Книга: Системы власти. Беседы о глобальных демократических восстаниях и новых вызовах американской империи
На главную: Предисловие
Дальше: Цепи покорности и раболепия

Новый американский империализм

Кембридж, Массачусетс (2 апреля 2010 года)
На протяжении всей своей долгой карьеры Говард Зинн 1 постоянно твердил о чересчур ненадежной исторической памяти. Историю старательно забывают, искажают, либо происходит и то и другое. Задаюсь вопросом: можно ли сравнивать империализм былой и нынешний? Чем отличается прежнее вмешательство в дела других государств и то, какую форму оно приобрело в наши дни? Если точнее, скажите: сопоставимы ли Сайгон 1963 года и нынешний Кабул?

 

Вьетнамские события, начавшиеся на заре шестидесятых, в сущности, преданы забвению. Их мало обсуждали тогда, а затем и вовсе вычеркнули из истории. В 1954 году Соединенные Штаты Америки и Вьетнам подписали мирный договор. Однако Соединенные Штаты сочли его абсолютно неприемлемым, не пожелали соблюдать — и создали в Южном Вьетнаме марионеточное государство, причем марионеточное по всем статьям: с пытками, убийствами и крайней жестокостью властей. К 1960 году южновьетнамские власти успели, по разным оценкам, истребить от семидесяти до восьмидесяти тысяч человек. Репрессии настолько ужасали, что привели к народному восстанию. Правители Северного Вьетнама строили собственное государство, не желали этого восстания, однако южновьетнамское движение Сопротивления попросту вынудило их помогать повстанцам на юге — по крайней мере, поддерживать морально.
Когда к 1961 году в этот конфликт оказался вовлечен Джон Фицджеральд Кеннеди, положение сделалось поистине устрашающим. И Кеннеди инициировал вторжение в Индокитай. В 1962 году президент отправил военно-воздушные силы США бомбить Южный Вьетнам, причем американские самолеты несли на крыльях южновьетнамские опознавательные знаки. Разрешалось применять напалм и химическое оружие, чтобы выкуривать повстанцев из убежищ и укрытий, а заодно уничтожать рисовые посевы. Южновьетнамских крестьян сгоняли в «стратегические деревни» — иначе говоря, поселения, обнесенные колючей проволокой и служившие концентрационными лагерями. Считалось, будто таким образом вьетнамских крестьян защищают от партизан-коммунистов. Но в правительстве США прекрасно знали: большинство крестьян поддерживает повстанцев, и столь усердно защищать их вовсе ни к чему. «Умиротворение» заставило миллионы людей покинуть сельскую местность, а многие деревни исчезли с лица земли. Кеннеди начал боевые действия и против Северного Вьетнама, но поначалу они велись вяло. Так миновал 1962 год.
В 1963 году Кеннеди доложили: правительство Нго Динь Зьема, приведенное американцами к власти в Южном Вьетнаме, тайно готовит переговоры с Севером — Зьем и его брат Нго Динь Ню собирались подписать мирный договор. Либералы, подчинявшиеся Кеннеди, решили: проще всего избавиться от строптивых ставленников. Американцы учинили в стране переворот, оба непокорных брата погибли, а вместо них люди Кеннеди поставили у власти своего человека. Война ширилась. Но тут президента Кеннеди убили. Вопреки сложившимся легендам, Кеннеди жил, правил и умер закоренелым «ястребом» — оставался им до последнего дыхания. Он и не прочь был бы уйти из Вьетнама, поскольку знал: война весьма непопулярна в Америке, — но соглашался это сделать исключительно после полной победы над врагом. «Добьемся победы — сможем уйти: останется наш марионеточный режим».
Империализм — очень интересный термин. Соединенные Штаты изначально возникли как империя. Джордж Вашингтон писал в 1783 году: «Постепенное умножение наших сеттльментов понудит индейских дикарей и волков покинуть занятые нами земли; и дикарь и волк — хищники, отличающиеся друг от друга только обликом». Томас Джефферсон предсказывал: «отсталые» племена на границах «вернутся к дикарству, к первобытному состоянию, их численность уменьшится из-за войн и лишений, придется лишь загнать их вместе с дикими животными в Скалистые горы. Когда рабство изживет себя, всех рабов отправим обратно в Африку. Потом избавимся от всех латиноамериканцев, ибо это низшая раса. Мы же представляем расу высшую, англосаксонскую, и, если именно мы полностью заселим Западное полушарие, от этого все только выиграют».
Но ничто из перечисленного не считалось проявлением империализма по причине заблуждения, которое отдельные историки называют «мифом о соленой воде». Империализм якобы начинается только в том случае, если сфера влияния распространяется за океаны и моря. Будь Миссисипи шириной, скажем, с Ирландское море — все, что происходило в тогдашней Америке, могло бы зваться империализмом. Однако именно так отзывались о происходившем современники — иначе и невозможно было. Злодейства поселенцев — а именно этими словами следует характеризовать события тех лет — самая страшная разновидность империализма, поскольку ведет к уничтожению туземных жителей. Обычные, «классические» колонизаторы просто эксплуатировали местное население, а вот поселенцы уничтожали его — «искореняли», как изящно говаривали отцы-основатели США.
Наконец, Соединенные Штаты достигли географических пределов, именуемых сегодня национальной территорией, но аппетиты США 2 не умерились. Экспансия тут же продолжилась. В 1898 году Соединенные Штаты, в сущности, захватили Кубу. Свои действия США назвали «освобождением» Кубы. Правда, Вашингтон отнял у Кубы и возможность и надежду самостоятельно освободиться от испанского гнета. Далее Соединенные Штаты отняли Гавайские острова у гавайских племен и вторглись на Филиппины. На Филиппинах американцы перебили несколько сотен тысяч человек и насадили колониальную систему, процветающую поныне. Среди прочего, и по этой причине Филиппины так отстают в экономическом развитии за последние двадцать-тридцать лет от прочих стран Восточной и Юго-Восточной Азии. Государство оказалось как бы изгоем — отчасти потому, что Филиппины до сих пор сохраняют неоколониальную систему, навязанную Соединенными Штатами.

 

Но похоже, новый американский империализм значительно отличается от своей прежней формы уже одним тем, что в нынешних Соединенных Штатах настал хозяйственный упадок; в итоге экономическая мощь идет на убыль, а политическое могущество и влияние оказались, подобно Луне, в ущербной фазе. Вспоминается мне, к примеру, недавно возникшая и распространившаяся по всему Западному полушарию латиноамериканская организация: США в нее не включили. Раньше такое было немыслимо, и случилось впервые за всю более чем столетнюю историю владычества США на Американском континенте.

