Большая скала нависала над океаном. Солнце почти село, но сверху под предательски спокойной поверхностью воды виднелись острые подводные рифы. Далеко от берега море было темным и непроницаемым для взгляда. Наискосок от нас, ближе к горизонту, белая лодка направлялась в открытое море, оставляя за собой пенящийся след.

— Он идет, не замедляя хода, — сказал Холланд, — Думаю, он не открывал пакет, а может быть, решил убраться отсюда. Значит, миссис Дриллинг подменила бумаги?

— Так она говорит.

— Жаль. Наши лучшие ученые старались над ними. Забавно, если связка старых писем сыграет ту же роль, — Холланд посмотрел в окуляр подзорной трубы, стоявшей на треножнике, позади которого мы лежали. Это была большая штука, похожая на пересохшую половину бинокля с линзами величиной в две ладони. — И похоже, что так и есть. Курс приблизительно на север. Скорость около двадцати узлов, и больше ему и не выжать — видите, как она прыгает по волнам?

Мой собеседник поднялся на ноги.

— Взгляните, если хотите. Я пойду поговорю с нашими друзьями. Сожалею, что не могу вас пригласить. Но чем меньше вы узнаете о технических деталях последнего акта, тем меньше вам надо будет забыть.

— Пожалуйста, — сказал я.

Я смотрел, как он шел к группе одетых в форму людей, расположившихся у подножия скалы. Рядом с ними стояли какие-то приборы, но их назначение меня мало волновало. Я не отказался бы узнать, для каких переговоров и с кем притащили сюда всю эту аппаратуру, но сомневался, что мне скажут, и потому не спросил.

Я склонился к подзорной трубе и настроил фокус. Труба была что надо! Передо мной как на ладони белая лодка Мьюра разбивала волны в пласты блестящей пены. Дженни уехала. Происходящее было слишком засекречено, чтобы ей разрешили присутствовать, да и ее сейчас гораздо больше интересовало, что делается в городе под названием Гринвич в провинции Британская Колумбия. Кроме того, ванна и свежее белье волновали миссис Дриллинг в данный момент куда сильнее, чем международные секреты. Ими она, надо полагать, была сыта по горло. Я сомневался, что увижу ее когда-нибудь.

Далеко в море лодка изменила свою посадку в воде. Корма поднялась, борта выровнялись, и пена исчезла. Капитан Холланд вернулся и встал рядом со мной.

— Он снизил скорость, — сообщил я, — Он останавливается.

— Простите, можно я взгляну?

Я встал, отряхнулся и инстинктивно посмотрел вверх, но не увидел никаких самолетов, хотя один-то наверняка был. Какую бы ловушку они ни готовили, но неразумно полагаться только на наблюдение с берега. Я услышал, как Холланд издал короткий возглас, и повернулся в его сторону. Он знаком подозвал меня.

— Посмотрите, — прошептал он, словно боялся, что его могут услышать там, в море, на расстоянии нескольких миль, — Хорошенько посмотрите, друг, если вам не случалось бывать в их самых секретных доках. Такое зрелище увидишь нечасто! Одна из последних и самых лучших! И мы поймали ее. Мы поймали ее!

Я пригнулся к трубе и увидел в надвигающихся сумерках, что позади белой лодки появилась влажная плоская тень чудовищных размеров.

Был период, когда автомобили выглядели как повозки без лошадей, а субмарины — как настоящие корабли, которые лишь время от времени ныряли в воду. Но это был не корабль, а подлинное создание глубин. Она была больше любой подлодки, какую я когда-либо видел, и неизмеримо выше. Лишь мгновение она была неподвижна и тут же рванулась вперед и вниз, в океан. Секунда — и видение исчезло.

— Она погрузилась, — сообщил я, — Похоже, что лодка Мьюра тонет.

— Да. Он открыл люк в днище лодки перед тем, как ее покинуть.

Голос Холланда звучал озабоченно. Я взглянул на него и увидел, что он следит не за картиной на море, а за стрелкой замысловатого хронометра на запястье. Лодка Мьюра медленно погружалась кормой вперед. Смотреть больше было не на что. Я поднялся на ноги и встал рядом с капитаном, который, не издавая ни звука, шевелил губами.

— Сейчас, — прошептал он, — сейчас.

