Книга: Подарок богини
Назад: Шкурка двенадцатая
Дальше: Шкурка четырнадцатая

Шкурка тринадцатая

Время: спустя неделю после увольнения Юн Ми. Одиннадцать часов дня.
Место действия: кафе-забегаловка, каких миллион в Сеуле. У высокого столика стоят Юн Ми и Ши Юн. Юн Ми размешивает в бумажном стаканчике пластиковой палочкой растворимый кофе. Глянув по сторонам, Ши Юн придвигается к девушке и, с таинственным видом вынув из внутреннего кармана кожаной куртки тонкий конверт, кладёт его на стол под руку Юн Ми.

 

– Деньги, – шепчет мне Ши Юн, кладя мне под руку белый конвертик.
Лёгким движением стягиваю его со стола и в движении, сложив пополам, прячу в правый карман джинсов.
Что за шпионские игры? Так только больше внимания к себе привлечёшь. Ну, передал один человек другому конверт, ну мало ли? А все эти нервные озирания и шипения… Тормоз этот Ши Юн! Однако говорю ему не то, что думаю о нём на самом деле.
– Гран мерси, Ши Юн – оппа!
– Семьдесят пять. За вчера, – вновь наклонившись ко мне, шепчет Ши Юн и отодвигается.
Семьдесят пять – это семьдесят пять баксов за мои вчерашние три часа работы. Почти четвёртая часть месячной зарплаты стажёра. Если учитывать штрафные баллы. Нормально так!
– Завтра приедут итальянские туристы, – говорит Ши Юн, беря в руку купленный им стакан апельсинового сока. – Если что, сможешь на итальянском?
– Il mio angelo custode е sempre con me! – отвечаю я итальянской фразой.
– И как это переводится?
– Мой Ангел-хранитель всегда со мной!
Ши Юн качает головой.
– Мне бы так, – с лёгкой завистью говорит он.
– Учи, – говорю я, пожимая плечами.
А что я ещё могу посоветовать?
– Хотя, не знаю, может, и не получится ничего с ними, – задумчиво произносит Ши Юн, смотря куда-то в пространство.
– Почему?
– Госпожа президент уволила директора…
– Ммм? Чего это она?
– Президент и раньше была недовольна его работой…
Аа-а, теперь понятно, почему директор был так не в себе, когда орал на меня. Видно, он уже был в курсе или понял, что ему кранты и это была последняя соломинка. Поэтому так и психовал. Ну, что тут сказать? Только посочувствовать можно. Но как-то вот… не хочется.
– В «Golden Palace» будет теперь много новых начальников, – продолжил между тем делиться со мной последними новостями Ши Юн. – Президент Ким Хе Бин решила сменить весь руководящий состав. Говорят, что в отеле теперь будет работать её младший брат…
– Ммм, – показывая, что мне вроде это как бы интересно, мычу я.
На самом деле, мне как бы всё равно. Ну выгнала Ким Хе Бин директора со всей его командой – она хозяйка, её дело. Взяла брата на работу – да мне это абсолютно фиолетово. Лишь бы Ши Юн клиентов поставлял, а там, пусть что хотят, то и делают. Нет, понятно, что «новая метла по-новому метёт», но пока ничего не случилось – есть ли смысл горевать? Вот возникнут проблемы, тогда и будем думать. А сейчас, мне бы ещё часика три работы, и у меня на руках было бы триста тысяч вон! Это вместе с теми деньгами, что мне насчитали за отработанные дни в отеле. Сумма, которую можно отдать как мою зарплату маме Юн Ми и начинать работать на себя. На финансирование проекта «айдол». Удачно, в общем-то, неделя прошла…
… – Поэтому я и говорю, что может не получиться никого найти. Смена руководства… Сама понимаешь…
Это будет плохо… – подумал я, – только денежки пошли, как придётся делать перерыв. А на проект денег нужно просто до фигища. Ладно, это не конец света. Сделаю паузу, скушаю «Твикс». У меня – выше крыши занятий есть!
– …Юн Ми… – отвлёк меня от размышлений Ши Юн, неодобрительно оглядывая меня, – ты бы как-нибудь… одевалась, что ли…
– Как? – насторожился я.
– Как положено. А то я говорю туристам, что гид будет девушка, – а ты как парень выглядишь!
Блин! Достали уже! То Сун Ок цепляется, то теперь Ши Юн! Ну, удобно мне в джинсах! У-доб-но! А в юбке – нет! Я что, виноват в том, что Юн Ми похожа на пацана? И что теперь прикажете делать? Из-за того, что она такая, юбку мне носить? Не буду!
– Зря ты так коротко постриглась, – продолжил критиковать Ши Юн мой внешний вид, – раньше тебе было лучше…
Да не постриглась, а, наконец, из парика вылез, придурок! Где глаза твои? Что, не видишь? Да, волосы ещё совсем короткие, может, поэтому Юн Ми на парня так и смахивает. Ну, отрастут они в конце концов!
Я глубоко вдохнул и выдохнул.
– Ши Юн-оппа, – вежливо говорю я, – мне нравится мой стиль одежды. Менять я его не намерена. Если он вас беспокоит, тогда говорите туристам, что я – парень. И всё!
Оппа на несколько секунд зависает, услышав моё предложение.
– Ты такая странная, Юн Ми-ян, – выйдя из задумчивости и покачав головой, говорит он, – разве тебе всё равно, если люди будут думать, что ты – мальчик?
– А что тут такого? – не понял я. – Разве плохо быть парнем?
– Да, парнем быть хорошо, – кивнув, соглашается Ши Юн, – но девочки разве не обижаются, когда им говорят, что они похожи на мальчиков? Тебе разве не обидно?
– Я особенная, – говорю я, – с головы до пят! И такая ерунда меня не волнует!
– Ерунда? Разве это – ерунда?
Так, мне сейчас только диспута «о внешнем виде, как об определении гендера» не хватало!
– Ши Юн-оппа, – снова медленно и вежливо, как положено воспитанной корейской девочке, произношу я, – разве вы не говорили, что у вас мало времени, и чтобы я не опаздывала на нашу встречу? Вы ведь куда-то собирались пойти ещё, сонбе?
– Аа-а! Ну да, – заметив «смену стиля речи», насторожился Ши Юн.
Он уже понял, что с воспитанием у меня не очень, но зарабатывая на мне деньги, закрывает глаза на то, что порой, без посторонних, я разговариваю с ним как с равным. Сонбе не дурак, соображает только медленно, но соображает правильно.
– Хорошо, что ты мне напомнила, Юн Ми! – говорит Ши Юн и улыбается. – Я совсем забыл! Мне действительно нужно идти! Я тебе позвоню, если что-то получится!
– Буду ждать, сонбе!
– До свидания, Юн Ми-ян!
– До свидания, Ши Юн-оппа!
Ши Юн быстренько заливает в себя остаток сока, остававшийся в его стакане, кивает и направляется к выходу. Поклонившись в ответ, я провожаю его взглядом, пока он не уходит.