 

Думается, пересуды об американском упадке нужно воспринимать с усмешкой. Соединенные Штаты Америки стали великой державой только после Второй мировой войны. Еще задолго до ее начала США считались богатейшей страной, намного обгоняя остальные государства по всем статьям, однако до известной степени оставаясь державой чисто региональной. США заправляли Западным полушарием и разве что изредка совершали краткие вылазки в Тихий океан. Истинной великой державой в то время была Великобритания. Вторая мировая война изменила все: после ее окончания Соединенные Штаты возобладали над всеми и вся. Америка стала неимоверно богата. Соединенные Штаты владели половиной мировых активов. Все остальные промышленно развитые страны были либо ослаблены, либо лежали в руинах. США находились в неповторимом геополитическом положении, устойчивом и чрезвычайно крепком, они контролировали Западное полушарие, оба океана и побережья обоих океанов, обладая невероятной военной мощью.
Ситуация уже давно изменилась. Европа и Япония восстановили свои позиции, колониальные режимы развеялись. К 1970 году Соединенные Штаты опустились, назовем это так, до уровня обладателей 25 % мирового богатства, что приблизительно соответствует тому запасу денег и ресурсов, которым они располагали в двадцатых годах. Америка по-прежнему оставалась великой мировой державой, но далеко уже не той, какой была в 1950 году. С 1970 года положение США на мировой арене пребывало устойчивым, хотя определенные изменения, конечно, произошли.
Думаю, события в Латинской Америке не связаны с переменами в Соединенных Штатах. На протяжении последнего десятилетия, впервые за пять веков после испанских и португальских завоеваний на континенте, Латинская Америка начала самостоятельно решать свои задачи. Страны Латинской Америки, прежде крайне разделенные, разобщенные, понемногу сплотились. Каждая из них в отдельности ориентировалась на Запад — вначале на Европу, затем на Соединенные Штаты. Латиноамериканская интеграция очень важна. Она означает: отныне будет совсем не просто управляться с этими странами поочередно и поодиночке. За последнее время США уже проверили это на деле в нескольких чрезвычайно важных случаях. Ныне страны Латинской Америки способны объединиться и противостать внешней угрозе.
Другое важное достижение, даже более значительное и намного более сложное, состоит в том, что — повторяю — страны Латинской Америки начинают решать свои внутренние задачи самостоятельно, каждая в отдельности. Латинская Америка — сущий стыд и позор. Со своими природными богатствами Латинская Америка должна была стать величайшим континентом, особенно Америка Южная. Столетие тому назад многие полагали: Бразилия сделается «южным исполином», способным поспорить экономической мощью с Соединенными Штатами — так называемым «северным колоссом». Вместо этого Латинская Америка изнемогает от ужасающей нищеты и крайнего неравенства — наихудшего в мире. Все латиноамериканские богатства сосредоточиваются в руках очень небольшой, преимущественно европейской по происхождению белой элиты — причем богатство существует бок о бок с немыслимой бедностью и страданиями. Сейчас кое-кто предпринимает определенные попытки выйти из этого тупика, что очень важно — и это является одной из форм интеграции, происходящей на континенте. Таким образом Латинская Америка освободится от «опеки» США.
Впрочем, и Соединенные Штаты не теряют времени даром. В 2008 году США вытеснили с их последней военной базы в Южной Америке — а именно с военно-воздушной базы близ эквадорского города Манта. Но США тут же оборудовали семь новых военных баз в Колумбии, единственной южноамериканской стране, все еще благосклонной к североамериканцам. Однако колумбийский конституционный суд все еще не предоставил Соединенным Штатам доступа к этим базам. Президент Барак Обама добавил к их числу еще две сухопутные и две военно-морские базы в Панаме. В 2008 году администрация президента Буша-младшего вновь сформировала Четвертый флот США, в задачу которого входило контролировать воды Карибского бассейна и Латинской Америки. Этот флот расформировали в 1950 году, после Второй мировой войны. Расходы североамериканского правительства на военную подготовку латиноамериканских офицеров увеличились в последнее время до крайности. Латиноамериканцев готовят к вооруженной борьбе с так называемым «радикальным популизмом». В Латинской Америке под этим выражением подразумевается нечто весьма определенное — и неприятное донельзя.
Каких-либо американских документов, подтверждающих этот факт, не имеется, но весьма вероятно, что поддержка, которую президент Обама оказывает правительству Гондураса, пришедшему к власти в результате военного переворота, связана с размещением в этой стране военно-воздушной базы — причем обратите внимание: помощи той не одобряют ни европейские, ни латиноамериканские государства. Получившая в восьмидесятых годах название «непотопляемый авианосец», гондурасская авиабаза в свое время использовалась для нападений на Никарагуа, и поныне остается одной из самых крупных действующих военно-воздушных баз. А вскоре после военного переворота новые руководители страны заключили договор о безопасности с Колумбией, еще одним латиноамериканским государством, почти полностью зависящим от США.
Повсюду происходит множество сложных преобразований. Сегодня часто говорят о всемирных сдвигах влияния. Индия и Китай вскоре станут новыми сверхдержавами, богатейшими странами. И все же необходимо относиться к перечисленным фактам крайне сдержанно и осторожно. Например, так же часто сегодня говорят об американском долге и о том, что Китай владеет большим количеством американских облигаций. Но в действительности Япония контролирует бóльшую долю американского долга, чем Китай. Были времена, когда Китай обгонял Японию по этой части, но сегодня именно Япония владеет самой крупной долей американского долга — и к тому же владеет ею дольше остальных. Если сложить вместе все суверенные инвестиционные фонды Объединенных Арабских Эмиратов, то скорее всего окажется: Эмираты тоже владеют бóльшей частью американского долга, чем Китай.
Надо сказать, вся обстановка, порождающая разговоры об упадке США, вводит в заблуждение. Нас учат размышлять о мире как совокупности государств — более или менее самостоятельных. Если возьметесь изучать теорию международных отношений, узнаете: существует так называемая реалистическая теория международных отношений, согласно которой государства представляют собой анархический мир, и каждое из них блюдет лишь собственные «национальные интересы». На самом деле это чистейшей воды миф. Есть, разумеется, интересы, присущие каждому государству — буквально каждому, без исключения: к примеру, ни одна страна не хочет, чтобы ее уничтожили. Но в большинстве случаев загвоздка в том, что внутри каждой нации отдельные люди имеют совершенно разные интересы. Интересы директора компании General Electric и уборщицы, подметающей на его этаже, не совпадают. Власти Соединенных Штатов насаждают иллюзию: дескать, мы одна счастливая семья, классовых различий не существует, мы все работаем вместе и в полной гармонии. Это абсолютно не соответствует действительности.
Кроме того, подобная иллюзия откровенно лжива — это известно всем, и уже давно. Возьмем, к примеру, такого экономиста-радикала, как Адам Смит, — всеми глубоко почитаемого, однако никем не читаемого. Смит сказал: в Англии творят политику люди, владеющие всем. Люди, владеющие всем, зовутся «купцами и фабрикантами». Они-то и являются «главными архитекторами» существующей политики, они же и претворяют ее в жизнь ради собственных интересов, не обращая ни малейшего внимания на то, насколько сильно такая политика вредит остальным англичанам, — это купцам и фабрикантам вполне безразлично. Разумеется, Адам Смит был старомодным консерватором и обладал соответствующими нравственными понятиями. Смита возмущали многие, как он выражался, «дикие несправедливости» европейцев — особенно те, что Британия творила в Индии, не раз доводя страну до ужасного голода и прочих подобных бедствий. Но старомодный консерватизм Адама Смита — совсем не то, что зовется консерватизмом сегодня.
Власть больше не сосредоточена в руках «купцов и фабрикантов» — она перешла под контроль финансовых и прочих подобных межнациональных учреждений. А итог остается тем же. Указанные учреждения заинтересованы в развитии Китая. Скажем, вы председатель правления одной из таких компаний, как Walmart, или Dell, или Hewlett-Packard. Вы с удовольствием воспользуетесь дешевой рабочей силой Китая: приметесь эксплуатировать несчастных людей, трудящихся за скудные гроши в ужасных условиях, людей бесправных и безропотных. И до тех пор пока в Китае продолжается то, что вежливо зовут экономическим ростом, это считается вполне естественным.
А по правде сказать, китайский экономический рост — еще один своеобразный миф. Китай, в сущности, — лишь огромный сборочный конвейер. Страна является крупнейшим экспортером, но, в то время как торговый дефицит США с Китаем увеличился, торговый дефицит Китая с такими странами, как Япония, Сингапур и Корея, уменьшился. Причиной тому стало создание региональной системы производства. Более развитые страны региона —Япония, Сингапур, Южная Корея и Тайвань — посылают передовые технологии, детали и различное промышленное сырье в Китай, предоставляющий свою дешевую рабочую силу, для того чтобы собирать готовые товары и затем экспортировать их. Американские корпорации не отстают: посылают детали и сырье в Китай, где рабочие собирают конечные продукты. С точки зрения экономики все это называется китайским экспортом, но, по сути, здесь в основном региональный экспорт, а в некоторых случаях — некий экспорт Соединенных Штатов самим себе.
Если отрешиться от понятия о «национальных государствах», якобы существующих как единое целое, без раздирающих их изнутри противоречий, то можно увидеть: произошел всемирный сдвиг промышленного влияния. И рабочий люд окончательно уступил владыкам мира — межнациональному капиталу и международным финансовым учреждениям. К примеру, доходы рабочего класса в качестве процента от валового национального продукта за последние два десятилетия в значительной степени снизились, но ведь вполне очевидно, что в Китае это снижение намного более заметное, чем в большинстве других стран. Безусловно, и в Китае, и в Индии происходит существенный экономический рост. Сотни миллионов людей живут намного лучше прежнего, но для сотен миллионов других людей ничто не изменилось. Напротив, жизнь их во многом стала хуже прежней.
В индексе развития человеческого потенциала ООН Индия заняла 134-е место, что лишь немногим выше индекса таких стран, как Кампучия и Лаос. Китай занял 101-е место.