Секунду-другую ничего не происходило. Затем далеко в океане возникло белое пятно, из середины которого вырвался гигантский гейзер кипящей воды. К тому времени, когда звук достиг наших ушей, море уже начало успокаиваться. На поверхности осталось только расширяющее масляное пятно. Я услышал, как Холланд издал какой-то странный звук, и посмотрел на него. Он судорожно глотнул, прочистил горло, снова перевел дыхание и сказал:

— Черт возьми, ненавижу смотреть, как гибнет судно, даже если оно принадлежит им. Вы, конечно, ничего не видели.

— Нет, сэр.

— Если все же видели, то только печальный инцидент. Непонятный, необъяснимый случай. Можете не сомневаться, что выражения соболезнования будут посланы, куда следует, как только местные власти установят, что взорвалось у них под носом.

Я сказал:

— Не думаю, что это имеет отношение к нашей субмарине, которая не так давно пропала без вести. Не может же быть так, что наши друзья устроили какой-то блеф в океанских глубинах, а мы только что дали им единственный совет, который они в состоянии понять.

Он взглянул на меня. Затем шепотом, почти нежно, сказал:

— Будем надеяться, что это был блеф, мистер Хелм.

Будем надеяться и молить Бога, чтобы они поняли наш ответ и поверили, что мы не шутили. И конечно, я понятия не имею, о чем это вы говорите.

В Вашингтоне, как обычно, решили, что мне в очередной раз повезло. По крайней мере, эту точку зрения я ощутил в одном кабинете на втором этаже одного здания не важно на какой улице.

— Похоже, — сказал Мак, — что все, и каждый удовлетворены твоей работой, Эрик. Однако…

— Да, сэр, — сказал я.

Он заколебался.

— Впрочем, неважно. Здесь в городе находится джентльмен по фамилии Джонсон. Ты встретишься с ним завтра и объяснишь все, что сочтешь нужным. Не следует настраивать против себя наших коллег.

— Настраивать… — повторил я. — Да, сэр.

— Еще меня просили тебе передать, что сегодня вечером в половине шестого в баре Ванс-отеля тебя будет ждать леди.

— Ее как-нибудь зовут или?..

— Она просила сообщить тебе, что Пенелопа цела и невредима. По-моему, дама хочет выразить свою благодарность…

Я с трудом узнал Дженни. Конечно, я и не ожидал увидеть взлохмаченную молодую женщину в грязно голубом джемпере, но и не был готов к степени ее трансформации. На ней было что-то такое в китайском духе — изумрудно-зеленое и струящееся. Веснушки, казалось, поблекли, но густые волосы, очень мягкие и блестящие, были еще более рыжими, чем мне запомнилось.

— Миссис Дриллинг, мадам, — произнес я.

Дженни повернулась спиной к стойке бара и улыбнулась. Я уже успел забыть, как она привлекательна.

— И каким же именем я должна вас называть, мистер Секретный Агент? — спросила она, — Какая у вас сегодня кличка?

— Мэтт Хелм, — ответил я, — Но с такой внешностью, ирландочка, вам нет нужды знать имя мужчины — просто щелкните пальцами.

Она засмеялась, но тут же остановилась.

— С Пенни все в порядке, — сказала она серьезно.

— Знаю, мне передали.

— Она сейчас дома. Не могу сказать, как пойдут дела дальше, но пока что…

Дженни заколебалась и, казалось, смутилась, потом неловко продолжила:

— Я плачу свои долги, Дэйв.

— Имея в виду?

— У нас был договор, помните? Но расплату… прервали. Вы не оставили меня в трудный момент. Вы были жестоки и беспощадны, но иначе, наверное, было нельзя. Вы сделали то, на что я оказалась бы неспособна. — Она заколебалась, — Я хочу сказать, что вы выполнили свою часть договора, и я выполню свою. Если вас это еще интересует.

Я посмотрел на нее, затем знаком попросил бармена подать мне мартини и снова взглянул на Дженни. Она не сводила с меня глаз.

Тщательно выбирая слова, я сказал:

— У вас был договор с сомнительным субъектом по имени Клевенджер. Этот частный сыщик больше не существует.

Дженни нахмурилась.

— Иными словами вы, не желаете.

— Я этого не говорю, ирландочка. Я хочу сказать, что мне вы не должны ничего из того, что обещали в трудную минуту вымышленному персонажу.

Она холодно заметила:

— Не чересчур ли вы добропорядочны?

— Черт! Я просто выясняю отношения: никто никому ничего не должен.

Помолчав, Дженни медленно улыбнулась.

— Понимаю, что вы имеете в виду. Верно, так будет гораздо лучше!

Она оказалась права — так и было.