– Пффф, – выдыхаю я, возвращаясь к своему стаканчику с кофе, – как же надоели эти бесконечные траблы с политесом! То скажи, это не скажи! И я постоянно забываю об этом! Всё сбиваюсь на привычный европейский стиль общения. Хм, а не пойти ли мне к окну? Там можно сесть…
Подхватив стаканчик, я перебазируюсь к окну и принимаюсь неспешно потягивать горячий кофейный напиток, глядя на улицу. Кафе находится на втором этаже торгового комплекса, и смотреть сверху вниз на уличное движение интересно. В Сеул пришло первое время года. Весна – это первое время года, так как отсчёт времён года в Корее начинается с весны. Второе – лето, третье – осень, ну а четвёртое, стало быть, зима. Это мне как-то по случаю рассказала Сун Ок. Даже не помню, с чего тогда разговор у нас об этом зашёл. Ещё она рассказала, что корейцы очень гордятся тем, что у них есть четыре времени года. Я, честно говоря, не понял. То ли шутка, то ли нет? Покивал с умной физиономией. Так, на всякий случай. Но всё же, видно, выражение недопонимания появилось на моём лице, потому что онни, глянув на меня, объяснила, что в Тайланде круглый год лето. И гордиться им там нечем. От её объяснения меня отпустило. Я понял, что это местные особенности. И если бы засмеялся над услышанным или подверг сомнению, то выглядел бы глупо в глазах Сун Ок. Лучше на всё непонятное реагировать умным видом и молчать…
…Снег на улице уже почти весь растаял. От «исторического» снегопада недельной давности не осталось практически никаких следов. Так, кое-где мелкие островки в тени зданий. Но часы их сочтены. Солнце, каждый день вылезая на небосвод, греет не на шутку. Поэтому снег растаял буквально за считаные дни. Однако ожидаемого наводнения не случилось. Земля быстро впитала в себя всю влагу, и теперь по телевизору говорят, что в этом году будут прекрасные урожаи, потому что почва хорошо увлажнена. Если, конечно, летом не случится засуха…
…Корейскую зиму я видел, весну – вижу сейчас, а потом мне предстоит на своей шкуре узнать – какое оно, корейское лето? Говорят, что жарень страшная… Вот тогда можно будет и в юбку влезть… Куплю себе какою-нибудь шотландку. Буду корейским Дунканом Маклаудом…
Я вздохнул, представив Юн Ми в зелёной, с красными клетками, юбке и белых гольфах.
…Что-то я как-то близко принимаю всё к сердцу. Нервничаю… Опять, что ли, в «календарик» пора смотреть? Пфффф… Вообще, нужно спросить Сун Ок – а какой был характер у её сестры? Мне кажется, что излишне вспыльчивый. Порой на ровном месте заводится. Хотя, нужно отметить, в нужные моменты удачно помалкивает. Например, когда директор орал «пошла вон!». Впрочем, тут, скорее, спокойная реакция была не её, а моя. Когда кунчан-ним побагровел и начал орать, я, заглянув ему в его глаза, понял – долбан! Видел я таких кадров, когда по кабакам с парнями играли. Глаза зальют, курнут, ширнутся и ходят, докапываются потом до всего, что шевелится. Впрочем, могут и до неживого докопаться. В зависимости от того, как и чего у них там именно в мозгах замкнуло. До вешалки, например, могут докопаться. Видел самолично. И ничего ты с ним, таким красивым, не сделаешь. Только вырубать. Или отползать, занимая оборонительную позицию так, чтобы можно было пинаться, пока охрана на подмогу не подтянется. Руки ведь беречь нужно…
Я опять вздохнул, смотря на машины и людей на улице.
…Сложно всё… Но директора я тогда правильно проигнорил. Что с ним связываться? Ну, уволил, так уволил. Не очень-то и хотелось, как говорится, бороться за место мусорщика в престижном отеле. Я достоин большего. Конечно, обидно немного. Честно говоря, за проявленную инициативу я рассчитывал на какую-нибудь премию. Думал купить на неё подходящий комп, с хорошей звуковой картой… Но, как говорится – «даже когда у тебя на руках все карты, жизнь может начать играть в шахматы». С другой стороны, если посмотреть объективно – чего такого я героического сделал? Ну, позвонил. Любой на моём месте, сидящий на ресепшене, это мог сделать. И даже не мог, а обязан был сделать! Что ещё? Припёр к стенке полковника? Можно было этого и не делать, как я понимаю теперь задним числом. Во-первых, в отеле дали свет, а во-вторых, кто сказал, что постояльцы «Лесного приюта», собранные все в одной комнате, не дожили бы до утра? Да наверняка бы дожили. Это я себе чего-то ужасного придумал и поднял излишний кипеж. Полковник, кстати, коньяк зажал. Так и не появился, как обещал. Хотя по телеку сказали, что все военные, участвовавшие в спасательной операции, будут представлены к наградам. Я понимаю, что полковник – тоже ведь участвовал? Значит, и его наградят! Впрочем, ожидать, что взрослый мужик прихватит бутылку и поедет благодарить какую-то неизвестную ему девчонку – смешно. За что благодарить-то? За то, что он дурак, не сообразил, а она ему, профессионалу, с опытом и возрастом, – подсказала? Ну и зачем ему нужно позориться, всем об этом рассказывать? Он что, мазохист? Или – идиот? Конечно же, нет. Тут и думать нечего. Он тоже хорошо рисковал. Например, танкисты могли запросто раскатать впотьмах в блин какую-нибудь легковушку с детьми и женщинами внутри. Кто бы за это в итоге отвечал? Он бы и отвечал. Он же у верховного разрешения просил выпустить танки на улицы города? Он! Пусть и верховный отвечал бы тоже, но суд без полковника бы точно не обошёлся… Я так думаю. Поэтому все военные действительно заслужили свои награды. И рисковали, и в снегу купались, и с обрыва в танке летали. А я – всего лишь пару раз позвонил, сидя в тепле и безопасности. Так что претензий на то, что меня лишили какой-то там награды, быть не может. Ну а то, что меня уволили… Думаю, что мне просто тупо не повезло попасть к директору именно в тот момент, когда он был в состоянии переживания крушения личной карьеры. Чёрт его знает, что значило для него это место? Может, он теперь на паперть пойдёт? Или его дети образования не получат и будут жить на помойке? В дорамах, что я смотрел, всегда показывают, что увольнение для корейца – это катастрофа. Ну, наверное, так оно и есть. Не зря же он по потолку бегал? А тут я, весь такой «красивый», из-за которого весь этот тарарам поднялся, пришел и ещё оправдываться начал. Как сейчас понимаю, нужно было стоять и как можно униженней просить прощения. Это было бы верно. А я нарушил все протоколы поведения. Девочки, женщины, подчинённой. Плюс, как мне сейчас кажется, я не совсем корректно построил фразу, когда оправдывался. «Вы» – я имел в виду не его лично, а организацию в целом. А вот как мне удалось правильно выразить свою мысль и что в итоге понял директор – это ещё вопрос… Однако всё уже в прошлом. Сейчас я думаю, что можно бы ему и спасибо сказать. За то, что он меня уволил. Хоть он и придурок. Но как только он меня выставил за дверь, я, как обезьяна, освободившейся рукой ухватился за другую ветку взамен выпущенной. Предложение Ши Юна было очень своевременно и гораздо интересней перспективы торчания на кухне. И по деньгам, и по режиму работы. Я уже как-то привык у себя дома работать не «от и до». Вроде того, что в девять пришёл, в восемнадцать ушёл. Если вспоминать, то я, в общем-то, уже на третьем курсе в институт не каждый день ходил. Не то чтобы тупо прогуливал. Просто как-то у меня образовалась привычка работать, ну как бы это сказать… В «рваном режиме», что ли? То поделал, переключился, сё поделал. Там поработал, переехал в другое место, сям поработал. Ну, как-то так. Работа с перерывами в разных местах, короче говоря. Привык я к такому режиму. И сидение на кухне по пять часов подряд было для меня утомительно не только в физическом, но ещё и в моральном плане. А Ши Юн предложил знакомую работу в привычном ритме. Единственно, у меня возник вопрос с законностью этого занятия. Если это криминал – то это мне не подойдёт. Это может сказаться на моём становлении как айдола…
– А насколько это всё законно? – поинтересовался я у сонбе. – И что мне будет, если меня поймают за незаконной предпринимательской деятельностью?
