Шкурка десятая

– Замечательный отель! – с удовольствием произнесла девушка, оглядываясь по сторонам. – Я тут никогда раньше не была.

Откинувшийся в кресле Чжу Вон в ответ промолчал, чуть иронично оттянув уголок рта, разглядывая собеседницу.

– Твоя сестра отлично управляется с делами, – продолжила говорить девушка, – не просто наладить работу такого большого персонала. Думаю, что полученное ею образование…

– Ю Чжин, – перебил её парень, – хватит болтать. Ты же осталась в Париже. Почему ты здесь?

– Я узнала, что мой любимый оппа вернулся в Корею. Я всё бросила и прилетела сюда.

– Ты бросила учёбу?

– Оппа, я красивая. Зачем мне учиться?

Девушка кокетливо улыбнулась собеседнику. Тот с выражением муки на лице закатил глаза.

– Ю Чжин, у тебя никогда не было мозгов, – сказал он, открывая глаза, – как можно вот так взять и бросить университет?

– Но ты же это сделал?

– К твоему сведению, я оформил академический отпуск.

– Я тоже оформила! – улыбнулась девушка.

– Что ж, придётся признать, что в твоей голове есть капля разума, Ю Чжин.

– Я это сделала только на тот случай, если ты решишь вернуться в Париж, оппа! – сказала девушка, чуть наклоняясь вперёд и аккуратно беря чашку за ручку. – Тогда я тоже вернусь и снова буду рядом с тобой!

– Ммм… – промычал, скривившись, Чжу Вон, – ммм…

– Оппа, разве ты не рад моей предусмотрительности?

В ответ Чжу Вон глубоко вздохнул и тоже взялся за свою чашку.

– Ууууууу! Какое вкусное! – попробовав напиток, зажмурилась от удовольствия девушка. – Настоящая арабика! Хе Бин организовала отличную кухню в своём отеле!

– Во-первых, Ю Чжин, кофе – мужского рода. Поэтому не «какое вкусное», а «какой вкусный». Во-вторых, ты совершенно в нём не разбираешься. Это не арабика, а робуста. И в-третьих, хватит уже нахваливать мою сестру. Делать заключение о кухне отеля по одной чашке кофе – слишком легковесно для девушки из высшего общества. Это похоже просто на грубую лесть.

– Уверена, что кухня здесь не менее великолепна, чем чашка этого кофе, – ничуть не смутившись, ответила та, – я бы с удовольствием её попробовала. Оппа, угости меня обедом!

– Ю Чжин, ты что, припёрлась из Парижа, горя светлым желанием пожрать за мой счёт?

– Фу-у, оппа, какой ты грубый! Жалко девушку обедом накормить?

– Ты опять потратила на одежду все родительские деньги? Сама купить не можешь?

– Оппа-а, как можно есть в одиночестве?! Так делают только изгои. А девушки, у которых всё хорошо, все обедают вместе со своими парнями!

– С каких пор я стал твоим парнем?

– С тех самых, когда я первый раз увидела тебя два года и девять месяцев назад. Ты помнишь этот день, оппа? Это была среда. В тот день…

– Так, всё, заткнись. Я это слышал уже десяток раз. И про солнечные лучи, и про звёзды в небе. Что тебе надо? Чего тебя сюда принесло? Зачем назначила встречу?

– Я прилетела облегчить твою участь, оппа!

– Да неужели? До этого момента твоё появление её всегда только осложняло. И как же ты намерена это сделать?

Последние слова парень произнёс, выделив их особой интонацией.

– Оппа, я слышала, твоя бабушка решила тебя женить?

– Об этом знают уже и в Париже? – хмыкнул Чжу Вон, поднося к своим губам чашку.

– Оппа, я сэкономлю тебе массу времени, – не ответив на его вопрос, произнесла Ю Чжин и предложила: – Оппа, давай поженимся! И тогда тебе не нужно будет ходить на свидания вслепую! Тебе повезёт, если женишься на мне! У меня хорошая семья! Я учусь в престижном парижском университете! Я гламурная! И у меня размер чашки бюстгальтера В!

Чжу Вон поперхнулся от услышанного, облившись горячим кофе.

– Эй, стажёр! Мусор из разделочной вынесла?

– Считайте, что уже вынесен, кунчан-ним!

– Что значит – считайте? А ну бегом! Сейчас штрафной балл запишу!

– Бегу, бегу, бегу, бегу!

Девушка в белой рубашке с короткими рукавами, широких чёрных брюках и чёрных ботиночках бегом бежит в разделочную. Спереди у неё повязан длинный чёрный фартук, закрывающий её почти целиком. На голове – фирменная кепка с длинным козырьком. Вбежав в помещение, девушка переходит на шаг и подходит к стоящему в углу большому пластмассовому баку со вставленным внутрь пластиковым мешком. В баке навалены очистки овощей, шелуха, кожура, скорлупа… В общем, одним словом, отходы, образующиеся в процессе поварской деятельности. Завязав горловину мешка, девушка с натугой вытягивает его наружу и смачно плюхает на пол. Затем, схватив мешок обеими руками, она тащит его волоком за собой по коридору, пятясь спиной вперёд. На небольшом прямоугольном бейджике зелёного цвета, приколотом к фартуку с левой стороны груди девушки, одна над другой написаны две строчки:

Тяжёлый, зараза! Раньше такой вес был бы для меня пустяком, однако нынче в теле Юн Ми приходится напрягаться.

Матюгаясь про себя, пыхтя, волочу мешок по полу коридора на улицу, на помойку.

