Институты содействия развитию, как многосторонние, так и двусторонние, до настоящего времени так и не смогли заняться вопросами изменения культуры. Главная причина этого в том, что при выработке политики доминируют экономисты, не обращающие внимание на культуру, а также приверженные культурному релятивизму антропологи и специалисты по другим общественным наукам. Идея, что некоторые культуры больше тяготеют к прогрессу, чем другие, несмотря на все фактические доказательства, с трудом завоевывает признание в кругу людей, занимающихся развитием. Эту трудность еще больше усиливает политика международных институтов, где правом голоса обладают и доноры, и реципиенты и где намного более комфортно с точки зрения межличностных отношений (и менее опасно для чувства самоуважения) придерживаться точки зрения, что отстающие страны либо являются жертвами более успешных стран, либо пока что не смогли найти подходящее содержание и сочетание политических мер, стимулов и институтов.

Хорошей иллюстрацией этой интеллектуально-эмоциональной трудности служит неприятие, с которым были восприняты в некоторых арабских кругах четыре нелицеприятных Доклада о развитии человеческого потенциала в арабских странах (2002— 2005) (Arab Human Development Reports), представленные в рамках Программы развития ООН при поддержке Программы по Персидскому заливу под эгидой организаций ООН по развитию (Arab Gulf Programme for United Nations Development Organizations) и написанные арабскими экспертами. Во всех четырех докладах главное внимание уделяется необходимости культурных изменений; в частности, доклад 2005 г. поддержал гендерное равенство.

Симптоматичной для мультикультуралистской среды Всемирного банка была стычка, которая у меня случилась несколько лет назад после того, как я сделал презентацию на конференции Всемирного банка по сокращению бедности. (Полагаю, что я получил приглашение выступить из-за популярности книги «Культура имеет значение» в книжном магазине Всемирного банка. У меня и прежде было несколько контактов с банком, благодаря которым я имел представление об институциональной враждебности ко всему, что бросает вызов культурному релятивизму.) В ходе вопросов и ответов одна сотрудница африканского происхождения с некоторой горячностью заявила: «Я полагала, что мы уже давно оставили в прошлом все объяснения в духе “жертва сама виновата”».

Я могу лишь надеяться на то, что неизменное и широко разделяемое неудовлетворение и разочарование по поводу вялых темпов прогресса в беднейших странах побудит институты помощи развитию задуматься над основным посылом книг «Культура имеет значение», «Главная истина либерализма» и этой книги. Немалый интеллект, творческие способности и самоотдача, проявленные профессионалами в сфере экономического развития на протяжении последней полусотни лет, не привели к успеху в том, что касается трансформации подавляющего большинства бедных и авторитарных обществ. Там, где трансформация имела место, она обычно либо питалась культурами, тяготеющими к прогрессу (например, в конфуцианских обществах Восточной Азии), либо происходила в случаях, когда культурные изменения играли центральную роль в преобразованиях (например, в Испании, Ирландии и Квебеке).