– Почему незаконной? – не понял он. – Я тебя на работу приму. Как положено.
– На работу? – теперь уже не понял я. – Как вы меня примете на работу, сонбе, если сами работаете?
– Я собирался как-то начать бизнес, – сказал Ши Юн. – Даже зарегистрировал фирму, но у моего партнёра возникли проблемы в семье, и дело пришлось отложить. А фирма открыта. Так что я тебя могу принять на работу. Всё законно. Только пока об этом, лучше никому не говорить.
– Почему?
– Потому, что я буду забирать заказы у отеля. Каждый туристический отель в Сеуле работает с конкретными фирмами. Если возникает надобность в гиде, нужно звонить им. А я буду часть таких заказов забирать себе. Тебе понятно?
Понятно, подумал я тогда, система мне совершенно понятна. Ничто не ново под луной, как говорится.
– А если это откроется? Что будет тебе за это? – поинтересовался я.
– Не бойся, Юн Ми-ян! – улыбнулся Ши Юн. – Не откроется! Я умный. Например, скажу, что для постояльцев эти фирмы были дорогими, и я нашёл им дешевле.
– Дорогими? – не понял я. – Дорогими для постояльцев отеля «Golden Palace»? В нём же сплошные богачи живут!
– Юн Ми-ян, – нравоучительно сказал сонбе, – они богатые не только потому, что много зарабатывают, но ещё и потому, что не тратят деньги куда попало. Знаешь, какие они жадные? Чаевых никогда не дадут!
Я, честно говоря, как-то слабо поверил, что такая глупость прокатит. Что лицо Юн Ми тут же и отобразило. Увидев моё недоверие, Ши Юн принялся меня убеждать.
– Чего ты боишься? Ты же несовершеннолетняя! Что тебе будет? Деньги буду брать у постояльцев я. Потом буду отдавать тебе твою часть. Если хочешь, давай я тебя не стану брать на работу. Будешь говорить, что просто помогала туристам. Стой на этом и всё. Никто ничего не докажет!
– Хорошо, – сказал я тогда сонбе, – я подумаю. Посоветуюсь. С дядей.
Не то чтобы я горел желанием общения с дядей, но разговора с ним было не избежать. Ведь он же меня устроил в «Golden Palace»? Он. Значит, о том, что меня уволили, он всё равно узнает. И возможно, одним из первых. Сообщат. Скажут, что его протеже не оправдала возложенных на неё надежд и всё провалила. Поэтому, ничуть не сомневаясь, я набрал его номер и, дождавшись ответа, сказал: «Добрый день, уважаемый самчон-ним, это Юн Ми! Меня выгнали с работы, и мне очень нужно с вами поговорить! Срочно!» (Самчон – родной дядя. Прим. автора.)
Дядя на той стороне трубки от услышанного, похоже выпал в осадок. По крайней мере, после моих слов уважаемый самчон-ним издал какой-то хрюкающий звук и секунд пять молчал, видно, собирая мозги в кучку.
– Как это могло случиться? Ты же так хорошо справлялась?! Тебя ведь даже по телевизору показали! – наконец пришёл в себя дядя.
– Самчон-ним, я как раз хотела это рассказать при встрече! Пожалуйста, не говорите пока об этом онни и умми!
Чтобы семья пока не знала, я хотел потому, чтобы не возникали лишние разговоры. Опять вспомнят, что Юн Ми – больная, начнут охать, ахать. Про врачей вспомнят. Хватит того, что я врачевателям душ людских каждый вечер делаю и отправляю тесты. Начинает напрягать уже это занятие. Нужно уже как-нибудь придумать, как отделаться от их надзора. Но пока непонятно – как? В общем, я решил сначала поговорить с дядей, определиться с новой работой, а потом уже ставить в известность родных. Одно дело – указали на дверь, другое дело – нашёл лучшее место.
Встреча с дядей произошла в назначенном им кафе. Аджосси появился в знакомом чёрном плаще и тёмных очках-капельках. Не вылезает он из них, что ли? Или у него нет ничего другого?
Мой рассказ о событиях той бурной ночи его весьма озадачил. Больше его поразило то, что я вот так вот (сама!) взяла и позвонила военным.
– Тебе кто-то сказал так сделать? – несколько раз, на разные лады, не веря мне, спрашивал он.
– Сама придумала, самчон-ним, – скромно отвечал я.
То, что меня берут на работу переводчиком, поразило его ещё больше. Правда, когда он узнал, что это не совсем «честно», его удивление уменьшилось, но я тут же восстановил его градус, сообщив, что хочу знать – насколько такая полулегальная работа может повредить моей будущей карьере айдола?
Дядя от изумления аж очки снял.
– Ты хочешь стать айдолом? – смотря на меня круглыми глазами, спросил он.
– Да, самчон-ним, – смотря ему в глаза, твёрдым голосом ответил я.
– А твоя мама об этом знает?
– Да. Она против. И онни против.
– Юна-ян, – дядя принялся зачем-то объяснять мне причину, почему они против, – в агентствах очень строгие требования к внешности, ты, конечно, красивая девочка, но не фотомодель. А туда берут только фотомоделей.
– Дядя, я всё решила, – так же твёрдо, как и прежде, ответил я, – меня возьмут. Увидите.
– Ты так изменилась, Юна-ян, – сказал дядя, покрутив шеей в воротнике плаща, – совсем тебя не узнаю. Ты такая… уверенная в себе стала! Это хорошо, что ты повзрослела, но твоё решение стать айдолом – глупость. Зачем это тебе вдруг понадобилось?
– Самчон-ним, я хочу заработать деньги!
– Зачем тебе деньги?
– Хочу купить дом, чтобы было где жить, оплатить учёбу сестры за границей и обеспечить старость умми. Ещё хочу быть независимой и жить так, как я хочу! Человек без денег выглядит жалким. Я не хочу выглядеть жалко, самчон-ним!
Самчон-ним только головой покачал, услышав, на что мне нужны деньги.
– Большие деньги, – сказал дядя. – А большие деньги – это всегда большой риск их не получить. Может, правильнее будет выучиться, выйти замуж и спокойно жить, работая переводчиком? Глупо ставить всё на одну карту. Жизнь это не казино, Юна! Какой она у тебя станет, если ты проиграешь? Ты думала об этом?
– Смерть достаточно близка, чтобы можно было не страшиться жизни, самчон-ним, – ответил я ему фразой Ницше.
– Юна! Ты меня пугаешь! – услышав, что я сказал, изменился в лице дядя. – Что ты такое страшное говоришь?
– Так, – неопределённо сказал я, сделав лёгкий жест рукой, – в мою голову стали приходить умные мысли. Наверное, я действительно повзрослела, как вы говорите, самчон-ним!
Дядя опять покачал головой, помолчал, посмотрел на меня и попробовал убедить по-другому.