Вот никогда не думал, что буду работать на кухне чернорабочим! Но «от сумы и тюрьмы – не зарекайся!» – гласит народная мудрость. И она права, эта мудрость. События цепляются друг за друга, превращаясь в цепочку жизни. Одно зацепилось за другое, и вот я тут, на кухне, с тяжёлым мешком мусора в руках. А всё потому, что дядя Юн Ми оказался «конкретным перцем». Он-то меня сюда и устроил. В фешенебельную гостиницу «Golden Palace», принадлежащую «Sea group corporation», одной из крупнейших судостроительных компаний Кореи. У которой бабок – просто до фигища, и она их вкладывает во всякие параллельные активы и пассивы. Не только в строительство пароходов. Ну, разумно, что тут скажешь? Я бы тоже так делал, будь на их месте. Гостиница действительно крутая. Одно только то, что управляет ею лично дочь генерального президента «Sea group», госпожа президент Ким Хе Бин, говорит о том, что тут всё – «чики-чики». Надраено, вычищено и вылизано до зеркального блеска. И всё безумно дорого. Гостиница для состоятельных людей, ориентированная на иностранцев. А моё место тут в самом низу. Ма-ааленькое такое местечко. Ниже некуда. Помощник-стажёр при ресторане. Вообще Корея, похоже, ненормальная страна. Обязанности стажёра – уборка грязной посуды со столов, вытаскивание мусора и прочие низкоуровневые работы вроде наведения повсеместной чистоты и порядка, к которым могут припахать в любой момент. И вот, для этого им нужен сотрудник с результатом тоика не менее 850 баллов! То есть человек «на отлично», по местным меркам, знающий английский! Они что, действительно думают, что с меньшим баллом вытаскивать мусор на помойку – невозможно? Трудно будет? Или, может, думают, что я могу встретить у мусорного контейнера иностранца, который спросит меня на английском: «Сорри, как пройти в библиотеку?» Что, серьёзно? Ну-ну. Но этот маразм оплачивается «чистыми» четырьмястами баксами в месяц. Два месяца испытательного срока, однако в течение оного зарплата выплачивается полностью. «Golden Palace» держит марку. «Облико морале», понимаешь ли! Шесть тысяч за синтезатор да разделить на четыреста… Это будет… Это будет – бесконечность! Совершенно нет никакого желания год тут с лишним прозябать. Но, блин, как ни крути – деньги нужны просто позарез. К намеченным потратам на синтезатор добавилась ещё необходимость покупки нового компьютера. Нашёл на русском пиратском сайте программу для работы со звуком. Скачал, установил, «крякнул». Запустил в прогон пробный файл. «ЧТО ЭТО?» – несказанно изумился ноутбук и «помер», так, видно, и не успев понять, что ему подсунули. Загрузка процессора – сто процентов, десять минут прошло, а прогресса процесса не видать… Короче, «машинка» Юн Ми для таких программ совершенно не предназначена. Нужно что-то помощнее. Да и так понятно, что звуковая карта в ноуте – самая что ни на есть простая. Мне не пойдёт. Потом, кроме синтезатора и компьютера, ещё кое-что придётся прикупить. По мелочи, как говорится, но на неё тоже деньги нужны, на эту мелочь. Поискал по сайтам объявлений бэушные «клавиши». Странно, но нужной модели мне нет. Только в Америке есть один «король» за четыре с половиной тысячи баксов. Не так уж и дёшево-то для б/у. Плюс пересылка. Потом ещё грохнут по дороге где-нибудь. И будет у меня железный ящичек с клавишами, в котором будет что-то греметь внутри. Нее-е. Покупать инструмент не глядя – это несерьёзно.

Честно говоря, «ресторанный бизнес», которым я сейчас занят, это самое последнее в списке из того, «чем бы я хотел заняться в жизни». Но дядя задействовал личные знакомства, чтобы устроить меня на это «хорошее» место. А дядю подводить нельзя. Дядя – это имба. Дядя – это наше всё. Поэтому как он сказал, то так оно и будет. Это мне доходчиво объяснили дома, когда выпихивали меня сначала на свидание, а потом на работу. Ну, это мы ещё, как говорится, посмотрим, кто там чего сказал. Однако в данный момент проявлять легкомыслие вроде того, что захотел – пришёл, захотел – ушёл, не стоит. В следующий раз, если чего вдруг понадобится, он откажет мне как несерьёзному человеку, да и всё. И будет прав. А дядя кадр интересный. Я тут выяснил, что зарабатывает он на жизнь импортом и экспортом продуктов. Может, он параллельно ещё контрабандой балуется потихоньку? По крайней мере, вид его, в этом его чёрном плаще, весьма загадочен. Плюс непрозрачные очки-капельки, плюс связей, похоже, много… Место для несовершеннолетней девчонки нашёл быстро и по делу. В принципе, по деньгам здесь для школьника очень даже хорошо, просто – «отлично», как сказала онни. И очень престижно как место работы.

Ну, престиж я бы легко поменял на дополнительные сто баксов. Какой может быть престиж у уборщика? Уборщик он и есть уборщик, где бы он ни убирался. А по сумме зарплаты я, в общем-то, согласен. Я тут прикидывал возможность своей работы в аэропорту Инчхон, но после общей оценки, взвесив все за и против, решил, что «Golden Palace» – лучший вариант для меня. Ну, во-первых, в аэропорт далеко ездить. Тратить каждый день по три часа на дорогу абсолютно нет никакого желания, гостиница гораздо ближе. Во-вторых – договор. За меня на него отпечаток пальца поставила мама Юн Ми. А в самом договоре кратенько перечислены работы – что я буду делать. Не знаю, у нас такого я не видел, чтобы так расписывали, а тут вот есть. Может, это опять форма заполнения такая, специальная, для несовершеннолетних, но факт есть факт. Представляю, какие были бы у бедной женщины глаза, увидь она перечень из семи иностранных языков, на которых я обязан был бы общаться с пассажирами… Кстати, насчёт языков… Начал операцию прикрытия. Для этого сходил, прикупил в магазине книжку путешественника. Называется «Как сказать?». На пяти языках всякие расхожие фразы для туриста – как пройти, где находится, сколько стоит и так далее. Книжку притащил домой, показал всем. Сказал, что, коль работаю в такой суперской гостинице, буду учить фразы на разных языках, чтобы если что, если кто чего вдруг спросит, из иностранцев, я ему в ответ – раз! И отвечу! И будет мне счастье…

Книга и моё рвение произвели на родных Юн Ми весьма положительное впечатление. Да, да, мол, давай, давай, умница! Расти! Менеджером зала станешь!

Ага. Мечта всей жизни…

Вообще-то в книжонке всего пять языков вместо семи, но я не стал акцентировать на этом внимание близких, решив – кто их там будет считать? А так, если вдруг спросят, откуда знаю, скажу – в самоучителе вычитал. Книгу видели? Видели! Ну, то-то! Отстаньте!

