Ни он, ни я не сказали ни слова. Логан медленно подошел к бару и поставил бокал рядом с фотоаппаратом. Профессионал: рука его не дрожала, и из бокала не пролилось ни капли. Что ж, у меня — тоже. Он ленивым движением взял камеру.

— Вецлар, Германия, — прочитал он вслух и поднял взгляд на меня. — Не могу сказать, что я в восторге от немцев, но они и вправду делают отличную оптику, а?

— Точно, — отозвался я.

Взгляд его имел оттенок грусти. Он, казалось, хотел и не мог объясниться со мной в поисках моего понимания, не догадываясь, что он его уже получил. Я отлично все понимал. Когда-то давно, сразу после войны, я тоже ушел из мира насилия, чтобы стать респектабельным преуспевающим обывателем с уютным домом и семьей. Но кое-что произошло, и у меня ничего из этого не вышло. Что-то происходило и с ним, иначе он не носил бы снова при себе оружие.

И конечно, это тот самый пистолет, друг былых горячих денечков. Как и все мы, он хранил его только как сувенир, как свидетеля безвозвратно ушедшего прошлого, теперь находящегося словно бы на пенсии после многих лет верной службы. И у меня после войны в течение пятнадцати лет в запертом ящике стола хранился пистолет. Но наступил день, когда мне пришлось извлечь его оттуда и пустить в дело. Случилось так, что потом я с ним расстался, и сейчас у меня за отворотом сапога был новый 38-й, который ничего для души не значил. Но, вероятно, придет день, когда я запру его в письменный стол вместе со всеми связанными с ним воспоминаниями. И положу я пистолет туда заряженным и готовым к действию.

Он открыл ключом ящик, вынул пистолет, прикрепил кобуру и засунул в нее оружие, делая это неохотно, но все-таки делая — по какой-то неизвестной мне, но неотвратимой причине. И возможно, в тот момент, когда он коснулся знакомой рукоятки, на него снова дохнуло возбуждение ушедших дней. Со мной оказалось именно так. Но, конечно, он был старше и, может быть, все позабыл. Некоторые действительно забывали — или только так говорили.

Да, я понимал его очень хорошо, в какой-то мере я ему даже сочувствовал. Но это не значит, что я намерен ему помогать, или что я не отберу у него все, что смогу, что не пришпилено крепкими гвоздями. А мне казалось, что Бет пришпилена не очень крепко.

Я сказал:

— Вы хотели со мной поговорить.

— О да, — согласился он. Отпил из бокала, заглянул в него и снова посмотрел в мою сторону, — Моя жена написала вам письмо.

— Да.

— Позже, не будучи уверена, что поступила правильно, она рассказала мне об этом. Вас это удивляет?

— Понимаю.

Логан заколебался, потом решительно заявил:

— Чтобы защитить свою семью, мне не нужна ничья помощь, мистер Хелм.

— Так, — сказал я.

— Не хотелось бы показаться негостеприимным, — продолжал он, — но вы не кажетесь мне человеком, который очень расстроится из-за позднего обеда или ужина. В Рено вас отлично накормят. Если в будущем вы захотите встречаться с детьми, я, конечно, не имею против этого никаких возражений. Дайте мне знать, и я устрою вашу встречу, но только не здесь. Надеюсь, вы меня понимаете?

— Да уж, пожалуй.

Логан улыбнулся.

— Английские манеры легко имитировать, не так ли? Я это делаю, скажем так, как часть камуфляжа. Думаю, вы догадываетесь, что я имею в виду. Я намерен и дальше продолжать в том же духе, включая и другие аспекты моей жизни здесь, — не допуская ничьего вмешательства.

— Отличная мысль, — заметил я, — Если только вам это удастся. Мне не удалось.

— Знаю, — ответил он. — Как я и говорил, я много слышал о вас и о многом, скажем так, догадался. И теперь надеюсь извлечь полезный опыт из ваших ошибок. А вы их допускали, не так ли?

— Кто из нас безупречен? — возразил я.

