В 2015 году высокопоставленный эквадорский чиновник сказал мне:

— Мы охотнее возьмем кредит у Пекина, чем у Вашингтона. Китай никогда не свергал и не убивал наших лидеров — в отличие от Штатов.

Когда я заметил, что Китай не раз нападал на Азию, он ответил:

— Да. Они считали наши земли частью своего древнего царства. Но они ведь не нападали на Латинскую Америку, Африку или Средний Восток. А США нападали.

Мы обсуждали ревизионную комиссию по кредитам, которая проверяла легитимность займов, взятых диктаторами Эквадора — ставленниками ЦРУ в мою бытность ЭУ. Данные комиссии убедили президента Корреа отказаться от выплаты кредитов в размере более 3 миллиардов долларов. В ответ на отказ президента платить 30,6 миллиона долларов в счет погашения облигаций на 519 миллионов долларов в 2012 году рейтинговая служба Standard and Poor’s и рейтинговое агентство Fitch Ratings резко понизили рейтинг кредитоспособности Эквадора.

Корреа обратился к Пекину. Китай предложил Эквадору кредит в размере 1 миллиарда долларов, который вскоре вырос до 2 миллиардов. По мере того как правительство погашало этот кредит, Корреа восстановил кредитоспособность Эквадора, но в то же время он вверил страну в руки Китая и его экономических убийц. К апрелю 2015 года долг Эквадора Китаю вырос до 5,4 миллиарда долларов — что составило 28 процентов внешнего долга.

Летом 2015 года я вернулся в Эквадор. Fundacion Pachamama была официально распущена, однако никто не чинил препятствий работе Союза Пачамама, базировавшегося в США. Я присоединился к Биллу и Линн Твист и Даниэлю Куперманну, которые отправлялись в ежегодную поездку с группой жертвователей на территорию ачуаров.

Проделав удивительный по красоте путь из Кито до Шелла, где нас ждали самолеты, чтобы отвезти в джунгли, я снова увидел гигантскую бетонную стену агойянской гидроэлектростанции — символ моих легальных преступлений и напоминание об убийстве Хайме Рольдоса и недавней попытке свержения Корреа.

Я думал о том, как злоупотребления Всемирного банка, МВФ, Уолл-стрит, кредитно-рейтинговых агентств и американской/европейской банковской системы вынудили Эквадор с его нефтяными ресурсами отдаться Китаю. Когда я проезжал мимо дамбы в 2003 году, считалось, что практически вся нефть страны пойдет в Штаты. К 2015 году все изменилось; Китай покупал почти 55 процентов эквадорской нефти. Тем временем экспорт в Штаты сократился с 75 процентов до нуля. Я понял, что роль Китая — не только в Эквадоре, но и в всем мире — определяет будущее.

Экспансия Китая, как и Соединенных Штатов и других империй за историю человечества, опирается на выдачу кредитов странам, расхищение их ресурсов и запугивание их лидеров. Китай играет на страхе таких людей, как Корреа, и граждан таких стран, как Эквадор и Гондурас, — и практически любой страны.

Пока нас в Штатах учат бояться Китая, России и террористов, огромная часть мира боится нас. Люди боятся Пентагона и военного присутствия Вашингтона в более чем сотне стран. Они боятся ЦРУ, УНБ и других шпионских агентств Америки. Они боятся беспилотников, ракет и бомб. Они боятся нашей долларизованной, долговой денежной системы.

Помимо очевидного физического страха, есть более изощренные формы. Развивающиеся страны боятся своей уязвимости перед глобальными корпорациями. Из-за торговых соглашений и условий получения кредита, навязанных кредитными соглашениями, экономика их стран попадает в зависимость от этих корпораций. Они боятся, что не выживут без корпораций. Они боятся, что корпорации выберут другие места для размещения своих производств, но при этом они боятся, что корпорации, разместив свои производства на их территории, похоронят страну под слоем мусора и всякой отравы и заставят людей работать за гроши. Они боятся, что корпорации в итоге покинут их, предпочтя другие страны, где действуют более мягкие экологические и социальные нормы, обрекая на нищету и голод людей, которые забросили свое хозяйство ради работы на их фабриках.