Ну и в-третьих. Вряд ли мне в «Information Help» больше зарплату положили бы. Диплома нет, связей, как тут, – нет. Да ещё с врачом общаюсь каждый день. Вообще бы, скорее всего, просто не взяли бы…

…Деньги нужны. Нужны деньги. Придётся, пусть работа и неприятная, пока сидеть тут, в гостинице, собирая «стартовый капитал». Коль так вышло, постараюсь получить по максимуму от ситуации. Займусь тренингом-адаптацией к обществу. Научусь соблюдать местные политесы, правильно разговаривать с людьми и не выбиваться поступками из поведения аборигенов. На работе стараюсь рот открывать как можно реже, от поклонов уже в спину тянет, а от улыбки – мышцы лица сводит. Но! Через тернии к звёздам! Всё одно мне это понадобится, когда я стану айдолом. Культура поведения многое значит на Востоке. Печально, конечно, что мой путь к вершине начинается с выноски мусора, но… все же с чего-то начинают, не так ли? Кто как, кому как повезло… Зато потом, когда стану мегатопом, буду под белым светом софитов и отсвечивающими фиолетовым цветом зрачками объективов телекамер с грустной улыбкой рассказывать о том, как трудно мне поначалу пришлось, но я всё выдержал и превозмог. На ти-ви любят такие душещипательные истории… Ещё мне хорошо тут то, что в «Golden Palace» соблюдают законодательство. А по закону работать мне больше пяти часов в день нельзя. С утра отработал – и, считай, полдня свободно. Можно заниматься своими делами. Потом, гостиница с иностранцами вселяет в меня оптимизм. Уверен, что это то самое место, в котором возможны варианты дополнительного заработка. Нужно только держать глаза и уши открытыми и быстрее соображать. В кафешке мамы Юн Ми однозначно никаких вариантов нет…

– Стажёр! Юн Ми! Ты где?!

– Бегу-бегу-бегу-бегу, кунчан-ним!

Задолбала эта мЭнЭджерша! Двух минут без меня прожить не может! Скилл начальницы на мне прокачивает, зараза такая… Да! Не забыть поклониться, как прибегу! И радостно улыбнуться от лицезрения руководящего лица! Это тут святое.

Сижу, никого не трогаю, проверяю «официальную ловушку» – нет ли добычи? Нет, добычи нет, поэтому в голове крутится подходящий для ситуации мотивчик: Полковнику никто… бум! бум!.. не пишет… бум! бум!.. Не ждёёёёт…

«Официальная ловушка» – это сайт корейских фрилансеров, на котором я зарегался в надежде сшибить десяток-другой долларов на переводах. Но… Пока желающих что-то не наблюдается, что, впрочем, неудивительно. Рейтинг на сайте у меня – ноль, отзывов – ноль, возраст – адски юный… Блин! Странная эта страна – Корея! При регистрации потребовали заполнить кучу форм, в которых было, пожалуй, всё, что известно в этом мире об Юн Ми. Ну, по крайней мере, официально. Можно было бы, конечно, несколько «скорректировать» данные при вводе, но, во-первых, чёрт его знает – а ну как проверяют? А во-вторых, заполнять заявку мне помогала онни. Чтобы я «не ошиблась», как она сказала. Поэтому, как говорится, «вариантов» на шаг влево, шаг вправо у меня не было никаких. И фотку Юн Ми на сайт поместили, и номер удостоверения ввели, и поля все заполнили. Всё сделали! Разве что с бубном только не сплясали. Однако от приложенных усилий отдачи пока никакой. Не идут-с, жирные карася, не клюют-с… У меня, правда, есть ещё три «неофициальные ловушки», кроме этой. Пока онни не было дома, я натихоря зарегался на других, уже не корейских сайтах удалённой работы, вписав туда всё, чего могу, но уже без всяких подробностей о своей личности. Но и там почему-то тоже тихо. Никто не спешит дать мне заработать. Уррррроды…

Ладно, будем ждать, сказал я сам себе, закрывая ноутбук, терпение и ещё раз терпение! Будет и на моей улице праздник! А пока – «дискотека»! (Дискотека – так в армии называют мытьё посуды в кухонном наряде. – Прим. автора.)

«…В городе продолжается сильный снегопад, который, по прогнозам синоптиков, может стать самым сильным за последние пятьдесят лет. Из-за выпавшего снега город оказался практически парализован. Прекращено движение городских автобусов. Из-за попадания снега на контактные провода также прекращено движение линий метро, имеющих выход на поверхность. На остальных линиях интервал движения поездов увеличен до 10–12 минут. В данный момент температура воздуха в Сеуле минус десять градусов. Завтра ожидается продолжение выпадения обильных осадков, сопровождаемых шквалистым ветром. Температура воздуха ночью может упасть до пятнадцати – семнадцати градусов мороза…»

Семнадцать градусов! Отличные шансы околеть к утру вместе со всем городом!

Сижу перед телеком, по примеру старших одетый в уличную одежду, смотрю и слушаю глазастую телеведущую, рассказывающую об ужасах погоды. Никогда не думал, что в Сеуле может быть так холодно. В городе совершенно внезапно, вдруг наступил локальный армагедец. Ещё в обед было минус два, солнечно, а к пяти часам небо стремительно затянуло серыми, конкретного цвета мрачного свинца облаками, из которых на землю повалил густой-прегустой снег. Температура резко упала и до сих пор продолжает ползти вниз. По сообщениям синоптиков, виноват в таком положении дел холодный фронт, неожиданно пришедший на Корейский полуостров из Сибири и Дальнего Востока.

«Ну, матушка-Сибирь даёт! – подумал я, выскочив на пару минут вечером из дома, чтобы глянуть на то, что творится на улице. – Это да! Шок! Это по-нашему!»

За пару часов на улице образовались настоящие сугробы, пахло холодом, льдом, снегом. Ветерок, даже не сказать, что особо сильный, легко проникал сквозь одежду, заставляя кожу покрываться мурашками. Я попробовал было немножко поносталь Жировать, уж больно Сеул под снегом стал походить на зимнюю Москву, но не получилось. Через пару минут нахождения на улице я понял, что ещё чуть-чуть, и я тут замёрзну на фиг. Я отложил свою тоску по берёзкам на другой раз и ринулся в дом, греться.