– Мне кажется, что ты придаёшь слишком большое значение деньгам, – сказал он, – и в твоём возрасте это выглядит достаточно странно. Не знаю, почему ты вдруг стала к ним так по-особому относиться. Раньше у тебя такого не было. Скажу тебе, что деньги, это, конечно, хорошо, но отнюдь не главное в жизни. Ты в этом сама убедишься через пару лет, когда влюбишься и любовь станет для тебя важнее всего на свете.
– Деньги важнее любви, самчон-ним, – не согласившись, отрицательно покачал я головой, – без них любви между мужчиной и женщиной не бывает. А если бывает, то очень быстро заканчивается. Поэтому деньги – первое, любовь – второе.
– Откуда ты об этом можешь знать, в твоём возрасте?
– Ммм… В кино показывали, самчон-ним.
– Что за фильмы ты такие смотришь? – недовольно проворчал дядя, усаживаясь поудобнее. – Во всех дорамах, по-моему, только и показывают про беззаветную любовь…
– Я не верю сказкам, самчон-ним. Вы-то сами в них верите?
– Ну, а любовь к родным? – не ответив на мой вопрос, спросил дядя. – Разве я помогаю вам из-за денег?
– Я знаю, что вы любите меня и мою сестру, самчон-ним, и уважаете мою маму, – ответил я. – Вы искренни в своих чувствах. Но думаю, что и тут изначально дело было в деньгах. Если бы у вас нечего было бы дать, чтобы помочь тем, кого вы любите, разве вы пришли бы тогда? Зачем бы вы пришли? Смотреть, как страдают близкие, и чувствовать себя жалким и беспомощным от того, что ничем не можете им помочь? Думаю, что вы тогда бы не пришли, самчон-ним… И не потому, что вы плохой, а потому, что для мужчины такое невыносимо. Вот поэтому, я считаю, что деньги лежат в основе всего. Прошу меня простить, самчон-ним, если я в своих размышлениях зашла слишком далеко…
Дядя был весьма сильно удивлён нашим разговором. Очень сильно. Можно сказать – ошарашен.
– Ты странная стала, Юна, – вновь сказал мне он, прощаясь и подводя итог нашей встрече. – Да, этот несчастный случай сильно повлиял на тебя… Сильно.
А по поводу моего вопроса о новой работе он сказал, что это, конечно, незаконно. Но раз я буду наёмным работником, то ничего в этом такого нет. За всё отвечает директор. Пусть только все бумаги как нужно оформит. В общем, сказал то, что я думал сам об этом. Поэтому, получив подтверждение своим мыслям, я дал согласие Ши Юну на сотрудничество. Вот только договор мы с ним уже неделю никак не подпишем. Ши Юн дал мне почитать его образец, я прочитал, онни, унни прочитали, согласились, теперь он никак до нашего дома не доедет. Пообещал, что приедет сам, чтобы моя мама никуда не ездила, и мы всё у нас дома и подпишем. И в нашей кафешке это дело и отметим. Вот, всё едет. То одно, то другое. Нужно напомнить ему. Если не может, пусть даёт подписанные с его стороны два экземпляра, мама Юн Ми их оба подпишет, один – верну. Обойдётся без халявного банкета, тормоз, раз никак не соберётся! А то это уже начинает напрягать…
Я вздохнул.
Всё нужно делать самому… Всё нужно пихать… Никто за тебя ничего не сделает… Ладно, договор я с этого тормоза обязательно вытрясу на этой неделе, а сегодня у меня запланирован очередной пробег по туристическим местам Сеула. Хочу посмотреть своими глазами, как они выглядят в натуре, дабы потом туристам рассказывать реальные вещи, а не фантазии из цветных буклетов. Да и самому интересно. Ощущаю себя тем самым белым вегугином, открывающим для себя удивительную Корею! На улице весна, солнышко, я гуляю, глазею. Деньги, пусть на мелочовку, в кармане уже есть, просить ни у кого не нужно. Свобода! Красота!
«А жизнь-то налаживается! – подумал я, вставая из-за столика. – Поеду-ка я на рыбок посмотрю. Ни разу не был в океанариуме, наверное, здорово там. Весьма туристическое место. Думаю, что не один раз придётся сводить туда экскурсию…»
* * *
Время: вечер того же дня.
Место действия: дом мамы Юн Ми. Комната сестёр.

 

В Интернете сижу. В экран гляжу. Информацию впитываю. Пытаюсь разобраться в вопросе – «как не отсвечивать»? А если точнее – как сделать так, чтобы Юн Ми не выделялась на фоне других девушек? А то у меня последнее время такое впечатление, что стоит мне лишь где появиться, как все на меня только и пялятся. Я понимаю, что я не местный и делаю ошибки в разговоре, не зная принятых правил поведения. Я понимаю, что я не знаю в подробностях поведение девушек, ибо всегда был парнем. Всё это не тайна для меня, и всё это я прекрасно понимаю. Но всё же? Может, я делаю фатально что-то не так? Почему у меня такое ощущение, что все смотрят только на меня, когда я просто иду или стою? Паранойя? Начало шизофрении и расщепления сознания от попадания в другое тело? Только этого мне не хватало!
Зная, что у меня есть проблема, требующая решения, я залез сегодня в Интернет с целью найти информацию о корейских девушках. Разобраться – что я делаю не так? Можно, конечно, этим вопросом онни попытать. Но думаю, что в этом случае она будет как та многоножка из известной басни, которая хорошо танцевала. Пока она просто танцевала – всё было тип-топ, но как только у неё стали спрашивать подробности про то, как она именно это делает, какую ногу за какой поднимает и почему, многоножка впала в ступор, не сумев объяснить то, что до этого делала легко и непринуждённо. Думаю, что так же будет и с Сун Ок. Она делает всё, что положено делать девушке, автоматом, не задумываясь, на подсознательном уровне. Потому, что она девушка. Попробуешь перевести это бессознательное в сознательное – вряд ли она сможет связно объяснить, почему она делает так, а не иначе. Я знаю. Пытались мы с друзьями как-то раз узнать у знакомых девчонок – почему они такие странные и делают как-то всё по-особенному, хотя понятно, что нужно делать иначе? Ну ничего хорошего из этого не вышло. Поругались тогда с подругами в пух и прах. Объяснить они не смогли и решили, что мы таким хитрым образом намекаем им, что они – дуры. Хотя цель с парнями мы преследовали совсем иную – исследовательскую. Так что онни – это на крайний случай. Потом, совсем недавно, она меня мордой по столу повозила и общаться мне с ней нынче как бы – беее… Предложила пойти, сходить, оценить мои таланты. Так сказать, предварительно, до участия во всяких конкурсах в компаниях.
– Тебе разве самой не интересно? – спросила она. – Узнать, насколько ты готова к прослушиваниям?
Спросила и с мамой так многозначительно переглянулась. Я это заметил и понял, что это «жжжж – неспроста»! Похоже, у кого-то родилась идея спустить меня с небес на землю, поставив нос к носу с суровой реальностью. Однако я согласился, решив, что идея здравая и мне бы было действительно неплохо оценить свой стартовый уровень в хореографии и пении.
Сначала мы с онни пошли в развлекательный центр, где, по её словам, любила бывать Юн Ми. Там были игровые автоматы с большими разноцветными кнопками в полу, на которые нужно было нажимать ногами, стараясь успевать за танцующей мультяшкой на экране, которая показывала, куда именно нужно жать. Ну-у… Что сказать? Облажались мы с Юн Ми по полной. Ног-то, оказывается, у неё – не две! А целых пять или даже семь! И все – не двигаются! И путаются между собою! И вообще это не ноги какие-то, а самые настоящие коряги! Соревновавшаяся со мною онни выиграла с разгромным счётом. И не один раз.