Система, основанная на страхе и кредитах, кажется эффективной; однако история показывает, что империи не вечны. Трагедия взлета и падения Америки в современном мире демонстрирует колоссальный провал корпоративных и государственных лидеров.

После развала Советского Союза новые корпоративные главы сочли себя вправе делать все, что им вздумается, лишь бы добиться своей цели — максимальной прибыли, не брезгуя подкупом политиков и манипулированием правовой системой. Такие «вспомогательные» организации, как Всемирный банк, повышали ставки на кредиты, выставляли политические требования и навязывали условия кредитования странам, воздействуя на их политику, на их отношения со Штатами и корпорациями.

Эти страны быстро поняли, что их эксплуатируют. Однако им некуда было обратиться, не было никакого противовеса. Советский Союз распался. У развивающихся стран не осталось выбора — только сдаться и ненавидеть.

И вдруг, совершенно неожиданно, появилась новая мировая держава — Китай. Его стремительный взлет в качестве экономического гиганта и крупного игрока в международном производстве и торговле превратил Китай в противовес на мировой арене.

Китай многому научился на ошибках Штатов, их союзников и корпоратократии. Китайские кредиты обычно не сопровождаются драконовскими требованиями — в отличие от Всемирного банка и МВФ — такими, как требование голосовать за конкретные программы ООН, торговать только в долларах или разрешить размещение иностранных военных баз. Китай обещает, что фабрики, которые он построит, будут работать длительное время. Предстоит еще проверить, сдержит ли он свои обещания, однако США продвигают соглашения «свободной торговли», которые действуют как раз наоборот.

Несмотря на то что Китай ведет себя намного лучше, чем Штаты и их союзники, факт остается фактом: Китай использует кредиты — многочисленные займы — для продвижения своей системы ЭУ, контролирования стран и их ресурсов.

Хотя сложно оценить общую сумму кредитов, которые выдает Китай, по некоторым подсчетам речь идет о 100 миллиардах долларов, выданных Эквадору и его латиноамериканским соседям с 2005-го по 2013 год. На сегодняшний день эти цифры, видимо, выросли вдвое и, конечно, превышают кредиты Всемирного банка, Агентства США по международному развитию, Межамериканского банка развития и Экспортноимпортного банка США вместе взятых. Китай — ведущий катализатор нового банка БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай и Южная Африка) и Азиатского банка инфраструктурных инвестиций, куда входят более 50 стран. Активы и потенциальная сила этих банков многократно превышают влияние Всемирного банка и всех его финансовых институтов. Меньше чем за 10 лет Китай захватил положение главного мирового кредитора.

В статье New York Times, которую я прочитал в Эквадоре, описываются события, напоминающие действия американских экономических убийц моих дней — за исключением того, что китайцы ведут больше проектов и тратят больше денег, чем мы.

Там, где андские предгорья уходят в глубь амазонских джунглей, почти тысяча инженеров и рабочих строят бетонную дамбу и 15-мильный подземный туннель. Проект стоимостью в 2,2 миллиарда долларов направит воду к восьми гигантским китайским гидротурбинам, дающим столько электричества, что его хватит для освещения почти половины Эквадора.

Недалеко от порта Манта в Тихом океане китайские банки ведут переговоры о кредите на сумму 7 миллиардов долларов на строительство нефтеперерабатывающего завода, который мог бы превратить Эквадор в игрока мирового уровня на рынке бензина, дизеля и других нефтепродуктов.

В деревнях и городах страны на китайские деньги построят дороги, трассы, мосты, больницы, даже установят камеры видеонаблюдения до самых Галапагосских островов. Государственные китайские банки уже вложили почти 11 миллиардов долларов в страну, и эквадорское правительство просит увеличить кредит.