«Из окна зима тоже неплохо выглядит», – решил я, устраиваясь у окошка на кухне, рядом с горячей плитой. Посетителей в кафе не наблюдалось, наверное, их всех занесло метелью по дороге, поэтому грязной посуды не было и можно было побездельничать. Поглазеть на улицу, вспомнить «синие, московские метели»… Повспоминал. Взгрустнул. Потом на кухню пришла мама Юн Ми, сказала, что отпустила всех работниц домой. Став рядом и глядя в окно на падающий снег, она рассказала мне, что когда родилась Юн Ми, тогда вот так же на улице шёл снег. И, по поверью, поэтому душа у меня, то бишь у неё, должна быть такая же чистая и светлая, как снег. Выслушав это и вспомнив, что то же самое мне рассказывала Сун Ок, я понял, что эту историю я услышу ещё не раз и не два в своей жизни. Покивал, улыбнулся. Согласился. Пусть будет белая, как снег. Я не против… Кстати, напомнил себе, что собирался сходить в храм. Выяснить пару вопросов духовного содержания…

Дальше мы смотрели на улицу уже вдвоём, долго ждали Сун Ок.

Наконец из университета припрыгала в тоненьких ботиночках и дерматиновом пальтишке синенькая на лицо, дрожащая и замёрзшая до клацанья зубами онни. Автобус, на котором она ехала, встал посреди дороги, и до дома ей пришлось добираться пешкодралом по сугробам. А сеульские студентки валенки и овчинные полушубки в университет категорически не носят… Впрочем, наверное, как и все остальные столичные студентки в мире. В том числе и русские…

Онни отогрели, засунув её в горячую ванную. Потом вместе поужинали, потом выяснилось, что у нас проблемы с отоплением. Температура в доме уверенно падала вместе с «забортной». И не совсем понятно, в чём тут причина. Котёл вроде недавно чистили… Что, такие гигантские потери тепла через стену и крышу? Я совершенно не разбираюсь в строительстве, поэтому особых мыслей на этот счёт у меня не было.

Может, дует где? – предположил я самое простое, вспомнив, как пару раз приходилось заклеивать окна в общаге.

Сходил, проверил. Ну да. Из пластиковых окон конкретно сквозит. Почему так вдруг стало – неясно. До этого всё было нормально… Может, материал, из которого они сделаны, не рассчитан на такой холод? Скукожился на морозе, вот щели и появились…

Извёл остатки скотча в семье – заклеил окно в маминой комнате. Оно там одно. Дальше скотч тупо закончился, и остальные окна остались так – «свистеть мелодию зимы». В нашей с онни спальне стало реально холодно и по полу ощутимо дуло. Недолго думая, предложил Сун Ок перебраться ночевать вниз, на первый этаж, рядом с горячим котлом. Кровати тащить не нужно, спим всё равно на полу, поэтому какая разница – где именно спать? Онни подумала, посомневалась, но согласилась. Сейчас сидим, надев на себя уличную одежду, смотрим ужасы по телеку. Прямо как фильм «Послезавтра». Досмотрим, пойдём спать…

– Ты же собралась айдолом стать!

– При чём тут это?

– Разве ты не знаешь правила? А если ты попадёшься? Девушек с криминальной историей ни одно агентство к себе не примет!

Ннда? Но всё же?

Мы лежим с Сун Ок рядом, на спальных матрасиках, принесённых сверху. Я – в светлом уличном пальто, тёплом свитере, штанах и носках. Онни в уличной чёрной курточке и ещё под синтепоновым одеялом. Расположились мы на полу, на маленькой кухне.

Рядом стол, стулья, гудящий, включенный на полную мощность отопительный котёл. Подушки упираются прямо в стену. Слышно, как за нею на улице свистит ветер, погромыхивая листами железа на крыше. Судя по звукам, там разыгралась настоящая метель. Обстановка, я бы сказал, малость приключенческая. Воспользовавшись моментом, я опять подъехал к онни с вопросом заработка. Я уже предлагал ей узнать – может, в её университете нужно кому переводы сделать? Не за так, конечно, а за деньги. Она тогда обещала подумать, и вот теперь, когда я вновь вернулся к этой теме, она мне отказывает, но я не понимаю – почему?

– А что криминального в переводе? – спрашиваю я.

– Это не перевод, а репетиторство уже будет. Ты же чьё-то задание будешь делать! А репетиторством заниматься нельзя!

– Почему? – искренне удивляюсь я.

– Потому, что это будет несправедливо! – резко говорит Сун Ок. – Если разрешить такое, то самые лучшие преподаватели будут у тех детей, у чьих родителей есть деньги. В результате они сдадут экзамены лучше и получат лучшие должности. А у тех детей, которые могут рассчитывать только на себя, шансов на место под солнцем вообще не будет никаких! Понимаешь?

– Аа-ааа… – глубокомысленно тяну я с понимающим видом.

Вот оно что! Это чтобы не было, как говорится, одним – всё, другим – ничего. Помню, да, были такие сюжеты в дорамах – бедный парень из корейской тьмутаракани приезжает в столицу или в крупный город и благодаря своему таланту, трудолюбию и упорному следованию заветам Конфуция становится министром. А все богатенькие бездельники оказываются посрамлены… Если судить по тому, как жёстко принимали экзамены на английском, без всякого шанса на списывание или помощь со стороны, тут действительно следуют этой идее… Нда-а, понятно теперь, почему в Корее такая истерия с обучением. Видно, здесь это реальный шанс для бедных куда-то вылезти. Причём – шанс единственный. И упустивший его тупо встаёт, идёт и вешается. Или травится… Как та девчонка в школе Юн Ми. Интересно, а то, что я взялся подтягивать онни по английскому? Это как, репетиторством не считается? Или своим можно – нельзя только чужим?