Потом мы с ней пошли петь в один из караоке-баров, которые тут на каждом углу. Сун Ок заказала нам кофе и десерт, и мы взялись под них с нею петь. Сначала выяснилась такая засада – я не знаю ни одной местной песни! Ни слов, ни музыки. «Забыл» всё, на ффиг… Забыл! Разучили песню. Онни показала, как она поётся. Ну, что сказать? Слабенько у Юн Ми вышло, слабенько. Если Сун Ок уверенно выбивала из караоке 70–90 баллов, то я только 50–60. В общем, подводя итоги теста на «айдольную профпригодность», я могу занести себя только в категорию «мясо». Причём даже не высшего сорта, а так, «третий сорт – не брак»… Онни тогда, после нашего похода, мне ничего не сказала, впрочем, как и умма. Видно, решили дать мне время самому сделать выводы и созреть. Что ж, молодцы. Психологичненько так обыграли. Только вот одно но, которого они не знают. Отступать я не собираюсь! Не боги горшки обжигают! Ногами дрыгать можно научиться за пару лет. Пусть уровня Майкла Джексона мне не достичь, но на сцену выйти будет не стыдно. Не совсем же Юн Ми ущербная? А голос… Голос тоже можно развить в какой-то мере. И совсем не обязательно пытаться переплюнуть Карузо. Если вспомнить, к примеру, голос Дитера Болена, так вообще можно подумать, смотря на него, что можно без оного обойтись… Эстрада – это не опера, где действительно нужно что-то иметь. Потом, всякие компьютерные программы есть для улучшения голоса. Короче, прорвёмся! Главное – мелодия, ритм! А с танцами и голосом можно что-то и придумать…
После теста «родные» меня не трогают, видно ждут, когда я сам приду с покаянием в своей дурости. Ладно, меня это устраивает, пусть ждут. Я же пока попробую решить проблему «маскировки»…
Итак… Что тут у нас? Угу… Статья в Интернете – «Корейские девушки, или Что значит быть девушкой по-корейски?» И что же это значит – быть девушкой по-корейски?

 

«…Идеальная женщина в корейском варианте представляет собой покорность, умение запрятать свои эмоции подальше и не высовываться. Робкая, слабая, бессловесная, терпеливая, покорно выполняющая любое приказание – такова идеальная корейская невеста и невестка…»
Просто потрясно… Всегда о таком мечтал! Спал и видел…
«…Быть яркой, сильной личностью невестке весьма рискованно. Потому что порядки, с которыми она сталкивается в доме свекрови, бывают куда жестче дедовщины в армии. И гораздо разумнее в этих условиях ей оставаться тихой, молчаливой и покорной, чтобы не ровен час крышу не снесло или «дно» не вышибло в «невесткиной кастрюле», неся разрушения ограниченного масштаба в рамках жилища, сметая на своем пути новоприобретённых маму с папой, а заодно и мужа с бабушкой…»
Моё решение не обзаводиться второй половинкой – верх мудрости!
«…Умение готовить новоиспечённой невестке, как и любое умение, в таких условиях было вовсе не нужно. В современном корейском обществе считается, что если девушка умеет вкусно готовить кимчхи, она очень хорошая кандидатура в жены…»
Пффф… А я-то думал, что все кореянки классно готовят… Что же это за жена такая, которая не знает, с какой стороны к плите подойти? Вот те раз!
«…В Корее было не принято учить девочку секретам домашних дел или ремесел. Это считалось не только ненужным, но и даже вредным. Для корейца дочь с рождения была чужой, заранее принадлежавшей дому будущего мужа. «Милый вор» – так называли в Корее в родной семье дочь, вышедшую замуж. Тут подразумевалось многое – и добрачное содержание дочери, и свадебные расходы, и подарки родне, и то, что дочь не будет ухаживать за родителями в старости, это – прерогатива сына, если он есть. С традиционной точки зрения, все эти траты для семьи были напрасными – деньги были все равно что украдены. Дочь была бесполезной приживалкой, и ей это постоянно давали чувствовать (не родители, так родственники или соседи), внушая смесь стыда и вины за свой пол. От этого комплекса многие корейские женщины не могут избавиться и сегодня. По причине «бесполезности» дочерям и старались не прививать никаких особых навыков. Ведь научить их домашним кулинарным или хозяйственным секретам означало добровольно раскрыть эти секреты чужим семьям. Зачем? Считалось, что по-настоящему научить секретам домашнего ремесла женщину должна свекровь или любая другая старшая женщина из рода мужа. В этот дом невестка, по идее, должна была приходить, как чистый лист бумаги…»
Пипец… Ну тут и порядочки…
«…Традиционное воспитание девочки в Корее отразилось и в сегодняшнем дне. Неумение наладить свой быт и поразительный инфантилизм девушек, который сохраняется вплоть до замужества – а замуж сегодня их выдают лет в 25–29 (а не в 12–16, как раньше). Постоянная демонстрация своей слабости – известная манера кореянок волочить при ходьбе ноги и постоянно охать, задуманы как раз с этой целью. Покорность, с которой они, бывает, мирятся с грубостью и даже насилием со стороны своих бой-френдов (парню ничего не стоит на людях стукнуть свою подругу-студентку по лбу, и не только) обусловлена воспитанием…»
Тссс… Вот оно в чём дело! Ноги я при ходьбе не волочу! И не охаю! И вообще – хожу прямо, голову держу ровно. Наверно, у меня слишком независимый вид, поэтому на меня все и пялятся! Нужно обратить внимание на походку девчонок возраста Юн Ми. …Впрочем… Ну, обращу я внимание. И что потом? Тоже, как они, ноги волочить? Пффф… Вряд ли у меня это получится. Они такое поведение, можно сказать, с молоком матери впитали, а я-то тут всего третий месяц себя убеждаю, что я не в дурдоме! И что?.. Что-что? По ходу страдания мои будут бесконечны…
* * *
Время действия: поздний вечер того же дня.
Место действия: Сеул, район Каннам, ночной клуб. Громкая музыка, цветные лучи прожекторов, столики с весёлыми компаниями и танцующая молодёжь. У барной стойки, отодвинувшись подальше от шумной дискотеки, на высоких стульях сидят двое очень хорошо одетых парней. Один из них – Ким Чжу Вон. Перед парнями на стойке стоит початая зелёная бутылочка с сочжу, две рюмки и большая тарелка с закуской. Оба парня слегка выпивши.

 

– Чон Хан, у меня такое чувство… Словно у волка, которого обложили со всех сторон и он видит, как к нему подбираются охотники, – наклонившись к другу, доверительно говорит Чжу Вон.
– Что, всё так плохо, хён? – спрашивает Чон Хан.
– Просто ужасно! Такое ощущение, что за мною охотятся все половозрелые девушки Кореи! Где их только бабушка столько находит?
– Все девушки Кореи? Это, наверное, здорово! Я бы хотел такое попробовать!
– Не дай бог, – машет на него рукой Чжу Вон, – не желай того, чего не знаешь! Ты просто не представляешь, какая это бесконечная скука сидеть и слушать их болтовню! И все говорят одно и то же! Спрашивают, какой я знак по гороскопу, люблю ли я маленьких детей или собачек, что я думаю о последней выставке Тэ Гю? «Какая у тебя группа крови?» «А знак Зодиака?» Все девушки всегда об этом спрашивают. Как они могут верить в чушь, что индивидуальность связана с группой крови? Даже когда пьют вино, они выбирают его согласно их группе крови! А ещё они спрашивают, похожи ли они на известных актрис. Разных актрис, в зависимости от степени их безобразности.