 

Индия находится приблизительно там же, где пребывала двадцать лет назад, прежде чем начались пресловутые реформы. Да, в стране произошел существенный экономический рост. Приедете в Дели — увидите изобилие и роскошь. Но это богатство — лишь некая привычная «вывеска третьего мира», истинная показуха. В наихудшие былые времена, посети вы самую бедную страну мира — скажем, Гаити, — заметили бы общественный слой: белых, европейцев, может быть, некоторое количество мулатов, живших в невероятной роскоши, обладавших огромными состояниями. Сегодня можете увидеть то же самое и в Индии, только на совершенно другом уровне. Да, сегодня в Индии сотни две миллионов людей имеют телевизоры, машины и живут в неплохих домах. Есть в Индии мультимиллионеры, возводящие для себя настоящие дворцы. И в то же самое время, за этот же период бурного экономического роста, среднестатистическое потребление продуктов питания сократилось в Индии устрашающим образом.
Между прочим, самым богатым человеком в мире сегодня выступает мексиканец — Карлос Слим 3. В текущем году он опередил даже Билла Гейтса. За последние двадцать-тридцать лет после состоявшейся в Мексике приватизации Слим сумел почти полностью прибрать к рукам все мексиканские системы вещания и связи.
Кстати, думается, что нужно глядеть на рейтинги развития, ныне приписываемые Китаю, с изрядной долей иронии. Индия — куда более гласное общество; о том, что творится в Индии, мы знаем куда больше. Китай же — государство замкнутое. Не очень много известно о происходящем в китайских деревнях и селах. Довольно важными исследованиями по этой части занимается социолог из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Чин Кван Ли. Она досконально изучила условия труда в Китае и разделяет страну на две части — как сама она выражается: «Ржавый пояс» и «Солнечный пояс». «Ржавый пояс» протянулся по северо-востоку страны: огромная промышленная область, где находились в основном старые государственные предприятия. Однако все это уже в прошлом, все это исчезло с лица земли. Чин Кван Ли сравнивает китайский «Ржавый пояс» с таким же «Ржавым поясом», существовавшим некогда и в США. У американских рабочих из этого «Ржавого пояса» нет за душой почти ни гроша. Прежде они простодушно считали, будто имеют «социальный контракт». Социологи опросили рабочих в штатах Огайо и Индиана. Люди чувствуют себя обманутыми и ограбленными. Повторяю: они полагали, будто имеют некий социальный контракт с корпорациями и правительством, будто станут работать не покладая рук всю свою жизнь, а взамен получат пенсии и уверенность в завтрашнем дне, и детям их дадут работу. Люди работали, служили в армии, жили как достойные граждане. Теперь же их вышвырнули на свалку. Никаких пенсий, никакой уверенности в завтрашнем дне, никакой работы. Все производство перевели в другие места. Чин Кван Ли обнаружила: весьма похожая беда случилась и в китайском «Ржавом поясе» — с той лишь разницей, что социальный контракт в Китае представлял собой маоистскую разновидность американского контракта: мы передовой народ, мы строим новую страну, мы готовы приносить жертвы ради нее, — а уж затем появится и уверенность в завтрашнем дне.
«Солнечный пояс» — Юго-Восточный Китай; сегодня это огромная промышленная область, на чьи заводы и фабрики стекается множество молодых рабочих, вчерашних крестьян. У этих рабочих нет ни маоистской сплоченности, ни желания работать во имя будущего. Они — простые крестьяне, выходцы из деревень. Там остались их родные, там растут их дети, туда они могут вернуться, если потеряют работу. Они — странствующая рабочая сила.
По всему Китаю прокатываются волнения рабочих. На юго-востоке, в «Солнечном поясе» — потому, что правительство не выполняет ни долга своего, ни своих обязательств. Существуют законы, согласно которым рабочим причитается определенное жалованье и определенные условия труда, — но у рабочих ничего этого нет. Рабочие принимаются протестовать. Даже по официальной статистике, в Китае огромное количество протестов. Рабочий класс раздроблен, однако настроен крайне воинственно. О событиях в сельской глубинке мы не знаем, по сути, ничего. Ко всему этому, в Китае растет число невероятных по размаху экологических проблем.
Таким образом, если измерять экономический рост точнее, исчисляя не только количество производимых товаров, но также их себестоимость — иначе говоря, издержки производства, то и темпы роста Китая, и место, занимаемое страной в индексе развития человеческого потенциала, вероятно, оказались бы куда ниже, хотя и 101-е место — весьма незавидное.
На двери вашего кабинета в Массачусетском технологическом институте приклеена табличка со знаменитым изречением генерала Смедли Батлера 4, кавалера двух медалей Почета, участника многих американских вторжений в другие страны — от Китая до Никарагуа. Табличка гласит: «Война — просто грабеж, рэкет, в котором меньшинство получает выгоду, а большинству приходится платить».

 

И в самом деле генерал очень выразительно определил войну как своеобразный грабеж с угрозами: рэкет. Он говорит: «Я был рэкетиром капитализма» — и описывает роль, сыгранную им во многих вторжениях. Очень своевременный пример — Гаити. Когда в 1915 году президент Вудро Вильсон санкционировал ввод войск на Гаити, Смедли Батлер был одним из американских командующих, высадившихся на острове. Правда, возглавляли эту военную экспедицию другие люди, но генерал был тем самым офицером, которого Вудро Вильсон послал разогнать гаитянский парламент, отказавшийся принять написанную Соединенными Штатами конституцию, что разрешала американским корпорациям за бесценок скупать все земли на Гаити. Эта мера в те дни считалась весьма передовой. Великие политические мыслители заявляли: Гаити необходимы зарубежные капиталовложения, чтобы развиваться. Но ведь нельзя же было ожидать, что американские дельцы вложат свои деньги в Гаити раньше, чем завладеют страной. Значит, необходимо ввести передовое законодательство. А отсталые люди этого не понимают, вот мы и вынуждены распустить островной парламент. Батлер рассказывал: парламент Гаити распустили наипростейшим способом из тех, какими всегда пользовались в подобных случаях североамериканские морские пехотинцы, — ударами прикладов и нацеленным пулеметом. Затем упомянутые морские пехотинцы, возглавляемые Батлером, провели всенародный референдум, в ходе которого 99,9 % гаитян высказались в пользу новой конституции, предложенной США. Правда, во всенародном референдуме участвовало только 5 % народа, а именно — гаитянские богачи, сливки островного общества. Кампанию объявили великим демократическим достижением. Гаитянские события привели к тому, что местное население лишилось собственной земли и люди поголовно превратились в заводских рабочих, стоящих у конвейера, — тогдашние передовые мыслители считали это «сравнительным преимуществом» для подобного рода «двуногих животных». Вдобавок ко всему этому «на закуску» — без малого столетие спустя — произошло еще и ужасное стихийное бедствие, свидетелями которого мы стали в январе 2010 года: землетрясение на Гаити.
В последующие годы Батлер очень озлобился. Он предотвратил покушение на президента Франклина Делано Рузвельта — попытку государственного переворота, которую намечали деловые круги страны. Генерал вмешался и пресек заговор. Его проклинали за то, что выступил против переворота. Батлер был истинно американским героем.