Эквадор с его 16-миллионным населением практически не играет никакой роли на мировой сцене. Но стремительно расширяющееся присутствие Китая говорит о том, что мир меняется — Пекин устремился вперед, а Вашингтон постепенно теряет позиции.

Наша группа из Союза Пачамама укрылась в ангаре Шелла, ожидая, когда закончится ливень и мы сможем улететь к ачуарам. Когда я завел разговор о Китае, все согласились с тем, что Китай сотворил настоящее чудо и его стоит опасаться. Страна восстала из пепла культурной революции Мао и с 1972 года, когда президент Никсон впервые посетил эту страну, достигла удивительного — «фантастического» — экономического роста, как ни одна другая страна за всю историю человечества. Однако это нанесло серьезный урон экологии и социальным программам. Страна сильно загрязнена, и миллионы китайцев живут в неприемлемых социальных условиях. Мои собеседники опасались, что Китай вскоре достигнет мирового лидерства и китайская модель повлечет за собой более серьезные проблемы, чем американская.

Я побывал в Китае несколько раз после издания «Исповеди экономического убийцы». В последний приезд в страну я выступал на конференции MBA в Шанхае. Многие китайские MBA-студенты на конференции состояли в коммунистической партии и считались будущими лидерами страны. Они подчеркнули, что их очень заботят экологические и социальные проблемы и они стремятся исправить ситуацию. Одна студентка, Менди Занг, уверенно заявила, что экономический рост доказывает, что Китай способен на экономическое чудо. «Теперь, — сказала она, — мое поколение должно сотворить зеленое чудо».

Один из членов нашей группы спросил меня:

— Что нам делать? Как остановить Китай?

Нам, в Штатах, необходимо признать: дело не в том, чтобы остановить Китай, а в том, чтобы изменить свое собственное мышление. Ведь львиная доля загрязнений в Китае — на нашей совести. То же самое касается социальных условий. Мы покупаем продукцию их заводов. Мы ищем магазины с самыми низкими ценами, но большая часть их товаров произведена на загрязняющих фабриках Китая.

Во всех смыслах экономическое чудо Китая стало возможно только благодаря Соединенным Штатам — и глобальным корпорациям. Самые влиятельные люди Китая присоединились к корпоратократии. Китай — крупнейший мировой экспортер промышленных товаров. В период с 2001-го по 2010 год экспорт страны рос примерно на 20 процентов в год. В 2004 году Китай продавал Штатам товары на 200 миллиардов долларов; в 2014 году эта цифра выросла более чем вдвое и составила 467 миллиардов долларов.

Вместо того чтобы строить догадки вокруг Китая, нам пора раскаяться и измениться. Нужно тщательно проанализировать, что мы, в Штатах, — и наши транснациональные корпорации — совершили. Китай соперничает с системой, которая оказалась ошибочной. Если менее 5 процентов мирового населения (живущего в США) потребляет более 25 процентов ресурсов, каким образом 19 процентов мирового населения (живущего в Китае) надеется перенять наш образ жизни? Не говоря уже об Индии, Бразилии и остальном мире. Пора меняться.

Нам в Штатах и во всем мире пора перестать использовать «их» как козлов отпущения. Нам не следует бояться «их» и не следует обвинять «их» или ждать, что «они» решат все проблемы — глобальные проблемы хищнического корпоративного капитализма, экономики смерти. Нам нужно осознать, что «они» — это мы. И мы — каждый из нас — должны взять на себя ответственность. Мы должны создать новую модель — ту, которую смогут использовать китайские, бразильские, индийские и наши президенты, корпорации, государственные лидеры и все остальные.

Задача не в том, чтобы изменить механизм экономики. Нужно преобразовать идеи, догмы, на которые экономика опирается на протяжении многих веков: кредиты и страх, ненасытное потребление, принцип «Разделяй и властвуй». Нужно не просто соблюдать социальные и экологические нормы, но и восстановить области, разоренные сельским хозяйством, разработкой месторождений полезных ископаемых и другими разрушительными действиями. Нужна революция. Переход от экономики смерти к экономике жизни строится на новом мышлении — на преобразовании сознания.