– … Есть закон, – продолжила между тем объяснять мне Сун Ок, – запрещающий индивидуальные занятия за деньги. Есть курсы, одинаковые для всех. Любой может пойти и заниматься там…

Ага, с Сун Ок я деньги не беру, значит, под закон не попадаю… Ох, блин! Мне нужно ещё законы местные вдумчиво прочитать… Потом осмыслить. А то нарвусь на ровном месте… Сколько же мне нужно ещё сделать!

– …конечно, есть люди, которые это нарушают. В основном студенты…

Студенты нарушают? Не удивляет сие. Голодные студенты что угодно нарушат…

– …они готовят школьников индивидуально к сдаче английского…

Что? Индивидуально? Не, такое мне не надо. Про такое я уже слышал. Ещё на первом курсе в нашем институте рассказывали страшную историю про одну студентку, которая вот так же натаскивала одному школьнику английский. Но толи тот дебилоидом оказался, то ли ещё чего, но экзамен он не сдал. А папаша его был бандюканом. В общем, девчонка оказалась виноватой во всём. В итоге – вернула всё, что получила за занятия, и ещё должна осталась. Якобы за отмазку сына-идиота от армии. Поставили на счётчик и начали квартиру с её родителей трясти. Короче, беспредел вышел полнейший. Пока по телевизору репортаж не показали, не успокоились. Девчонка, говорят, с этого институт бросила, уехала скрываться к родственникам на Украину. Так что такое репетиторство – это ещё то занятие. Тут на кого нарвёшься, как говорится. Тем более что здесь оно криминал и запрещено. Враз без последних штанов останешься вместо заработка…

В общем, понятно, – подумал я, подводя итог услышанному от Сун Ок, репетиторство – дело тёмное. Уверен, что наверняка тут оно есть, но «нужно места знать». А соваться так, наобум – больше потеряешь, чем найдёшь…

– Давай спать, – сказала онни, зевая, – я так сегодня устала, пока по снегу шла. Так замёрзла! Спокойной ночи, Юна!

– Спокойной ночи, Сун Ок!

Онни закрыла глаза и через пару минут тихо засопела, заснув. А я лежал в темноте, смотрел на блики на стенах от огня, горящего в котле, слушал завывания ветра за стеной и думал о том, где я. Что я? Почему я здесь? Может, всё же это мне снится? Хорошо бы уж проснуться… Тут всё так странно. И мне приходится подстраиваться, тоже делать странные вещи вроде хождения на посиделки в качестве девушки…

От свидания, которое мне организовал дядя Юн Ми, как я ни вертелся, открутиться мне не удалось. Родные просто стеной встали против моего желания пропустить это «мероприятие». Ни разумные доводы, ни моё красноречие – ничего не помогло. «Как можно отказать ДЯДЕ?!» – вот был основной и непрошибаемый их аргумент.

«Ну, вообще-то да, – подумал я тогда, сдавшись и поняв, что мои усилия бесполезны, – мужик договорился, а я его своим отказом подставляю. Кто его знает, какие у него отношения с той семьёй и какие могут быть для него от этого последствия? Потом, я ведь собирался попросить его помочь мне с работой. Если я дядю сначала прокачу, а потом пойду его просить что-то сделать для меня, то с моей стороны это будет весьма глупо и недипломатично. Тем более что свидание меня ни к чему не обязывает…»

– Просто посидите, поговорите, – сказала Сун Ок, убеждая меня, – если понравитесь друг другу – обменяетесь телефонами. Всё. Не понимаю, чего ты так упрямишься? Свидание – это же так романтично!

«Романтишшшшше… – вспомнилось мне произнесение слова из одной песни, – вот только её мне сейчас не хватало!»

– Он что, будет платить за меня? – поинтересовался я у неё.

Ещё не хватало, чтобы за меня платили, как за девчонку, которую водят по ресторанам!

– Платить за тебя? Вы же ещё не парочка! Вы пришли познакомиться, поговорить. Вы ещё чужие друг другу. Поэтому каждый платит за себя. Возьми себе кофе или сок. Сидеть за пустым столом – невежливо. Если ты будешь сидеть за пустым столом, то ты сразу даёшь понять, что парень тебе не нравится. Поняла?

Ну, если так… Тогда ладно, вздохнул я про себя, схожу, посижу в кафе. Заодно с дядей перетру. Даже, может, это будет интересно. – И «взглянуть с другой стороны» на процесс свидания. Обычно я девчонок приглашал посидеть, а тут вроде как наоборот… Дурдом, конечно, но всегда следует искать во всём светлые стороны. Иначе и свихнуться недолго от раздумий…

Перед свиданием пришлось пережить битву «нарядов и красоты». От макияжа я отбился, аргументировав тем, что естественность – это есть сама суть правды, которая потом всё равно вылезет наружу. К моей несказанной удаче туфли на высоком каблуке в гардеробе Юн Ми отсутствовали, ибо молодая ещё, но от юбки открутиться не удалось. Сун Ок припёрла меня к стенке, сказав, что дядя не одобрит, если я появлюсь на свидании в джинсах, словно парень. Ну, дядя есть дядя. Пришлось уступить.

Свидание прошло достаточно забавно. В назначенный час, в назначенном месте дядя встретил, представил мне парня, ему меня и собрался отчаливать, но я его перехватил поговорить «за работу».

– Мне нужна языковая практика, – так я объяснил ему своё желание пойти работать, – мытьё тарелок вещь, конечно, нужная, но в профессиональном плане английскому оно ничего не добавит. И дополнительные деньги в семье будут!

Юн Сок озадачился, задумался, но, похоже, мой деловой настрой ему понравился. Кивнул, пообещал подумать и ушёл, оставив меня с потенциальным женихом наедине. Джин Гу, так звали парня, оказался тем ещё кадром. Во-первых, он сильно смущался, хоть был старше Юн Ми почти на четыре года.