– Безобразности? Хён, а я думал, к тебе на свидания только красивые девушки ходят!
– А! – разочарованно снова машет рукою Чжу Вон. – Все они так или иначе – уродки. Всем им нужен не я, а деньги моей семьи и её положение. Те, что красивые, сразу видно, что стервы, те, что потолще или лицом не вышли – готовы на всё. Только подмигни, и можно везти в love hotel…
Чжу Вон тяжело вздыхает.
– И что, возишь? – заинтересованно наклоняется к нему Чон Хан.
– Я ещё с ума не сошёл, – берясь за пустую рюмку, отвечает ему тот, – уверен, что они тут же забеременеют. А если вдруг нет, то их семья будет требовать компенсации. Как же меня это достало! Лучше бы я остался в Париже!
– А как тебе француженки, а? – подмигивает Чон Хан, толкая друга локтем в бок. – Кто лучше, они или наши?
– Француженки… – задумывается Чжу Вон, крутя в руке пустую рюмку, – ну… наверное, они поинтереснее будут. Наши какие-то… Какие-то… Одинаковые все. И слишком покорные, вот!
– Но жена должна быть покорной и слушать мужа! Это хорошая жена. Какая же тогда тебе нужна девушка, Чжу Вон? – удивляется Чон Хан.
– Какая? Ну… не знаю. Наверное, мне бы понравилась молчаливая девушка с большими тёмными глазами, темпераментная, конечно, красивая, не обязательно высокая, которая имела бы цель в жизни и имела бы своё мнение. Спорила бы со мною. Которая интересовалась бы мной, а не деньгами, которые она получит, выйдя за меня замуж. Вот такая девушка могла бы меня заинтересовать!
– Хён, зачем нужна такая девушка? – искренне удивляется Чон Хан. – Если она будет иметь на всё своё мнение и ей не нужны будут деньги твоей семьи, она же будет всё время с тобою спорить! Вы же будете постоянно ругаться! Никакой lave story у вас не получится!
– Ммм… – пьяненько мотает указательным пальцем перед носом друга Чжу Вон, – знаешь, кто сидит сейчас перед тобою? Знаешь?
– Кто?
Чжу Вон несколько раз хлопает себя ладонью по груди.
– Лучший в мире укротитель женщин, вот кто, – отвечает он, – любая, слышишь? Любая девушка, стоит мне на неё только обратить внимание, влюбится в меня сразу, раз и навсегда! Понял?
– А-а, хён, я понял, – кивает Чон Хан.
– Только это всё – ерунда, – усмехнувшись, говорит Чжу Вон, – а на самом деле мне бы больше хотелось встретить такую девушку. Только, увы, таких не бывает. У всех девушек в головах только одно – деньги, шопинг, тряпки, сумочки и бесконечная болтовня по телефону…
– Хён, я и не думал, что всё так плохо!
– Я сам не думал…
– Да, прости, что сразу не спросил, хён! Как твоя семья, хён? Как родители, бабушка, дедушка, брат, сестра? Мы с тобой, считай, год не виделись! Как они?
– Спасибо, Чон Хан, всё хорошо. Все живы и здоровы!
– Слышал, твоя сестра теперь управляет сетью отелей? Недавно видел, как по телевизору хвалили отель «Golden Palace». Это же отель твоей сестры?
– Да, – кивает Чжу Вон, – нуна молодец. Когда случилась эта история с «Лесным приютом», все начали было говорить, что сеть отелей «Sea group» недостаточно хороша, но Хе Бин быстро со всеми разобралась. Выгнала директора «Golden Palace» и всех, кто был с ним, запустила новую рекламную кампанию и теперь, по рейтингу, наши отели вновь считаются лучшими в Корее. Слышал слоган – «Ради наших постояльцев мы поднимем даже танки!»?
– Угу, – согласно кивает Чжу Вон, – классная реклама. С танками. Ни у кого такой нет. А я слышал, что вам предъявили иски? И не маленькие.
– Забудь, – снова машет рукою Чжу Вон, – Хе Бин, с разрешения отца, подключила к разбирательствам главный юридический отдел корпорации. И сейчас выходит так, что все должны ей, а не она им. Думаю, нуна хорошо заработает на этой истории. И деньгами, и репутацией.
– Твоя сестра очень умная девушка, – с уважением в голосе говорит Чон Хан.
– Да, – мотает головой в знак согласия Чжу Вон, – она знает, чего хочет.
– А ты, хён, знаешь, чего хочешь?
Чжу Вон задумывается.
– Наверное, нет, – подумав, говорит он, – и, похоже, в этом моя проблема. Хотя, именно сейчас я хочу, чтобы меня просто оставили в покое и прекратилась эта карусель свиданий вслепую! Я даже решил пойти работать в отель к Хе Бин в надежде, что от меня отстанут. Но бабушка сказала, что не может больше видеть меня таким…
– Каким, таким?
– Не знаю, – пожимает плечами Чжу Вон, – каким-то таким.
– А-а… Хён, так ты теперь будешь работать в отеле? Кем?
– Исполнительным директором.
– Что будешь делать?
– Наверное, исполнять… что скажут, – опять пожимает плечами Чжу Вон.
– А кто тебе может сказать, хён?
– Ну, отец, брат, нуна или бабушка… Кто-нибудь из семьи, короче.
– Понятно… Хотел бы я, чтобы у меня была такая работа.
– Да я, собственно, желал, идя на эту работу, чтобы бабушка свидания отменила. Но не вышло. Теперь у меня есть свидания и работа. Вот невезуха!
– Мда, тяжело… Как же мне тебе помочь, брат?
(Чон Хан несколько секунд сидит, приложив к губам палец и задумчиво смотря в пространство перед собой, потом обращается к Чжу Вону.)
– Слушай, а что если тебе пустить какой-нибудь слух, чтобы невесты сами перестали бы к тебе ходить? Например, что ты… болен! А? Что скажешь, хён?
– Ха! Болен! Семья сразу упечёт меня в госпиталь. И через день обман раскроется. А я получу по шее.
– Хм… нда, так не получится. Тогда… А если тебе пустить слух, что ты – гей?
– Чон Хан, ты что, с ума сошёл, что ли, такое предлагать?! Что потом станут про меня говорить?!
– Так это же будет не по-настоящему. Все, кто тебя знает, будут знать, что это неправда, а те, кто не знает, попадутся на эту хитрость! Те стервы, которые ходят к тебе на свидания! Они же только твои анкетные данные знают, ведь так?
– Ну, так. И что?
– А то, что по-настоящему они тебя не знают. Притворись, что ты – гей! Слухи быстро пойдут. И через месяц ни одна девушка не придёт к тебе на свидания. Гарантирую.
– Да ну, Чжу Вон! Распускать о себе такие слухи… Не… не пойдёт!
– Хён! Альтернатива – женитьба на страшной и жирной дуре! Она ещё и стерва будет! За свою свободу нужно бороться! Свобода стоит дорого!
– Дороже репутации?!
– Ты же наследник «Sea group»! У тебя и так репутация – выше некуда! Это мне нужно заботиться о своей репутации, а ты же из небожителей! Всё, что ни сделаешь, люди воспримут как должное. Что можно тебе, но недоступно им. Разве не так?
