровленной и обессиленной. Нечто подобное повторилось после смуты, устроенной сверху при Петре I. После нее нас тоже можно было брать голыми руками, как и столетием раньше. Но Европа была занята войнами за разные наследства, а к началу Семилетней войны в 1756 году Россия уже крепко стояла на ногах, причем настолько, что сломала хребет Фридриху II.

Если брать XX век, то здесь русская Смута и «опричнина» Сталина оказались преддверием и элементом новой Тридцатилетней войны: 1914–1945 гг.

А что будет сейчас?

«Не хотелось бы это признавать, но против правды не попрешь: сегодня мы живем в предвоенную эпоху, – говорит Андрей Фурсов. – Думаю, если обстановка в РФ обострится до такой степени, что опричнина станет неизбежной, это будет еще и индикатором резкого обострения мировой ситуации и вползания мира в принципиально новую эпоху. Причем новая мировая война вполне может быть не планетарной (в духе 1939–1945 гг.), а чем-то вроде Тридцатилетней войны 1618–1648 гг. Последняя представляла собой четыре локальных конфликта, которые последовательно растерзали тогдашнюю Европу. Думаю, что войны глобальной и постглобальной эпох скорее напомнят именно ту далекую войну. Ибо вход в капиталистическую систему (тогда) и выход из этой системы (сегодня) должны быть зеркальными.

По-видимому, Россия вступает в самое критическое десятилетие своей истории. Национально-ориентированная опричнина сейчас – необходимое, но недостаточное условие наших побед. Одна из очень важных задач, стоящих перед нами, – формирование принципиально нового типа интеллектуально-политического руководства. Как недавно заметил Шамиль Султанов, одна из главных тенденций развития нынешнего мира – резкое «проседание» интеллектуально-волевой сетки управленческих структур. Наблюдается глобальное ослабление управленческого потенциала тех, кто «рулит» современным человечеством. Но политика – это, как правило, дело политиков, а мне бы хотелось сказать о задаче интеллектуалов: создании интеллектуально-информационного оружия. Напомню о той формуле, что Карл Поланьи в труде «Великое изменение» вывел в отношении руководителей Третьего рейха. Они, как заявил Поланьи, имели зловещее интеллектуальное превосходство над своими противниками и потому выигрывали. Но то же самое можно сказать и о большевиках. Они в своей стране были людьми XX века, тогда как их оппоненты остались еще в XIX.

Для того чтобы побеждать на мировой арене, нам нужно зловещее интеллектуальное превосходство над противником. И создание нового корпуса знаний о современном мире есть интеллектуальный компонент национально-ориентированной опричнины наших дней. Этот корпус знаний пригодится нам и в том случае, если мировой катастрофы удастся избежать, и в том, когда она разразится, и даже в том случае, если – не дай Бог – Россия рухнет. В таком случае это знание станет необходимо для сохранения русскости, сетевого русского мира в посткатастрофическом мире. Для создания нового, Четвертого Русского Рима, русского власте-социума.

Думать обо всем этом нужно сейчас, чтобы побеждать в стремительно меняющемся мире. То есть национально-ориентированной опричнине необходимо принципиально новое знание. Может быть, оно станет называться консервативно-динамическим, не знаю. Но то, что оно должно быть бескомпромиссным и «убойным» и работать по принципу «штык в горло с двумя поворотами», не оставляя шансов противнику, – в этом у меня нет сомнений».