«Похоже, опыта общения с противоположным полом у него немного», – подумал я тогда, оценивающе смотря на его потуги вести себя естественно и солидно выглядеть. Вспомнилась прочитанная в Интернете фраза о том, что «корейцы замордованы учёбой или работой настолько, что посмотреть на живую женщину боятся, и навыков самостоятельного контактирования с представителями внеземных цивилизаций у них нет никаких…»

Когда я это вспомнил, мне стало смешно, и я улыбнулся. Мою улыбку Джин Гу воспринял как свой успех и, преодолев смущение, предложил поиграть в игру, в которую, как он сказал, играют на таких свиданиях все. Суть её проста – задать собеседнику вопрос, выслушать, что он скажет, а потом сказать самому, что сам думаешь по этому поводу. Как он мне пояснил, это помогает понять, насколько совпадают точки зрения на жизнь. И предложил мне первому задать вопрос, который мне кажется важным. Сразу вспомнилась передача «К барьеру». Но к шоу нужно готовиться заранее, а я пришёл с пустыми руками. Я ему так и сказал, что это моё первое свидание, я ничего не знаю и, поскольку мужчина – он, то пусть он и берёт всё в свои руки. Вспомнил поведение знакомых по прошлой жизни девочек, которые, чтобы им было удобнее жить, ловко «спрыгивали» при любом случае, переводя решение проблем на меня. Аргументировали они это тем, что женщины – слабые существа, ты мужик, тебе надо, вот ты и бейся, а они с удовольствием посмотрят, как ты там победишь. Короче, я применил ловкий женский приём – «перевод стрелок на самца». Джин Гу, самец, воспринял мой «прокид» совершенно нормально, как должное. Кивнул и не торопясь, солидно, достал из кармана и выложил на стол… список! Он пришёл полностью подготовленным!

«Оффигеть! – подумал я, с изумлением смотря на два бумажных листа формата А4. – Да чтобы я, да ходил со списком на свидания?»

– Что такое для тебя брак? – с серьёзным выражением на лице прочитал первый вопрос Джин Гу.

– Брак – это три месяца любви, три года ругани и тридцать лет компромисса! – решив пошутить, быстро ответил я.

Тот опешил. Такого он явно не ожидал. Но моя попытка привнесения юмора в ситуацию не удалась. Собеседник не поддержал моего веселья. Посмотрел на меня долгим осуждающим взглядом, подождал, понял, что другого я не скажу, и начал занудно говорить о том, как лично он видит брак. Я выслушал.

«Печалька, – сделал я вывод от услышанного, – сочувствую той, которая решит с ним связать свою жизнь…»

– Что такое любовь? – задал Джин Гу следующий вопрос.

– Любовь – это когда просыпаешься в постели с кем-то незнакомым и точно знаешь, кому ты сейчас хочешь позвонить и пожелать доброго утра! – ответил я, решив, коль начал, продолжать в том же духе.

В общем, «вечер вопросов и ответов» вышел скомканным. Джин Гу понял, что я над ним подтруниваю, и обиделся. Я, опять же припомнив манеры знакомых по прошлой жизни девчонок, старательно наморщив нос, сказал ему, что он «скуууучный», и, в общем, мы расстались, не обменявшись телефонами, с обоюдным желанием больше никогда не видеться.

– …Она же ещё совсем девочка, – слышал я потом, как мама Юн Ми оправдывала свою дочь перед дядей по телефону, – у неё ещё куклы на уме… Он для неё слишком взрослый…

«Правильно, правильно, – подумал я, – нечего Юн Ми всяких стариканов подсовывать! Пусть по домам сидят!»

Короче говоря, после свидания я сделал вывод, что ничего страшного в них нет. Если придётся ходить на них под нажимом родственников, можно будет рассматривать такие походы в качестве развлечения. Посидеть, немножко поприкалываться над женихами. Шуток всяких я много в своё время заучил. А если будут родственники за моё поведение на меня наезжать, отбрешусь. Скажу, например, что проверял чувство юмора. Считаю, мол, что у мужчины должно быть обязательно чувство юмора. Без него, мол, мужчина – не мужчина. И что мне смогут на это возразить? Юн Ми ещё молодая. Молодым девочкам глупости простительны…

Вот и спать захотелось… Ладно, Серёга! Спокойной ночи! Всё будет хорошо…

Проснулся я от какого-то писка. Открываю глаза – мрак, хоть глаз коли! А что пищит?

– Юна, ты тут? – раздаётся рядом из темноты голос онни.

– Ага, – говорю я, – что это за звук?

– Не знаю, – с тревогой в голосе отвечает она, – нужно включить свет.

Светлая мысль. Кто пойдёт шарахаться в темноте?

– Я сейчас включу, лежи, не бойся, – говорит невидимая Сун Ок и, судя по звукам, вылезает из-под одеяла.

Настоящая старшая сестра! Сказала младшей, чтобы не вылезала, а сама смело отправилась навстречу опасности. Жаль всё же, что я был один у родителей. Будь у меня брат или сестра, я бы тоже их защищал или они меня…

Щелчок выключателя, и кухню заливает свет, кажущийся после темноты ослепительным.

Щурюсь сквозь веки на источник звука. Ба, котёл! Стоит и пищит. И огонь в нём не горит. Что случилось? По ходу в нём сработала какая-то автоматика. Что-то ему не хватает. Воды, топлива, давления, огня, электричества… Последнее, впрочем, есть. Раз пищит и свет на кухне горит, значит, напряжение есть. А вот всё остальное… А вдруг где-то в доме трубы перехватило морозом? Тогда это будет полный аллес. Представляю, в какие деньги обойдётся ремонт «размороженной» системы отопления! Так, нужно быстро соображать, чего делать? Если дело не в замёрзших трубах, а в чём-то другом, то нужно скорее это что-то найти и исправить. Иначе они действительно замёрзнут. Ночью обещали минус семнадцать…

– Я пойду разбужу маму, – сказала Сук Ок.

– О’кей, – кивнул я.

А я пойду за инструментами. Нужно разобрать и посмотреть, что там внутри. Хотя я ничего в котлах не понимаю, ну а вдруг? Постучу ключом по трубе, пошкрябаю, глядишь, оно и заработает? Да и вообще! Уж не думаю, что котёл сложнее двигателя внутреннего сгорания.

Пока онни будила маму, я смотался в склад-гараж, туда, где стоял починенный мною скутер. Там, на полке, остался лежать чемоданчик с инструментами. Ключи, плоскогубцы, отвёртки… Ремкомплект, короче.