 

Давайте поговорим об Афганистане и той войне, что США ведут в этой стране. В марте 2010 года Обама посетил авиабазу Баграм, где совершались неслыханные по размаху военные преступления, оставшиеся почти не замеченными мировой прессой. Обама сказал американским военнослужащим: «Ваша миссия крайне важна», а затем заявил: «Не мы начали эту войну. Америка не стремилась расширить свое влияние, мы не хотели вмешиваться в чужие дела. На нас вероломно напали 11 сентября». В конце своей речи Обама сказал собравшимся военным следующее: «Если хотя бы на минуту я усомнился в том, что здесь, в Афганистане, речь идет о защите жизненно важных интересов США, то немедленно вернул бы всех вас домой». Каковы, с точки зрения президента Обамы, эти жизненно важные интересы США?

 

Действительно, существуют некие стратегические интересы, но подозреваю, что основными все же являются причины, связанные с внутренней политикой США. Даниэль Эллсберг 5довольно точно сказал некогда о вьетнамской войне: «Если уходите из чужой страны без победы — это принято называть поражением, — вы в буквальном смысле слова политический труп». Обама получил афганскую войну в наследство. И подозреваю: нынче Обамой руководит исключительно инстинкт политического самосохранения.
Соединенные Штаты вторглись в Афганистан вовсе не из-за вероломного нападения на Америку. Конечно, 11 сентября США получили неожиданный и сильный удар, однако правительство до сих пор и понятия не имеет, кто именно его нанес. Через восемь месяцев после нападения, после крупнейшего международного следствия, проведенного в истории человечества, глава Федерального бюро расследований сообщил представителям прессы: мы по-прежнему не знаем, кто совершил террористический акт. И добавил: имеются подозрения. Подозрения состоят в следующем: заговор вызрел на афганской почве, а орудовали заговорщики в пределах Германии, Объединенных Арабских Эмиратов и — конечно — самих Соединенных Штатов.
После событий 11 сентября Буш-младший, по сути, приказал талибам выдать Соединенным Штатам Усаму бен Ладена. Талибы стремились выиграть время, оттого и медлили с ответом. Конечно, бен Ладена могли бы и выдать Америке — но Талибан попросил представить доказательства тому, что бен Ладен стоял за террористами, ударившими по США 11 сентября. Правительство не смогло представить каких-либо доказательств: их попросту не было. И США ответили на просьбу Талибана полным презрением. Какие могут быть доказательства, если мы требуем чего-то? Это наглый вызов Соединенным Штатам! И президент Буш просто-напросто не предупредил жителей Афганистана о том, что их будут бомбить до тех пор, пока Талибан не выдаст Усаму бен Ладена. И ни слова тогда не сказал о том, что необходимо свергнуть Талибан. Это произошло три недели спустя, когда британский адмирал Майкл Бойз, начальник штаба обороны Великобритании, объявил афганцам: бомбежки будут продолжаться до тех пор, пока вы не свергнете свое правительство. Все это прекрасно определяется понятием терроризма, однако на самом деле намного хуже. Это — неприкрытая агрессия.
О чем думали сами афганцы? Угадайте. Ведущие деятели афганских движений, противостоящих Талибану, резко осуждали американские бомбардировки. Через две недели после начала воздушных налетов любимец американского истеблишмента Абдул Хак 6, считающийся великим афганским мучеником, прилюдно поведал о том, что происходит: «Американцы бомбят Афганистан, стараясь похвалиться своей мощью. Они сводят на нет все усилия афганского народа свергнуть Талибан — так что же остается делать нам, простым афганцам? Если бы американцы не убивали невинных людей, а помогли нам, то мы бы сумели победить Талибан». Вскоре после этого в Пакистане, в городе Пешавар, встретились вожди различных местных племен. Вождей набралось тысяча человек. Частью они явились из Афганистана — пешком, через горные перевалы, добираясь до Пешавара, а частью были пакистанцами. Во время встречи жарко спорили, дискутировали по различным вопросам, но единодушно требовали: прекратите бомбить Афганистан! Это случилось приблизительно через месяц после начала бомбардировок. Можно ли было свергнуть Талибан силами самих афганцев? Скорее всего, да — в стране имелись довольно мощные организации, враждебные талибам. Но Соединенные Штаты этого не хотели. США хотели вторгнуться в Афганистан, завоевать его, а затем возвести в правители своего ставленника.
То же самое творилось и в Ираке. Не введи США пресловутых санкций, Саддама Хусейна почти наверняка свергли бы изнутри — точно таким же образом, как целую вереницу других мошенников и бандитов, на которых США и Великобритания в свое время глядели благосклонно: таких, как, к примеру, Николае Чаушеску — один из самых жестоких диктаторов Восточной Европы. Никто не хочет об этом вспоминать — но ведь Соединенные Штаты поддерживали Чаушеску до самого конца! Сухарто в Индонезии, Фердинанд Маркос на Филиппинах, Жан-Клод Дювалье на Гаити, Чон Ду Хван в Южной Корее, Мобуту Сесе Секо в Заире — всех этих диктаторов свергли собственные народы. Но Соединенные Штаты не хотели этого в Ираке. В Ираке планировалось установить желанный, марионеточный режим. То же самое относится и к Афганистану.
В мире существуют геостратегические факторы. Они весьма значимы. Насколько велика их роль в глазах крупных политических деятелей, ведающих стратегическими вопросами, остается лишь гадать. Но имеется одна очень веская причина, по которой все пытаются завоевать Афганистан еще со времен Александра Македонского. Эта страна занимает крайне важное стратегическое положение относительно Центральной Азии, Южной Азии и Ближнего Востока. В наше время такое стратегическое положение страны сказывается на различных проектах прокладывания трубопроводов. Пока что проекты вынужденно пылятся на полках. Не скажешь в точности, насколько важны эти доводы сегодня, однако еще в девяностых годах Соединенные Штаты не щадили усилий, обустраивая проведение Трансафганского газопровода (ТАПИ) из Туркменистана, обладающего огромными запасами природного газа, в Индию. Трубопровод должен пройти через Кандагар. Таким образом, в проект вовлечены все вышеупомянутые страны: Туркменистан, Афганистан, Пакистан и Индия. Соединенные Штаты хотят проложить упомянутый трубопровод по двум причинам. Первая причина — США стремятся воспрепятствовать попыткам России получить полный контроль над рынком природного газа. Это своеобразная «большая игра» в геополитике: а кто первым дотянется до природных богатств Средней Азии? Вторая причина связана с попытками изолировать Иран. Самый простой с географической точки зрения способ снабжать Индию энергоресурсами — поставлять их из Ирана по нефтепроводу, протянутому прямо оттуда в Пакистан и затем в Индию. Соединенные Штаты делают все возможное, чтобы предотвратить подобный поворот дела. Это довольно сложно. Пакистан недавно согласился на строительство нефтепровода из Ирана в Пакистан. Сейчас возникает вопрос: присоединится ли Индия к этим договоренностям? Строительство Трансафганского газопровода могло бы свести на нет все усилия протянуть нефтепровод из Ирана.
Те события, которые я только что назвал, во всей своей совокупности, вероятно, и составляют главную причину, по которой в 2008 году Соединенные Штаты заключили с Индией соглашение, позволяющее ей невозбранно пренебрегать Договором о нераспространении ядерного оружия и покупать ядерные технологии, пригодные для производства атомных бомб и ракет. Это еще один способ вовлечь Индию в сферу интересов Соединенных Штатов и отдалить ее от Ирана.
Так вот и движутся дела. В них замешаны многочисленные и разнообразные политические интересы. Но все же подозреваю: главную роль тут играет внутренняя политика. Мы не можем просто так убраться из Афганистана, не одержав там победу. Это равнозначно политическому самоубийству американских правителей.