– Ну-у… – задумался Чжу Вон, – может быть, и так…
– В твоей ситуации, в первую очередь, нужно думать о себе. Уверен, что все кругом только и делают, что пытаются использовать тебя в своих интересах. Ну, кроме семьи, конечно. Хён, я прав?
– Точняк! – согласно кивает тот. – Все пытаются! Даже в семье… тоже пытаются!
– Видишь, хён! И сейчас у тебя выбор – поприкидываться месяц и стать потом навсегда свободным от всяких свиданий или жить всю жизнь с какой-то… Не пойми с кем! А как же твоё семейное счастье? Ты не хочешь, чтобы оно у тебя было? И как же та девчонка с большими тёмными глазами, которую ты хотел найти?
– Которая будет думать, что я гей?
– Хён! Ты что, не сможешь убедить девчонку, что ты не гей?
– Да запросто! Пара поцелуев, и всё!
– Во, я тоже так думаю! Ну, как тебе моя идея?
– Ммм… – задумавшись, мычит Чжу Вон, вертя в руках рюмку.
– Бабушка определённо меня убьёт, – через пару секунд говорит он, – и как же я это сделаю? Просто объявлю себя геем, и всё? Мне ведь никто не поверит. Нужны будут доказательства.
– Заведи себе любовника!
– Кого?! Чон Хан, ты совсем рехнулся?! Что ты мне предлагаешь?!
– Это же будет не настоящий, липовый любовник. Подставной.
– Нда? Мммм… И где я его, по-твоему, возьму?
– Найдёшь где-нибудь. Например, на Homo Hill…
– Чтобы со мною рядом был настоящий гей?! Тьфу! Да никогда!
– Ну, тогда найди не настоящего! Парня, который им будет просто притворяться!
Чжу Вон надолго задумывается.
– Не, не получится, – наконец говорит он.
– Почему? – спрашивает Чон Хан.
– Не смогу, – отвечает Чжу Вон, – это ведь нужно будет всякие уси-пуси делать, которые влюблённые делают. Хотя бы за руки держаться. Я не смогу. Меня вывернет.
– Жаль, – помолчав, произносит Чон Хан, – отличная была идея… Можно было бы классно повеселиться! Но, наверное, я бы тоже не смог.
– Да, – соглашается с ним Чжу Вон. – Вот если бы этот парень был девушкой, то тогда я бы, может, и попытался бы. А так – не получится.
– Хён, как парень может быть девушкой? Что ты говоришь такое?
– Я говорю, что ничего не получится. Давай закончим этот разговор, а то он у нас какой-то очень странный стал, не находишь? Может, мы уже много выпили? Какая это уже по счёту бутылка, ты не помнишь?
– Третья… или четвёртая, кажется. Не, не помню.
– Тоже не помню. Думаю, нам нужно проветриться. Сочжу уже не лезет. Пойдём посмотрим, что там сегодня за девчонки на танцполе?
– Пшли!
* * *
Время действия: два дня спустя. Почти два месяца после выписки Юн Ми из больницы.
Место действия: кафе рядом со зданием «63 city». За столиком с чашечками кофе и пирожными сидят Юн Ми и молодящаяся женщина-иностранка.

 

– Юн Ми, – смеётся Силви, закидывая назад голову и показывая отличные белые зубы, – а как будет по-корейски «В Корее много красивых девушек?»
– Никак, Силви.
– Почему? – удивляется она.
– Потому, что тут красивых девушек практически нет, – отвечаю я, – все красивые девушки Кореи – это результат работы пластического хирурга!
– Really? – говорит Силви, делая большие глаза.
– Yes, of course, mademoiselle! – кивнув, подтверждаю я.
Силви смеётся в ответ. Силви – сорокалетняя француженка. Приехала в Корею из Франции делать что-то со своим лицом. То ли подтяжку, то ли что ещё. Короче, пластику. У неё уже всё договорено, завтра она ложится в клинику, а сегодня у неё неожиданно случился свободный день, который она тратит на знакомство с Кореей. Ши Юн подсунул её мне вместо обещанных итальянцев. При обсуждении туристического маршрута француженка поставила мне две цели, которые хотела достичь, – посмотреть океанариум и «что-нибудь ещё».
Часа на три минимум, прикинул я, услышав желания клиентки.
Вообще-то в Сеуле есть два океанариума – океанариум «63 Sea World» и океанариум «COEX». «63 Sea World» меньше, чем «COEX», но у его есть фишки. Во-первых, он находится в здании «63 city». Это 63-этажное здание, которое ещё называют «Золотой башней» из-за облицовки его стен стеклом золотистого оттенка.
На крыше здания расположена смотровая площадка, с которой можно обозреть Сеул. Поэтому получаются сразу две достопримечательности рядом. Во-вторых, в океанариуме проводятся ежедневные шоу. Одно с морскими котиками, другое – «Принцесса моря». Так что, если человек не исключительно «рыбий фанат» и пришёл увидеть не только их, то ему можно дать посмотреть что-то ещё, чтобы он получил больше впечатлений за те же деньги. В-третьих, пусть всего один раз, но я тут уже был и знаю, что к чему. Поэтому, сложив все аргументы «за», я решил повезти француженку в «63 Sea World». Котиков я посмотрел, будучи в океанариуме прошлый раз, а «Принцессу моря» я увидел впервые вместе с Силви. Красивое шоу: симпатичная девушка в коротком изумрудном платье опускалась в большой аквариум с рыбами и выделывала под водой различные акробатические пируэты (перевороты, вращения и так далее) – ну прямо как русалочка. Что интересно, работала она без дыхательной трубки, поэтому периодически поднималась на поверхность – глотнуть воздуха.
Шоу Силви понравилось, мне – тоже. Также в этом океанариуме помимо рыб есть ещё пеликаны, пингвины и рыба – doctor fish, а в определенное время можно покормить выдр маленькими рыбками за 2000 вон. Мы попали как раз в это время. Силви решила на это дело потратиться, ну а я – посмотрел со стороны. Ещё есть зал, где под толстым стеклянным полом находится аквариум, и когда наступаешь на этот пол, из динамика раздаётся звук бьющегося стекла. Хороший повод женщинам повизжать. В общем, поход в океанариум удался. Потом мы поднялись на смотровую площадку, полюбовались Сеулом. Погода была хорошая, солнечная, видно было далеко. На смотровой площадке я до этого не был, решив прошлый раз не тратиться, поэтому тоже, как и Силви, смотрел с интересом. Билет «рыбок посмотреть» стоит 15 000 вон, билет «на крышу» – 11 000 вон. Двадцать шесть долларов – дорого. А так – за меня, гида, клиентка заплатила. Вид с высоты на дневной Сеул меня не поразил. Ничего особенного. Современный мегаполис на двух сторонах реки. Нужно вечером на смотровую площадку приходить. Город в разноцветных электрических огнях наверняка будет смотреться красивее.
Сейчас сидим с Силви в кафе рядом с «63 city», передыхаем. Болтаем с ней на французском, иногда она пытается напугать меня английским. Она слышала, что корейцы плохо знают английский. Проверяет. Но меня не напугаешь. Я сам кого хош английским напугаю, хе-хе.
Силви своими мыслями, похоже, вся уже там, в клинике. Как она там это там, а потом она вся такая красивая, и вся Франция падёт к её ногам. Я утрирую, конечно, но видно, что она слегка возбуждена и волнуется перед завтрашней операцией. Она почему-то решила, что корейцы все как один – с большими глазами, римскими носами и прекрасным профилем лица. Похоже, пересмотрела реклам корейских клиник. На самом деле, на мой взгляд, корейцы – реально некрасивая нация.