В гараже было дико холодно и изо рта при выдохе шёл пар. Из-под ворот, в щели между ними и полом, внутрь намело изрядно снега, который образовал приличной высоты сугроб. Сугроб высокомерно щурился на меня, переливался ледяными искрами в лучах электрического света.

Хана напиткам! – подумал я, бросив взгляд на него, а потом на покрытые инеем два штабеля упаковок с соками и газировкой. – Сплошной убыток! Блин! Как я о них забыл?!

Я быстро хапнул голой рукой чемоданчик с инструментом за его ледяную пластиковую ручку и, мысленно благодаря бога за то, что ручка не железная, иначе я к ней примёрз бы на фиг, помчался обратно, плотно закрывая за собой все двери. Когда я, перекидывая с руки на руку «морозильный чемоданчик», вернулся на кухню, семья уже была в полном сборе.

– Дочка, ты куда ушла? – обратилась ко мне мама Юн Ми.

– За инструментами ходила, – сказал я, брякая лязгнувший гаечными ключами ремкомплект на пол и прикладывая замёрзшие ладони к ещё тёплому боку котла.

– Инструментами? Зачем? – удивилась та.

– Котёл разбирать буду.

– Разбирать? Разве ты умеешь?

– Чего там уметь? Видела, как это делается. Всего-то четыре винта открутить нужно. Главное, кожух себе потом на ноги не уронить.

– Ну, видеть – это одно, а уметь – это другое… – поддержала сомнения мамы Сун Ок, – нужно, чтобы мастер это делал. Юна, а вдруг ты что-то сломаешь?

– И где ты найдёшь сейчас мастера? – обернувшись к онни, поинтересовался я, с удовольствием ощущая, как тёплое железо изгоняет холод из моих ладоней, – посреди ночи, да ещё транспорт не ходит? Считай, пока дороги не расчистят, мастера нам не видать. Думаю, на это уйдёт не меньше суток. При таком морозе да за такое время мы тут в ледышек превратимся. И трубы полопаются…

– Почему полопаются? – удивилась Сун Ок.

– Вода замёрзнет, а лёд, расширяясь, разорвёт трубу. У него коэффициент расширения больше!

Блин, дикари! Они зимы тут никогда не видели, что ли? Не жили при морозах?

– Аа-а, да, да, – закивала головой онни, – я слышала про такое. Но это бывает на севере, в горах. Там, где холодно. В Сеуле такого не бывает…

– Всегда что-то случается первый раз, – философски произнёс я и добавил: – Онни, лучше не спорь, а найди мне фонарик. У нас в доме есть фонарик?

– Фонарик? Зачем?

– Света мало. Буду лампу спиной загораживать, когда займусь ремонтом. Ничего не видно будет, что там внутри котла.

– А! – сообразила Сун Ок. – Есть фонарик! Сейчас принесу!

Пока она ходила, я, под робкие возражения мамы Юн Ми, достав отвёртку, открутил два нижних винта. Потом, уже с помощью вернувшейся онни, мы вдвоём открутили оставшиеся верхние винты и сняли тяжёлый кожух.

– Свети! – сказал я сестре, наклоняясь и заглядывая во чрево котла.

– Ну, что? – спросила она, заглядывая мне через плечо и светя фонариком.

– Видимых повреждений нет, – ответил я, сообщая результаты осмотра, – трубки на месте, не расплавлены… Ничего не капает… Ну и, в общем-то, и всё…

– И всё? – насмешливо фыркнула за спиной онни. – Юна, зачем было крышку снимать? Ты ведь ничего не понимаешь!

– Ну а что, нужно было молча сидеть и замерзать? – ответил ей я. – Ты знаешь, где кран, чтобы воду из системы слить?

– Кран? – растерялась она. – Нет, не знаю. А зачем сливать воду?

– Я же уже объясняла, – терпеливо ответил я, – если вода замёрзнет, трубы полопаются. Представляешь, сколько будет стоить их замена? Если мы сейчас не запустим котёл, нужно сливать воду и разводить посреди комнаты костёр, чтобы не замёрзнуть. Поняла?

– Уу-у, – озадачилась онни и обратилась к маме, – маа, ты слышишь, что Юна говорит? Как думаешь, она права?

Блин, ругнулся я про себя, продолжая рассматривать устройство котла, ещё не верит! Фома неверующая!

Краем уха слушая, как сзади женщины пытаются выработать решение по возникшей проблеме, я ещё немного посмотрел внутрь котла, понял, что высматривать больше нечего, можно завинчивать обратно, взял и постучал отвёрткой по трубкам. Так, на всякий случай. В ответ с них что-то полетело вниз. Не понял? Я постучал ещё. Снова что-то посыпалось.

– Что ты там стучишь? – прижимаясь сзади к моей спине, спросила над ухом онни.

– Что-то сыплется.

Протянув руку, я провёл пальцем по верху одной из трубок. На пальце остался густой чёрный след. Блин! Сажа!

– А почему он такой грязный? – поинтересовался я, оборачиваясь и показывая испачканный палец.

– Не знаю, – удивлённо сказала онни, смотря на него, – а что это?

– Нагар, копоть, сажа, – пояснил я.

– Маа! – повернулась Сун Ок к матери. – Ты опять дешёвое масло купила? Я же говорила тебе его больше не покупать!

– Ничего я не покупала! – сварливо ответила та. – Мы ещё старое не израсходовали. Вот оно кончится, тогда куплю другое.

Так, понятно. Топливо для котла, похоже, откровенная дрянь, забивающая горелки. Но котёл же вроде недавно чистили? Ну и что? Мама Юн Ми ведь сказала, что собирается расходовать масло, пока оно не кончится. Может, как раз сейчас расходуются его остатки, в котором весь отстой и скопился? Да вполне возможно! Плюс сейчас котёл включен на полную, идёт усиленное горение. Вот форсунки и засрались ударными темпами. Не за месяц, а за сутки. Тем более что до этого он уже изрядно проработал.

– Тащи иголку, – сказал я онни, – толстую. Будем дырки ковырять!

Через десять минут интенсивного труда, поочерёдно тыкая иголкой под ярким лучом фонарика, которым мне светила онни, я прочистил все форсунки.