 

Связано ли это с тем, что заметно участились и усилились атаки «шершней» — беспилотных самолетов — в Пакистане?

 

Да, связано. Атаки ужасны, однако и довольно интересны с политической точки зрения. Они красноречиво говорят об американской идеологии. Воздушные налеты американских «шершней» ни для кого не секрет. Конечно, мы многого не знаем о том, что происходит в действительности. Население Пакистана большей частью негодует по поводу налетов, но те считаются оправданным приемом боевых действий, поскольку пакистанское руководство втайне одобряет их. К счастью для нас, Пакистан — столь жестокая диктатура, что властям вовсе не обязательно учитывать мнение собственного народа. Стало быть, если страной правит жесточайшая диктатура — просто великолепно: в этом случае тамошнее руководство потихоньку дает согласие на все, что мы творим, и не обращает ни малейшего внимания на собственный народ, который в подавляющем большинстве возмущается нашими действиями. То есть недостаток демократии в Пакистане оборачивается для нас благом. А газеты американские голосят: «Мы укрепляем всемирную демократию!» Джордж Оруэлл назвал это «двоемыслием» — способностью одновременно держать в голове две противоположные идеи, считая истинными обе. Двоемыслие и определяет нашу умственную культуру. Происходящее в Пакистане — непревзойденный тому пример. Да, воздушные удары «шершней» приемлемы и даже хороши — ибо руководство Пакистана втайне с ними согласно. Но можно и внушить населению страны, что правители якобы возражают против бомбежек — почему бы и нет? Ведь «шершней» люто ненавидит почти весь народ…

 

В Индии, сопредельной Пакистану, за последнее время оживилось внутреннее сопротивление политике неолиберализма. Манмохан Сингх, в настоящее время занимающий должность индийского премьер-министра, в начале девяностых годов был министром финансов. Именно он случайно сделал тайное явным, когда в своей речи перед индийским парламентом в июне 2009 года объявил: «Если левый экстремизм — очень широкое определение, под которое в Индии попадают наксалиты 7, маоисты, террористы, — будет по-прежнему шириться в тех областях страны, где находятся огромные запасы полезных ископаемых и других природных богатств, инвестиционный климат в стране ухудшится весьма значительно».

 

Да, это правда. Целый ряд западных инвесторов, а также местные индийские инвесторы хотели бы попасть в богатые природными ресурсами регионы страны даже при условии, что это со стопроцентной вероятностью означало бы необходимость или избавиться от местных племен, или разрушить их образ жизни. По сути, внутренние войны идут в Индии с момента создания индийского государства. А если заглянуть еще дальше, эти войны уходят своими корнями намного глубже в историю, в самые ранние периоды британского правления. В целых регионах страны, причем крупных, войны идут прямо сейчас. Некоторые индийские штаты находятся на осадном положении. Однако, несмотря на все перечисленные обстоятельства, необходимо получать новые и новые средства и ресурсы для продолжения того, что зовется бурным экономическим ростом страны.
Индия фигурирует в геостратегических планах США как визави Китая. В последнее время индийцам продают все больше американского оружия, расширяется сотрудничество между военными обеих стран и их же разведывательными службами. Израиль также вовлечен в эти процессы. Как Индия проделала путь от неприсоединившегося государства до государства, которое стало настолько тесно сотрудничать с Соединенными Штатами?
Индия была не просто неприсоединившимся государством — она возглавляла движение неприсоединения. У Индии сложились довольно близкие военные связи с Россией, но что касается политики и идеологии, Индия находилась в самом центре движения неприсоединения. Все это изменилось. На сегодня Индия ведет очень сложную игру. Она старается поддерживать отношения с Китаем, хотя в этих отношениях существуют проблемы. Экономические и другие связи с Китаем продолжают расширяться, но в то же время между двумя странами остается нерешенным конфликт в районе Ладакха. В 1962 году здесь шла китайско-индийская пограничная война, и этот регион до сих пор остается зоной конфликта.
Думаю, сегодня Индия пытается решить, как отыскать себе наиболее правильное место в системе глобальной политики. Отношения с Соединенными Штатами и Израилем, союзником США, ныне стали очень тесными. Подразделения индийской армии, нападающие на районы, где обитают мятежные племена, очевидно, используют израильскую технику. На протяжении многих лет одной из услуг, которые Израиль предоставлял Соединенным Штатам, был государственный терроризм. На этом поприще Израиль весьма преуспел. Израильские террористы орудовали и в Южной Африке, и в Центральной Америке, а теперь занимаются точно тем же в Индии — вероятно, в Кашмире: так говорят, однако не знаю, насколько это справедливо. Очень возможно, что действуют они и в курдских районах Северного Ирака.
Израиль выступает в роли наемника уже на протяжении тридцати лет и помогает США — под «США» в данном случае я имею в виду Белый дом — обходить санкции конгресса. К примеру, конгресс ввел санкции на оказание помощи Гватемале, где царил худший из террористических режимов Центральной Америки. Тогда Вашингтон стал переправлять деньги этому режиму через Израиль и Тайвань.
Соединенные Штаты — очень крупное государство. Маленькие страны нанимают террористов-одиночек, таких как, к примеру, Карлос «Шакал». Соединенные Штаты нанимают целые террористические государства. Это намного выгоднее. Таким способом можно решать более грязные и тяжелые задачи. Израиль — одно из таких террористических государств, а Тайвань — еще одно. Некогда была таким же государством и Британия.
Индийско-израильские отношения стали очень близкими отчасти и благодаря невероятно напряженным усилиям США по созданию глобальной системы, которая предоставила бы Соединенным Штатам геостратегическое преимущество над Китаем. Но действительность еще сложнее. Китай, к примеру, сейчас выдвигается в Саудовскую Аравию, самое сердце американских интересов. Полагаю, Китай на сегодняшний день является крупнейшим импортером саудовской нефти. И не стоит забывать: взаимные связи Поднебесной с Пакистаном уходят глубоко в историю. Китайская Народная Республика собирается строить порты в Карачи и Гвадаре, что позволит государству получить доступ к морям Южной Азии и, следовательно, ключ к импорту нефти и минеральных ресурсов из Африки. То же самое происходит сейчас и в Латинской Америке. На сегодня Китай, вероятно, стал ведущим торговым партнером Бразилии. Тут он обогнал и Соединенные Штаты, и Европу.
Мы оба присутствовали на выступлении Арундати Рой 8 в Гарвардском университете, в ходе которого она говорила о мощном сопротивлении, что существует сейчас в Индии по отношению к политике неолиберализма. Коренное население страны притесняют невероятно. Я написал Говарду Зинну о ее выступлении. Он ответил мне в одном из последних своих электронных писем: «По сравнению с Индией Соединенные Штаты выглядят пустыней».
Так было не всегда. Вспомним XIX век — коренное население Соединенных Штатов в то время оказывало серьезное сопротивление белому большинству. И тут уж именно США являются пустыней, ибо мы уничтожили все коренное население страны. Соединенные Штаты тогда выиграли войну. К концу XIX столетия коренное население почти полностью исчезло. Индия сегодня находится на том этапе своего развития, на котором США находились в XIX веке.
Я сейчас думаю о рабочих, потерявших работу, пенсию и социальные льготы. Во время выступления в Портленде, штат Орегон, которое называлось «Когда элиты терпят фиаско», вы осуждали тот факт, что левые силы не смогли организовать сопротивление, в то время как правые силы уверенно смогли это сделать.