Особенно меня вымораживают их глаза, без привычного второго века. Если на мужиках его отсутствие иногда смотрится – «ну, в общем, ничего», то на женщинах – «ну очень некрасиво»! Что на молодых, что на старых. Без разницы. Я тут как-то наткнулся на фото в альбоме Юн Ми, где она, видно, с подружками на экскурсии в младшем классе. Тихий ужас. На снимке нет ни одной мало-мальски не то что красивой, там нет даже одной просто симпатичной девочки! Мне как-то говорили, что все корейские актёры и айдолы сделали себе пластику. Тогда мне было всё равно, в сей вопрос я не вникал и поэтому в такое особо не верил. «Ну не может того быть, – думал тогда я, – чтобы во всей нации не нашлось хоть сколько-нибудь красивых от рождения людей! Быть такого не может!» Теперь я думаю – вполне может! Нет на здешних улицах большеглазых и длинноногих анимешных красавиц. У нас есть, тут – нет! Но зато всё залеплено рекламой клиник пластической хирургии. Чуть ли не на каждом столбе и углу висит. Поэтому я и говорю Силви, что «ноу, ноу, нет тут ничего!»
Силви смеётся. У неё хорошее настроение.
– Юн Ми, в какой ты школе учишься? – спрашивает она. – Или уже в институте?
– Я бросила школу, Силви, – отвечаю я.
– О-у! Такая умная девочка и бросила школу? Почему? – поражается она.
– Я решила стать айдолом, – тянет меня на откровенность, – нужно для этого заработать денег.
– Идол? – не понимает собеседница. – Что значит в Корее – идол? Ты хочешь, чтобы на тебя молились?
– Айдол – это корейская звезда эстрады, – поясняю я. – И если на меня будут молиться, я буду не против!
Я широко улыбаюсь. Силви мне нравится. Хоть она уже и не молода, но симпатична. Не то что местные. Пока я улыбаюсь, разглядывая её, Силви с удивлением смотрит на меня.
– Но, мон шер, – удивлённо говорит она, – ты ведь похожа на мальчика? Такой милый корейский Гамен! Хи-хи-хи? Ты достаточно красива для сцены?
Гамен? Кто такой этот Гамен? Может, это местный аналог нашего французского Гавроша? Да и бог с ним! Неважно.
– Вот заработаю денег, сделаю себе операцию и буду красивой, – говорю я.
– О-у, у тебя высокая цель! – восхищается Силви. – Высокий полёт! Я буду тебе аплодировать! И много тебе ещё нужно собрать денег?
– Много, – вздыхаю я, – много…
Силви ненадолго задумывается, смотря в потолок, потом внимательно смотрит на меня.
– Я хочу купить твой автограф, – неожиданно говорит она.
Автограф? У меня? Какой у меня автограф? Хочет дать мне денег? Пожалела? Пффф… Не нужна мне жалостливая благотворительность!
– Не нужно, – хмурюсь я и отрицательно качаю головой, – я сама всё себе заработаю.
– Не обижайся, – улыбается мне Силви, видимо, догадавшись, почему я нахмурился, – я хочу сделать рисковую ставку. Я люблю немножко играть в казино. Я заметила, когда хороший день и всё получается, то в такой день можно выиграть. Сегодня хороший день, и у меня всё получается. Поэтому я хочу поставить на тебя. Продай мне свой первый автограф! Он же у тебя будет первый? Продай, я куплю. Двести долларов. Ок?
Хм? Ух ты, какая шустрая! Как быстро сообразила! А ведь действительно, лет так эдак через пять мой автограф будет стоить гораздо больше этих двухсот баксов! И никакая это не благотворительность. Нормальная сделка.
– Ок, Силви! – говорю я. – Я согласна! Что и на чём вам написать?
Силви оглядывается по сторонам и, вынув из держателя на краю стола красочный вкладыш десертного меню, протягивает его мне.
– Вот, – говорит она, – напиши на этом. Напиши: – мой самый первый автограф для Анруа Силви. И свои имя и фамилию. И сегодняшнее число.
– Ок, – киваю я и делаю так, как она просит. Фразу пишу на французском, свои фамилию и имя – иероглифами.
– Вот, – говорю я, протягивая свой первый автограф в этом мире.
– Спасибо, – отвечает мне она, передавая взамен две зелёные бумажки, – отличное вложение средств!
– Да, – киваю я, пряча деньги в карман джинсов, – смотрите, только не потеряйте, мадемуазель! Через несколько лет эта рекламка будет стоить несколько тысяч долларов!
– Не потеряю! – весело смеётся в ответ Силви, с интересом разглядывая то, что я написал.
Эх, хорошо, когда деньги есть!
* * *
Время действия: тот же день. Девятнадцать часов вечера.
Место действия: «Golden Palace». По боковой лестнице, не пользуясь лифтом, с шестого этажа спускается Юн Ми, подводя про себя итоги дня.

 

А день действительно сегодня удался! Просто класс! Шесть часов, по двадцать пять баксов, да двести за автограф, да три доллара чаевых… Это, это, это – триста пятьдесят три доллара! За полдня неутомительной работы! Погулял, посмотрел, развеялся. И ещё деньги за это заплатили! Не, здорово, что я переводчик! Неплохая работёнка иногда выпадает. Единственное, пришлось потом по магазинам за Силви потаскаться, но должны же быть какие-то в жизни трудности? Потом, это было не совсем бесполезно для меня. Юн Ми тоже одевать во что-то нужно будет. Что-то более солидное. Конечно, не прямо сейчас, а потом, в будущем. Но всё равно, походил, приценился. Чтобы знать, как там, в женских отделах? Единственное, пришлось зайти в «Golden Palace». Силви попросила помочь дотащить её покупки до номера, и я не смог отказать. Я, после того, как стал работать с Ши Юном, в отеле больше не появлялся, стараясь как можно меньше «отсвечивать». Встречался с клиентами в кафе, рядом с «Golden Palace». Но вот сейчас пришлось зайти. Неудобно было отказать. Француженка была сегодня в ударе и понабрала тряпок, швыряясь деньгами, словно у неё их куры не клюют. Не понимаю – зачем покупать столько одежды, если завтра в больницу ложиться? Или она к выписке так готовится? Чтобы сразу во всём красивом? Но там вроде послеоперационный период длительный… А впрочем, что мне голову ломать? Женская логика – предмет странный. Мне бы сейчас незаметно выскочить на улицу, чтобы никто не признал, да и всё. Надеюсь, моя мальчишеская одежда и надвинутая на глаза кепка окажутся достаточными для этого?
Я спустился на первый этаж и, открыв дверь, вошёл в боковой коридор, ведущий к центральному холлу и главного выходу.
Внезапно меня кто-то схватил за обе руки.
– Что? – не понял я. – Отпустите! Кто вы такие?
– Служба охраны отеля. Пожалуйста, пройдёмте с нами! Не нужно устраивать шум и привлекать внимание постояльцев. Это не в ваших интересах. С вами просто хотят поговорить.
Два молодых парня в чёрных костюмах, подхватив меня под руки, уверенно повлекли меня по коридору, отрицая собой всякую мысль о сопротивлении.
Назад: Шкурка двенадцатая
Дальше: Шкурка четырнадцатая