– Отойдите! – скомандовал я родным Юн Ми и, дождавшись, когда они сделали шаг назад, повернул на котле ручку, одновременно нажимая кнопку поджига.

Пыххх!

На трубках с хлопком загорелись многочисленные огоньки тёмно-красного света, с какими-то жёлтыми и голубыми сполохами. Ну, точно, какая-то гадость в топливе! Ладно, сейчас это уже неважно. Важно сейчас то, что метаться не нужно – воду сливать. Вот это важно. А топливо потом поменяем.

– Работает! – изумлённо сказала онни, переводя взгляд с меня на котёл и обратно. – Работает! Юна, ты его починила? Когда ты научилась так всё ремонтировать? Ты же раньше никогда отвёртки в руках не держала?

Начинается… подумал я, награждение причастных…

Хедлайнер к главным десятичасовым новостям на телеканале MBC: «Дневная температура в Корее сегодня –30 по Цельсию, холоднее, чем в Сибири!»

Это они раздувают. Подобная катастрофическая температура была зарегистрирована не в столице, где ночью температура достигла аж –19 по Цельсию, при средне-умеренном северном ветре, а в Чхорвоне и Чхунчхоне, провинция Канвон-до. Там, кстати, замерзло озеро Тэчхон, не замерзавшее, как сказали, никогда ещё за всю свою историю. Что ж? Зато теперь у корейцев появился реальный шанс освоить искусство зимней рыбалки… Хе-хе…

Строго говоря, всем корейцам в общем и администрации города Сеула в частности можно смело ставить двойку за растерянность, неподготовленность и непрофессиональность. Снег с дорог не убран до сих пор, перебои с транспортом никуда не делись, люди как не могли никуда уехать, так и продолжают это делать.

Миллионы жителей города не смогли попасть утром на работу, десятки теряют сознание на переполненных платформах метро, зарегистрированы сотни аварий на дорогах, скоростные шоссе к Сеулу либо перекрыты, либо движение на них происходит с такой скоростью, что можно считать, что они перекрыты.

Все авиарейсы в аэропортах Кимпхо и Инчхон отменены.

Местами отключилась сотовая связь. Зарегистрирован рост числа пожаров, возникших в результате неправильного применения электроприборов населением, пытающимся спастись от холода. Большие трудности с их тушением, ибо замерзает всё – пожарные машины, вода в пожарных машинах, вода в пожарных шлангах… В общем, зима нанесла удар, к которому все оказались не готовы.

Но зато сегодня утром по девятичасовым новостям показали просто изумительный, на мой взгляд, репортаж. Основная тема была такова: у нас тут трагедия, никто не знает, что делать, как это делать и куда потом всё это девать, а как обстоят дела в городе, где подобное количество снега – это привычное явление? Корреспондент телеканала каким-то образом мгновенно попал в Москву и провёл своё расследование, в ходе которого выяснил, как часто, каким образом, сколько машин, работников и т. д. убирают снег с улиц столицы России, где, по его словам, снег убирается тут же, дороги чисты через 10 минут после снегопада, жалоб жителей почти нет.

Меня в его репортаже в полнейшее умиление привели московские съёмки, на которых были показаны построившиеся уступом оранжевые водовозки с ковшами наперевес, лихо счищавшие снег с дороги. А также снегоуборщики и периодически подъезжающие к ним «КамАЗы»-самосвалы. Узнал места, где делали съёмку. Там, рядом с одним из них, есть пивнушка, в которой мы с парнями частенько играли… Нндда…

И мораль басни у репортёра оказалась замечательная: у старших учиться надо!

А тем временем, пока в Москве всё хорошо, в Сеуле нежная корейская техника не выдерживает сибирских морозов и отказывает, заставляя прибегать к старой доброй ручной силе. Показали репортаж про дорогу до аэропорта Инчхон. Посмеялся. Железнодорожная ветка метро до аэропорта идёт все время по поверхности земли, поэтому на каждой станции после прогона по диким морозам в –15… стали отказывать двери вагонов. Просто не открывались, когда поезд останавливался на станции. Что придумали корейцы? В каждый вагон поезда и на каждую станцию они посадили лихих молодцов в синих куртках, которые эти двери открывали и закрывали пинками, ломиками и рычагами экстренного открытия/закрытия дверей. Журналисты, делавшие репортаж, что есть сил воздавали должное мужеству и отваге работников метрополитена: если бы не они, то Инчхон оказался бы вообще отрезанным от цивилизации!

Онни сегодня учиться не идёт. Её ветка метро идёт местами по поверхности и поэтому закрыта. Ещё часть пути ей нужно будет проехать на автобусе. В общем, помня, как она вчера лазила по сугробам, и посмотрев на толпы людей на платформах, которых показали с утра по телевизору, она благоразумно решила остаться дома. Тем более что по тиви сделали объявление, что правительство просит всех граждан в связи с аномальными холодами, по возможности, никуда не ездить и не ходить, а сидеть дома. Все государственные учреждения, в том числе и учебные, объявляются закрытыми. Кстати, есть уже и трупы. За ночь в стране семь человек замёрзло насмерть. Это тоже по телеку сказали.

В общем, домашние сегодня все сидят дома, кроме меня. Гостиница, где я работаю, – частная, метро к ней идёт исключительно под землёй, от станций до работы и до дома – пешком, автобус не нужен. В общем, никаких формальных поводов не поехать туда у меня нет. Хорошо, что сегодня у меня работа с часа дня до шести вечера. Может, к обеду потеплеет и будет не так холодно. Мама Юн Ми, правда, заикнулась, чтобы её дочь не ходила на работу, а осталась дома. Робко так заикнулась. Работа, как я уже понял, для корейца – это святое. Прогулять без уважительной причины – что-то сродни святотатству. Но всё же мама сделала попытку наступить на горло традициям – оставить меня дома. Любит она Юн Ми, любит!

Но я сказал ей, что поеду. Ну а чего мне? Зимы я, что ли, не видел? Доеду, тем более что днём, по светлому. А постояльцев ведь кормить нужно. Пусть я там самая мелкая боевая единица, но что-то подсказывает мне, что команда гостиницы играет сегодня не в полном составе… Наверняка многие просто не доехали до работы.