 

Это правда. Но я не думаю, что Индия — хороший пример для сравнения. С моей точки зрения, более ранние периоды в истории США являются лучшими примерами.
Возьмем тридцатые годы XX века. Великая депрессия началась в 1929 году. Приблизительно через пять лет рабочий класс уже стал довольно организованной и грозной силой, был создан Конгресс производственных профсоюзов США, начались сидячие забастовки. Именно эти процессы в обществе и заставили Рузвельта начать реформы «Нового курса». Этого, однако, не произошло в ходе нынешнего экономического кризиса. Не стоит забывать, что двадцатые годы прошлого века были тем периодом в истории, когда рабочее движение в стране оказалось почти полностью разгромлено. Один из самых видных историков рабочего движения в Соединенных Штатах Дэвид Монтгомери 9 написал книгу, озаглавленную «Крушение конгресса рабочего движения» (The Fall of the House of Labor: The Workplace, the State, and American Labor Activism, 1865–1925). Бурный рост рабочего движения в США начался в XIX веке выступлениями воинствующих активистов и продолжался до начала XX века уже в виде агитации рабочего класса. Однако рабочее движение было подавлено президентом Вудро Вильсоном, отличавшимся жестокостью не только за пределами Соединенных Штатов, но и внутри страны. Красная угроза сильно подкосила рабочее движение. Это произошло в двадцатых годах. Затем начались потрясения тридцатых, когда наступила Великая депрессия, длившаяся несколько лет. И Великая депрессия была намного хуже, чем та депрессия, в которой США находятся сегодня.
Кроме того, тогда существовал еще целый ряд других факторов. Например, такой, как Коммунистическая партия. Хотя об этом сейчас не принято говорить, но в те времена компартия была хорошо организованным и неизменным элементом рабочего движения. Рабочие не появлялись просто так на демонстрациях и не разбегались, как это делали другие, чтобы впоследствии кому-то пришлось все начинать сначала. Эта партия всегда была в самой гуще рабочего движения, и она оставалась там надолго. С сегодняшней организацией то движение не имеет ничего общего. И не стоит забывать, что Коммунистическая партия была впереди всех в деле борьбы за гражданские права, а это было очень важно в тридцатых годах. Они также были сильны в деле организации рабочего движения, борьбы профсоюзов. Они были той искрой, которой стране сейчас так недостает.

 

Почему же этой искры сейчас так недостает?

 

Прежде всего, Коммунистическая партия была полностью ликвидирована. Всех активистов левого движения уничтожили при президенте Гарри Трумэне. То, что мы называем маккартизмом, в действительности началось при Трумэне. Да, профсоюзы после этого стали разрастаться, но это были не прежние профсоюзы, а профсоюзы коллаборационистов, соглашателей. Кстати, это явилось одной из причин, по которой Канада — очень похожая на нас страна — имеет общественную систему здравоохранения, а мы нет. В Канаде профсоюзы боролись за систему здравоохранения для всей страны. В Соединенных Штатах они боролись за медицинское обслуживание только для себя. Таким образом, если вы рабочий на автомобильном заводе здесь, в Соединенных Штатах, то у вас имеются неплохая медицинская страховка и пенсионный план. Члены профсоюза добились такого медицинского обслуживания для себя в рамках контракта с корпорацией, на которую работали. И думали, будто у них есть контракт. Однако и подумать не могли, что это контракт самоубийцы. Если корпорация решит, что контракт закончился, то его — контракта — больше нет, он закончился. А тем временем остальная страна вообще не получила никакой системы медицинского страхования. Таким образом, сегодня Соединенные Штаты имеют совершенно нефункционирующую систему здравоохранения — в то время как Канада имеет систему здравоохранения более или менее работоспособную. Все это лишь отражение разных культурных ценностей и различающейся структуры государственных институтов в двух очень похожих государствах. Рабочий класс действительно продолжал развиваться и расти в Соединенных Штатах, но это происходило в условиях классового коллаборационизма, то есть по контракту с корпорациями.
Вы, может, вспомните, как в 1979 году Даг Фрейзер, бывший на тот момент времени главой Объединенного профсоюза автостроителей, произнес речь и пожаловался, что дельцы-работодатели вели, как он это назвал, «одностороннюю классовую войну» против рабочих. Мы думали, все — рабочие и корпорации — действуют заодно, сотрудничают друг с другом. Мы были слишком глупы, думая подобным образом. Бизнес всегда находился в состоянии односторонней классовой борьбы, особенно в Соединенных Штатах, чье деловое сообщество особенно остро ощущает классовые различия. Деловые круги в Соединенных Штатах агрессивно борются за то, чтобы избавиться от любого посягательства на их господство и контроль. Профсоюзы решили сотрудничать с большим бизнесом в США. Какое-то время рабочие, члены профсоюзов, могли извлекать из этого сотрудничества пользу. А теперь вынуждены за это платить.

 

Во время лекции на форуме левых сил, который проходил в Нью-Йорке 21 марта 2010 года, вы говорили о Джозефе Стэке и его манифесте. Это тот человек, который сел за штурвал самолета и направил его в здание налоговой службы США, расположенное в городе Остин, штат Техас. Затем вы продолжили лекцию рассказом о Веймарской республике. Вы сказали: «Все это вызывает в памяти те дни, когда центр уже был не в состоянии править, и об этом сегодня стоит подумать». Расскажите, что вы думаете о Стэке и почему вдруг подняли тему Веймарской республики?

 