— Наверное. Но можно стремиться сократить их число, не так ли? И одну ошибку я допускать не намерен — позволить вам остаться у нас. А очень жаль. Так как все, что я о вас слышал и видел своими глазами, говорит о том, что вы могли бы мне понравиться. Например, я не прочь отправиться вместе с вами на охоту. По-моему, это было бы, по крайней мере, интересно. И конечно, свидетельствовало бы о несомненной цивилизованности нас обоих. Но бывают случаи, когда с такого рода вещами можно переборщить. Пожалуйста, не думайте, будто мне приятно быть грубым. Вы — первый, кому придется уехать из этого дома, даже не пообедав. Но выпивку вы, по крайней мере, получили.

Логан сухо улыбнулся. Его улыбка не показалась мне такой уж приятной: она словно намекала, что ее обладатель может быть при желании опасным субъектом.

— Я бы ограничился этим, друг, — пробормотал он, — уж поверь мне на слово.

Когда я вышел во двор, солнце уже висело низко над вершинами на западе. Я не захватил с собой экспонометр, поскольку освещение в этих местах вполне предсказуемо. Поэтому я просто прикинул на глаз, как надо установить диафрагму, и только закончил с этим, как услышал за углом голос Питера:

— Если ты тогда заезжала в Гвадалахару, надо было свернуть до озера Шапала и навестить нас.

— Я не знала, что вы там. Да и у меня не было настроения с кем-либо встречаться.

Помолчав, девушка спросила:

— Я тебе говорила, что у меня новая машина? Вроде как знак примирения, но кто станет возражать против «мерседеса 190SL»? Кожаные сиденья и специальное устройство для багажа. Блеск!

Молодой человек засмеялся.

— Почему «блеск»?

— Ты что, отстал? Сейчас никто уже не говорит «шик» или «класс». Теперь все — «блеск». Надо быть в курсе, юноша.

Услышав этот диалог, я почувствовал себя древним, как горы Сьерры. Я пошел на поиски ребят и сделал групповой снимок на фоне дома. Затем приступил к индивидуальным съемкам, начав с мальчиков, поскольку не стоило тратить на это много времени. Что тот, что другой снимок мальчишки, на мой взгляд, выглядит одинаково в отделении бумажника. Иное дело — маленькая девочка: она на фотографии должна обязательно выглядеть очень хорошенькой.

Бетси с трудом дождалась конца съемки и тут же умчалась к собаке-мартышке, как она ее называла. Длинным хвостом и узкой мордой пес действительно напоминал большую серую обезьяну. Он мирно лежал под коновязью. Я решил, что дочке ничего не грозит, и повернулся к мальчикам. В следующий миг я услышал крик Бетси и увидел, как собака взвилась на задние лапы. Очевидно, моя дочь резко разбудила пса, и тот от неожиданности вскочил, чтобы броситься прочь. Но поводок не пустил, и собака встала на дыбы над Бетси, конечно, напугав девочку.

Животное тоже тряслось от страха, натягивая парфорсный ошейник и завывая, как душа грешника в аду. Девушка в зеленых брюках выбежала из-за угла дома. Я двинулся вперед, не очень торопясь и пряча на ходу фотоаппарат в карман. Я относительно давно уже не числился в действующих отцах, но еще без труда мог отличить вопль испуганного и обиженного ребенка от крика боли.

Девушка рывком освободила поводок и повела танцующего пса в сторону, уговаривая его лечь. Тот висел над девицей, но она как будто не переживала за свой причудливый костюм и не принимала всерьез жалобы ее занятного друга.

Нагнувшись над Бетси, я слышал, как девушка смеется в ответ на скулеж собаки. Вдруг меня резко оттолкнули прочь. Бет схватила дочку, прижала к себе и обернулась к девушке.

— Убирайся отсюда! — выдохнула она. — Убирайся вместе со своим зверем!

Девица перестала смеяться.

— Но, миссис Логан, Шейк не хотел…

— Убирайся! — снова крикнула Бет. — Можешь ты понять, что никому здесь не нужна? Ни ты, ни кто-либо другой по фамилии Фредерикс!

Отнюдь не сразу, наверное, только через секунду, я вспомнил, где слышал это имя.