Джо Стэк оставил после себя манифест, который либеральные журналисты просто высмеяли в прессе. Автора сочли сумасшедшим. Но если вы внимательно прочтете его манифест, то сразу поймете, что это красноречивые и глубокие рассуждения о современном американском обществе. Он начинает с описания того, как вырос в старом промышленном районе. Это было в городе Харрисбург, штат Пенсильвания. Когда Стэку было восемнадцать или девятнадцать лет, он стал студентом колледжа и существовал на жалкие гроши. В его доме жила восьмидесятилетняя женщина, которая питалась в основном кормом для кошек, и Стэк рассказал ее историю. Ее муж был рабочим на сталелитейном заводе, то есть человеком, принадлежащим к так называемому привилегированному рабочему классу. Эти люди очень хорошо зарабатывали в период бурного экономического роста, пришедшегося на пятидесятые-шестидесятые годы XX века. Мужу была гарантирована пенсия. Он уже предвкушал, как уйдет на покой. И все это у него украли. Из-за этого он рано умер. Такое довольно часто происходит с людьми, оказавшимися в подобных условиях. Его будущее украли корпорация, на которую он работал, правительство Соединенных Штатов и его же собственный профсоюз. А жена осталась одна, и вынуждена была питаться кошачьим кормом. Тогда Джо Стэк впервые осознал: что-то неладно в картине окружающего мира, которую ему рисовали в средней школе. И Стэк пишет: «Я решил, что не доверю большому бизнесу заботиться обо мне, позабочусь о себе и своем будущем сам».
Он пишет и о том, как пытался на протяжении всех этих лет начать маленький бизнес, а корпорации и правительство старательно сводили все его усилия на нет. В конце концов Стэк дошел до той точки, когда сказал себе: «Нужно восстать, а единственный способ восстать — пробудить людей от того безразличия, той апатии, в которой они находятся. Надо показать: мы готовы умереть за нашу свободу». После этого Стэк направил свой самолет на здание налоговой службы в Остине, чтобы пробудить многих таких же, как и сам он.
А что же происходит с теми, кого мы называем средним классом, ибо словосочетание «рабочий класс» ныне сделалось запретным? Именно так вышло с рабочими в Соединенных Штатах. В других странах их называют рабочим классом. Но в США все должны быть либо средним классом, либо низшими слоями общества.
Форум левых сил использовал фразу «Центр больше не в состоянии править» как название конференции, где я выступал, — и это правильно. Сегодня повсюду в Соединенных Штатах нарастает волна гнева, направленного против корпораций, против правительства, против политических партий, против различных государственных и общественных учреждений и представителей целого ряда профессий. Приблизительно половина населения страны уверена: всех членов конгресса, включая их собственных представителей, необходимо разогнать. Это и означает: центр больше не в состоянии править.
Давайте посмотрим на историю Веймарской республики. Это, конечно, не самая лучшая аналогия, но многое здесь выглядит на удивление похожим. В двадцатых годах прошлого века Германия находилась на пике развития западной цивилизации — в области искусств, науки и литературы. Политическая система в стране была очень яркой. Существовали крупные организации рабочего класса, огромная социал-демократическая партия, большая коммунистическая партия, множество различных общественных организаций. В стране существовало множество проблем, но по всем общечеловеческим понятиям это было очень живое и демократическое общество.
Германия стала меняться еще до начала Великой депрессии. Во время президентских выборов в 1925 году страна подавляющим большинством голосов избрала на эту должность Пауля фон Гинденбурга. Он был прусским аристократом, однако его сторонниками в большинстве своем выступали мелкие буржуа, лавочники, разочарованные в происходящем рабочие и другие — по демографическому составу сообщество не очень отличалось от того, что сегодня составляет костяк Движения чаепития 10 в Соединенных Штатах. Впоследствии все эти люди составили массу, которая безоговорочно приняла идею нацизма. В 1928 году нацисты получили меньше 3 % голосов на выборах. В 1933 году, всего через пять лет, они стали уже настолько могущественными, что Гинденбург был вынужден назначить Гитлера канцлером Германии. Гинденбург ненавидел Гитлера. Но, опять же, Гинденбург был аристократом, генералом. Не водил он дружбы с чернью. А Гитлер был этаким «маленьким ефрейтором», как любил его называть Гинденбург. Что он вообще делает в нашей аристократической Германии? И все же Гинденбург вынужден был назначить его на должность канцлера: Гитлера поддерживали народные массы. И коренные изменения в стране произошли всего за пять лет.
Если посмотреть более внимательно на те силы, что привели к подобному сдвигу в общественном мнении, то увидите: первопричиной всему стало разочарование в существующей политической системе. Партии увязли в политических дрязгах и ничего не делали для народа. К этому времени в стране началась невиданная дотоле депрессия, а нацисты потому и зовутся нацистами, что взывают к чувству национализма. Гитлер был неимоверно харизматичным вождем. «Мы создадим могущественную, новую Германию, которая займет подобающее место под солнцем. Необходимо победить наших врагов — большевиков и евреев. В них весь корень зла. Именно они разрушают нашу Германию». В 1933 году Гитлер впервые объявил Первое мая праздником рабочей солидарности. Социал-демократы, которые были мощной политической партией, пытались сделать это еще со времен Второго рейха 11, но им это так и не удалось. А Гитлер сделал это в первый же год своего пребывания у власти. В Берлине прошли многолюдные демонстрации. Берлин того времени звали «Красным Берлином», это был город рабочего класса, город левых сил. На демонстрацию вышло около миллиона человек, и все были чрезвычайно взволнованы. «Наша новая, объединенная Германия вышла на новый путь. Конец любым политическим дрязгам и всяким партиям политиканов. Теперь мы станем единой, организованной, военизированной страной, и всем покажем, что такое настоящая сила и власть».
Очень похоже на творящееся у нас сейчас. Это выглядит поистине зловеще. Нацисты уничтожили крупнейшие организации рабочего класса. И германские социал-демократы, и коммунисты были очень многочисленными организациями, а не просто политическими партиями. У них были клубы, ассоциации, общественные движения, учреждения. Все это полностью уничтожили и разрушили — частично силой, а частично в итоге того, что люди, разочаровавшись, примкнули к нацистам в надежде на лучшее будущее — красочное, военное, ура-патриотическое будущее. Я бы не сказал, что все это абсолютно схоже с происходящим в нашем обществе сегодня, и все же сходство настолько близко, что пугает. К политической группе такого разбора могут присоединиться люди, подобные Джо Стэку.

 

Арундати Рой осудила тех, кто протестует на выходных, а затем, в понедельник, после того как вышли на демонстрацию или марш протеста, возвращаются к своей обычной рутине. Она говорила о том, что необходимо больше рисковать, для того чтобы протесты имели более весомые последствия.

 

Я не уверен, что соглашаюсь с ее словами о необходимости риска. Конечно, серьезные демонстрации несут в себе определенный риск — вас могут арестовать. Дело, мне кажется, не в риске, а в последовательности. Беда именно в том, что люди преспокойно расходятся по домам. Вот почему старая Коммунистическая партия имела такое большое значение. В той партии всегда кто-нибудь был готов рисковать — работать, например, с гектографом и печатать листовки. Члены той партии были верны ей. Причем не ожидали быстрой победы. Может, вы где-то победите, а может, и нет, но в любом случае создадите основу для чего-нибудь нового — но только впоследствии появится возможность перейти к этому новому. Нынче такой умственный склад исчез; к сожалению, это случилось уже в шестидесятых годах.
Исчез уже в шестидесятых годах?

 

Да, это так. Если вернуться к шестидесятым годам, к могучим демонстрациям, проходившим по стране тогда, — таким, например, как забастовка студентов Колумбийского университета и марши на Вашингтон, — можно вспомнить, сколько молодых людей, участвовавших в этих событиях, думали, что вот-вот победят. Дескать, уступите нам президентское кресло недельки на три — и воцарятся всемирные дружба и любовь. Уверен, вы все это помните. Ну, конечно, до президентского кресла, дружбы и любви оставалось еще не близко — и все они, разочаровавшись, перестали протестовать. Прежде всего, необходимо преодолеть отсутствие последовательности в движении протеста.
На протяжении некоторого времени такое отсутствие последовательности удавалось преодолеть борьбой за гражданские права. Многие люди, в ней участвовавшие, знали: борьба окажется долгой. Знали: немедленной победы не жди. Может, мы и достигнем сегодня какого-то успеха, но завтра столкнемся с новым препятствием. Но они все-таки не сдавались, пытаясь превратить движение за гражданские права афроамериканцев в движение за права всех бедных жителей страны. Расширить рамки движения таким образом было идеей Мартина Лютера Кинга.
К примеру, возьмем Кинга, это хороший пример: он был очень заметной фигурой в истории США. В день Мартина Лютера Кинга — день, когда он произнес свои знаменитые речи: «У меня есть мечта» и «Давайте избавимся от расистских шерифов Алабамы», — мы отмечаем его гражданский подвиг начала шестидесятых годов. Это, конечно, было серьезным достижением, но к началу 1965 года Кинг сделался намного более опасной политической фигурой, нежели просто борцом за права афроамериканцев. Во-первых, он начал очень решительно выступать против войны во Вьетнаме. Во-вторых, попытался возглавить движение не только афроамериканцев, но и всех остальных бедняков — а оно только ведь начинало зарождаться. Кинга убили, когда он участвовал в забастовке рабочих-мусорщиков, перед тем как отправиться в Вашингтон, чтобы там принять участие в собрании всех бедняков Соединенных Штатов. Он пошел дальше проблемы шерифов-расистов из Алабамы и намеревался поставить проблему расизма на Севере, который, по сути своей, укоренился намного глубже, да еще и ориентирован классово. Отчасти движение за гражданские права уничтожили силой, а отчасти оно само разлетелось на мелкие осколки и сошло на нет после убийства Мартина Лютера Кинга — и никогда не смогло достичь некой точки развития, где начинают решаться классовые проблемы.
Невероятно важным считаю замечание Арундати Рой о том, что нельзя спокойно идти домой после демонстрации протеста. Необходимо осознать: если вы так устроены, то не победите, даже сидя в президентском офисе. Не вам приносить любовь и мир всему земному шару. Вы можете достичь небольшой победы, но ведь затем предстоит намного более ожесточенная борьба. Это схоже с альпинизмом. Взбираетесь на вершину, думаете, что вы уже на самом верху, а потом замечаете: прямо за этой вершиной высится другая, еще более громадная, — и теперь необходимо взобраться и на нее. Именно так и выглядит народное движение. Именно такой настойчивости ему не хватает. Наша культура скорейшего удовлетворения всех потребностей и желаний не слишком-то способствует развитию упорства и твердости.
Есть, несомненно, такие люди и организации, которые действуют очень настойчиво, и, конечно, они в первую очередь подвергаются нападкам со стороны властей. Возьмем, к примеру, ACORN (Ассоциация общественных организаций за немедленные реформы). Почему ACORN уничтожили? Да, эта организация совершала некие мошеннические действия, но по сравнению с деяниями корпоративной Америки то, что они делали, выглядело сущими пустяками. Но в их случае чуть ли не мгновенно — сразу же после того, как новости, касавшиеся мелких правонарушений, появились в прессе, — средства массовой информации, конгресс, — все, кому не лень было, — набросились на ACORN и уничтожили ассоциацию. Только потому, что ACORN последовательно вела работу с бедным населением, а у нас в США это считается опасным.
Принимая во внимание то, насколько плоха сейчас в стране экономическая ситуация, почему левые силы ничего не делают? Правые же силы нашли на все ответ и все уже объяснили.

 

Впрочем, такого свойства ответы были и у Гитлера. Во всем виноваты евреи и большевики. Ответы, конечно, безумные — да все равно ведь ответы!
Однако это лучше, нежели пребывать в вакууме. А создается впечатление, что левым силам просто нечего сказать.

 

Демократическая партия и даже левые демократы не могут объявить людям: «Беда ваша в том, что еще в семидесятых годах мы предприняли крупнейшую финансовую капитализацию экономики и опустошили производственную базу. И уже на протяжении тридцати лет ваша заработная плата, ваши доходы стынут на том же уровне, а богатство страны оседает в карманах небольшой кучки людей. Вот и вся государственная политика». Как вы думаете, способны левые открыто сказать это людям? Нет, сегодня в стране просто не существует по-настоящему левых сил. Конечно, если делать более скрупулезный подсчет, то, скорее всего, сейчас даже больше людей вовлечено в движения протеста, нежели в шестидесятых годах, но все они до того разобщены, что посвящают себя совершенно различным вопросам — правам гомосексуалистов, охране окружающей среды — чему угодно. Люди не в состоянии слиться в одно движение, способное чего-то добиться.
А есть вещи, которые можно сделать, и я немного поговорил об этом на лекции, прочитанной форуму левых сил, упомянутому ранее. Например, администрация президента Обамы на сегодня фактически владеет автомобильной индустрией Соединенных Штатов, за исключением разве что компании Ford. Они полностью владеют General Motors. И что же они делают? Они продолжают закрывать заводы General Motors — лишая людей работы, уничтожая сообщества, в которых живут люди. Сообщества эти были построены профсоюзами. Тем временем Обама посылает своих эмиссаров объявить людям, живущим в заводских городах: «Мы о вас позаботимся, мы вам поможем». После чего раздают какие-то скудные гроши. Одновременно с этим Обама посылает другого эмиссара, министра транспорта США, в Испанию — истратить федеральные средства, предназначенные для стимулирования американской экономики, подписать контракты с испанскими компаниями на постройку высокоскоростной железной дороги. Оборудование для этой дороги можно было бы сделать и на заводах General Motors, ныне закрываемых, но это не столь уж важно, с точки зрения банкиров и «главных архитекторов» политики, как их когда-то назвал Адам Смит.
Чего действительно сильно не хватает сегодня, так это той решительности, какая наблюдалась в тридцатых годах прошлого века: возьмем заводы в свои руки и будем управлять ими сами! По-настоящему напугались корпорации и правительство в бурные тридцатые именно глядя на сидячие забастовки. Участникам сидячих забастовок оставалась тогда сущая малость — сказать: «Послушайте, давайте-ка не будем сидеть на месте, а возьмем предприятие в свои руки. Нам не нужны хозяева и управляющие». Вот это поистине огромный шаг вперед. Это можно сделать в Детройте и в других местах, где закрываются предприятия.

 

1 Зинн Говард — один из самых известных американских политологов левого толка в XX в., историк, писатель, публицист, автор более 20 книг.
2 В те годы — САСШ (Северо-Американские Соединенные Штаты). — Примеч. пер.
3 Слим Карлос — мексиканский миллиардер ливанского происхождения, основным активом которого является компания Teléfonos de México — крупнейшая корпорация страны.
4 Смедли Батлер, скончавшийся в 1940 г., считался самым заслуженным морским пехотинцем в истории США. После выхода в отставку в 1931 г. стал ярым пацифистом и критиком агрессивной политики США. В 1934 г. выступил с разоблачениями заговора против президента Рузвельта. В 1935 г. написал знаменитую книгу «Война — это рэкет».
5 Эллсберг Даниэль — бывший американский военный аналитик. В 1971 г. передал прессе множество документов о войне во Вьетнаме, вызвавших огромный скандал и получивших название «Документы Пентагона». Видный активист антивоенного движения.
6 Хак Абдул — афганский полевой командир, один из предводителей моджахедов во время вооруженной борьбы с советскими войсками. Будучи умеренным центристом и обладая огромным влиянием среди народа, попытался объединить разрозненные силы в стране против движения Талибан. Казнен талибами в октябре 2001 г.
7 Наксалиты — неофициальное название вооруженных коммунистических, преимущественно маоистских, группировок в Индии. Название происходит от местности, где состоялись первые выступления.
8 Рой Арундати — известная индийская писательница, придерживающаяся левых взглядов, ярая противница неолиберальной глобализации.
9 Монтгомери Дэвид (1927–2011) — один из самых известных историков США в области истории рабочего движения. Вместе с Дэвидом Броди и Гербертом Гутманом он считается основателем «новой истории рабочего движения».
10 Движение чаепития — консервативно-либертарианское движение в США, основанное в 2009 г., выступающее с крайне правых позиций.
11 Второй рейх — историческое название Германской империи в период с 1871 по 1918 г. С 1918 по 1933 г. существовала Веймарская республика. С 1933 по 1945 г. существовал Третий рейх.

 

Дальше: Цепи покорности и раболепия